*Spatzen - воробышек



У этого места совсем неприметная вывеска – деревянная доска, выкрашенная в желтый. Черная полоска сверху, потолще, черная – снизу, потоньше. Название, напечатанное одним из самых примитивных шрифтов, еще и такое странное: «Little Bee». Старая дверь – не состаренная, не отреставрированная под старину, а именно старая – такие здесь были еще во время Рейха. Заботливо стерли с дерева лишь орла, прикрыв его былые очертания артхаусным рисунком пчелы. На грани детства и сумасшествия, это изображение стало не просто визитной карточкой места, но и одним из самых узнаваемых арт-объектов Берлина. Новой волны, как сказала бы Элоиз. Но вряд ли Элли хоть раз здесь была. Хотя на Potsdamer Platz она бывает частенько.
Виттория не может понять, почему мы останавливаемся в таком нетипичном месте. Не уверен, что она в принципе знает об этой точке маршрута. Чересчур погруженная в себя, зачастую теряется в огромном списке задач. Если бы не Каспиан... не знаю. В его лично разработанном тесте она стала первой и единственной, кто набрал сто баллов. Никогда бы не поверил. Но стоит отдать Виттории должное, она никогда и ничего не забывает. Это может сыграть нам на руку. Если ее не забудут.
- Кофейня, мистер Каллен?..
- Современные дети чтят напитки куда больше сладостей, Витто.
- Они что же, пьют кофе?..
- Не совсем.
Она понимает, что с вопросами лучше закончить. Открывает сама себе белую дверь «Порше», бережно придержав ее ручку. На улице бушует ветер, срываются с крыш домов крупные дождевые капли. Гийом мечтал увидеть Берлин в снегу – будто в Портленде его недостаточно. Но, похоже, опять будем наблюдать неуемный дождь. Фабиан именно такую погоду и любит – без слов ясно, что родился в Мэне.
Я открываю Виттории дверь в кофейню. Она очень старается не смутиться и сохранить лицо. В своей черной кожаной куртке, белом свитере, светлых джинсах, не спешит заходить внутрь. У нее ярко подведены черным глаза, а вот помада светло-розовая. И волосы светлые, в аккуратном каре, но с темными корнями. Какое-то несуразное сочетание всего на свете. Интересно, Каспиан с ней спит? Ему придется признаться.
- Спасибо.
- Проходи, Витто.
Здесь всего одна несущая стена. Бетонно-серая, без краски, обоев и шпаклевки, она придает месту свой особый колорит. Вместо других стен – бутылочные окна, как их окрестила в свое время Террен. Стекло, состоящее, как из сот, из мелких желто-зеленых вставок. Матовое или грязное – неизвестно, но свет приглушает как следует. И одновременно притягивает всех любителей нестандартного дизайна начала семидесятых. В принципе, в Берлине, при необходимости, можно найти дизайн любого года – и любой эпохи. Универсальный город.
По центру, у главной стены, к которой так и не решается подойти Виттория, с излишним любопытством ее оглядывая, стойка бариста. Скудная витрина с десертами – пара каких-то донатов, пара сэндвичей из ближайшей гастролавки. А вот кофейное меню размерами поражает – не умещается на стене, исписывая ее черно-грязными витками туши прямо по бетону. Если бы Каспиан не уверял, что это место – лучшее в своем роде по бамблу, я бы не решился купить здесь напитки для детей. Но Каспиану я верю. Поэтому и Виттория здесь... почти только поэтому.
- Herzlich willkommen in «Little Bee»! – вежливо, но излишне громко приветствует молодой мужчина за стойкой. Он отрывается от полки с посудой, куда убирал вымытые граненые стаканы, и так и останавливается с двумя из них в руках.
- Guten Tag, Damiano.
Парень совершенно точно работает в правильном месте. Его боевая раскраска из туши, карандаша, блеска для губ, тональника – все вписывается в общую атмосферу заведения. У Дамиано подвеска с тремя маленькими стеклянными крестами, серьга в ухе – кинжал с розой, с ума сойти, и выкрашенные черным ногти. Дамиано – несостоявшаяся рок-звезда времен Мэрлина Мэнсона или заигравшийся ребенок. У него очень яркие, большие глаза – их привлекательно оттеняют припудренные брови и ресницы. И, что импонирует мне, злость в них настоящая. Я люблю живые эмоции.
- Вы, наверное, ошиблись дверью, - на английском, с пренебрежением переходя на него, отвечает он. Ставит стаканы на тумбу, грязно-серую, в цвет бетонной стены.
Виттория, вряд ли готовая к такому представлению, резко выдыхает. Не понимает.
- У вас тут кофейня, разве нет?
- Наш кофе вам не понравится.
- Мне сказали, ты – один из лучших бариста Берлина, Дамиано. Широко известный в узких кругах.
Мне доставляет удовольствие говорить с ним. Такое, казалось бы, позабытое, давнее, немного животное, первобытное. Дамиано зол, у него есть повод недолюбливать меня, и, конечно же, он ревнует. Просто потому, что Schönheit со мной. А он и толики того, что могу я, дать ей не в состоянии. Великий и ужасный повелитель кофейной пенки.
- Мистер Каллен, - Дамиано складывает руки на груди, отряхнув их о свой черный фартук, в отличии от вывески, на нем желтые полоски, - давайте начистоту: что вам надо?
- Бамбл, американо и банановый милкшейк. А еще латте для дамы.
Парень изгибает бровь, так артистично, живо удивившись, что я усмехаюсь. Начинаю чувствовать себя расслабленно и спокойно в этой странной кофейне. Благо время до самолета еще есть.
- Все сразу?
- Да, все сразу.
Дамиано закатывает глаза, выдохнув через нос. Я вижу, как раздуваются его ноздри, как краснеет кожа. Но Дамиано – на работе, он умеет сдерживать себя. А это немаловажное качество для мужчины. Отлично.
Виттория, приникнув плечом к стене невдалеке от стойки, с любопытством посматривает на Дамиано. Я бы даже сказал, изучает его. В ее чертах нет отвращения или недовольства, на первый взгляд – все нормально. Он ей не противен. Хорошо.
- Вы обходите все берлинские кофейни, чтобы найти меня? – как бы невзначай зовет бариста, доставая из холодильника свежие апельсины. Кладет их на ручную соковыжималку, отведя руку в сторону. Витто восхищенно наблюдает, как он легко, будто играючи, давит сок. При всей худобе некоторая сила – и даже малозаметные, но мускулы – у него имеются. Еще лучше.
- За меня это делают другие. И я не искал тебя, Дамиано. Я здесь из-за бамбла. Мой сын его обожает.
- У вас и сын есть.
- Двое сыновей и дочь, - мирно киваю ему, расслабленно оперевшись о стойку. Наблюдаю и за парнем, и за Витто. Чем больше она смотрит на бариста, тем правильнее я считаю выбор Каспиана. Каким бы личным помощником она не оказалась, пользу сможет принести в любом случае. Еще бы он на нее посмотрел...
- Элис о вас не лучшего мнения. Чтобы вы знали.
- Я в курсе, Дамиано, - улыбаюсь ему, и тот, совсем не ожидая такой реакции, смущенно отворачивается. Прячет это смущение в хмурости. – Она часто с тобой встречается?
- Я с ней не встречаюсь. Я работаю в «Сиянии», а она по пятницам пила там кофе.
- Уже не пьет?
- Уже не пьет, - резко отрезает он. Переливает апельсиновый сок в прозрачный пластиковый стакан. Ярко-оранжевая жидкости лучиком света смотрится в этом мрачном месте.
Парень переключается на кофемашину. Шумит переливающийся в стаканчик шот ристретто.
Первым оказывается готов латте для Виттории. Она аккуратно забирает его с прилавка.
- А зачем свежевыжатый сок?..
