Повернувшись к плотоядно-порочной ухмылке Люциуса спиной, Гермиона стремительно метнулась от него прочь (так стремительно, как только могла это сделать на тонких и острых «шпильках», не подвергая себя риску лишиться равновесия).

Совершенно потерявшись, но, не желая, чтобы Люциус стал свидетелем её смятенно-возбужденного бегства, она, словно так и было задумано, направилась к бару и заказала ещё один бокал земляничного шампанского.

«Высокомерие этого человека действительно переходит все границы, — подумала Гермиона, демонстративно делая большой глоток шипучки. — Как будто мне есть за что БЛАГОДАРИТЬ его!.. Ха. Ха!»

Она украдкой посмотрела в оправленное в золочёную раму зеркало, висевшее за барной стойкой, и сразу же прикипела взглядом к отражению Малфоя. Во всём зале не нашлось фигуры более высокой, представительной и заметной. В данный момент он болтал с похожей на сварливую мегеру женой Барроуленда. Ну, ладно-ладно, вероятней всего, не «болтал». Гермиона даже представить не могла, что он хотя бы раз с кем-нибудь «болтал». Скорей, высокомерно тянул слова либо вкрадчиво намекал, либо приторно льстил.

«Он действительно считает, что весь из себя такой Годриков дар всем ведьмам? — Гермиона в сердцах сделала второй большой глоток. — Если бы! Да что у него есть такого, помимо денег и внешности?.. Не смей отвечать на этот вопрос, порочный мой разум!» — попыталась она остановить поток ответных мыслей, но оказалось слишком поздно.

«Чрезвычайно искусные пальцы, очень проворный язык, впечатляюще здоровенных размеров «змей» в его брюках… — (серьезно, разум, «змей в брюках»?) — улыбка, заставляющая тебя трепетать от желания; голос, от которого ты таешь; сводящий с ума запах…»

«Ладно, ладно, я поняла! Просто заткнись, хорошо? — и судорожным третьим глотком прикончила бокал. — Ух ты, как шампанское в голову ударило! — поразилась она, еле удерживая себя от того, чтобы заказать следующий.

На неё уже накатывало то самое чувство лихорадочной воинственной агрессии, которое зловеще сулило ей сохранность чувства собственного достоинства. И победу в пари.

И, КОНЕЧНО ЖЕ, Гермиона хотела (просто должна была!) выиграть. Не существовало ни единой возможности проиграть! Точно нет. Исключено.

«Сдаётся мне, леди слишком рьяно протестует…»

«КАЖЕТСЯ, Я УЖЕ ГОВОРИЛА ТЕБЕ, РАЗУМ, ЧТОБЫ ТЫ ЗАТКНУЛСЯ»

Ещё один быстрый трусливый взгляд в зеркало показал, что Люциус перешёл от льстивого ублажения жены Председателя к вкрадчивому обхаживанию жены Министра.

«Конечно же, он не пригласит её на та… Он пригласил её на танец! Наглость этого человека не знает границ! Такое впечатление, что он всему министерству стёр память о собственном позорном прошлом».

«Вот уж не тебе об этом говорить, Гермиона».

Она поморщилась и кое-как оторвала взгляд от его невероятно притягательной персоны. После чего заметила, что тот самый темноволосый молодой красавчик-стесняшка притаился неподалёку и с просторов периферии следит за ней, очевидно, пытаясь определиться: можно ли подойти ещё раз? И благоразумно решает этого не делать. Гермиона понятия не имела, что с ним способен сотворить Люциус, но была уверена, что исправить последствия будет не так-то легко.

Чувство триумфа скрутило внутренности в тугой узел.

Люциус ревновал, и это было приятно. Его Заносчивое и Всемогущее «Я-слишком-хорош-для-вас» Чистокровное Величество всё-таки не смог скрыть трещину в доспехах высокомерия и превосходства. Наверняка, он и сам подобного не ожидал.

Она скользнула взглядом по висевшим на стене за барной стойкой часам, которые показывали без двадцати девять. Ожидалось, что маски снимут ровно в девять, а незадолго до этого в зал должны были впустить журналистов. И Гермионе открылась весьма значительная проблема: чем именно заполнить следующие двадцать минут, избегая Малфоя, мистера «Тупая образина» Барроуленда и всех подряд старых знакомых из Хогвартса (потому что последнее, чего Гермиона хотела, — это оправдываться перед ними за танцы с Люциусом).

