КАТЕГОРИЯ: Best Classic

Название: Разбитые
Музыка к фику: Howard Shore - Jacob's Theme
Автор: -
Жанр: Angst, Romance
Рейтинг: R
Пэйринг: Белла/Эдвард
Саммари: Реабилитационный центр психологической помощи на окраине Нью-Джерси.
Вы знаете, что это за место? Нет?
Зато знают они…

---

Fort Lee Acupuncture and Physical Therapy, New Jersey.

21 октября 2009 года 9:00 a.m.


Осенний пейзаж за пыльным стеклом совсем не радовал взор.
Октябрь.
Холодный...
Мокрый...
Тусклый...
Противный...
Я его помню… Чувствую.. Хотя иногда, кажется, что я все забыла. Радость, боль, запахи, безмолвие. Забыла цвета, звуки, людей, их голоса, их безразличие, улыбки, смех, слезы, счастливые минуты и моменты горечи, свои выходки, обиды, потребность в любви, первые годы жизни. Моя память разорвала на мелкие кусочки картины прошлого, как неудачные, нечеткие фотографии. Но запах октября... Я его знаю.
Он пахнет смертью...
Вся моя жизнь словно покрыта серой пеленой. Такой же, как сегодняшнее утреннее небо, которое в любой момент готово заплакать, оросив своими ледяными слезами окутанный первым морозом город. Снять пленку - значит вновь вернуться в привычное русло. Вернуться к жизни.
Не хочу!
Именно поэтому я здесь.
«Конечно, все это чистой воды ложь, Белла, и ты ничего не забыла, просто бежишь от воспоминаний».
Озвучив самой себе правду, я выдала что-то похожее на маленькую, совсем безликую улыбку.
- Прошу, прошу вас, рассаживайтесь! – воодушевленно защебетала доктор Вебер, предлагая нашей немногочисленной группе начать терапию и поскорее расположиться на свободных местах в «спасительном круге».
Я бросила взгляд на одиноко стоящие по центру аудитории стулья и тихонечко простонала.
«Боже, опять это изливание души на всеобщее обозрение. Это не помощь, это крышка гроба, которая медленно закрывается над тобой с каждым новым словом, вырванном из раненной души. Прошлое вдруг возвращается ко мне и подает голос именно здесь. Поэтому я так ненавижу каждый четверг.»
Я незаметно отошла к дальнему окну, стараясь хоть каким-то образом оттянуть свой личный судный день.
Черная тонированная «Импала» подъехала к подъездной дорожке центра. Автомобиль привлек мое внимание и я, облокотившись на узкий подоконник, с любопытством принялась рассматривать столь раннего посетителя центра. Это точно не машина Джейка, и не родственник кого-то из нашего блока.
Никто не выходил из салона. Странно.
- Мисс Свон! Вы нас задерживаете! Пройдите на место, - недовольным тоном окликнула меня доктор Вебер.
Вот черт. Так скоро.
- Уже иду.
Я слегка поежилась от повелительного тона врача и нехотя отвела взгляд от окна, так и не увидев загадочного пассажира черного авто.
Расположившись на свободном стуле, лениво осмотрелась по сторонам.
Тобби из девятой палаты клевал носом, едва удерживая голову в вертикальном положении. Беднягу, вероятно, опять мучает бессонница или кошмары. Пятилетнюю дочь Тобби сбил грузовик прямо на его глазах. Чувство вины от того, что он не досмотрел за играющим на детской площадке ребенком, чуть не довело мужчину до безумия и, видимо, все ещё гложет и по сей день.
Безумие — это не просто насмешка судьбы, это, возможно, еще и сознательный выбор. Кристин из восьмой палаты что-то сумбурно шептала себе под нос. Родной отец ежедневно подвергал бедную девушку домашнему насилию.
Вероника, пережившая клиническую смерть от передозировки героином, уставившись в одну точку, смиренно ждала начала сеанса. В последнее время Вероника стала молчаливой, замкнутой, но она никогда не была грубой, подозрительной и дерзкой. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы показать гнев или возмущение. Кристин, напротив, обладала всеми этими качествами.
И я... Изабелла Мари Свон, которая три месяца назад, не в силах пережить смерть любимой матери, решила покончить жизнь самоубийством, перерезав вены на обеих руках.
Едва затянувшиеся раны на запястьях неприятно заныли только при одном упоминании об этом... случае.