Подав голос, девушка со смятением глядит на нас обоих. Но берет себя в руки. Подходит к стойке. Останавливается возле Дамиано, посмотрев на второй, пустой пока, бумажный стакан.
Наконец-таки Дамиано ее замечает. Поднимает глаза. Хмурится. Опускает их.
Витто закусывает губу.
Черта с два!
- Такой рецепт у бамбла.
- Бамбл это?..
- Espresso, Tonic, Orangensaft (эспрессо, тоник, апельсиновый сок) – скороговоркой выдает парень. Видит, что я наблюдаю за ними обоими. Намеренно отворачивается от Виттории. Делает эспрессо-шот, увлеченно работая с машиной.
Витто нервно поправляет прядку волос, неровно выдохнув. Снова берет себя в руки – но уже с большим трудом. Ледяным тоном отвечает: «danke». И профессиональным, острым взглядом смотрит на меня. Так просто сдастся?..
Стакан с готовым бамблом опускается на барную стойку. Дамиано украшает его верхушку карамельным сиропом. Подает соломинку и крышку. Включает блендер для миклшейка.
- Ты всегда так приветлив с гостями, Дамиано?
Краем глаза вижу и реакцию Витто, чуть оживившуюся, надменно улыбнувшуюся уголками губ на мои слова, и раздражение парня, повисшее в воздухе плотной пеленой. Сильнее краснеет его лицо.
- Herr Cullen, здесь вам не рады, - отрезает он, громко ударив стаканом по стойке. Вздрагивает только моя помощница. Мы с Дамиано смотрим друг другу в глаза. Мне импонирует, что взгляд он не отводит. Сильно задело. Не так уж и безнадежен. Хорошо. Лучше, чем хорошо.
- Я жду милкшейк и американо, - невозмутимо отвечаю ему.
Просверлив меня прямым взглядом, Дамиано резко отворачивается. Делает шот эспрессо и для моего напитка, и банановую составляющую для коктейля Гийома. Молока не жалеет.
Виттория молчаливо пьет свой латте, сразу же закрыв стакан черной крышечкой. Без соломинок и прочей требухи.
Через пару минут отдаю ей готовые напитки в гофрированной бумажной подставке. Берет их с осторожностью, но крепко.
- Машина открыта, Виттория. Подожди меня там.
Она уходит, еще раз стрельнув в Дамиано коротким, беглым взглядом. Он от нее не отворачивается в этот раз. Смотрит пронзительно и с интересом.
В кофейне мы остаемся одни. Тихо хлопает старая дверь, и стучит по ту сторону бутылочных окон дождь.
- В вашем окружении всегда много молодых девушек, Herr Cullen.
Он не спрашивает это, констатирует. Не споласкивает пинчер, емкость от сока и молока. Наоборот, концентрируется на мне, оставив все дела на потом. У Дамиано жесткий взгляд и закрытая, угрожающая поза. Но вряд ли Дамиано понимает, против кого на самом деле он намерен выступать. Мальчишка.
- Ты о Виттории? Моя новая помощница.
- Во многом помогает, наверное.
Я скалюсь, и Дамиано, презрительно хмыкнув, поправляет свой фартук. Вид очень решительный.
- Как вас зовут, мистер Каллен?
Я неглубоко вздыхаю.
- Эдвард, Дамиано.
- Эдвард, я скажу прямо и без лишних слов: если вы посмеете причинить Белле боль еще раз – так или иначе, я не посмотрю, что вы значительно меня старше. Хоть кто-то и опередил меня, судя по всему.
Забавно, что он акцентирует внимание на моем лице. Приметливый мальчик. И, наверное, верный. Верность – залог высокого положения и успешного будущего. Для него – точно.
- Я очень благодарен тебе, Дамиано.
Он фыркает, закатив глаза. Такой детский жест, ох черт. Да он и вправду совсем мальчишка. А я воспринял всерьез.
- Пойми меня правильно. Ты помог Изабелле в тот вечер, она была в безопасности рядом с тобой, ты не воспользовался ситуацией и успокоил ее. Я такое не забываю.
- Звучит очень наигранно, - он намеренно произносит эти слова с издевкой, жестко, как железом по стеклу. Напрасно. В таких вещах я с Дамиано искренен.
Белла могла попасть в беду в понедельник ночью. Пойти в какой-то район вроде Кройцберга... сесть на метро и поехать к концу ветки, к парку... Бродить по улице. Оказаться в небезопасном месте. Потерять мобильный. Остаться в одиночестве. Пострадать. Погибнуть.
По моей вине Schönheit очутилась в эпицентре своего эмоционального фола, готова была на все, лишь бы не идти домой... и стремилась от меня защититься. Словно я мог ее тронуть. Словно бы я посмел...
И эти браслеты-синяки. И эти слова. И ее взгляд. Я навсегда запомнил тот ее взгляд. И сделаю все, чтобы никогда больше его не увидеть.
- Ты можешь считать, как угодно, - качнув головой, прерываю череду пессимистичных мыслей и возвращаюсь к парню, - Белла – самая большая ценность для меня, Дамиано. Ты ее уберег. Долги нужно возвращать.
Он хмурится, брови сходятся к переносице. Не понимает. Слушает, молчит, но не понимает. А я почему-то не испытываю того удовлетворения, что хотел, снисходительного спокойствия к его поведению. Дамиано не даст мне забыть о том, что случилось той ночью. Хотя бы за это я уже должен ему куда больше, чем смогу отдать. Однако я попробую.
Достаю из кармана и протягиваю ему визитку. Белую, минималистичную, но из твердого материала. Два номера телефона. Один из них – мой. И почтовый ящик. И, само собой, золотая эмблема «Порше». Своих героев нужно знать в лицо.
- Ты заканчиваешь математический факультет в этом учебном году. Мне нужны такие люди в подразделении расчетов. Всему элитному немецкому автопрому нужны, Дамиано.
Парень не спешит касаться визитки. Выглядит опешившим.
- Вы мне что, работу предлагаете?..
- Я запросил данные о тебе, - объясняю ему терпеливо, с пониманием. Это могу себе позволить. – У тебя отличные оценки, хорошие рекомендации. И сложные конструкции – как раз то, на чем ты специализируешься.
- Это совсем другое, Herr Cullen... авто и...
- Если ты предпочтешь варить кофе в трех разных кофейнях города, Дам, не мне тебя останавливать. Но собеседование можешь все-таки пройти. На стажировку как минимум. А там посмотришь.
Он так разглядывает меня... совершенно теряется, быть может, на мгновенье, быть может, только обдумывая... но в эти пару минут совсем на себя прежнего не похож. Все тонет в интересе. И увлечении. И анализе. И мыслях.
Дамиано, хочет он это признавать или нет, нравится такое рабочее предложение. Вряд ли на что-то подобное он рассчитывал.
Впрочем, юношеский запал берет свое. Бариста гордо отклоняет протянутую мной визитку. Лицо его снова строгое. Яркий макияж сияет, подчеркивая темноту глаз.
- Если я буду нужен Белле, я все равно буду рядом, Эдвард. Хочешь ты того или нет.
- Неплохо иметь такого друга, как ты. Это верно. Однако я смогу позаботиться о ней как следует, Дамиано, могу тебя заверить.
- Я уже видел. Спасибо, мистер Каллен. Вам лучше уйти, у меня много работы.
Он отрывисто, резко говорит. Отмахивается от меня, сдувает с фартука невидимые пылинки. И выглядит таким разозленным, взбешенным даже – так ясно, так по-мальчишески, так очевидно... неужели когда-то и со мной такое было? Неужели когда-то на Дамиано был похож и я сам?..
