Любовь. Из Жермена Нуво ("Не боюсь я...")

Не боюсь я ни судьбы удара,
Ни опасной встречи со змеёй,
Ни отравы в чашах, ни угара,
Не боюсь угрозы никакой.
Никакая не страшна мне кара,
Если ты, Любимая, со мной…

(перевод Анатолий Яни)

Впервые я увидела его во сне в ту же рождественскую ночь, что и воспоминания Евы о поездке.
Снова я брела по лесу, блуждая в поисках сознаний своих друзей, но их здесь не было. Зато я смогла почувствовать его присутствие, совершенно не похожее на Изергима.
Аерас – старый волк нелегальной своры, будто бы следил за мной. Но это не совсем слежка, я почти могла поверить, что он оберегает меня. Его мысли отличались добротой, честностью и кодексом. Все в его волчьей сущности восставало против того, чтобы Свора начала охоту на меня. И моя симпатия к нему невольно стала сильнее. Даже во сне на его волчьей морде не было желания, того страшного чувства которым наградил Изегрим остальную часть Своры.
Сны о Аерасе повторялись изо дня в день. Точнее говоря почти один и тот же сон, как Аерас сидит возле тела молодой волчицы. Ни печали, ни злости, глухое отчаяние сквозило в нем. Оттого ему претила мысль, вырвать меня из обыденного кольца семьи. И что-то подсказывало, что та волчица вовсе не его пара – она была его дочерью. Аерас мне сочувствовал не просто так. У его сочувствия была причина. И эта причина и сны, наконец, позволили мне осознать ту мысль, что мучила меня со времени нападения волков.
Минуло Рождество, все ждали Нового Года, и каникулы позволили мне еще немного выспаться, пока Луна не начала крепчать. Наши оборотни еще не были готовы к очередной трансформации, но с каждым днем Бет и Теренс становились раздражительней и, конечно же, привлекательней. Их животная сила, красота действовала опьяняюще не только на меня, но и на всех окружающих.
Я же выбрала несколько спокойных дней, чтобыполностью провести их с Калебом. Можно сказать, что я чуть ли не поселилась у него дома. Все, что могли увидеть сестры Стоутон, так это то, как моя машина отъезжала с утра, и возвращалась поздней ночью, и нередко Калеба, который приезжал ко мне, но так и не уходил. Странно, все мы ожидали, что начнется новая волна сплетен – как же в доме теперь жило так много людей, да и Прат не способствовал хорошей репутации, но Самюель по-прежнему была уважаемым членом церковного комитета. А викарий, так же как и раньше, относился ко мне с особой добротой, даже не смотря на то, что я перестала посещать хор.
Особой радостью стала для всех Ева – снова вернувшая свою доброту и ставшая той прежней, робкой и хорошей. Евой, моим другом. Я снова могла поговорить с кем-то более устойчивым, чем оборотень, у которого каждую минуту желтели глаза, и просыпался голод, и которого раздражали мои штаны. Ева – сияющая и красивая, вернулась, и мы могли уже не так сильно беспокоиться из-за детей, и я осмеливалась оставаться рядом с ней, даже если никого поблизости не было – глаза Евы стали более осмысленными, чем раньше. Она впитывала информацию, вникала в суть наших проблем, и, конечно же, узнавала о своих родителях и том куда они переехали. Самое страшное было в том, что она помнила свои слова про Серафиму. Я пыталась ее успокоить, но об этом было легче подумать, чем сделать. Ева была ведь прежней.
Я с самого утра находилась у Калеба. Сегодня он вновь погрузился в свою картину, как всегда впав в подобие транса. Но и я задумчиво выводила в альбоме лицо Аераса, волевое, с остатками немощности, то его волчье подобие, с серебристой шкурой. Я все думала о том, как мне сообщить Калебу, что я задумала, особенно если учесть, что я еще и сама не понимала, что задумала. Прекрасно осознавая, какой будет его первоначальная реакция, и все же я не собиралась отступать.
Мои мысли прервала темная тень, застывшая надо мной.
- Мне нужна твоя помощь, - с лету выпалила я, так и не обдумав то, что хочу сказать.
Калеб стоял прямо передо мной, убрав руки в карманы, как всегда старых, запачканных краской джинсов. Сверху на нем была лишь темно-зеленая футболка, оттеняющая белизну его кожи, и от нее доносился знакомый запах леса, после дождя. Волосы спадали на лоб, столь же черные, как и небо, зимней ночью, особенно здесь у нас, и это не прикрывало вздернутых удивленно бровей. Четко очерченные губы изогнулись, будто поджидая момента что-либо ответить на мои слова. А я продолжала молчать, разглядывая его – ну почему у Калеба была такая особенность, своим видом заставлять забывать меня обо всем. Даже о самом важном – о дыхании.