Я не говорила это родное для каждого человека слово уже триста шестьдесят четыре дня, четыре часа и тридцать две минуты…
- Итак, начнем, мои дорогие! Сегодняшний тренинг будет посвящен вашим детским воспоминаниям!
Меня передернуло. Острая боль пронзила все тело.
«Может сказать, что мне нездоровится? Я просто не смогу..»
У каждого детства свои запахи, причуды, свои страдания. Мое воспоминание о детстве превратилось в одну огромную засасывающую бездну, потому что оно было самым счастливым периодом в моей жизни. Периодом, проведенным с моей любимой матерью.
Стоит только закрыть глаза, как мир вокруг меняется, превращаясь в однородную чёрную живую массу, трепещущую под глухими ударами сердца, пульсирующую, словно надоедливая жилка под тонкой полупрозрачной кожей.
Доктор Вебер, поправив слегка съехавшие на нос очки начала свою лекцию. Иногда она мне даже нравилась. Когда не пыталась докопаться до всех моих фобий. Молодая женщина лет двадцати пяти с выразительными карими глазами, острым подбородком и непослушными вьющимися волосами сосредоточенно всматривалась в папку. Что она делала здесь, с морально атрофированными личностями? Почему проводила в этих скучных стенах каждый божий день, растрачивая свою молодость в большинстве случаев на совершенно безнадежных пациентов, здесь, в бесконечном переплетении коридоров, ведущих в маленькие, похожие на тюремные камеры, комнаты, где царит давящая на слух тишина? На этот вопрос у меня не было ответа.
Доктор взяла со стола маленького плюшевого медвежонка и передала его в руки Кристин.
- Сейчас вы расскажете мне о своем самом ярком воспоминании, которое отложилось у вас в памяти! Кристин, начинай! Рассказав, передай медвежонка следующему! Мы тебя внимательно слушаем.
Девушка взяла в руки игрушку и невидящим взглядом уставилась на медвежонка.
- Наверное, это первый поход в зоопарк, – дрожащим голосом заговорила она. - Со всей семьей… ОН... тогда не купил мне мороженое, и я заплакала. Помню мои детские слезы, их соленый вкус, когда, стекая по щекам, они добираются до губ...
Кристин замолчала и тихонько заплакала. Рыдания начали сотрясать её хрупкое тело все сильнее и сильнее. Я взволнованно посмотрела она доктора Вебер. Казалось, врач тоже находилась в некоторой растерянности.
- Так-так Кристин, все хорошо! - успокаивающим тоном начала Анжела. - Молодец, просто умница! Это прекрасно. Зоопарк! Там очень добрые и красивые животные, как твой мишка, которого ты держишь в руках! Пока достаточно! Благодарю, ты просто умница!
Кристин судорожно закачала головой и вытерла со щек мокрые дорожки слез.
- Так,... Изабелла? Ты следующая.
Я вздрогнула. Пожалуйста... нет,… не надо.
По спине прошелся холодок, сознание сковал панический ужас. Не хочу вспоминать! Не могу.
Кристин дрожащими руками протянула мне мишку. Я боязливо потянулась за игрушкой, словно боясь обжечься, как от огня.
Дверь аудитории внезапно распахнулась, и в комнату вошла старшая медсестра миссис Стэферсон. Кристин буквально спихнула мне в руки игрушку и с недовольным видом отвернулась к окну.
- Эй! - возразила я, но блондинка уже ничего не слышала, глубоко уйдя в себя. – Тобби, возьми медведя! Возьми!
- А почему я? – вяло отозвался мужчина. - Твоя очередь! Мне тоже не совсем хочется копаться в собственной голове! К тому же я мало что помню. Я рос в детдоме!
Миссис Стэферсон, покачивая широкими бесформенными бедрами, вальяжно проследовала к столу доктора Вебер, наклонилась к ней и что-то тихо прошептала на ухо. Молодой врач улыбнулась, в знак согласия закачала головой и что-то быстро черканула в своем блокноте. Медсестра заспешила к выходу.
- Тобби, Белла, Кристин, Вероника!- радостно прозвучал голос Вебер в глухой тишине аудитории. - В нашей группе сегодня пополнение!
Тобби слегка присвистнул. Вероника, наконец, отвлеклась от рассматривания пустой белой стены, а Кристин просто среагировала на звук, подняв голову.
«Ещё один сумасшедший. Ах, вот кто пожаловал на том странном авто!»