Маловероятно. Его ревность отдает детским привкусом. Он не за Изабеллу намерен сражаться, скорее, за свою идею, что она ему нравилась. Моя красота, моя Ласточка – ну конечно же нравилась. Мужчины сворачивают шеи, когда она идет по улице. Только разве же этого достаточно? Белла изумительно выглядит, но истинные чудеса скрыты в ее характере, умении оказаться рядом, ее доброте и понимании. Не было в моем мире более понимающей женщины, чем Schatz. И уже точно никогда не будет. Никакой женщины, кроме Иззы, со мной не будет.
...Рано утром, еще до рассвета, она забормотала мое имя в подушку. На фоне полной тишины спальни, поежившись под своей частью одеяла, вдруг что есть мочи сжала наволочку пальцами. Тяжело, сорванно выдохнула, потянувшись в мою сторону – не знаю, понимая умом, что делает, или бессознательно. Она прижалась ко мне всем телом сразу, как маленькая девочка. Ее прохладная кожа, шелковая, такая нежная, пахла нашими простынями и ванильным гелем для душа. Белла спрятала лицо у моей шеи, поскреблась пальцами у моего плеча. Ее роскошные темные кудри рассыпались по моей груди, по подушке, по пододеяльнику. И, почувствовав меня, моя радость так тихо, так умиротворенно вздохнула... с полным, всепоглощающим спокойствием. Она вздохнула и затихла, тесно ко мне прижавшись. Чуть улыбнулась, когда погладил ее спину, накрыв нас обоих одеялом. И спокойно, недвижно проспала до самого будильника. Восхитительное, безупречное мое чудо. Разве может такое произойти на самом деле? Может человеку – отнюдь не самому лучшему, не прихожанину, не благотворителю всех и вся – так повезти?
Я ненавижу признавать такие вещи, но Дамиано безбожно прав. И именно поэтому я все еще с ним разговариваю. И именно поэтому он цел и невредим. За Беллу.
- Подумай о моем предложении.
- Дверь прямо по курсу.
- Спасибо тебе. Я знаю, каково ей было.
Он хмыкает так горько, что у меня колет в груди. Медленно качает головой, по буквам, добавляя экспрессии в свою фразу, произнося слова:
- Вы даже понятия не имеете, каково ей было. И все равно к вам вернулась.
Дамиано старается задеть за живое правдой, но эту правду я знаю. Изабелла – мой ангел. На ее запястьях кара за чужие грехи. Мои. Собственноручно же и оставленные. Только человек – существо, способное делать выводы и учиться на своих ошибках. Есть вещи, которым я никогда не позволю повториться. Лучше и вправду сломаю себе обе руки. Или... на примете есть еще одна неплохая идея.
- Она в полной безопасности теперь, - серьезно говорю мужчине. И добавляю: - Если хоть что-то произойдет с ней по моей вине, даю тебе все права, Дамиано. Приди и уложи меня на лопатки.
Он щурится, оскалившись.
- За мной не заржавеет, Эдвард, ты ведь понимаешь?
- То-то же, - благодарно киваю, несколько натянуто, но все же почти искренне улыбнувшись. – Визитку я оставлю. И чаевые, вот – отличный кофе. Хорошего дня.
- Белла знает, что ты хочешь нанять меня?
- Скорее, пригласить на собеседование, - мирно поправляю я, оборачиваясь к нему уже у двери, не отвечая прямо, - решать будет отдел кадров и иже с ними. Но я бы тебя нанял, Дамиано, да. Дал бы тебе шанс.
- До свидание, Herr Cullen.
Усмехаюсь про себя. Киваю парню. Очевидно теперь, что он позвонит. Раньше или позже. Может быть, даже Виттория нам не понадобится... есть ли тогда от нее прок?
Закрываю дверь кофейни, не дав ей хлопнуть. Сажусь в «Порше», активирую зажигание. Уже десять минут четвертого – пора в аэропорт. А еще надо успеть высадить Витто у офиса. Пусть лучше займется бумажками.

-- --- --

Гийом сканирует зал ожидания своим пытливым, внимательным взглядом. Едва открываются матово-белые двери из таможенной зоны, он, только не подпрыгивая на месте, высматривает меня. Его соломенные кудри уже отросли с момента нашей последней встречи. На коже лба, ближе к брови, красуется заживающая ссадина. А синяя футболка с изображением пуффинов – вместе купили в Исландии – то и дело задирается от активных движений.
Но вот Гийом замечает меня. И глаза его, мои сокровищницы, вспыхивают сотней маленьких огней. Игнорируя оклик Фабиана, удобно перехватив свой рюкзак, он бежит в мою сторону. И гулкое, призывное «Папа!» победно раздается под потолком.
- Spatzen (воробышек)!
Я ловлю его, крепко прижимая к себе родное тельце. Гийом не такой высокий, каким ему положено было бы быть, его масса тела пока находится на нижней отметке нормы. Террен переживает, что позже это выльется в нарушение физиологии. Мне хочется верить, что он просто чересчур быстро растет. Самый настоящий Spatzen.
- Папочка.
Легкий, теплый, мой мальчик радостно улыбается, крепко-крепко обвивая меня за шею. Он пахнет мармеладками «Haribo» и яблочным соком. Ну конечно же.
- Папапапапапа! – одним сплошным словом выдает он мне на ухо, для уверенности сжав пальцами еще и ворот моего пальто. – ПРИВЕТ!
Я ласково глажу спину своего воробышка. Опускаю вниз его любимую футболку.
- Привет, мой свет, - заговорщицки шепчу в ответ.
Гийом хихикает, ткнувшись лбом в мое плечо. Вздыхает.
Фабиан, наблюдая за нами с небольшого расстояния, не торопится подходить ближе. Слева и справа от него два некрупных чемодана, оба черные, оба – «Samsonite». Террен доказывает свою любовь к этой марке любым возможным способом, радостно рассказывая, что им все нипочем – даже в детских путешествиях. Фабиан не разделяет такого восторга, он предпочитает дорожные сумки. Но в них не так много влезает и они тяжелые. Фабиан не любит тяжелые вещи.
Его черные волосы намерено не приглажены, чуть пушатся после долгого перелета. На белом лице снисходительность к поведению младшего брата и отголосок нежности при виде того, насколько он рад. Глаза уставшие, но чуть заметно мерцают. Фабиан тоже рад, мой взрослый и не по годам умный мальчик. Более того, без его настойчивости вряд ли Террен бы их отпустила ко мне... с меня причитается, Фаб.
- Эй там, на берегу! – подзываю сына, приветственно помахав ему левой рукой. - Как погода в Мэне, Фабиан?
- Так же, как в этом европейском городишке, Vati.
Он ухмыляется, прищурившись – так похоже, что у меня спине пробегают мурашки. Толкает перед собой два чемодана и идет к нам. В черной футболке, в черных джинсах, с черным чокером на шее. И, само собой, с дюжиной черных браслетов на запястьях – они из вулканического камня, меня уже просветили. На контрасте с Гийомом Фабиан смотрится персонажем из какой-то видеоигры. Останавливает багаж у нашей импровизированной стоянки.
- Привет! - принимаю его в наши объятья, намеренно похлопав по спине чуть сильнее, чем нужно. Фабиан фыркает, но обнимает меня в ответ.
- Привет, пап.
Он еще теплее, чем Гийом, хотя выглядит куда более бледным, под глазами – выцветшие синяки недосыпа, а губы насыщенно-красного цвета. Естественное лицо Фаба куда правдоподобнее грима Дамиано. Тому просто нужно перестать спать.
- Как я скучал по вам, мальчишки! – признаюсь им обоим, горячо поцеловав сперва макушку Гийома, а затем – Фабиана. Они оба имитируют, что вырываются из моих рук. Уже не маленькие. Ну еще бы.
- Ты меня так раздавишь.
- А меня – задушишь, - хмыкает Фабиан, но вместо того, чтобы оттолкнуть мою руку, наоборот, прижимается к ней сильнее. На секунду мне кажется, что у него подрагивает спина, а ободки глаз краснеют.