Калеб, протянув руку, взял с колен несколько моих рисунков. Я невольно приложила руку к сердцу, словно могла таким образом заставить биться его в правильном спокойном ритме. Как всегда я ощущала легкость и радость, стоило его сознанию прикоснуться к моему. Как бы это дешево не звучало – но мое сердце исполняло чечетку, душа пела, а сознание ликовало, находясь рядом с ним. Это было так естественно и правильно, что я уже давно перестала удивляться своей реакции на Калеба. Только уважение и любовь к нему не позволяли мне проникнуть в его сознание и узнать, что он чувствует, вот так смотря на меня, и мои рисунки. О чем же он думал?
- В чем?
Ну как так можно задавать простой вопрос, таким тихим хриплым голосом? Руки мои тут же вспотели. Прочистив горло, я неожиданно поняла, что не совсем помню, о чем вообще говорила. Самодовольная улыбка Калеба дала понять, что он этого и добивался.
Стукнув его альбомом в живот, я все же смогла привести мысли в порядок и вспомнить о чем хотела поговорить, в то время как Калеб со смехом наблюдал за мной уже с другого конца комнаты.
- Попахивает домашним насилием, - усмехнулся он, дразняще наклоняя голову, чтобы я проследила за этим движением.
- Не льсти себе!
Калеб мягко улыбнулся. Меня обдало жаром. Как хорошо он меня знает! Терпеть этого не могу! Нет, бесстыдно лгу сама себе, люблю, когда он так делает, это показывает, насколько я ему небезразлична. И с каждым днем эта сила его влияния на меня не становится легче. Он будто бы приобретает власть надо мной.
- Я хочу поговорить о кое-чем серьезном, - мой голос немного предательски дрожал. Ну почему я чувствовала себя так, словно хочу втянуть его во что-то опасное и неправильное. Если мое понимание характера Аераса правильно, я не должна ошибаться в плане. Но мне необходима помощь Калеба. Какой я не была самоуверенной, но в логово к волку сама не поеду, только не после истории с Изегримом.
- Насколько серьезном? – Калеб тут же насторожился, видимо уловив мое изменившееся настроение. Теперь я уже волновалась не только из-за его присутствия.
Серые глаза сделались строгими, серьезными, как я того и хотела, но его поза мне не понравилась – он скрестил руки на груди. Проигнорировав, как при этом напряглись мускулы на его руках, я постаралась расслабиться. Я понимала, что своим поведением сама готовлю Калеба к худшему.
Чтобы потянуть время, я пододвинулась к окну, подставив под спину одну из подушек, услужливо накиданных для меня Гремом. Или же Евой, которая еще негласно, конечно же, стала здесь полноправной хозяйкой.
- Помнишь, я рассказывала тебе о своем сне на уроке французского? – неловко начла я, от чего глаза Калеба стали еще более внимательными, смех почти полностью исчез.
- Помню, как и то, что видел в твоих воспоминаниях.
- И я рассказывала тебе, что после встречи с волками, меня мучит одна мысль? – я закусила губу. Мне очень тяжело давалось объяснения. Запустив одну руку в волосы, я растрепала их с некоторой неловкостью.
- Рейн, почему ты так оттягиваешь то, что хочешь сказать?
- Мне нужно встретиться со старым волком, - выложила я на чистоту, то, что так долго мялось, и что еще требовало более детальных разъяснений.
- Всего лишь? Вот так просто?
Голос Калеба приобрел ту обманчивую мягкость, которой я так хотела избежать. Он пошел ко мне, и снова остановился на прежнем месте, и чем ближе Калеб стоял, тем сложнее было говорить. Что скрывать, мне хотелось бы не оправдываться, а говорить уверенным голосом, но чувство вины и его глаза, словно затыкали мне горло. И уж тем более мне не хотелось видеть этот тяжелый взгляд Калеба, устремленный мимо меня. Я хотела видеть, что-то более приятное, чем его свирепое молчание.
- Не совсем так просто. Точнее говоря вообще не просто, но я уверена, что Аерас, старый волк, может нам помочь.
- Помочь в чем? – брови Калеба все более хмурились, и я не понимала, почему его так злят мои слова.
- В том, чтобы противостоять волкам! – я дернула плечами, надеясь, что он все же посмотрит на меня, но окно было в данный момент намного интересней ему, чем я. Злость пробирала до костей, так хотелось, чтобы он меня не игнорировал.
Лицо Калеба стало задумчивым, он вовсе не заметил моего движения, и продолжал смотреть, совершенно не делясь своими мыслями и суждениями.
- Я понимаю, это странно…
- Тихо! - сказал Калеб, глаза его устремились в темноту за окном.