«Ещё один малюсенький напиток точно не повредит, — решила она, подавая знак бармену. — К тому же это должно занять около десяти минут».

Тридцать восемь секунд спустя Гермиона пребывала в полном недоумении и в том же самом затруднительном положении.

«Хм, — подумала она, — возможно, бокалы заколдовали, чтобы те выглядели вместительней, чем на самом деле», — и закончила мысль, удивительно громко икнув.

— Надо же, — вырвало Гермиону из раздумий вкрадчивое шипение знакомого голоса, словно бы по-змеиному обвившегося вокруг неё, — как нас сегодня мучает жажда.

«Тьфу! Как я не заметила, что он подкрался?»

Подняв глаза, она столкнулась с ним взглядом в зеркальном отражении, и вдруг ей почудилось, что она зажата между двумя Люциусами сразу. От этой мысли лицу стало невыносимо жарко, а в некоторых прочих частях тела поселилось мучительное покалывание.

На фарфоровой личине Малфоя медленно проступила невероятно отвратительная самодовольная ухмылка, когда он заметил румянец, лишь частично скрытый её полумаской.

— Что это… вас так разгорячило и взволновало, дорогая?

Гермиона с сожалением посмотрела на пустой бокал, помечтав немножко, как приятно было бы выплеснуть его содержимое прямо в эту холёную высокомерную физиономию. Но вместо исполнения мечты всего лишь ответила, внезапно обнаружив, что язык не вполне слушается её:

 — М-да-а так… Шмертельная шкука.

Люциус на её невнятные слова отреагировал неодобрительным цыканьем.

— Ведьма, пьющая в одиночестве, являет собой весьма жалкое зрелище, не правда ли?

— Бе-бе-бе-бе-бе, — ответила Гермиона, чувствуя одновременно отвращение и потрясение от того, что она — исключительно выдающаяся ведьма, прибегла к тактике защиты пятилетнего ребёнка на детской площадке.

«Всё-таки не следовало пить последний бокал».

Нарисованная на маске Люциуса бровь презрительно изогнулась, подсказав, что он считает так же.

— Так, дорогуша, — раздражённо прошипел Малфой, — вы же не хотите выставить себя на посмешище?

— Мо-может, хочу, Лю-чиш… Люц-и-уш… может, я как раз этого и хочу.

— Как бы то ни было, я весьма сильно возражаю против того, чтобы вы вели себя подобным образом в моём обществе.

— Хорошо, тогда… ступай… прочь.

Изображённые на маске Люциуса глаза сузились.

— На тот случай если вы не поняли, мисс Грейнджер, немногим более чем через десять минут мы должны будем танцевать под прицелом множества колдокамер.

— О, я как раз поняла… Пр-сто не расп-ложена з-ниматься этим т-тр-трезвой.

В знак того, что требуется ещё порция выпивки, она подняла руку, но Малфой поспешно перехватил её и, дёрнув вниз, крепко прижал к телу Гермионы.

— Отп-сти меня! — сердито зашипела она, одновременно пытаясь высвободить запястье и заехать локтём ему в живот, но каким-то непонятным образом оказалась спутана его руками ещё крепче.

— О, нет, очаровательная пьянчужка. Ты пойдешь со мной, — процедив это, Люциус почти волоком стянул её с табурета и потащил прочь от бара.

Гермиона была вынуждена выбирать: позволить ему волочить себя и дальше или закатить скандал. Но как бы сильно она ни желала второго, устраивать представление, в то время как акулы пера буквально стоят на пороге, не казалось ей разумной идеей. Даже в подвыпившем состоянии она ясно видела перспективы. Особенно, когда сосредоточенно прикрывала один глаз.

Просто прекрасно, что Малфой держал её железной хваткой, иначе Гермиона непременно потеряла бы равновесие и навернулась. Стремительно шагая, Люциус протащил её через пару застеклённых французских окон и вывел на одну из освещённых лишь звёздами террас, на мгновение приостановившись на пороге, чтобы взмахом палочки смахнуть с лица маску и запереть за ними дверь.