Фабиан смотрит на меня долю секунды... и я понимаю, как сильно – и как долго, о многом – нам нужно с ним поговорить. Как же хорошо, что они оба приехали.
- Люблю вас, - шепчу каждому на ухо, методично поцеловав в левый висок. Сигаретами от Фабиана не пахнет, скорее – какими-то горьковатыми конфетами. Лакрица?
- И я люблю, папа, - весело соглашается Гийом, повиснув на мне маленькой обезьянкой, даже ногами обвив за талию, - наконец-то ты с нами!
- Еще как, Spatzen.
Гийом хохочет. Фабиан глубоко, но спокойно вздыхает. Дети дома.
Немногим позже, когда вещи мальчиков погружены в багажник авто, а Гийом пригревается с климат-контролем на своем бустере на заднем сидении, мы с Фабианом остаемся перед автомобилем вдвоем. Малыш попивает банановый милкшейк, рассматривая что-то в салоне, а Фабиан намеренно не поднимает на меня глаза. Отводит их, пока оба мокнем под дождем. Я не закуриваю при нем, хотя мне хочется. И при Белле тоже. Мне нужно справиться с этой чертовой зависимостью... как-то о ней забыть.
- Она у нас дома сейчас? – все же решается Фаб.
- Нет. Но поужинает с нами.
- Ясно. Накрылся семейный ужин.
- Белла ждет встречи с вами, Фабиан. Для нее это важно.
- Важно, чтобы ей был нужен ты. Мы – приложение по акции.
Я обнимаю его за плечи, хочет того или нет – но помешать не успевает. А может, и не пытался бы, мой ершистый подрастающий мужчина. Фабиану нужно побороть демонов внутри себя – моих, к сожалению, что не повод для гордости – и он станет потрясающим человеком. Куда лучшим, чем стал я. А для этого ему нужна любовь. Всем нам нужна любовь. Но Фабиану – особенно. Я хочу, чтобы он всегда, вне зависимости от содеянного и случившегося, знал, что моя любовь к нему незыблема. По примеру Карлайла вижу, что такое понимание может спасти жизнь. И потому не устаю сыну напоминать.
- Не говори так, Фабиан, прошу тебя. Вы с Гийомом – самое дорогое, что есть в моей жизни. И люблю я вас сильнее, чем кого-либо. Всегда.
Он тяжело вздыхает, опустив глаза на мокрый асфальт.
- Даже сильнее чем?..
- Сильнее всех.
Облизывает губы, нервно поежившись.
- Думаешь, она станет частью нашей семьи?
- Я не стал бы отметать этот вариант.
Фабиан вздыхает еще раз. Будто на плечах у него неподъемный груз.
- Ты ее любишь, да? Элли говорила мне, что какой-то нездоровой любовью... о чем она?
- Элли обижена, что Белла встречалась со мной, не рассказав ей, хотя они довольно долго дружили, - честно отвечаю сыну, потрепав его по волосам. Фабиан смотрит мне прямо в глаза.
- Ты говорил, что не стоит общаться с теми, кто намного моложе, Vati.
- В твоем случае речь идет про возраст согласия. Пока ей нет шестнадцати, закон тебя не защищает, Фабиан.
- Сибель будет шестнадцать только в следующем году!
- Мы еще обсудим это, хорошо? – мы затрагиваем волнующую его тему и Фабиан ощутимо напрягается, выглядит куда более агрессивно, мгновенно покраснев. Я кладу руку на его плечи, привлекаю к себе, будто невзначай, и наклоняюсь к волосам. Целую их. Фабиан не вырывается.
- Пока мы вместе, мы со всем справимся. Все, что угодно, я пойму, слышишь? Ничего от меня не утаивай.
- Только если ты не расскажешь маме. И ей.
- Никому – обещаю. Ну да ладно. Поехали, оставим ваши чемоданы дома.
Фабиан садится на переднее сиденье, тронуто хмыкнув своему любимому бамблу в прозрачном стаканчике. Опускает кончик соломинки в глубину апельсинового сока. Делает глоток. Вот теперь улыбается.
Гийом, наблюдая за братом, расцветает в улыбке. Наконец-то. Теперь все довольны.
На лобовом стекле капли дождя. В машине тихо играет музыка. Рядом со мной мои дети. Я слышу их голоса и чувствую присутствие, дыхание, запах. Расстояние – худшая из пыток, хоть и вполне частая в современном мире. Все можно пережить и вынести, если знать, ради чего – и когда это закончится. Мне не стоит думать, как пройдет встреча мальчишек с Беллой и что будет со мной, когда они снова уедут. Расставание ненадолго, так ведь? Всего лишь до декабря. Черт подери. Сколько же можно этих расставаний...
Фабиан, чудится, улавливает ход моих мыслей. На одну секунду, не больше, кладет свою руку поверх моей на автоматической коробке передач. Намеренно смотрит прямо перед собой, многозначительно потягивая бамбл через трубочку.
Я не настаиваю ни на словах, ни на взгляде. Пронято улыбаюсь ему, пожав пальцы в своих.
- В Берлин! – командует Spatzen, крепко перехватив стакан с милкшейком. Он уже порядком устал, что мы никуда не двигаемся и все ждем чего-то. Смеется, когда машина с утробным рыком трогается с места.
Благо, до города не близко. И у нас есть время побыть втроем.



E non c'è vento che fermi
И нет ветра, способного остановить
La naturale potenza
Естественную силу.
Dal punto giusto di vista
C правильной точки зрения,
Del vento senti l'ebrezza
Ты чувствуешь трепет ветра.
Con ali in cera alla schiena
С восковыми крыльями за спиной
Ricercherò quell'altezza
Я буду искать этой высоты.

Никогда прежде я так долго не выбирала, что надеть. Простояв у раскрытого шкафа все полчаса, сделала перерыв на чай, так и не отыскав никакого внятного варианта. Пролистала несколько страниц ненавистных женских форумов, проверяя определенные хэштеги. И без толку.
Сумела договориться сама с собой. Отключить панику. Вдохнуть. Выдохнуть. И, трезво оценив содержимое своего шкафа еще раз, отдать предпочтение простой изумрудной кофте с длинными рукавами и черным брюкам. Бежевые сапоги на невысоком, устойчивом каблуке. Легкий макияж. Нейтральная матовая помада – розовый беж. И прическа в греческом стиле – передние пряди собраны в легкие косы, убраны назад небольшим бантиком. Стильно, уверенно и спокойно. То, что нужно.
Было сложно вернуться с озера в повседневную жизнь, где остаться наедине практически невозможно. И еще сложнее провести несколько ночей без Эдварда – я заново к нему привыкла, куда сильнее, чем прежде. С новой гранью чувств.
Но сегодня, наконец, мы позавтракали вместе. Переночевали у меня, купили с вечера два авокадо, свежие томаты, базилик и цельнозерновой хлеб. Начали утро с авокадо-тостов и вариации менемена на американский лад. Эдвард, стремясь разрядить обстановку, пошутил, что базилик придает всему набору весомую нотку итальянского духа. А я вдруг поняла, что вкус этой зелени попросту не выношу.
Мы пили кофе из капсульной коферки, расположившись за моим крошечным столом. На нем, помимо чашек и тарелок, стоял огромный букет пионовидных роз с озера. Самые стойкие, самые крупные – Эдвард лично отобрал, чтобы отвезти на мою квартиру. Теперь их место здесь, в ванной и у постели. Всего семьдесят штук, если я не ошибаюсь. Что случилось с остальными цветами, мне неизвестно.