- Тихо? - Я взорвалась. Мне надоело, что он ведет себя со мной как с ребенком. И только я собралась ему это сказать, как Калеб растворился в окне, и комната опустела.
Я, удивленно моргая, уставилась на место возле меня, что теперь пустовало. Значит, что-то случилось, взволновано подумала я. Неудивительно, что Калеб ведет себя со мной как с маленькой. Вот и теперь, не подождав, что он скажет, я сразу же разозлилась.
Что-то случилось, а я как дура думала лишь о своем. Подскочив к окну я вглядывалась в потемневшую улицу, но ничего к роме снега не было видно. Срочно нужно было найти Грема! Закрыв окно, даже не надеясь на скорое возвращение Калеба, я побежала прочь вглубь дома.
Я вбежала в гостиную, едва переводя дыхание и еще успела заметить как Грем и Ева отпрянули друг от друга, как ошпаренные. Невольно у меня вырвался смешок. Горячий взгляд Евы обжег, опалил меня. Грем даже не смутился, он точно должен был знать, что я иду. Значит, Ева не разрешает ему рассказывать о них? Как интересно, прям как я в прошлом году. Эта картинка на минуту заставила меня забыть о Калебе.
- Не знаю в чем дело, но что-то случилось… Калеб услышал или увидел что-то в окне и помчался, ни слова не сказав! – воскликнула я.
Грем и Ева промчались мимо, будто бы возле меня пронеслось торнадо. Я осталась стоять, продолжая сжимать в руках карандаш, не понимая, что должна теперь сделать, да и что вообще происходит. Оставалось лишь одно мудрое решение – я позвонила родителям, и Терцо, как всегда спокойный, сказал мне, что делать, не размениваясь на страх.
Послушав отца, я закрылась в библиотеке, и, пошарив в инкрустированном столике Грема, который так мне всегда нравился, нашла пистолет, заряженный серебряными пулями, как и обещал отец. Его тяжесть придавала мне уверенность, но только первое время. Чем темнее становилось за окном, тем страшнее мне было. От родителей и остальных не было ни слуху ни духу. Рядом около меня и пистолета сиротливо лежал телефон – и как я не молилась на него звонить он не собирался.
Я сидела в углу, окутанная запахом книг и прислушивалась к звукам за окном, но ответом был только мягко стелящийся снег, и время от времени бьющие часы. За каждым шорохом на улице, даже отдаленном, мне чудились волки. Вот, сейчас, этот звук превратится в волка в проеме дверей!!! – накручивала я себя. Но никого не было. Все молчало.
Внизу, наконец, стукнула дверь, совершенно тихо, но мне показалось это ужасающе громким звуком, заглушающим удары моего сердца. Затаив дыхание, я ожидала, еще каких-либо звуков, но их не было, пока в дверь кто-то не поскребся, словно кот, надеясь открыть дверь.
- Рейн, ты здесь?! – это был голос Калеба, и я ни секунды не раздумывая, кинулась открывать дверь.
Я бросилась Калебу на шею, даже не замечая, какой он холодный и весь в снегу.
- Я так испугалась, - всхлипнула я, - Где ты был?
- Поехали домой, я все расскажу, - нежно прижимая меня, будто бы мы не виделись столетие, отозвался Калеб в мои волосы, - только оставь пистолет здесь, он раритетный, и Грем нам не простит, если с ним что-то случиться.
Обхватив ладонями мое лицо, он жадно рассматривал его.
- У меня мало времени, нужно ехать.
- Тогда дай оставить пистолет и поехали. Я хочу знать все, что случилось.
Пока я возвращала на место оружие, стараясь вернуть себе душевное равновесие, Калеб уже поджидал меня с моей одеждой.
Рассказывать он начал до того, как мы спустились вниз.
- Когда мы были в комнате, я заметил, как кто-то наблюдает, потому хотел сначала присмотреться. Прости, если был резок!
- О, нет, это я слишком глупа, думала, ты не хочешь меня слушать.
- Об этом еще поговорим, - полуобернувшись ко мне, Калеб едва ли следил за дорогой, но сегодня я не очень из-за этого переживала. Я доверяла вниманию и реакции Калеба, больше чем своим.
Его губы подрагивали, словно он не знал смеяться ему, или же волноваться.
- И честно говоря, теперь я готов буду выслушать твое предложение.
Я едва не подпрыгнула на месте от переполнившей меня в этот миг радости. Калеб хотел меня выслушать! Мне было очень важно услышать от него подобное, потому что я верила во встречу с волком, как во что-то действительно стоящее. И без Калеба мне дастся все с трудом. Я просто не готова буду встретиться с ним один на один.
Прижавшись к нему, я даже забыла, о чем он рассказывал.
- Ты так умчался, сказав только «Тихо!», я даже не знала, что подумать.