Из дверного проема сначала вышла медсестра, а за ней, словно заключенный за надзирателем, ссутулившись, прошел высокий молодой человек. Остановившись на полпути, он поднял голову и рассеянным взглядом окинул комнату.
Я сильнее сжала в руках плюшевую игрушку…
Что сейчас читалось в глазах этого незнакомца? Абсолютно ничего. Лишь пустота…
Если бы он не повернулся на голос доктора Вебер, я бы подумала, что он слеп. Настолько пустым и невидящим был его взгляд.
- Мистер Каллен, проходите, присаживайтесь!
Молодой человек кивнул, прошел к нам в круг и нерешительно присел на стул напротив меня.
Он совсем не был похож на человека, страдающего психическим расстройством или глубоким депрессивным психозом. Волосы, в лёгком беспорядке, чуть взъерошенные и спутанные отливали благородной бронзой и красиво ниспадали на лоб, безупречные пухлые губы изогнуты в легкой полуулыбке, длинные чёрные ресницы бросали неровные тени на щёки, совершенные острые скулы подчёркивали мужественность. Кожа бледная, цвета белого итальянского мрамора и глубокие, словно озера, печальные изумрудные глаза.
Я также отметила хорошо сшитый блейзер, великолепный галстук и пуговицы на рубашке от Леже.
Удивительно красив…
Парень медленно повернул ко мне голову, уловив тяжелый изучающий взгляд. Я тут же опустила голову и покрылась лёгким румянцем, едва он взглянул на меня своими ярко-зелёными глазами из-под длинных ресниц.
- Так! Давайте сначала представимся и продолжим! Наш новый друг - Эдвард Каллен!
Доктор Вебер уселась на свое привычное место в центр круга и мило улыбнулась новому пациенту.
- Тобби, - сказал мужчина, дружелюбно пожимая руку незнакомцу.
- Эдвард.
-Кристин, – пискнула девушка.
Парень кивнул.
- Вероника.
Теперь очередь дошла до меня. Молодой человек остановил свой печальный взгляд на моем лице. Сердце отчего-то стало биться намного быстрее, ладони вспотели и если бы не стул, на котором я твердо сидела, то, возможно, и колени подкосились бы.
- Белла, - прошептала я, судорожно выдохнув.
- Очень приятно. Эдвард, - ответил парень приятным грудным голосом и тут же отвернулся, обратив свой взор к доктору.
-Так, на ком мы остановились? О! Белла, пожалуйста. Мы внимательно тебя слушаем!
- Доктор Вебер, простите, но не могу, - честно призналась я, чувствуя, как к горлу подходит комок.
- Белла, - устало вздохнула доктор. – Только попробуй, я помогу. Не нужно бояться вспоминать, нужно бояться вовсе ничего не помнить!
- Хорошо, я... я попробую.
Мне нужно это сделать, иначе он посчитает меня слабачкой!
Чувство страха и беспокойства все еще были внутри меня. Казалось, они застряли где-то там, внутри моего живота.
Закрыв глаза, я погрузилась в картины далекого прошлого.
- Лето. Наш огромный сад: я стремительно несусь куда-то по прохладной, влажной траве, для четырехлетней девочки мои ноги бегут весьма резво, я выжимаю из них все возможное. Я помню запах сена, пыли, забивавшейся в нос, шершавые прикосновения деревьев, трещины на их коре. Помню, как я, закатав штаны до исцарапанных коленок, перебиралась через ручеек, что протекал за садом, и с наслаждением шлепала по грязи, по илу в холодной, но очень приятной воде. И женщина... она сидит на летних качелях в саду. Читает книгу. Данте. Божественная комедия. Её любимая... Потом она кладет книжку на столик и протягивает ко мне свои нежные руки... И я бегу к ней... и...
Повисла неловкая пауза.
Мой голос сорвался, дыхание сбилось, и непрошеные слезы градом потекли по щекам. В душе болезненно защемило.
- А что потом Белла? Продолжай… Белла!
Мама протягивает руки, и я падаю в её теплые объятия. От неё пахнет молоком, блинчиками с джемом и медом. Запах моего детства, родной запах...
- Простите, но я, правда, больше не могу!
Ничего не видя из-за жгучих слез, кроме одного пронзительного и тревожного взгляда молодого человека, и пулей вылетела из кабинета.
Деревянный стул с грохотом опрокинулся на пол, заставляя всех присутствующих содрогнуться.