Эдвард рассказал мне чуть больше о детях. Удивился, когда я спросила, но информацией поделился сполна, искренне постаравшись припомнить что-то весомое. Фабиан, например, терпеть не может все французское. Он считает Париж худшим городом Европы, презирает Квебек за его стремление к французскому колониальному стилю, а улиток, луковый суп и масляную выпечку емко называет «гадство». Фабиан занимается плаванием и большим теннисом. Любит гуманитарные предметы в школе. Его литературное эссе стало лучшей работой штата. Он целеустремленный, быстрый и креативный мальчик, генерирует идеи и придумывает развлечения из ничего. Искренне любит брата и никому не позволит его задеть. Настаивает, что его первое авто должно быть ярко-синего цвета. Увлекается автомобильной тематикой – Эдвард предполагает, что сын вполне может пойти по его стопам и связать жизнь с автоиндустрией.
Гийом отличается своей добротой. Порой вопиющей и излишне щедрой, но в его понимание мира не всегда вписывается вся та несправедливость и мрак, которые зачастую царят на улицах больших городов. Гиойм обожает биологию и все, что связано с морем. Он живет в Мэне, частенько наблюдает за океаном и мечтает вживую увидеть китов – их прошлая с Эдвардом поездка, запланированная за пару месяцев, сорвалась два года назад. Гийом любит булочки-улитки с изюмом, какао с маршмэллоу и самую большую елку в дом, которую только можно найти во всем городе. С Хоррасом – новым другом его мамы – у Гийома спокойные отношения. Они совпадают по темпераменту, Хоррос тоже спокойный, улыбчивый, и, по словам Эдварда, довольно мягкий человек. Ни Гийом, ни Фабиан не видят в нем соперника на роль отца... и это лучшее, что могло произойти в их ситуации. Эдвард, мне кажется, одобряет выбор бывшей жены – так или иначе.
Перед аэропортом Соколу нужно заехать в офис. Он уезжает от меня в половину первого, ласково, но глубоко поцеловав напоследок. Я истерически усмехаюсь видению Эдварда на моем пороге, в этом безумно стильном черном пальто и жемчужном пуловере. Мы условились встретиться в стейкхаусе в пять тридцать вечера. Я обещаю не опаздывать.
К слову, уже пять десять. Мне пора выходить.
Кладу мобильный телефон в небольшую сумочку, поправляю волосы у зеркала, подумав, аккуратно подвожу веки чуть ярче черным карандашом. Все. Теперь отлично.
Лифт едет целую вечность – и ко мне, и вниз. Скрипят тросы кабины. Лампочка слишком яркая. Я задумываюсь, как скоро меня не будет все это волновать – пока, следуя приблизительному плану, я переезжаю к Эдварду на следующей неделе. Не стану обдумывать ничего сегодня. Просто приму как факт.
Размус, заполняя какой-то отчет, весело мне улыбается. Хотела бы я иметь столько же позитива в запасе, сколько наш немолодой консьерж.
- Добрый вечер, Размус.
- Добрый вечер, Белла, - он откладывает свои бумаги, положив рядом с ними синюю ручку. – В США ведь праздник сегодня, не так ли?
- Да, День Благодарения.
- Поздравляю. Не знаю, правда, что принято говорить... желать чего-то?
- Счастливого Дня Благодарения, - улыбаюсь, нервозно перехватив сумку левой рукой, - но спасибо.
- Вы ведь не в одиночестве будете праздновать?
- Нет. На самом деле... я сегодня знакомлюсь с сыновьями Эдварда.
Мужчина мудро, по-отечески мне кивает. Словно бы он совсем такой информацией не удивлен. Глаза у Размуса мерцают.
- Отличный образ, чтобы произвести хорошее впечатление на мальчишек, - подмигивает он.
Мне кажется, я краснею. Тихонько консьержа благодарю. Он опирается обеими руками на стойку, внимательно, пронзительно на меня посмотрев. Секунду-две, не больше.
- Просто будь собой, девочка. И все выйдет чудесно.
- Wunderschön (великолепно).
- Вот именно! – он ударяет ладонью по дереву стойки, порадовавшись моему ответу. - Хорошего вечера и счастливого Дня Благодарения.
- Danke, Размус.
Я не вызывала такси. Выхожу на улицу, полной грудью вдохнув ноябрьский воздух, и, взглянув на темное небо, даже этому рада. Смогу успокоиться и набраться решимости, пока дойду до Александерплатс.
Уже начинают зажигаться фонари. По небольшому скверу вдоль подъездов ветер гоняет порванные осенние листья. Их уже совсем немного, все опали. Скоро Берлин накроет снег – говорят, зима в этом году будет что надо. Неужели с морозами?..
Я иду по ровной тротуарной плитке повседневным, но все же бодрым шагом. Никуда не спешу и намеренно не замедляюсь, не оттягивая момент встречи. Я хорошо выгляжу. Я люблю Сокола. Я хочу быть частью его жизни. Я смогу поладить с его детьми. Хотя бы потому, что иначе я просто не смогу с ним остаться. Элис... первый блин – комом? Или у нас еще есть шанс все отстроить? Я звонила ей во вторник, как раз перед тем, как отправились с Эдвардом за покупками. Она ответила, что занята всю неделю. Положила трубку.
Отвлекаю себя от нервных мыслей. Погружаюсь в приятные воспоминания нашего похода в магазин – не думала, что это может быть так забавно. Во-первых, впервые я была на шоппинге с Эдвардом. Во-вторых, впервые покупала так много еды – мне кажется, даже в школе, работая на благотворительных закупках, мы не забирали с полок такое количество содержимого. Мужчина не шутил, говоря о полном холодильнике и детях-подростках. Его «много» – это и вправду много. Был бы неплохой сюжет для реалити-шоу на TLC. Интересное наблюдение – Фабиан любит лакрицу, а Гийом терпеть не может. И оба они завтракают апельсиновым соком с сухими хлопьями. Ну надо же.
На светофоре передо мной загорается красный свет. По ту сторону улицы начинается площадь Телевизионной башни. Всего пару месяцев назад я смотрела на нее совсем другими глазами. Теперь, подняв голову, внимательно оглядываю со всех сторон. Помню каждый раз, когда мы объезжали по кольцу вокруг нее на авто Эдварда. И как ехала за рулем сама. И как встречалась с Элис в «Сиянии» - окна кофейного бара горят на другой стороне, ближе к лестницам метро. Там все так же. А у нас уже нет.
Загорается зеленый. Ну вот.
Стейкхаус «Block House» - один из самых лучших в Берлине, а значит, и в Германии. Он располагается сразу в нескольких местах города, но самый большой, самый первый, самый популярный ресторан – здесь, в районе Башни. И найти столик в вечернее время, еще и в преддверии выходных, задача непростая. Я писала про это место дважды. Оба раза мне очень понравилось. Весомый плюс, что есть «женские порции» - триста граммов мяса вместо пятисот, салат вместо картофеля – что уже очень ощутимо.
Швейцар, вежливо улыбнувшись, приветственно открывает мне тяжелую деревянную дверь. У ресторана огромные окна, что летом превращаются в продолжение террасы, распахиваясь насквозь, и несколько барных стоек. А еще гигантский зал в два этажа – дабы уместить всех желающих. Здесь пахнет деревом, мясом, специями и овощами на гриле. А еще – вином. Благо, курить на территории ресторана нельзя – ни внутри, ни на террасе.
Я называю белокурому арийцу-метрдотелю имя Эдварда и он, даже не поискав того в списке, указывает мне на один из проходов в зал. Провожает до самого столика.
Я считаю свои шаги по широким красным доскам пола. Каждый шаг – это вдох. Как могу, стараюсь придать лицу дружелюбное, приветливое выражение – не выдать, что переживаю. Нервозно поправляю рукава пальто, перехватываю сумочку вспотевшей ладонью. Поднимаю голову.
Это стол на четверых, в уютном месте зала, в окружении свободного пространства – другие столы на некотором расстоянии. Красная скатерть и клетчатые красно-белые салфетки. Металлические фиксаторы для них. Четыре белые, круглые, огромные тарелки. Серебристые приборы. И трое человек, уже занявшие свои места.