- По твоим рассказам мы знали, что волки собираются следить и ожидали этого. Особенно Прат, ты ведь знаешь, что для него значит охота, – его тон, в незначительной мере передавал неприязнь к Прату.
- Еще бы, - тихо отозвалась я. Мне было хорошо чувствовать его руку на плече, пусть даже неудобно было перегибаться через кресла. Я смотрела вперед на дорогу, так, будто бы и не видела ничего, думая о словах Калеба, и в то же время, стараясь слушать его.
- Сегодня нам впервые удалось проследовать к тому логову, что ты видела во сне. Мы не стали никого трогать, нам нужно точно знать месторасположение их тайных мест, чтобы потом, если что-то случиться знать, где их найти. Пока что волки выжидают, потому остаются в тени. Но нам нужно с ними встретиться – с их главной парой.
- Почему выжидают?
- Потому что хотят узнать о нас все – например наши способности, а значит бояться нас. Это на руку нам. Потому нужно застать их врасплох, чтобы не дать им подготовиться.
- Но о чем еще говорить, разве это не война? – я приподняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Калеб удивленно рассмеялся моим словам.
- Войны не будет, пока ее кто-либо не объявит. Мы не имеем такого права, официальная Свора запретила нам что-либо подобное, до выяснения всех обстоятельств. А Волчица намного умнее Изегрима, она понимает, что сделав какой-либо серьезный шаг, развяжет нам руки.
- Но они уже сделали! – возмутилась я, вспоминая о ночном происшествии.
- Официальная Свора, сказала, что этого не хватает для серьезных обвинений. Волчица вполне может это объяснить или дуреющими молодыми волками или же Изегримом, потерявшим от любви голову, и даже предоставит Своре их покарать, если того потребуют.
- Значит нужно еще что-то более сильное и плохое, - меня начало злить поведение Официальной Своры. Они по какой-то причине не хотели нам помочь, и в то же время, не позволяют моей семье разнести в пух и прах этих надоедливых волков.
- Не совсем так. Официальная Свора за нами не наблюдает, этому поспособствовала семья Человечных, но в то же время у нас есть серьезная проблема – Свора Лутона в некотором смысле имеет право на Бет и Теренса, даже не смотря на то, хотят этого наши друзья или нет. Просто связи Терцо и Грема помогают нам. Но если Волчица пробьется к сознанию Бет или Теренса, мы не сможем помочь, - только с помощью силы придется отбивать их, и то лишь в том случае, что сами Бет и Теренс еще захотят вернуться к нам. Зов крови это не просто какая-то сказка, в которую они не хотят верить – это реальность, он очень силен, и противиться ему болезненно, невыносимо. И пока что Бет, самое слабое звено в наших планах.
- Каких планах?
- Потом объясню - Калеб заглушил мотор, развернулся ко мне, – Я пока не могу рисковать, и надолго переставать присматривать за логовом. Вечером увидимся! Я за тобой заеду. Кстати, Самюель и Терцо дома не будет.
Он помог мне выйти из машины и держал мои руки в своих. Я прижалась к нему. Когда нам удастся побыть вместе, с тревогой думала я, всматриваясь в потемневшие серебристые глаза, обрамленные черными ресницами. Его красивые высокие скулы четко проступали под белой, прочной кожей. Я медленно провела по ним пальцем, чем вызвала тяжелый вздох.
- Мы не одни.
- Почему ты…- его губы не дали мне договорить. Он снова рассмеялся, когда я нетерпеливо оторвалась, чтобы узнать, кто приближается. К дому шел Прат. Как всегда веселый.
- Утром увидимся, любимая!
Калеб обменялись с Пратом вежливыми взглядами, хотя я догадывалась, чего это стоило Калебу. Он был так вспыльчив, и все же его многолетняя сдержанность давала о себе знать. Лицо Калеба даже не изменило выражения, но под этой вежливой маской должно было все кипеть. Он во многом обвинял Прата, и что скрывать – был прав. Прат много чего натворил в моей жизни. Даже вспомнить все будет трудно и болезненно. Да и, к тому же, теперь свершено бесполезно. Нам стоило думать о том, как решить наши проблемы и не размениваться на мелкие ссоры. Думаю, волков очень бы обрадовало, поперегрызай вампиры друг другу глотки, и тогда Бет, Теренс, я и мои дети, достанутся им почти без боя. Я подавила дрожь, при этой мысли, но Прат заметил мое изменившееся лицо.
- Я веду себя хорошо с твоим дружком.
Втиснувшись в двери вместе с Пратом, я минут пять слушала о том, что отъела себе пятую точку, раз он не может пройти в дверь вместе со мной. Я не забыла упомянуть, что он при этом еще и толкался.