Спустя ещё несколько мгновений Гермиона ощутила, что плотно прижата его телом к шершавым камням наружной стены, что весьма сильно смахивало на одну из её недавних ночных фантазий… а затем (совершенно неожиданно!) её руки почему-то обвились вокруг шеи Люциуса, а губы раскрылись, стоило только его рту оказаться ближе. Она уже практически различала вкус восхитительного сочетания шампанского, сигар и-и-и… корицы?.. в его дыхании… Но потом, ошеломлённая до головокружения, вспомнила, что не должна его целовать, не говоря уже о том, чтобы желать его поцелуев, и отстранилась, а затем, не очень точно нацелившись, попыталась влепить пощёчину в его отвратительно красивое лицо.

Малфой перехватил запястье Гермионы левой рукой, вздёрнул кверху, пришпилив к стене рядом с её головой, и прорычал:

— Просто… не двигайся.

Наслаждавшаяся моментом Гермиона затрепетала от мрачных интонаций его голоса и уныло призналась себе, что даже дикие фестралы не в состоянии были бы сейчас оттащить её от…

Она почувствовала, как правая рука Люциуса легла на внутреннюю часть бедра, и не удержалась от того, чтобы раздвинуть ноги чуть шире. Глаза невольно закрылись. Откуда-то из глубины затуманенного сознания обеспокоенный голос предупредил, что, если всё это — часть плана с целью не подпускать больше Люциуса к себе, значит, в её плане есть серьёзные упущения.

Но боги, как же Гермиона хотела… остро нуждалась в том, чтобы он дотронулся до нее… ведь этого не происходило уже так давно…

«Просто он такой прекрасный… или ужасный… ну-у, или ужасно прекрасный…»

Гермиона чувствовала приятный вкрадчивый жар его ладони, медленно скользящей вверх… и закусила губу, чтобы подавить стон сладостного предвкушения, когда ощутила, как бесконечно медленно её трусики спускают с её бёдер всё ниже и ниже, к самым голеням…

Раз, второй Люциус дразняще провёл по её жаркой влажной расселине подушечкой большого пальца, и Гермиона, затаив дыхание, застыла, с едва сдерживаемым нетерпением ожидая, когда его пальцы займут положенные им места и приступят к своим восхитительным обязанностям...

Но внезапно его рука ускользнула куда-то, сорвав с её губ тихий разочарованный вздох, Гермиона ощутила, как вес его тела смещается чуть в сторону, а затем…

— Собриум…

Отвратительное слово разорвало марево соблазнительных вариантов продолжения ситуации, туманивших голову.

Перед глазами вспыхнула искра синего цвета, а затем Гермиона взвизгнула, когда подаренное шампанским хмельное тепло полностью погасло из-за ужасного ощущения: её словно окатили ведром ледяной воды, оставив трезвой как стёклышко и неудержимо дрожащей.

Какое-то время, отходя от шока, Гермиона только и могла, что, судорожно втягивая воздух, невнятно фыркать бессвязными звуками, но потом, когда поняла, насколько была близка к тому, чтобы предать самою себя, замерла и рявкнула:

— Отпусти меня СЕЙЧАС ЖЕ!

Малфой ухмыльнулся, ослабил хватку, но, продолжая нависать в опасной близости, проворчал:

— Вот только кошачьих концертов устраивать не надо, дорогая.

— За каким чёртом ты сделал это? — гневно вопросила Гермиона, торопливо возвращая трусики на положенное место и одёргивая юбку, слишком злая, чтобы чувствовать себя униженной, как следовало бы в столь оскорбительной ситуации.

— Я предупредил, что возражаю против того, чтобы вы выставляли себя на посмешище, находясь рядом со мной, — холодно ответил Люциус.

— А я предупредила, что всегда делаю то, чего я хочу! — Гермиона помнила, что не говорила ему ничего подобного, но вряд ли сейчас это имело хоть какое-то значение.

— Дорогая моя девочка, в тот момент вы вряд ли сами осознавали, чего хотите, не говоря уже о том, чтобы каким-то чудом делать это, — он насмешливо улыбнулся. — Кроме того, я не допущу, чтобы вы дисквалифицировали себя и ускользнули от такого близкого выполнения условий нашего пари. Я хочу, чтобы вы находились в здравом уме и твёрдой памяти, когда сегодня вечером публично будете благодарить меня.

— Уверяю, ничего подобного не случится!

— Обещаю, что именно так всё и произойдёт.

Гермиона толкнула его ладонями в грудь, однако не сдвинула с места ни на дюйм.

— Да кем ты себя вообразил, чёрт тебя возьми?

— Люциус Малфой, чистокровный маг к вашим услугам, — протянул он. — И лучше бы вам не забывать об этом.

