Глава 24 ~ Знаете ли вы, что?..

Последние три дня Эдвард живет у нас. Я говорила, что он может поехать домой или на работу, но он просто настоял на том, чтобы остаться, и отправил Феликса за чемоданом, полным всего, что может понадобиться.

Деметрий ненадолго заходит каждый день, но на ночь возвращается к себе домой. Себ не посещает школу, сидит дома. Он страдает от сильной боли, а таблетки нагоняют на него сон. Эммет пообещал зайти сегодня, чтобы проверить, как он выражается, "боевые шрамы Себа".

– Мамочка? – Я поворачиваюсь и вижу Себа с печальными глазами и слабой улыбкой.

– Привет, малыш, что случилось?

Он пожимает плечами:

– Я хочу есть.

– Ну, хорошо, пойдем-ка вниз, потому что Эдвард, кажется, готовит на обед жареный сыр. – Он улыбается, когда я говорю это.

Когда мы приходим на кухню, щеголяющий в фартуке Эдвард с серьезной сосредоточенностью переворачивает жареный сыр.

– Хорошо выглядишь, – хихикая, говорю я.

Он поворачивается ко мне с широченной улыбкой.

– Спасибо. Как дела, приятель? – спрашивает он Себа, который молча пожимает плечами и садится на табурет. – Голоден? – интересуется Эдвард.

Себ в ответ только кивает и начинает теребить свою гипсовую повязку.

– Милый, не делай этого, – говорю я, а он раздраженно фыркает.

– Я ненавижу эту штуку, – он шлепает по гипсу и вздрагивает от боли.

– Детка, давай пообедаем, а потом, может быть, все вместе поиграем в настольную игру? – я стараюсь отвлечь его.

– Мне надоело играть, – он пинает боковину кухонной стойки.

– Себ, я знаю, что ты расстроен и сердит, но не ломай вещи.

– Я не сломал ее, – резко говорит он.

Я смотрю на Эдварда, который выкладывает жареный сыр на тарелку и ставит ее перед Себом.

Себ опускает взгляд на блюдо. На его ангельском лице застыло сердитое выражение. Неожиданно он здоровой рукой скидывает со стола тарелку. Она врезается в стену и разлетается на осколки.

– Себ, – ахаю я.

Он начинает плакать и биться головой о стол.

– Малыш, нет, – я ладонями держу его голову, чтобы он не причинил себе еще какого-нибудь вреда.

Эдвард не выходит из себя, а просто идет туда, где лежит тарелка, и наводит порядок.

– Ма... мамочка... я... прости, – сквозь слезы бормочет Себ.

– Шш, ох, милый. Я знаю. Знаю, ты несчастен, – я подхватываю его и несу в гостиную. Я сажусь на диван и укачиваю его, пока он не прекращает плакать.

Несколько минут спустя входит Эдвард с новой тарелкой и свежей порцией жареного сыра. Он устраивается рядом с Себом и протягивает ему блюдо.

– Прости, Эдвард, – шепчет Себ.

– Все нормально, дружище, – он нежно поглаживает щеку Себа и утирает ему слезы.

Весь прошедший год Себастьян очень упорно трудился над сдерживанием своего гнева и контролем приступов. Одним махом словно исчезло все, над чем мы столько работали. Он очень расстроится, что утратил это. Я знаю по опыту: ему нужно видеть, что мы понимаем, что мы сочувствуем и, прежде всего, что мы любим и поддерживаем его. Эдвард согласен с этим.

После того как Себ успокаивается и съедает свой обед, я оставляю его на диване с подушкой, одеялом, стаканом сока и пультом дистанционного управления.

Около часа дня прибывает Эммет. Я знаком показываю, чтобы он не шумел. Увидев уснувшего Себа, он следует за мной на кухню.

– Что случилось, Белла? – спрашивает он, а я начинаю готовить кофе.

– Отец повел его на хоккей. У Себа были затычки для ушей и все такое. Думаю, это случилось из-за того, что какой-то ребенок сбегал по трибунам и наткнулся на него.

– О Господи, – говорит Эм.

– В общем, Себ очень разозлился на ребенка, а тот заплакал. Отец малыша и Дем начали кричать, и в какой-то момент затычки Себа выпали. Дем попытался успокоить его, но безуспешно.

На кухню входит Эдвард и пожимает Эммету руку.

– Так у него был нервный срыв? – спрашивает Эммет.

– Еще какой. И чем больше Дем старался успокоить Себа, тем сильнее он злился, пока не ударил по стулу и не сломал руку.