Кинув вещи в коридоре, я пошла на запах еды, это было единственно привычным для меня действием, стоило войти в дом, ноги сами несли меня в ту сторону. Но я знала, что Самюель нет, так кто же готовил? Прат? Да никогда в жизни!
Застыв на пороге, я убедилась в том, что на кухне нет знакомых мне фигур отца или мамы. Зато была Мизери.
Пританцовывая вокруг близнецов, она заставляла их радостно смеяться, пуская бульки. Даже не оборачиваясь в мою сторону, чтобы показать насколько осведомлена о моем появлении, Мизери обратилась ко мне:
- Заходи Рейн. Будешь есть?
Это было странно и страшно одновременно. Мизери вела себя, чуть ли не так, как Самюель. Даже ее голос изменился так, чтобы быть похожей на мою маму. На ней были строгая блузка и юбка, возможно так же из гардероба Самюель, и держалась она в них так, словно по праву одела.
Так как я не двинулась с места и не произнесла ни слова, Мизери удивленно взглянула на меня, застывшую и не менее обескураженную.
- Тебя интересует мое поведение?
Ее невинное лицо почти взбесило меня.
- А как ты считаешь? Почему ты ведешь себя, как Самюель? На тебе даже вещи ее! – я выжидающе выдвинула подбородок.
- Я - имитатор, - просто сообщила мне Мизери, расправляя юбку, тем же жестом, что и Самюель.
- Не делай так, - предостерегла я, кривясь от омерзения. Это выглядело не нормально. - Ты меня пугаешь!
- Просто я заметила, как близнецы любят Самюель. И им легче когда я веду себя как она, - если Мизери думала, что это хоть какой-то малой частью объясняет ее действия, она ошибалась. Жутко было смотреть на нее со стороны. Она даже волосами тряхнула так же как моя мама, когда та не готова к какому-либо разговору.
- И что это значит – имитатор? – я все же вышла вперед на более освещенный участок кухни, но не стала подходить ближе. А вдруг Мизери сошла с ума? Кто их знает этих вампиров, как они ведут себя, когда сходят с ума? Осторожность не помешает. Чему я научилась за время, которое прожила с ними – так это осторожности.
- Это мой талант. И здесь мне так скучно, потому я попробовала хоть кого-то имитировать. Ничего личного, мне просто нравятся близнецы – им Самюель. Ты тоже очень им нравишься, но сымитировать тебя тяжелее – каждый день у тебя новые движения, любимые словечки, ты еще совершенно не стабильна.
Это прозвучало, чуть ли не как обвинение.
- Меня это должно радовать? – нахмурилась я.
Мизери улыбнулась почти лукаво, наклонив голову в бок. Это движение мне тоже не понравилось – так делала Самюель.
- Ты знаешь, тебя очень трудно понять, а тем более выучить.
Еще одно предложение Мизери поставило меня в затруднение.
- Не знаю. И ты меня все еще пугаешь.
- Настолько, что ты не можешь поесть? – удивление Мизери было до того комичным, что я не сдержалась от ответной улыбки. Возможно, выжившие из ума вампиры не опасны, зато очень смешны.
Близнецы уже давно тянули руки в мою сторону, но разговор с Мизери был слишком интересен. И все же, наконец, подойдя к ним, я позволила липким ручкам пройтись по моим волосам и лицу. Приятного мало, но им очень понравилось.
Пока я сидела возле детей, Мизери не спеша положила мне на тарелку макароны и щедро полила мясным соусом. Все точно так, как делала Самюель, вплоть до того, как она ставила салат возле тарелки. Потерев немного сыра, приглашающим жестом указала на еду. Я едва смогла сдержать озноб. Ну, прям какое-то де жа вю.
Я разглядывала ее украдкой, всматриваясь в профиль и черты лица, после косметики отдаленно напоминающее лицо Самюель. Светлые пышные волосы она заплела в тугую французскую косу, при этом несколько прядей выбивались из прически. Убранные волосы открывали идеальную кожу на шее. Безусловно, Мизери была красива, настолько красива, что ей могли завидовать все, но даже с косметикой она не могла сравниться с Евой или Самюель. Ей не хватало изюминки.
Но имитировала она движения моей мамы идеально. Все напоминало о матери, вплоть до походки, перемещения рук, сгибания шеи в мою сторону, когда я говорю, хотя Мизери этого и не нужно было делать, мы с ней были одного роста в отличие от Самюель. Такого явного физического таланта (если конечно она просто не сбрендила), мне не доводилось видеть. Терцо мог стирать память, Самюель очаровывать, Грем уговаривал, Калеб считывал воспоминания, Прат противостоял любым ментальным талантам. И на их фоне, Мизери выглядела очень странной. Зато этим объяснялась некоторая флегматичность Мизери. Чтобы имитировать других, нужно было отстраняться от своего я. Это было первым, что я нашла общего между нами. Мое Я тоже отступало, когда я касалась других сознаний. Мне упорно приходилось сдерживать себя, чтобы не растворяться, например, в сознании Бет, когда она обращалась.
