— Ты знаешь, как чертовски великолепна, когда сжимаешься вокруг меня.

Я двигаю двумя пальцами внутри нее и слушаю, позволяя ее стонам поглотить себя.

— Эдвард…

Мое имя на ее губах звучит так тихо, но громким эхом раздаётся в моей голове.

— Мне чертовски нравится, когда ты произносишь мое имя.

Я целую ее покрытое потом тело, наблюдая, как ее кулаки сжимают простыни.

— Не останавливайся.

— Никогда.

Я тянусь к ее челюсти и провожу большим палец по ее щеке, прежде чем погрузить пальцы в ее волосы и обрушиться на её губы.

— Боже… — она отрывается от меня, закрывает глаза, и все, о чём я могу думать, это как чертовски повезло, что она ниже меня, как раз перед тем, как вздрогнуть от боли.

— Чертова сука! — Я выхватываю руку, когда она впивается в меня зубами, и хватаю ее за челюсть.

— О-у-у. Что случилось, Эдвард? Я думала, тебе нравится грубость, — она смеется, пока моя кровь течет по ее подбородку.

— Вот значит, как? — Я запускаю руку ей между ног, раздвигая ее бедра так широко, как только возможно. — Хочешь играть грубо, Изабелла?

Ее глаза широко раскрываются, и она пытается забраться вглубь кровати.

— Не трогай меня, псих! — У нее дрожит губа, но по глазам я вижу улыбку, как она смотрит на меня. Я знаю, как сильно она хочет этого. Она не может спрятаться от меня.

— Твое ребячество так возбуждает, детка, — я одариваю её злобной улыбкой и подмигиваю, продвигаясь вниз по ее телу.

— Ты думаешь, я собираюсь заняться с тобой сексом?

— А разве нет? — Я снова ввожу в неё два пальца, закусывая внутреннюю часть щеки, стоит её заднице приподняться над кроватью. — Потому что ты чертовски мокрая для той, кто не хочет заниматься сексом.

— Эдвард...

— Скажи мне остановиться, Изабелла, — ввожу и вынимаю.

Целую ее колено, скольжу языком по её бедру. — Ты должна сказать мне, или я трахну тебя. Я буду трахать тебя, пока ты привязана к кровати, и буду наслаждаться каждым твоим криком.

— Ты знаешь, что я не могу.

— Ты чертовски хорошо пахнешь, — я прокладываю поцелуями путь вверх по ее бедру, позволяя зубам прикусить кость и целовать чувствительную плоть.

Я не могу оторвать от нее рук. Никогда, блять, не мог. Даже когда я не внутри нее, я думаю об этом.

— То, что ты сделал со мной прошлой ночью, это была всего лишь ложь. Мираж, чтобы я была счастлива. Блять, ты заставил меня поверить в эту ложь и нахуй тебе сдалось то, что я люблю тебя!

— Я не заставлял тебя делать всё это дерьмо. Перестань вести себя как жалкая сучка, которая не может по щелчку пальцев сделать всё по-своему.

Господи Иисусе.

— Ты не можешь любить того, кому желаешь смерти, Эдвард.

— Возможно, я никогда не смогу полюбить тебя, но ты так облажалась, что даже не можешь и подумать о том, каково это - быть без меня. Ты хранила чертовы документы обо мне, как фотоальбом.

— Это не твое дело.

— Ты хотела, чтобы я нашел их, — я смеюсь над ней, а она закипает.

— И ты хотел, чтобы я оказалась в той коробке. Мертвой.

Стоит ей заговорить, мои ногти глубоко впиваются в ее кожу. Это единственный способ, которым я могу дотянуться до нее.

— Это просто. Я не могу убить тебя. Я хочу этого так сильно, но мне еще никогда так сильно не хотелось придушить тебя, как в эту чертову минуту. Но я этого не сделаю.

Даже с моей рукой на челюсти вид ее шеи просто ебать как сильно заставляет меня сдерживаться.

— Только потому, что ты хочешь, чтобы я трахнула тебя.

— Мой член, погружённый в тебя — веская причина, чтобы сохранить тебе жизнь, Изабелла. Мне твоя «киска» нравится теплой, не холодной. — Я пожимаю плечами, заставляя ее бороться с веревками еще активней.

Я слышу её маниакальный смех, и всё, о чём могу думать, так это о том как она, заляпанная кровью с ног до головы, смотрит на проститутку, которую пыталась убить.

— Какого черта я вообще тебя люблю?

— Я очарователен. Я не виню тебя за то, что ты влюбилась в меня. Я бы тоже влюбился в себя.

— Если ты развяжешь меня, я буду хорошо вести себя. Клянусь.

Еще одна ложь. Ее рот говорит одно, но эти когда-то невинные глаза говорят о том, что она зарыла нож так глубоко в моей груди, что я почувствовал его вкус.

— Я говорил, ты мне больше нравишься в таком положении.

— Вот и нет. Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе. Когда мои губы на тебе. Мои ногти царапают твою спину. Возможно, тебе нравились связывать других женщин, но ты любишь, когда я сопротивляюсь.