- Прошу, мисс, - кладет четвертое меню на стол метрдотель. Предлагает помочь мне снять пальто. Эдвард, поднимаясь из-за стола сразу же с моим появлением, лишает его этого шанса.
- Здравствуй, Schönheit, - тепло зовет он, забирая мою верхнюю одежду. Передает ее метрдотелю, пожимая в своей мою руку. Я смотрю только на него одно мгновенье, только в его глаза. Мне нужно каким-то образом найти в себе силы достойно провести этот вечер. Возможно, в присутствии Эдварда – и не такое сложное задание?
Он понимает. Все понимает и видит – от жара моей ладони до выражения взгляда. Вдохновленно, влюбленно мне улыбается. На щеках ямочки. Шва уже практически не видно, гематома почти сошла. Эдвард обворожителен. Эдвард – мой. Все будет отлично.
- Здравствуй, - весело отвечаю ему я. Каллен расцветает, одобрительно мне кивнув. Улыбается кулону с апельсином, так хорошо дополнившему мой образ сегодня. Поворачивает нас к столу.
- Фабиан, Гийом, это моя Белла, - он оглядывается на меня, легко погладив по тыльной стороне ладони большим пальцем, - Белла, это мои мальчики.
Он говорит несколько официально, но таким задорным, повседневным тоном, что официальность нивелируется. Эдвард скрашивает напряженность обстановки, делает ее терпимой для всех – и приятной, простой для каждого. Рядом с ним и правда не так страшно.
Я аккуратно смотрю на детей. И если мальчишку, расположившегося напротив места Эдварда за столом, ближе ко мне, еще можно назвать ребенком, то вот второго... нет. Определенно нет. Это уже молодой мужчина. У него очень красивые, аристократичные черты лица – слегка вытянутые, как лепленые. И эти скулы... и эта линия рта, носа... и изгиб бровей. С ума сойти, как Фабиан похож на своего отца. Если бы не густые черные волосы и темно-карие, практически черные глаза – просто копия. Кожа идеально белая, красноватые тонкие губы изгибаются в натянутой улыбке. А взгляд, такой знакомый мне, пристальный, очень внимателен. Фабиан меня изучает.
- Hallo Bella. Danke, dass Sie eine Mahlzeit mit uns geteilt haben.
Он так просто и быстро говорит, что я не успеваю даже растеряться. Только пару секунд спустя осознаю, что это был немецкий. Эдвард, отпуская руку, приобнимает меня за талию – целомудренно, но ясно. Фабиан не сводит глаз с его руки.
- Entschuldigen Sie?..
- Вы не говорите по-немецки, фройлен? – изумленно зовет молодой человек. У него даже голос похож на отцовский. Тоже баритон, правда, мягче, чуть выше. И в нем чувствуются какие-то нотки недосказанности – словно бы Фабиан намерен говорить загадками.
- Нет, к сожалению, - улыбаюсь ему, постаравшись сделать это как можно искреннее, - но мне обещали несколько уроков.
Каллен одобрительно хмыкает, а Фабиан прищуривается. Кивает. Наливает в свой бокал, безупречно-прозрачный, яблочный сок.
- Гийом, Белла тоже предпочитает английский, - обращается к младшему сыну Эдвард, нежно ему улыбнувшись, - оставим немецкий за бортом сегодня, как считаешь?
Гиойм, светловолосый очаровательный мальчишка, смущенно поглядывает на меня из-под длинных белесых ресниц. У него скулы Эдварда, как и у брата. Его же манера улыбаться – включая эти потрясающие ямочки... но самое главное, самое цепляющее в образе Гийома – его взгляд. В этот насыщенно-синий цвет я не так давно влюбилась. Из всей красоты Эдварда Гийом забрал себе самое прекрасное – его глаза.
- Привет, Белла, - тихо, смятенно бормочет он. Выжидательно оглядывается на папу. – Да, давайте без немецкого, пожалуйста...
- Договорились.
Эдвард отодвигает для меня стул, сразу же, как сажусь, его придвинув. Гийом тянется к стеклянной бутылке сока возле места брата. Фабиан, качнув головой, наливает ему сам. Некоторое время за столом слышен только плеск напитков. Эдвард, не изменяя себе, предпочитает Сан Пеллегрино. Наливает и мне.
- Я очень рада с вами познакомиться, - негромко признаюсь детям я. Они оба сразу же поднимают на меня взгляд. У Фабиана он будто бы с насмешкой, а вот у Гийома теплый, хоть и несколько подозрительный.
- Папа много о тебе рассказывал.
- Правда?
- Что ты не любишь красную смородину, - уже смелее докладывает Гийом, глотнув сока. – Я ее тоже не люблю. Гадость.
- Но многого он и не рассказывал, - вставляет Фабиан, обернувшись ко мне всем телом. – Например, где вы познакомились.
Он сидит рядом с братом, но как раз напротив меня. В иссиня-черной свободной рубашке, что так очевидно дополняет мрачноватый образ. На его шее подобие какого-то амулета, на руках – браслеты из вулканического камня. Я покупала такие в подарок маминому мужу, узнаю из тысячи. Фабиан смотрится крайне стильным и взрослым, пусть и с некоторым подростковым шармом непропорциональности тела. Ему пятнадцать, да?..
- На выставке «Порше» в Drive Forum. Я случайно там оказалась, но остановилась у «Porsche Cayenne Coupe».
- Как знала, выбрала мою модель, - поддерживает Эдвард, незаметно коснувшись моей руки под столом. Его пальцы очень теплые. Меня это успокаивает. – Тогда вся эта эпопея с анонсом только начиналась.
- Разве можно «случайно» оказаться в таком месте, как Форум? – настаивает Фабиан. Его глаза нездорово мерцают, хотя тон спокойный, на лице ни движения, маска из дружелюбия и умиротворения.
- Для меня – еще как, - смеюсь, старательно разряжая обстановку. Гийом глядит на меня доверительнее, когда я улыбаюсь. Эдвард, наблюдая за нами всеми, кажется удовлетворенным. Ну и хорошо.
Фабиан принимает такой ответ. Пожимает плечами, залпом допивая сок из своего бокала. Он несколько худощавый парень, но компенсирует это шириной плеч и, мне кажется, высоким ростом – он явно догоняет Эдварда и в этом плане. Теперь понимаю, почему Сокол говорил, что старший сын – его копия. Видимо, не только ментально, но и физически тоже.
Приходит официант. Интересуется, определились ли мы с заказом. Фабиан сразу же просит два бургера с индейкой, картофелем фри и кетчупом для них с братом. Один с помидорами, второй – без. И кока-колу. Эдвард неодобрительно поглядывает на него, но решает промолчать. Для себя просит биф-стейк прожарки medium-rare и овощи на гриле. Еще одну бутылку яблочного сока. А для меня?.. Чувствую себя слишком напряженной, дабы изучать меню – с моего последнего посещения оно явно обновилось. Повторяю заказ Эдварда. Обычно нам нравятся похожие вещи (красная смородина – не в счет). Прошу у официанта воду без газа.
- У вас очень красивые имена, - обращаюсь к детям, когда тот уходит. Ладонь Эдварда теперь покоится на моем колене, а это вдохновляет.
Гийом мне искренне улыбается. Он очень красивый мальчик, но еще пока детской, чистой красотой. Она немного другая, чем у Эдварда и Фабиана. Мне кажется, Гийом больше похож чертами лица на свою мать. Элис говорила, она – из Алжира? Но по ее сыновьям я бы так не сказала.
- Спасибо... – он почти не смущается теперь.
Фабиан прищуривается.
- Да уж, спасибо, - парирует в ответ. – Правда, так меня называет только папа. Для друзей и знакомых я – Тревор.
- И как мне называть тебя тогда?
- Фабиан, - мягко отвечает подросток. Улыбка у него безвинная и почти искренняя.