- Как это началось? – я села к столу, и с готовностью занялась макаронами. Не знаю как, но и их она приготовила идентично готовке Самюель. Жуть, да и только.
- Говоришь так, словно у меня психоз внезапно развился, - рассмеялась Мизери, скидывая с себя образ Самюель на несколько мгновений.
- Нет. Но ты получила талант после обращения, не так ли? – я следила за тем, как макароны наматываются на зубчики вилки, и медленно поднесла их ко рту, стараясь не рассыпать. Следить за реакцией Мизери не было времени. Она же смолкла. Я, было, решила, что она задумалась, но Мизери просто вытирала лица близнецов от липкой фруктовой кашицы. Даже не знаю, кто из них больше этому радовался. Глаза Мизери прояснялись, когда она смотрела на них. Неужели ей так сильно хотелось иметь детей? Или просто это я еще не доросла до того возраста, когда материнский инстинкт становится действительно сильным?
- Не совсем, - дав малышам бутылочки с каким-то чаем, Мизери выиграла нам несколько спокойных минут разговора. Но так показалось лишь с начала – Рики все равно тянулся ко мне. Пришлось забрать его на руки с высокого детского стульчика – еще чего доброго выпадет. Откинувшись мне на грудь, Рики довольно засопел, все же дав мне поесть и послушать.
- Дело в том, что до встречи с Ричардом, я любила себе представлять, что не являюсь тем человеком, каким есть на самом деле. Так легко было окунуться в фантазии и поверить, что я кто-то другой, а не Мизери. В итоге, к восемнадцати годам кем я только не работала. Родителей к тому времени не было, никто меня не заставлял поступать в колледж, и уж тем более не отговаривал от желания стать моделью. А уже после обращения, я почувствовала, что время от времени меня тянет становиться кем-то другим. Глаза замечали особенности поведения людей, которые были мне интересны. Я отмечала, как кто-то поправляет волосы, дергает себя за ухо во время неуверенности, дергает носом, или потирает руки. Это было так органично попробовать сделать себе новый образ, что я не могла отказаться.
- А как же Ричард? Что он на все это говорит? Разве ему нравится, просыпаясь вдруг видеть незнакомку? – я говорила почти с набитым ртом.
- Не знаю, какие у вас с Калебом отношения, но как понимаешь, это очень разнообразило нашу личную жизнь с Ричардом.
- Фу, даже не продолжай! Не могу ни о чем таком слышать, и уж тем более Прату не говори – он захочет увидеть, - я все же продолжала есть после того, как закашлялась. Макароны были просто замечательными и рассказы Мизери об их личной жизни с Ричардом, не испортили моего аппетита. Хоть в чем-то было преимущество превращений Мизери. Если Самюель будет отсутствовать, Мизери прекрасно может готовить вместо нее. Несмотря на свою теперешнюю худобу, я любила поесть.
Водянисто-голубые глаза явно повеселели:
- Он уже давно знает.
- И Прат просил сымитировать стриптизершу или что-то в таком роде?
- Почти. Ричард был так зол, что Прат больше об этом разговора не заводил.
- Ну, он боится Ричарда, или точнее говоря, боится его осуждения больше, чем всех нас вместе взятых, – попыталась я объяснить поведение дяди. Хотя по выражению лица Мизери было понятно, что этого не нужно.
- Знаю, - коротко отозвалась Мизери, и я поняла, что она вовсе не ощущает неприязни к Прату, как остальные члены нашей семьи. Возможно, потому что и Мизери считалась еще не совсем нашей, она чувствовала к Прату некоторую симпатию.
После минутного, почти неловкого молчания, мои глаза встретились с ее водянисто-голубыми.
- Это сложно? – я, наконец, произнесла то, что меня интересовало с самого начала.
- Сложно изучать, но лишь изначально. Сложность в том, что люди, вампиры и оборотни чувствуют, когда их изучают. Например, Ева решила, что я слежу за ней, потому я ей неприятна. Но она столь красива, что мне очень хотелось пополнить ею свой запас образов, - Мизери улыбнулась. Это был первый на моей памяти случай, когда мы разговаривали с Мизери столь доброжелательно и тепло. Между нами сегодня протянулась тонкая нить взаимопонимания. Мне это понравилось. И все же я была крайне обескуражена словами Мизери об образах.
