Глава 11. Пора расставить все точки...
Гермиона то и дело, отрываясь от созерцания темнеющего неба за окном, кидала взгляд на часы, которые с каждым движением стрелок приближали неизбежное. Ей удалось убедить Малфоя в письме, что она уезжает на несколько дней к родителям. После разговора с Джинни ей было нужно время для обдумывания всего, что произошло за последние две недели, чтобы разобраться в себе и своих дурацких, абсолютно лишних чувствах и эмоциях. Больше нельзя было обманывать себя — она влюбилась, как последняя идиотка! И в кого? В самого подлого и гнусного мерзавца — Драко Малфоя! Но как она ни пыталась убедить себя в том, что всё это глупость и чушь, сердце упрямо твердило: люблю. Вот только его поступок заставил Гермиону сильно задуматься: достоин ли он таких чувств? Умеет ли он любить кого-то кроме себя единственного и неповторимого? На эти вопросы она найти ответы так и не смогла и надеялась, что Малфой сделает это сам. А пока Гермиона ждала его, ведь в письме, которое она отправила ему, было написано: "Приходи ко мне в семь, и отсюда уже отправимся на приём".
И вот назначенное время настало, и Гермиона с тревогой и волнением ждала Малфоя.
— Только не говори мне, что собираешься отправиться на приём в таком виде, Грейнджер, — знакомый до дрожи где-то внутри голос оторвал её от созерцания сумрака за окном. Она ухмыльнулась, догадываясь, что её джинсы и растянутый свитер вряд ли понравились привередливому Малфою.
— Я вовсе не собираюсь идти на приём, Драко, — ответила Гермиона, смотря куда угодно, но только не в лицо Малфоя, на котором сейчас, наверное, было выражение злости.
— А как же наш договор, Грейнджер? — в его голосе появилась язвительность и — да, Гермиона оказалась права — злость.
— Что тебя волнует больше, Драко, — она изо всех сил сдерживала эмоции, — то, что я нарушаю наш с тобой договор, или то, что ты проиграешь спор Забини?
— Откуда ты...
— Откуда я знаю? — перебила его Гермиона, наконец находя в себе силы посмотреть в его удивлённое лицо. — Мне рассказали. И знаешь, не я одна, оказывается, оказалась жертвой игры, которую затеяла не только твоя подруга Пэнси Забини, но и ты тоже. Вот только мне повезло стать пешкой сразу в трёх спорах.
— Я не понимаю о чём ты говоришь, — Гермиона внимательно посмотрела на него и только сейчас действительно поверила, что Драко не знал о том, что оказался лишь марионеткой в игре между Пэнси, Блейзом и Джинни.
— Наши друзья, так хотели свести нас только потому, что поспорили с Пэнси и проиграть не входило в их планы, — объяснила Гермиона. — Но и Паркинсон, то есть уже Забини, тоже хотела одержать победу и подослала Зака, чтобы он... — она запнулась, прикрыла на несколько секунд глаза, чтобы снова не начать жалеть себя, но потом продолжила: — Мы должны были прийти на приём вдвоём, чтобы Джинни и Блейз не проиграли, — сказала Гермиона, снова отворачиваясь к окну, в котором могла наблюдать за отражением Малфоя, как ей показалось, выглядевшим весьма растерянно.
— А Зак не должен был допустить этого, так? — наконец выдавил из себя Драко, нарушая хрупкую тишину маленькой квартиры.
— Именно, — кивнула Гермиона, продолжая смотреть на отражение Драко, так ей было легче, чем если бы она стояла лицом к нему.
Гермиона видела, как Малфой внимательно смотрит на неё, как будто пытаясь понять, что она на самом деле думает обо всём этом. Ей пришлось признать, что актриса из неё не очень хорошая и что Драко, скорее всего, прекрасно видел, что она вовсе не так спокойна, как пытается показать. И он был прав, потому что где-то внутри неё шла ожесточённая борьба: одна часть Гермионы хотела броситься в объятия Малфоя, потому что за два ужасно долгих дня очень соскучилась, а другая обвиняла его во всех возможных грехах, главным из которых стало предательство.