— О, это… это… это просто бесценное заявление! — Гермиона нырнула ему под руку и, несмотря на неустойчивые каблуки (чтоб они провалились, проклятые!) шустро выскочила на середину выложенной мрамором террасы, мгновенно развернувшись лицом к Малфою. — Экстренное сообщение, Люциус: мы уже давно в двадцать первом веке! Где твой кровный статус ровным счётом ничего не значит! Он — просто пшик! Мыльный пузырь!.. А знаешь, кто ты теперь на самом деле? Ты просто сброшенный со счетов…

— Осторожно, дорогуша, — предостерегающе оборвал её Малфой, но Гермиону слишком сильно накрыло бешенством, чтобы она могла остановиться.

— …чрезмерно тщеславный…

— Вам полезно было бы напомнить самой себе…

— …высокомерный…

— …о том, что случилось в прошлый раз, когда вы играли с огнем…

— …гнусный…

Люциус угрожающе двинулся в её сторону, и Гермиона лихорадочно попыталась вытащить спрятанную в потайном кармане палочку.

— Вы забыли своё место, мадам…

— …пижонистый…

— Предупреждаю, грязнокровка…

— …узколобый…

— …лучше прикуси язык, ты, дерзкая…

— …отталкивающий…

— …несносная мелкая…

— …ХОРКЛАМП*!

— …БАНЬШИ!

Оскорбительные выпады вырвались и столкнулись в одно и то же время: пока маг и ведьма, воинственно размахивая рассыпающими злобные искры палочками, стояли в оборонительных позициях и, не сводили друг с друга сверкавших взаимной яростью глаз.

Как раз в тот самый момент, когда единственное, что не позволяло Гермионе бросить в него сглаз, лишающий мужской силы, — досадное осознание того, что этим она, так сказать, накажет саму себя, воздух вокруг них буквально задрожал от мощного гулкого звука гонга, сопровождаемого фанфарами.

Гермиона шумно и разочарованно выдохнула: пришло время снимать маски.

В два быстрых длинных шага Люциус оказался рядом с ней.

— Советую вести себя прилично, детка, — пробормотал он ей на ухо, — иначе потеряешь гораздо, гораздо больше меня, — с этими словами Малфой взмахом руки вернул маску на положенное ей место, а следующим отточенным движением палочки заставил распахнуться двери.

После этого Гермионе не осталось ничего прочего кроме как натянуть на лицо фальшивую широченную улыбку, уцепиться за предложенный Люциусом локоть и, изображая безразличие, отправиться к ожидавшей их толпе и прессе, как будто ничего в жизни не хотела больше, чем идти под руку с самым мерзким магом из всех находящихся в зале. На Земле. Во Вселенной.

<center>***</center>

О, как она улыбалась!

Она улыбалась, проходя мимо тех, кто уже стоял без масок, и продираясь сквозь толпу стервятников-репортёров.

Она улыбалась на протяжении всей речи министра магии о «продолжающихся триумфах равенства, осуществлённых законодательной властью», стараясь не вздрагивать и не морщиться всякий раз, как мистер Барроуленд поднимал бокал и, многозначительно поигрывая бровями, посылал ей ободряющие взгляды при любом упоминании слова «маглорождённая».

Затем она пыталась улыбаться во время двух обязательных танцев с Люциусом, хотя непрестанный шквал щелчков и вспышек колдокамер привёл к тому, что её затошнило при мысли о том, какие статьи обязательно появятся в завтрашнем «Пророке»:

«СОВМЕСТНЫЙ ОТРЫВ: самые известные в министерстве Чистокровный и Магглорождённая танцуют вместе, не взирая на различия!»

«КРОВНАЯ ВРАЖДА ПОРОСЛА БЫЛЬЁМ: Малфой и Грейнджер нашли общий язык… в объятиях друг друга!»

Гермиона гадала, захочет ли после такого хоть кто-нибудь из друзей разговаривать с ней? Не то чтобы это как-то повлияло бы на её общественную жизнь: она фактически разорвала все контакты с друзьями с тех пор, как завертелось вот это касающееся Люциуса фиаско. И всё же она задалась таким вопросом. А пока размышляла над ним, улыбалась и улыбалась, и улыбалась... так, что вскоре ей начало казаться, что губы вот-вот треснут.

— Что-то вы притихли, дорогая, — вкрадчивый голос Малфоя некстати просочился в мрачную трясину её мыслей. — Наверное, мечтаете о том, как бы меня заавадить?