- То есть? Ты хочешь сказать, что даже спустя время можешь воплотить любой испытанный на себе образ? – Рики перегнулся через мои руки, чтобы посмотреть на упавшую вилку. Любопытное личико осветила улыбка. Следом полетела и его пластиковая кружечка. Она, конечно же, не издала такого же звонкого звука, как вилка, но тоже его заинтересовала. Терпеливо вернув кружку и вилку, я вновь уставилась на Мизери.
- Конечно. Все кого я когда-либо имитировала в моей памяти, но я еще веду тетради, чтобы записывать детали. Они как раз имеют большее значение, чем внешность и подобранный образ. Нужно чувствовать себя органично, и детали в этом помогают.
- Впервые узнаю о таком странном и в то же время интересном таланте.
Мизери рассмеялась моему удивлению. Ее почти можно было назвать усталой, и я понимала почему – преображение в кого-то, как, например, делаю я, поглощая чье-то сознание, отбирает слишком много сил. Ты почти растворяешься в личине человека, и потому чтобы не провалиться в него нужно постоянно себя контролировать.
- Если ты не против, можно я сегодня уложу детей спать?
Глаза Мизери не были просительными, но она следила за моей реакцией выжидающе, к тому же несколько напряженно.
- Без проблем, - я согласно кивнула.
Я знала, что такая радость для Мизери была редкостью – и в честь нашего странного примирения и взаимопонимания, я готова была уступить ей. В эту неделю я и так много времени проводила с ними, даже не смотря на мои частые отлучки к Калебу. Я так же, не смотря на протесты Самюель, брала их в кровать к себе, но к утру не находила возле себя. Сегодня можно было спокойно подумать.
Передав Рики в руки Мизери, я поднялась.
- Тогда я иду отдыхать! – по привычке вымыв за собой посуду, я пошла вслед за Мизери наверх.
Прат встретил нас по дороге. Причесанный, пахнущий чем-то неприлично дорогим и в свежей одежде, он выглядел просто сногсшибательно. В душе я в очередной раз посочувствовала тем девушкам и женщинам, которые купились на всю эту роскошь.
- Подожди, не говори – ты сегодня Самюель!
Я, закатив глаза, прошла мимо. На сегодня у меня закончился лимит терпения. Душ, кровать и музыка нового альбома Creed или же Evig Naat. И что главное – мне просто необходимо продумать несколько моментов, потому что слова Калеба о приезде с утра явно предполагали поездку к Аерасу.
С утра Калеба пришлось ожидать не долго. Он даже не стал заходить в дом, а поджидал меня около своего джипа.
Увидев его из окна кухни, я, не доев, побежала одеваться. На ходу я натягивала куртку и шапку, попутно собирая сумку. Прат и Мизери не удивлялись моему поведению, но будь в доме Терцо или Самюель, они быстро бы оценили странное волнение, вовсе не связанное с появлением Калеба.
Все же я взглянула мельком в зеркало, чтобы в очередной раз убедиться в своей не впечатляющей внешности, а точнее в том, что эта внешность в порядке – нет ли следов зубной пасты или же еды. Серая вязаная шапка чуть ли не до самых бровей, гармонировала с синими глазами, делая их почти ультрамариновыми. Если бы не расширившиеся зрачки, которые выдавали мой страх и неуверенность, я вполне выглядела бы симпатичной.
Я поднесла руку к горлу, теперь мне казалось, что сердце бьется именно там, а не в груди. Страх не позволял расслабиться, и странные мысли одолевали меня в данный момент. А что если не получиться все как я решила? Что если план провалится? Хотя, что я вообще называю планом? В моей голове по-прежнему не было сформированных действий, которые как я ожидала, могут принести пользу. Все что я знала – мне нужно было его увидеть. Поговорить с ним и, если получиться, заручиться его поддержкой. Или же услышать какую-нибудь информацию. Даже не знаю почему, но я верила, что Аерас нам поможет. Нет, не так. Я верила, что Аерас захочет помочь именно мне. Что знало мое подсознание и не хотело рассказывать сознанию?
Я вышла на крыльцо, чуть не столкнувшись с Калебом нос к носу. Его волнующая внешность не осталась незамеченной моим сердцем, но разум переваривал другую информацию, не сосредотачиваясь на чем-то другом.
- Как спалось? – лукавый взгляд серебристых глаз говорил о его хорошем настроении. В отличие от меня. Ритм сердца, так не привычно ускоренный вовсе не из-за его присутствия, заставлял чувствовать себя плохо. А когда я так же переживала из-за него, то чувствовала почти эйфорию. Видимо не сегодня. Никакой эйфории, никакой чувственной зависимости – желудок скручивало в предвестье чего-то плохого.
- Скучно, - я попыталась поддержать его тон, но выходило плохо и однообразно.
Обойдя Калеба, я поспешила к его машине, Калеб, преодолев ступеньки одним прыжком, тут же пошел рядом.