Я наливаю три кружки кофе.

– Бедный парень, сейчас он, должно быть, сходит с ума. Ему больно, и весь его график насмарку, – Эммет берет у меня кружку, и я сажусь рядом с мужчинами.

– Да, мы с Беллой испробовали все, чтобы отвлечь его от противоречивых чувств, но у нас не всегда получается, – говорит Эдвард.

– Именно поэтому мы рады, что ты здесь и что на ужин приедут родные Эдварда, – улыбаюсь я.

Мы должны были встретиться с родителями Эдварда у них дома, чтобы обсудить какое-то деловое предложение, но, узнав, что произошло с Себом, они вызвались приехать к нам.

– Я развлеку его немного, но, Белла, возможно, ты хочешь позвонить доктору Коннеру? – говорит Эм.

Эдвард смотрит на меня:

– Кто такой доктор Коннер?

– Психотерапевт Себа. У Себа было много неприятностей в его предыдущей школе. Я отвела его к врачу.

Он кивает:

– Себ по-прежнему часто к нему ходит?

Я качаю головой:

– Вообще-то он уже несколько месяцев не посещает его.

Эммет допивает кофе и вскакивает.

– Схожу повидаюсь с Себом. А вам следует отдохнуть, – он улыбается и выходит из кухни.

Я смотрю на Эдварда, он тянется к моей руке, и я не медлю.

– Как ты? – спрашивает он, поднося мою руку к губам.

– Я в порядке, устала, но в порядке.

– Могу я что-нибудь сделать? – теперь его большой палец ласково чертит круги на моей ладони.

– Эдвард, ты уже и так много делаешь. Может, тебе стоит пойти домой? Вернешься, когда сюда приедут твои родители, – упрашиваю его я.

– Белла, послушай меня, потому что, честное слово, я собираюсь сказать это в последний раз, – он ухмыляется, и я смеюсь. – Я люблю тебя, я люблю Себастьяна. Я ни за что никуда не уйду. Я просил тебя быть моей женой, ведь так? – Я киваю. – В болезни и в здравии. Эти обеты в той же степени относятся и к Себу.

Я вздыхаю, наклоняюсь над столом и целомудренно целую Эдварда.

– Хотя… я хотел бы кое-чем заняться с тобой, – шепчет он.

Я хохочу.

– Не думаю, что именно это имел в виду Эм, когда предложил нам отдохнуть, – шучу я.

Он закатывает глаза:

– Нет, я собирался просить тебя прогуляться со мной.

– Прогулка? Не слишком холодно для этого?

Эдвард пожимает плечами.

– Оденемся потеплее, – он тянет меня за руку. – Пошли.

– Я спрошу у Эма.

Я отпускаю руку Эдварда и иду в гостиную.

Эмметт и Себ сидят рядом, и Эм рисует на гипсе моего сына что-то смахивающее на бекон.

– Эй, парни, – говорю я.

– Мамочка, смотри, зашел мистер Эммет и рисует на моем гипсе радугу, – Себ ослепительно улыбается, и, разумеется, это радуга. Я рада, что не высказалась вслух.

– Да, детка, это самая красивая радуга на свете.

В комнату заходит Эдвард и обнимает меня за талию.

– Почему ты рисуешь на его гипсе бекон, Эммет? – интересуется Эдвард, и я хохочу.

– Это радуга, глупый, – хихикает Себ.

Эм прищуривается на Эдварда:

– Не имеет значения, чувак.

– Ты можешь составить компанию Себу, пока мы с Эдвардом прогуляемся? – спрашиваю я, и Эм взмахом руки выпроваживает нас. – Скоро увидимся, детка, – я целую Себа в лоб.

Мы надеваем пальто и выходим наружу.

Рука об руку мы молча идем по тротуару. Я посмеиваюсь, вспоминая, как мы с Эдвардом в последний раз шагали рядом по этой же дороге. Это было во время Хэллоуина, когда Эдвард сказал, что любит меня.

– Хорошо, – говорю я.

– Да, – он сжимает мою руку, а затем останавливается.

Я встревоженно смотрю на него:

– Ты в порядке?

Он кивает.

– Я кое-что задолжал тебе, – на его губах играет лукавая улыбка.

– Да?

– Да, подожди, – он отпускает меня и лезет в карман своего пальто. Затем достает маленькую черную бархатную коробочку, и мой желудок делает сальто.