— Это правда. Но я кое-что знаю о синяках на твоём теле и о возможных шрамах, оставленных мной. Если бы я решил вырезать свое имя на внутренней стороне твоего бедра… — Я кусаю её за бедро, заставляя кричать, чувствуя во рту её кровь.

— Твою мать!

— Я бы сделал это, — я поднимаю на нее глаза и провожу большим пальцем по крови на моих губах. — Я бы заставил тебя носить мое имя всю оставшуюся жизнь.

— Больной ублюдок.

— Перестань бороться со мной, Изабелла. Позволь мне контролировать тебя. Владеть тобой.

— Ты никогда не отпустишь меня, ведь так?

— Нет. Не отпущу, — мое сердце колотится при одной только мысли о ее исчезновении.

— Я начинаю сходить с ума. Вот что происходит. Ты сделал меня настолько сумасшедшей, что я больше не могу сказать, где реальность, — бесчинствует она.

— Это, — я отодвигаю ее голову в сторону и шепчу ей на ухо, спуская свои боксеры. — Это. Мы. Мы настоящие.

— Прекрати.

— Прекратить что? — Мой взгляд холоден, когда смотрю на нее.

— На мне её кровь.

— Ты никогда не жаловалось на подобное раньше. Думаю, ты прекрасно выглядишь, — я размазываю пальцами пятно на её груди. — Ты наслаждалась собой, Изабелла. Тебе понравилось ощущение пульса этой девушки под твоими ладонями, то, как она смотрела на тебя, умоляющими и отчаянными глазами… — Я целую ее губы. — Поверь мне, я знаю этот взгляд.

— Я не ты, Эдвард, — она пытается оторваться от меня, но моя хватка на её челюсти сильна.

— Нет. Ты еще хуже, чем я. — Я смеюсь, поглаживая рукой ее «киску», и моя улыбка становится зловещей, стоит мне услышать её стон. — Я чувствую твой жаждущий пульс. Твое тело умоляет меня принять его. Красиво говоришь, детка, но ты так же сильно хочешь, чтобы я оказался внутри тебя, как желала, чтобы та девушка умерла.

— Да пошел ты! Слезь с меня нахер!

И еще одна трещина образуется на сердце, в существование которого она не верит.

— Прекрасно. Ты меня, блять, динамишь.

В последний раз сжимаю ее подбородок, прежде чем оттолкнуть, уже зная, что оставляю синяк.

Даже не утруждая себя взглядом в ее сторону, хватаю нож и перерезаю веревки. Её реакция занимает меньше секунды, и вот уже ее запястье в моей руке, прежде чем она успевает вскочить с кровати и подскочить ко мне.

Неверный шаг.

— Если ударишь меня, — стискиваю зубы, делая шаг от нее, — я привяжу тебя к кровати и заткну рот кляпом. Я больше не буду любезничать с тобой, Изабелла.

Я отхожу, поворачиваюсь к ней спиной и напомню себе, что если воткну этот нож ей в живот, то это только еще больше меня разозлит.

— Где моя одежда?

Я хватаю первую попавшеюся по руку вещь, — мои боксеры и футболка, — и бросаю их в нее.

— Когда закончишь, уходи.

Я судорожно выдыхаю и закрываю глаза. Меня атакуют картинки ее крови и ее тела, накрытого плёнкой. Ее крики наполняют мой разум, и улыбка, не предвещающая ничего хорошего, украшает мои губы.

— Что? — Она останавливается и оборачивается с широко раскрытыми глазами. Она напугана, и это только разжигает мой гнев.

— Я в двух секундах от того, чтобы перерезать тебе горло и окрасить эту комнату каждой каплей крови в твоём теле. Ты хотела гнева? Ты хотела увидеть, кто я на самом деле? — спрашиваю я, ударяя о столешницу и поворачиваясь к ней. — Вот кем я являюсь. Это тот, о ком ты фантазируешь по ночам в одиночестве. Хочешь остаться и насладиться этим? Или ты хочешь остаться в живых?

— Я просто хотела избавиться от веревок.

— Чертова лгунья. Это выглядит жалко. Ты специально меня провоцируешь. Всегда так делаешь.

И всё же я жажду лжи.

— Это не так.

Я знаю, что именно это она и делает.

— Хватит ебаной лжи! — кричу я, чувствуя, как дерево под моими пальцами начинает крошиться, как последний кусочек контроля ускользает от меня.

— Я люблю тебя.

— Сейчас этого недостаточно.

Пожалуйста, уходи.

— Эдвард. Пожалуйста, не делай этого. Я только вернула тебя, — умоляет она, слезы капают из ее глаз.

— Я сказал, убирайся! — Я вырываю нож из столешницы и бросаю его в нее, наблюдая, как он врезается в стену рядом с ее головой.

— Ты пожалеешь об этом.

— О нет, детка. Пожалеешь ты.

Я смеюсь, когда она уходит, хлопнув дверью.

Предыдущая глава