- Я так понимаю – никаких поцелуев? Ну да, к черту сентиментальность.
Слова Калеба застали меня врасплох и смутили. Остановившись, я выдавила виноватую улыбку.
- Прости, но у меня плохое настроение, в отличие от твоего.
- И это очень уважительный повод не целовать меня – ну, конечно же, я прекрасно понимаю!
Тут я поворачиваюсь в его сторону, а в другой миг Калеб стоит возле машины, услужливо открыв дверцу со стороны пассажира.
- Ну что ж бывает, - философски отметил он, стараясь не показывать, как его это задевает.
Виновато хлопая ресницами, я подошла к нему и, подтянув за воротник куртки, поцеловала. Он ответил не сразу, и эта неподатливость сказала мне, что он недоволен. Его губы искривились под моими губами в ухмылке.
- Этого явно не достаточно. Но я постараюсь быть очень понимающим. Ты переживаешь о встрече.
- А ты нет? – я недоверчиво подняла голову, чтобы увидеть его лицо. Тонкая черточка между бровей, поставила меня в тупик. Я сегодня точно попаду к нему в немилость. Я нутром чувствовала, что нас ожидает ссора. И виной мое настроение.
- Эти волки, совершенно мне непонятны. Ты думаешь, он тебе действительно сможет чем-то помочь?
Пожав плечами, я нырнула в открытую дверцу, и почти тут же в машине оказался Калеб.
- А что еще остается думать, - откинувшись на спинку сиденья, я подставила лицо ветру, бьющему из окна. Калеб никогда не ограничивал себя в скорости, даже когда стартовал с места. На миг появилось впечатление американских горок – когда желудок неожиданно опустился, а потом поднялся вверх. Я поморщилась от неприятного ощущения.
- Знаешь, я все думал о том, почему твоя связь с волками так прочна. И меня больше не устраивает мысль, что они ближе к людям, чем мы, в понятии сознаний. Если так подумать, ты говорила, что их разумы намного холодней наших.
- Почему не устраивает? Как по мне, так это хорошая идея.
Мы остановились на перекрестке, ожидая зеленого света. Дорогу переходили младшие школьники, возможно возвращаясь с какой-нибудь экскурсии проводимой на каникулах. За ними, не спеша, следовал мистер Бейтс – владелец боулинг клуба. Приветливо помахав ему, я переключила свое внимание на Калеба. Он же задумчиво взирал на светофор.
- Из-за Изегрима. – тихо отозвался он. На миг его глаза посмотрели на меня, и снова отвернулись.
- Причем здесь он?!
Напоминание о чокнутом волке меня раздражало. Если бы не он, этот год был бы не так ужасен. Из-за него я и мои друзья живем в постоянном стрессе. Только мои ночные сны чего стоят.
- Его талант подобен твоему?
- Остатки таланта, - поправила я, даже не пытаясь скрыть в голосе надменность. Ну и пусть, слова Калеба о схожести тоже звучали не очень ободряюще.
- Пусть и остатки, но все же схож, не так ли?
Я кивнула, не понимая к чему он ведет, добиваясь от меня положительного ответа на этот вопрос. Калеб немного помедлил прежде чем еще что-то сказать. Поворачивая в сторону дороги, которая вела к магистрали, он будто бы сконцентрировался на ней, но я ведь знала, что ему это было не нужно.
- Вчера мы говорили об этом с твоими родителями. И Терцо выдвинул одну версию. А что, если эта ваша схожесть с Изегримом связывает тебя с волками?
- То есть?
- Изегрим ментально очень сильно влияет на всех волков. Тогда на поляне, когда волки напали на Бет и Теренса, он руководил нападением. Он передал свое желание обладать тобой потом другим волкам. Возможно, схожесть ваших сознаний, настраивает волков на волны твоего разума. Как легко тогда Сани Стюарт проникла в твое сознание в Лутоне. И это могло случиться потому, что ты похожа с Изегримом.
Переваривая эту информацию, я продолжала смотреть на Калеба, и его лицо при этом выражало почти триумф.
- Ты хочешь сказать, что волки и их рассудки, даже затуманенные зверем, так легко открываются мне, потому что в их стае есть кто-то такой, как я?
- Разве это не рациональное объяснение? Подумай, это вовсе тебя не сближает с Изегримом, но говорит о многом. Многое объясняет.
Многое объясняет, - с сарказмом подумала я. Так ли много? У меня нет сходства с этим ненормальным волком, которые думал обо мне, как фашист о евреях – подопытном кролике.
- Ты мне лучше скажи, - разве ты не ревнуешь меня, Изегрим ведь предлагал мне быть его любовницей?
Брови Калеба взметнулись вверх.
- Я буду ревновать только в том случае, если ты рассматривала его предложение.
Фыркнув, я отвернулась к окну.