– У меня было спланировано это предложение, но когда в постели ты показала мне всю свою данную природой красоту, мой рот сработал раньше мозга.

Я настолько широко улыбаюсь, что моим щекам больно. Он сейчас такой очаровательный.

– В поисках идеального кольца для тебя я обошел множество ювелиров, – он показывает футляр. – Ни у кого не оказалось того, что я искал, так что я заказал одному из них сделать его для меня, – кажется, Эдвард немного нервничает. Он думает, что мне не понравится?

Он медленно открывает коробочку, и у меня захватывает дух. Моя рука тянется к кольцу, но я отступаю.

– Все, что связано с моим знакомством с тобой, Белла, необычно и уникально. Ты достойна чего-то столь же редкого, – затем он вынимает кольцо и протягивает его мне.

Я чувствую, как по моим щекам текут теплые слезы. Моя рука дрожит, когда я подаю ее.

– Взгляни на него перед тем, как наденешь.

Я нежно улыбаюсь и беру кольцо. Бриллиант – желтый, как приглушенное свечение. На внешней стороне ободка выгравированы крошечные светлячки. У меня перехватывает дыхание.

– Ах, Эдвард.

– Прочитай, что написано внутри.

Когда я читаю, мое сердце практически взрывается: «Я люблю тебя, мой светлячок», – гласит надпись.

– Ты зажжешь свой фонарик под хвостиком для меня, Белла?

Наконец я поднимаю на него взгляд и радостно улыбаюсь:

– Навсегда, Эдвард, навсегда.

Он наклоняется и крепко целует меня. Поцелуй полон обещаний, надежд и бесконечной любви, а когда Эдвард надевает кольцо на мой палец, я знаю – это моя вечность.

***

Мы с Эдвардом решаем, что вначале о помолвке узнает Деметрий, а затем Себ. Но прямо сейчас нам не терпится услышать то, что хочет рассказать Карлайл. Вернувшись домой, я незаметно кладу кольцо в свою шкатулку. Мы прощаемся с Эмом, он говорит, что зайдет завтра после школы.

Я иду на кухню, чтобы приготовить ужин, выбрав лазанью, сырный хлеб и салат. Эдвард помогает, а изрядно повеселевший Себ сидит за кухонным столом и читает нам.

Около четырех часов приезжают Эсме и Карлайл.

Естественно, они сразу же соглашаются разукрасить гипс Себа. Эсме рисует прекрасную маргаритку, а Карлайл – пояс Ориона. Иначе и быть не может.

Вскоре приходит Деметрий, и, поскольку все в сборе, мы садимся за стол в столовой.

– Ужин будет готов через пятнадцать минут, – говорю я.

– Ну хорошо, значит, у меня достаточно времени, чтобы поговорить с вами о том, из-за чего я приехал сюда, – говорит Карлайл. Я замечаю, что он немного нервничает.

– Что бы это ни было, уверена – это гениально, – я улыбаюсь ему, и он отвечает мне улыбкой.

– Что ж, Эдвард знает, что мы с Эсме приобрели кое-какую недвижимость недалеко отсюда.

Я смотрю на Эдварда, он кивает в знак согласия.

– Понимаю. Вы переезжаете? – спрашиваю я.

– Нет, мы купили ее, потому что начинаем свое дело, – он достает несколько папок и передает по одной мне, Дему с Себом и наконец Эдварду.

Я открываю, и мои глаза расширяются:

– Вы открываете ресторан?

– Кафе, – поправляет меня Карлайл.

– И какое отношение это имеет к Себастьяну? – спрашивает Дем.

– Я хочу, чтобы он стал моим компаньоном.

Воцаряется мертвая тишина. Я правильно его расслышала?

– Ему семь лет, – говорю я.

– Я в курсе, но чтобы моя идея стала безупречной, мне нужна яркая личность. Я знаю не слишком много людей, кроме самого себя, Эдварда и даже тебя, Белла, которые достаточно умны, чтобы помогать мне, – он переводит взгляд на Деметрия. – Не обижайся, я вообще тебя не знаю, поэтому понятия не имею о твоем интеллекте.

Дем пожимает плечами:

– Без проблем. А если серьезно, чем, по-вашему, может помочь Себ?

– Кафе будет называться «Знаете ли вы, что?..» Моя идея заключается в том, чтобы ежедневно сообщать каждому официанту или официантке по двадцать фактов. Они будут передавать их посетителям, пока те проводят у нас время. Меню будет читаться, как энциклопедия. Например... – Карлайл вытаскивает четыре ламинированных меню и раздает их.