- Фабиан, - предупреждающим, низким тоном произносит Эдвард. Чуть хмурится, выдохнув. Напрягается на моем колене его рука.
Мальчик пожимает плечами, со скучающим видом обернувшись к остальным гостям ресторана. Гийом, набравшись смелости, обращается ко мне.
- Ты работаешь с китами, Белла?
- Пока нет – или уже нет, - задумываюсь, какой ответ будет исчерпывающим, - на некоторое время я сменила профессию. Но я по-прежнему много о них знаю, ведь училась на морского биолога, Гийом.
- Да, папа говорил, - медленно кивает мальчик. – Я люблю китов.
- Я буду рада ответить на любые твои вопросы, - тепло ему улыбаюсь, почувствовав симпатию к этому ребенку. Во-первых, он положительно ко мне настроен, хоть и несколько стесняется. Во-вторых, его взгляд... это что-то необыкновенное.
- Я подумаю и спрошу, спасибо - серьезно говорит ребенок. – Можешь называть меня Паркер, Белла.
- Приятно познакомиться, Паркер, - протягиваю ему руку, и малыш, хмыкнув, несмело ее жмет. Пальцы, как и мои, теплые и влажные. Забавно, как мы оба переживаем.
Официант приносит напитки. Открывает детям кока-колу, в каждую из небольших стеклянных бутылочек опустив полосатую соломинку. Гийом старательно выговаривает немецкое «vielen Dank».
- Я слышал, по пятницам некоторые торговые центры здесь работают в сокращенном режиме, - будто между прочим замечает Фабиан, посмотрев на отца, - вы успеете с Гийомом после твоей работы?
Эдвард наливает сперва мне, а затем себе яблочный сок. Почти до краев.
- Я взял выходные на ваш приезд, Фабиан. Только я не думаю, что нам стоит проводить весь день в Техническом музее.
Гийом, подозрительно покосившись на меня, выпускает изо рта свою соломинку.
- Но ты обещал, что мы пойдем вдвоем!
Эдвард неглубоко вздыхает. Его лицо невозмутимо – вот откуда в Фабиане это умение.
- Сынок, мы обязательно сходим в другой раз, ладно? Найдем что-то чуть интереснее – для нас всех.
- Я не хочу для всех, - вдруг резко и отрывисто заявляет Гийом, отодвинув от себя бутылку с колой, - ты сказал, мы пойдем вдвоем. Это «Tag mit Papa» (день с папой).
У него, хочет того или нет, начинает дрожать нижняя губа. Я сглатываю, сжав пальцами стенку своего бокала.
Эдвард сострадательно хмурится.
- Сынок...
- Да идите вдвоем, - прерывает их обоих Фабиан, щелкнув пальцами по боку кока-колы, отчего сразу пропадает пара пузырьков - мы с Беллой найдем чем заняться. На пару-тройку часов так точно.
- Да! Пусть Белла будет с Фабианом, - сразу же поддерживает Гийом, без труда настроившись на волну брата. Благодарно, влюбленно даже оборачивается на него, широко распахнутыми глазами затем глянув на папу. – Vati...
- Ну же, Vati, - подбадривает Фабиан, - так как?
Эдвард строго смотрит на обоих сыновей. Гийом хмурится, а вот Фабиана ничем не взять.
- Мы не станем разделяться, дети. Не в этот раз, Гийом.
- Но папа! – всхлипывает мальчик. - Ты же обещал!
Его синие глаза медленно, но верно наполняются слезами. Так просто и так быстро. Я даже теряюсь. Опасливо оглядываюсь на Эдварда. У него широко раздуваются крылья носа, а губы сжаты в полоску. Строгость в голосе никак не вяжется с состраданием в глазах. Гийома Эдвард любит по-особенному... просто как малыша. Еще малыша.
- И правда, Эдвард, почему бы вам не пойти? – решаюсь я, для смелости сжав его пальцы своими. - Ты сам говорил, что обещания есть обещания. Ничего страшного.
- Еще он говорил, что иногда не до обещаний, но это мы опустим.
- Фабиан!
Мальчишка обезоруживающе, довольно ухмыляется восклицанию отца, притянув к себе бутылку с кока-колой. Официант приносит нам салаты к горячему, напоминая, что сдабривать их оливковым маслом и специями нужно самостоятельно. Все необходимое легко найти на столе. Правда, тут пока никому не до еды.
- Vati?.. – ноет Гийом.
- Попьем кофе, Фабиан, что скажешь? Берлин – европейское сердце спешелти-кофеен, - продолжаю я, пристально взглянув на подростка.
Тот, изображая искренний интерес, серьезно мне кивает.
- Всегда мечтал попробовать. Здорово пообщаться с местными.
- Vati?.. – тихо, но настойчиво повторяет Гийом.
- Твоя взяла, Spatzen, твоя взяла, - принимает свое поражение Эдвард, потрепав сына по волосам, - но на полдня, не на целый, ладно? Иначе в Берлине кончится кофе.
Гийом, просияв, хватается за папину руку, крепко сжав ее в своей. Быстро-быстро кивает. Мне нравится видеть такую его улыбку.
- Хорошо, папа.
Фабиан многозначительно смотрит на меня со своего места. Это его взяла, а не Гийома, теперь я вижу. Эдвард, одобрительно погладив мое колено, расслабленно выдыхает. Не подозревает, похоже. Но если это Фабиан... зачем ему сдалась я?
Время для горячего. Официант начинает с бургеров для мальчишек. Гийом с готовностью поднимается со своего места, потянув на себя руку отца.
- Надо помыть руки.
Каллен ухмыляется, несильно, но неожиданно подтянув сына к себе. Легко его щекочет.
- Да уж, Hände waschen (мыть руки), Парки. Пошли-ка. Белла, мы оставим вас ненадолго?
Гийом хихикает, вырываясь из-под его руки. Я улыбаюсь раскрепощенному виду их обоих.
- Да, конечно.
Напоследок Falke пожимает мою ладонь в своей. Поднимается со стула, грациозно обойдя приближающегося официанта. Забирает младшего сына с собой, увлекая в противоположную сторону зала. Как элегантно, но в то же время по-домашнему уютно он смотрится с ребенком. Папа и сын... правда же!
На стол опускаются наши биф-стейки. Официант достает этажерку с кетчупом – острый, классический и детский. В свободной выемке на четыре соуса красуется еще банка с дижонской горчицей.
Фабиан, скрестив руки на груди, откидывается на спинку своего стула. Улыбка у него очень хитрая.
- А ты не промах, Изабелла.
- Я доверяю выбору твоего отца, - стараюсь перевести все в шутку, кивнув на стейки. Но Фабиана – или Тревора, хоть пока я и не заслужила – так просто не проведешь. Его темные глаза горят. Вот сейчас, в эту секунду, он похож для меня на Элис. Не на Эдварда.
- Давай начистоту, как взрослые люди, ладно? Я вижу тебя насквозь.
- Прости?..
Фабиан закатывает глаза, отодвинув мешающую ему бутылку с соком. Не спускает с меня глаз.
- Он на тебе не женится, Изабелла. А ты с ним не разведешься. И никакого раздела «честно» и «совместно» нажитого имущества.
У меня не получается даже саркастически усмехнуться. Мальчик не шутит. Он говорит шутливым тоном, но глаза, черты наполнены недетской серьезностью. Вот теперь во взгляде явственно вижу угрозу. И предупреждение. И мрак.
- Фабиан...
Он не дает мне сказать ни слова. Предупреждающе поднимает вверх правую руку. Очень решительно, но в то же время повседневно. Будто бы всегда ведет такие разговоры.
- Оставь, пожалуйста, все заверения и обещания для благодарных слушателей. Я просто хотел бы расставить все точки над «и». Мы сколько угодно можем притворяться с тобой, но факт останется фактом. Тебе ничего с ним не светит.