Гермиона уже начала сочинять какую-то грубую реплику, но затем передумала, решив, что, по сути, самый верный способ достать его до самых печёнок — полный игнор. Поэтому вместо того, чтобы ответить, она пристально уставилась в несуществующую точку прямо за его спиной, всё так же мрачно улыбаясь.

К её абсолютному удовольствию режим молчания на самом деле сработал. Пожалуй, даже слишком действенно. Потому что после трёх безуспешных попыток добиться от неё хоть какой-то реакции, Люциус наклонился и начал изливать ей прямо в ухо весьма неприличный, невероятно образный, откровенно порнографический монолог о том, что он намеревается сделать с ней после того, как она проиграет пари.

Гермиона изо всех сил старалась демонстрировать хладнокровие, но почувствовала, что пылающий жар, заливая лицо, стекает вниз, постепенно распространяясь по всему её телу, пока не почувствовала себя так, словно заживо сгорает в огне, и не затрепетала от острой внутренней пульсации. Вальсирующие пары, кружащие рядом журналисты и зеваки — все они поблёкли, ушли на задний план, стали всего лишь нечётким расплывчатым фоном сейчас, когда она с исключительной, болезненной чувствительностью ощущала его и только его единственного… Большой палец крупной ладони, который исподтишка поглаживал изгиб её талии; подавляющую мощь широкой и твёрдой грудной клетки, в которую вжималась её грудь; волнующий запах Люциуса; завораживающий голос… и острей всего — ту самую часть его тела, о которой Гермиона запретила себе думать, но вздыбленное наличие которой с каждой минутой становилось всё трудней, почти невозможно игнорировать…

Она молча выпила каждое непристойное слово из тех, что Малфой грязным потоком выливал на неё, против воли жадно проглатывая их и с многомерной анатомической точностью представляя всё, что он планировал сделать с ней; становясь всё более горячей и влажной, одурманенной и ослабевшей, не в силах противостоять острому безрассудному желанию прижаться к нему, отчаянно желая ощутить ту самую постыдную распирающую мощь и запретную безжалостную жёсткость… Мерлин, как же она скучала по нему, по той наполненности внутри, что он давал ей…

О, боги, его голос и эти порочные слова — это было уже слишком… Гермиона, конечно же, вовсе не собиралась… она не… она… собиралась…

— Нгфф, — слабый вскрик сорвался с её губ, когда мощный разряд наслаждения пронзил всё тело насквозь и, устремившись к центру, сконцентрировался в том самом месте между ног, где недавно его рука обещала так много, но ничего из обещанного не выполнила.

«Святая Хельга, — подумала Гермиона, хватая ртом воздух, — а я-то думала, что «насквозь мокрые трусики» — это просто словесный оборот…

Чтобы прийти в себя и заговорить, ей понадобилось несколько минут.

— Ты… извращенец… подлец, — выдавила она кое-как, всё ещё не в силах выровнять дыхание.

Язык Малфоя слишком двусмысленно скользнул между кончиками идеально-белоснежных зубов.

— Можете не благодарить, дорогая, — последовал снисходительный ответ, лишивший её последних сомнений: Люциусу было точно известно, что с ней произошло только что.

В этот момент Гермиона пришла к окончательному и несомненно верному осознанию:

«Самый безопасный (и единственный!) способ добиться победы — отступить. Сбежать. Убраться как можно быстрей… из этого змеиного логова».

Как бы больно ей ни было, но пришлось признать: она не могла доверять самой себе, потому что, несмотря на все старания, у неё не получалось не поддаваться на его манипуляции, не саботировать свои же шансы выиграть пари и… Да кто знает, какие ещё коварные планы её поражения прячутся в его кружевных манжетах!..

Вальс закончился, и решимость Гермионы окрепла ещё больше благодаря расчётливой ухмылке Люциуса и тому, как собственнически стиснул он её ладонь, склонившись над ней.

«Для него это всё — искусная игра по завоеванию желанной добычи, — подумала она с невольно прорвавшейся горечью. — Вот только победы ему не видать! Не в этот раз! Добыча улизнёт заранее!»

Размышляя подобным образом, Гермиона вырвала ладонь из его руки, надменно распрямила позвоночник и, стремительно развернувшись, сделала решительный шаг… врезавшись прямо в Барроуленда.