Я смеюсь:

– Таким образом, чтобы узнать, что подается как блюдо дня, мне нужно ответить на вопрос в меню?

– Ну, ты получишь еду независимо от этого, но да. Во всяком случае, ты выйдешь оттуда более умной, чем была, когда входила, – он улыбается, а Себастьян хохочет.

– Стены будут исписаны различными фактами из истории. На всех тарелках – репродукции известных картин Моне, Пикассо и так далее, – говорит Эсме.

– Да, и на дверях туалетных комнат слова «Мужской» и «Женский» будут написаны на всех языках мира, – Карлайл опьянен открывающимися перспективами.

– Это замечательно, папа, – Эдвард кладет руку ему на плечо.

– Знаю, и твоя мать поможет. Она будет заниматься главными элементами. На каждом столе будет стоять свой цветок с маленькой карточкой, объясняющей, что это за цветок и его происхождение.

– Вот это да, – шепчу я. – Карлайл, это впечатляющая и гениальная идея, и вы хотите, чтобы Себ помог вам подбирать факты?

Он пожимает плечами:

– Отчасти. Кроме того, я хочу использовать его художественные навыки для тихой комнаты.

– Тихой комнаты? – спрашиваю я.

– Да, одной из причин, не позволяющих мне зайти куда-нибудь поесть, является то, что там слишком шумно. Часть нашего кафе будет тихой зоной. Я хочу, чтобы Себ оформил стены фактами и изображениями. Хочу объединить его ум с моим, чтобы создать идеальное место, – восторженно говорит Карлайл.

Я бросаю взгляд на Дема и испытываю потрясение, увидев его широкую улыбку.

– Это фантастика, – говорит он.

Я смотрю на Себа. Он неистово кивает.

– Хорошо, звучит здорово, – я смеюсь, когда Карлайл слегка подпрыгивает на своем стуле и обменивается с Себастьяном хлопками по ладоням.

За ужином Карлайл объяснил нам, как пришел к этой идее. Он сказал, что однажды вечером смотрел по телевизору какое-то ток-шоу, где людям на улице задавали случайные вопросы. Он был поражен тем, насколько глуп род человеческий. Он считает, что эти люди нуждаются в обучении в таких условиях, когда они обязательно уделили бы этому внимание. Поскольку еда и пиво возглавляют список любимых вещей человечества, Карлайл полагает, что таким образом завлечет людей.

Эта идея и в самом деле ошеломительная, и Себастьян на протяжении всего ужина не перестает задавать Карлайлу и Эсме вопросы.

***

Эсме помогает мне убраться после ужина, в то время как парни по-прежнему поглощены разговором о кафе.

– Я никогда не видела Карлайла таким взволнованным, – говорит Эсме, загружая посудомоечную машину.

– Никогда?

– Не-а. Когда он рассказал мне об идее, первые слова, вылетевшие из его рта, были: «У меня есть великолепнейшая идея, и Себастьяну она понравится».

Я смеюсь:

– Себ любит его.

– Знаешь, Белла, я всегда старалась дать Карлайлу все, чего ему не хватало в детстве, но единственное, чего я никогда не смогу ему дать, – это понимание, – она закрывает посудомоечную машину и нажимает кнопку.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я.

– Я никогда не пойму безысходность, с которой он сталкивается каждый день. Я действительно не знаю, что он чувствует, когда его мозг забит до такой степени, что он не может формулировать слова. Я никогда не узнаю, каково это – быть аутистом, – она смотрит на меня блестящими глазами.

– Понимаю, – шепчу я.

– Себастьян – первый человек, который похож в этом на Карлайла. Себ понимает его, а Карлайл понимает Себа. Твой мальчик дал ему недостающий фрагмент головоломки.

Мы с ней стоим в уютной тишине. Все, что я слышу, – это легкий смех и приглушенные голоса парней в столовой. Эсме хихикает, когда Карлайл говорит Деметрию, что тот нуждается в небольшом обучении, прежде чем сможет помогать накапливать факты.

Уходя около половины седьмого, они обещают, что, как только сами узнают через несколько дней, сразу сообщат, когда все начнется. Себ сказал, что запишет все факты, которые сможет вспомнить. Что переводится, как: «Моя мама запишет то, что я скажу».

Этим вечером он засыпает с улыбкой... С улыбкой, которую я не видела уже несколько дней.

_____________________________________

Огромная благодарность за проверку и редактирование главы O_Q