- Ты неправильно меня понял, Фабиан.
- Я всех неправильно понимаю, - невесело смеется мальчишка, убрав соломинку из бутылки и сделав большой глоток колы прямо из ее горлышка, - и много кого уже успел увидеть. Живи, люби и наслаждайся. Пока это устраивает отца, так тому и быть.
- Ты ошибаешься на мой счет.
- Вполне может быть, - он закатывает глаза, - ну хорошо, ну сколько? Полгода – твой предел. Насколько ты старше моей сестры, Белла? На пару лет? Думаешь, это сыграет свою роль где-то, кроме постели?
К такому жизнь меня определенно не готовила. Подсознанием я понимала с самого начала, что Фабиан так просто меня не примет. Не знаю, почему, но понимала. Однако ощущать вживую – это совсем другое. Предсказание сбылось. Однако Фабиан говорит такие вещи... и так ясно понимает определенные жизненные моменты... вот это – неожиданно.
Я делаю глубокий вдох, постаравшись не растерять остатки самообладания. Ни Эдварда, ни Гийома в зале пока не видно. Официант наблюдает за нами у стойки бара.
Придвигаюсь к столу, наклонившись ближе к Фабиану. Он не отодвигается, выдерживает мой прямой взгляд. Злобно улыбается.
- Гляделки?
- Это замечательно, что ты так любишь папу, Фабиан, это большая гордость и для него, и для тебя, - не замечаю его комментария, говорю то, что хочу и могу сказать, - я тоже самое отметила и в Элис. Но я, как и вы, хочу для него только самого лучшего. И я тоже его люблю.
- Люби, сколько тебе влезет, - сухо отзывается подросток, - только без ожиданий и надежд, окей?
Я складываю руки на груди, по его примеру, мило мальчишке улыбнувшись. Больше его не опасаюсь, не боюсь. Фабиан не просто копия Эдварда, он его отражение, а во многом, мне чудится, и его душа. Рано или поздно, но мы поладим.
- Будет здорово провести с тобой завтрашний день.
- И не говори, - поддерживает мою игру Каллен-младший, - я предупредил тебя.
- Я тебя услышала, Фабиан.
Эдвард и Гийом возвращаются к нашему столу. Пока мальчик отпивает кока-колы, Эдвард режет ему часть бургера, развернув тарелку к себе. Выглядит расслабленным и довольным жизнью. Его синяя рубашка, привычный для меня запах парфюма, эти волосы, черты лица... потрясающе, что мы оба здесь. И что мы договорились друг за друга побороться.
- Как вы тут? – интересуется Каллен, приметив мой взгляд.
- Все отлично. Думаем, с какой кофейни завтра начать.
Он изгибает бровь, но старается не выражать свое удивление так явно.
- И что же?
- Лидирует район Александерплатц. Тут есть, где разгуляться.
- Элис говорила, недалеко от этой башни какое-то «Сияние». Там варит кофе будущая-рок звезда. Дамиано?
Нож Эдварда соскакивает с мягкой булочки, полоснув острием по тарелке. Раздается глухой, неприятный звук. Гийом вздрагивает, а Фабиан и бровью не ведет. Наблюдает за нами обоими.
- У Элоиз много интересных знакомых, - реабилитируется Эдвард, намеренно говоря сдержанным, мирным тоном. Надрезает еще пару кусочков, отдавая блюдо младшему сыну. – Но не со всеми стоит водить дружбу, я уже ее предупреждал.
- А Элли не придет сегодня? – подает голос Гийом, наколов на острие вилки свежий томат.
- Она сдает свою работу на этой неделе, малыш. Нет.
Гийом немного сникает, но старается смириться с такими словами. Пробует свой бургер. Блюдо ему нравится.
Эдвард, чересчур сосредоточенно разглядывая стейк, надрезает его с двух сторон. Вижу, как напрягаются его скулы, ходят под кожей желваки. Почему такая реакция на Дамиано, боже мой? Он ведь просто мне помог... и повода что-то думать о нем я никогда не давала. Ну, Элис!..
Похоже, с Фабианом они в сговоре. Немудрено.
- Папа рассказывал мне, Гийом, что ты любишь булочки-улитки? – будничным тоном завожу разговор я, отрезая себе кусочек стейка. Пеппер-соус и овощи пока игнорирую.
Мальчик поднимает голову.
- Их здесь что, тоже пекут?
- В кондитерской у папы под домом, - продолжаю, отмечая, что на верном пути, когда лицо Эдварда постепенно светлеет, - я принесу их к завтраку, если хочешь. Сможешь оценить – как профессионал.
Горделиво хмыкнув, мальчик охотно кивает.
- Да, Белла!
Остаток ужина проходит спокойно. У меня получается вывести его на некую нейтральную полосу, сама себе удивляюсь, и Эдвард мне в этом активно помогает. Чуть отходит от слов Элис, упоминания Дамиано и включается в непринужденный разговор. Мы обсуждаем жизнь в США, что-то из повседневности мальчишек, их общие воспоминания с папой.
Я понимаю, наблюдая, как эти трое общаются, что они очень сильно друг друга любят. Эдвард создан для того, чтобы быть отцом, он не чает души в своих сыновьях. И даже Фабиан, меткий сегодня на подколки, активно включается в беседу. Что ни говори, а по папе он тоже скучал. Не зря ведь Эдвард упоминал, что именно он первым поддержал его идею приехать сюда на праздник. Правда, еще до новостей о знакомстве со мной...
Мы чокаемся бокалами с соком в честь праздника, пожелав друг другу счастливого Дня Благодарения. На десерт приносят традиционный немецкий штрудель со сливочным кремом и шариком мороженого. Фабиан брезгливо убирает с него мяту, а Гийом так быстро доедает сладость до конца, что даже немного расстраивается.
Счет Сокол просит в начале десятого.
- Папа говорил, ты живешь здесь недалеко? – пока ожидаем официанта, подает голос Фабиан. С удобством устроившись на своем стуле, он опирается локтями о стол, с интересом на меня поглядывая.
- Да, дома напротив, у сквера. Их отсюда видно.
- Тогда тебе не понадобится такси?
Эдвард отвечает вместо меня. Предупреждающе качнув головой, просит промолчать.
- Конечно нет. Мы ведь все едем домой, в одно и то же место.
Вот как. А мы это не обсуждали. Что же, он хочет, чтобы я?.. Сегодня?!
- Вы что же, живете вместе?
- Мы обсудим с тобой это отдельно, Фабиан, - довольно резко отрезает Эдвард. Его настроение опять портится. Официант сейчас очень кстати. - А вот и счет.
Мужчина расплачивается своей черной банковской картой, и я вспоминаю о такой же, припрятанной в крайнем кармашке кошелька. Кредитка. Машина. Теперь вот – общий дом. Мы идем вперед семимильными шагами.
На чай Сокол оставляет приличную сумму. Гийом осоловевшими глазами посматривает то на меня, то на папу. Фабиан устало вздыхает.
- Кто бы и где не ночевал, поехали домой, - почти просит он. – Не до разбора полетов сейчас... да, Парки?
Малыш согласно выдыхает, уперевшись ладошкой о стол и прижавшись к руке подбородком. Какие же длинные и белые у него ресницы, с ума сойти.
- Я хочу спать, Vati...
Эдвард ласково гладит его волосы, задержавшись у щечки. Улыбается, тепло взглянув на Гийома, предупреждающе – на Фабиана, и несколько строго, но и просительно, на меня.
- Поедем, Spatzen, конечно. Мы все сейчас поедем домой.
Я не буду сегодня добавлять ему проблем. По примеру мужчины, кладу свою руку на его колено, погладив жесткую материю брюк.
- Конечно.
Вот теперь Эдвард и вправду улыбается успокоено и довольно. Я бы даже сказала, счастливо.
У меня получилось.