— Осторожно, мисс Грейнджер! — весело воскликнул председатель, поддержав её. — Мы же не хотим, чтобы наша ценная коб… кхм… колдунья сломала свои прекрасные ножки, не так ли?

«Он, что… Он собирался назвать меня «кобылкой»?» — словно громом поражённая Гермиона стояла, не в силах вымолвить ни слова в ответ.

— Кстати… Отлично справились, юная леди! — продолжал маг, многозначительно подмигивая. — В конце концов, не такая уж трудная задача вам выпала, так ведь? И чистокровки вблизи оказались не такими уж чудовищами, м-м? — его мерзкий понимающий смешок задел Гермиону за живое. — Уж кто-кто, а Малфой знает, как обращаться с вами, дамами. А? А?

— Как скажете, мистер Барроуленд, — кое-как выдавила она сквозь стиснутые зубы.

Председатель одобрительно ухмыльнулся её декольте.

— Должен сказать, это… э-э… платье… Так вы его назвали?.. Оно производит невероятное впечатление. Маггловское творение, полагаю? Просто… хе-хе… глаз не оторвать.

«Ну, уж точно не для старого извращенца, как ты, я его надевала, Барроуленд».

— Спасибо, сэр, — процедила Гермиона, явственно ощущая на языке вкус желчи. — Я сама его наколдовала.

— В самом деле? А почему бы и нет, скажите на милость! «Лучшее от магглов», «Ведьминская сила» и всё такое, а? Ну, я точно на такое жаловаться не буду!

«Дыши глубже, Гермиона. Проклятье, насланное на председателя ДММС** — это явно не то, что поможет развитию твоей карьеры в данный момент».

— Мистер Барроуленд, если позволите, напомню, что аукцион вот-вот начнется, и я…

— Минуточку, юная леди, хочу нижайше просить вас об одном особенном одолжении.

Гермиона чуть не завизжала от отчаяния. Но потом ещё раз глубоко вдохнула и…

— Да?

Мистер Барроуэнд заговорщически склонился ближе.

— Возможно, вы помните, что Правление собирается внести в Фонд реконструкции Госпиталя Святого Мунго довольно значительную сумму?

— Э-э… вроде бы да… А разве мы не голосовали по этому вопросу несколько месяцев назад?

— Так и было, мисс Грейнджер, так и было, — подтвердил он. — Ну, суть в том, э-э… если совсем коротко… — (и скользнул взглядом по подолу её платья) — Мне очень нужна ваша помощь в демонстрации чека.

— Моя? Я… я… помочь вам? Когда?

— Прямо сейчас, дорогая девочка.

Гермиона насторожённо нахмурилась.

— Что я должна делать?

— Просто держите чек и демонстрируйте собственное великолепие, — ответил Барроуленд, окинув её отвратительно плотоядным взглядом. — Для такой хорошенькой молоденькой леди как вы, это должно быть проще простого, а, мисс Грейнджер?

«Фу, фу, фу! Стоит только выставить напоказ кусочек тела, и, оказывается, что твой начальник — полный извращенец!.. Извращенец, с которым приходиться играть по его правилам…»

Гермиона в очередной раз глубоко вздохнула и постаралась уверить себя, что всё это покажет её общественную деятельность с хорошей стороны… ну, во всяком случае, гораздо лучшей, чем танцы с Пожирателем Смерти.

— Хорошо, — согласилась она наконец, подавив вспыхнувший в голове сигнал тревоги, предостерегавший против всей этой затеи. — Полагаю, я смогу помочь, — затем, словно желая убедить себя в правильности собственных мотивов, добавила: — Госпиталю.

— Хорошая девочка!

Гермиона вздохнула.

«Если и есть что-то, в чём я точно уверена, — подумала она раздражённо, — так это то, что я, оказывается, вовсе не «хорошая девочка».

___________________________________________________________________________
* Хорклампы (англ. Horklump) — пришли из Скандинавии, но сейчас широко распространены по всей северной Европе. Напоминают мясистые розоватые грибы, покрытые редкой, жёсткой, чёрной щетиной. Размножаясь с невероятной скоростью, хорклампы заполоняют обычный сад буквально за пару дней. Они запускают свои жилистые щупальца в землю глубже, чем корни, в поисках любимой пищи — земляных червей. Хорклампы — любимое лакомство гномов, и никакой другой экологической ниши, по-видимому не занимают.

http://www.pichome.ru/sEg

** Департамент международного магического сотрудничества (Department of International Magical Cooperation — DIMC)