Хотя сейчас, после долгих раздумий, Гермиона смогла признать, что поступок Драко нельзя считать таким уж нечестным по отношению к ней. Он же не утверждал, что влюбился в неё, не делал вид, что их отношения значат для него нечто большее, чем просто секс, не делал громких заявлений о своих намерениях. Они просто спали вместе, при этом каждый имел с этого какую-то выгоду. Её перестали считать непривлекательной и никчёмной, а он должен был получить своё сегодня — победу в споре. Вот только всё пошло не так, как планировалось изначально.
Но кто мог знать две недели назад, когда Малфой появился в её кабинете и пригласил на ужин, что она влюбится в этого язвительного, противного мерзавца, который оказался замечательным любовником и интересным собеседником! Который умел удивлять её и мог привести в возбуждение одним прикосновением. Гермиона до последнего была уверена, что Драко Малфой — герой не её романа, но теперь поняла, что он именно тот, кто ей нужен — со всей своей желчью и порой сумасшедшими идеями, с ужасной вредностью и вспыльчивостью, даром, что аристократ в пикси его знает, каком поколении — он был ей нужен.
— Гермиона, я... — Драко сделал шаг к ней, но она резко развернулась и вскинула руки. Сначала Гермиона собиралась сказать ему всё, о чём так долго думала, запершись в спальне, но слова, которые она столько раз проговаривала и репетировала перед зеркалом, вдруг вылетели из головы.
— Стой! — воскликнула она, боясь, что если он дотронется до неё, то уже точно ей не удастся объяснить ему всё, что она думает. — Не надо, Драко.
— Я понимаю, ты злишься, но...
— Нет, я не дам тебе ничего сказать, — снова прервала его Гермиона, которая должна была сосредоточится, но в присутствии Драко это ей давалось с трудом. — Сначала скажу я, а уже потом... — она запнулась, подбирая слова, но потом махнула на это рукой. Не так важно что она скажет, главное — как. Гермиона прикрыла глаза, чтобы не видеть Малфоя, непонимающе разглядывающего её, и начала свой монолог:
— Я долго думала о том, что скажу тебе, а вот теперь ничего не лезет в голову. Смешно, да? Но знаешь, после того, как я узнала о споре между Джинни, Блейзом и Пэнси, больше всего меня волновал только один вопрос: знал ли ты об этом? Но ты не знал, а мне на голову вылили ещё одну замечательную новость: ты тоже на меня поспорил, — Гермиона глубоко вдохнула, собираясь с силами, потому что именно сейчас ей предстояло сказать то, что, возможно, изменит её жизнь. — Ты ничего не обещал мне, Драко, и, хорошенько подумав я поняла, что не имею права тебя обвинять. Кем я была для тебя тогда, когда ты спорил с Забини? Никем. Поэтому твой поступок, пусть и отвратительный, аморальный и низкий, даже оскорбительный, я могу понять. Я почти так же пришла к этому, как и ты, только в моём случае это был толчок, а не спор, но всё же... — она вновь остановилась, чтобы перевести дыхание. Говорить было тяжело, но сказать это было необходимо. — После нашей первой ночи, после того, как я попросила тебя подыграть мне... О, Мерлин, я даже не знаю, когда вся эта игра превратилась в нечто большее, лично для меня. Я не могу сказать, когда я поняла, что ни Зак, который мне был весьма симпатичен, ни один другой мужчина, не сравнится с тобой, таким порой противным и вызывающим желание прибить, но ты... Я не знаю, кто я для тебя сейчас, Драко, после этих двух недель, но я знаю, что готова простить тебя и забыть обо всём, что было, только ради того, чтобы попробовать построить что-то новое, что-то не основанное на лжи. Я... — Гермиона замолчала, она корила себя за то, что практически призналась ему в любви, не зная, получит ли в ответ хоть малую часть, но в то же время она была счастлива от того, что смогла открыться.
— Гермиона... — Драко снова сделал попытку подойти к ней, но она вновь остановила его.
— Нет, подожди! — Гермиона посмотрела в его серые глаза и задала вопрос, который должен был всё прояснить:
— Кто я для тебя, Драко?
... что 
0
спасибо