22 октября 2009 года 6:00 p.m

Я стояла у окна в коридоре и наблюдала, как на город опускаются вечерние сумерки. Миссис Стэферсон, пройдя мимо, окатила меня недовольным взглядом, но до отбоя было ещё два часа, поэтому она не может сделать мне замечание.
После вчерашней истерики я была полностью опустошена. Доктор Вебер сегодня разговаривала со мной один на один и пыталась выяснить причину столь бурной реакции на обычный тренинг. Я отвела глаза и просто промолчала. Она не понимает, что я не хочу вспоминать свою жизнь до её смерти.
В коридоре была полная тишина. Многие пациенты уже разбрелись по палатам, некоторые по комнатам отдыха. Главное мое лекарство — это тишина. Она заставляет меня думать, сомневаться. Она мой поводырь, она помогает справляться со страхами или же сеет в душе новые, избавляет от терзаний или доводит до безумия. Она же примиряет нас с самими собой, облегчает груз времени, стирает то, что мы хотели бы забыть. Я любила слушать тишину…

«Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.

Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!

Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще.

Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью»

Я вздрогнула. Задумавшись о своем, видимо, совсем не услышала тихих шагов.
- Когда я сбился с верного следа...- продолжила за молодого человека и резко повернулась на прекрасный голос.
Обернувшись перед собой, я увидела Эдварда Каллена. Заложив руки в карманы, он стоял передо мной и тоже всматривался в вечерний город. Спина Эдварда напряглась, голова резко взметнулась, и, широко распахнув глаза, сосредоточенным взглядом он уставился куда-то за вдаль. Опять. В пустоту.
- Данте, - кивнув, ответил он.
Весь его вид был столь же холодный, как и его голос.
- Да, Данте. Вы что-то хотели, мистер Каллен?
Глаза Эдварда потускнели, переходя из яркого изумрудного оттенка в цвет поздней осенней зелени.
- Вам не нужно вчера было храбриться перед новым членом группы. Все могло быть совсем... иначе.
Он выглядел немного встревоженным. Под глазами залегли тени, а на голове был ужасный беспорядок. Кажется, молодой человек только что проснулся.
- А кто вам сказал, что я храбрилась? Я лишь пытаюсь выполнить указания доктора Вебер.
- Переступив через свою боль?- ехидно спросил парень, скрестив руки на груди.
Я опешила от такой наглости. Что он мог обо мне знать, чтобы так открыто пытаться заглянуть мне в душу?
- Вы... ничего обо мне не знаете. Ничего. И как я провожу время на тренингах доктора Вебер тоже не ваше дело! И вообще, зачем вы ко мне подошли! Я не давала вам повода для близкого знакомства.
Эдвард вздернул темную бровь и коварно улыбнулся, явно насмехаясь над моими словами.
В душе я была глубоко смущена своей грубостью, однако моя природная деликатность испарялась, как только кто-то переступал эту черту.
- Доброй ночи, мистер Каллен!
Слегка оттолкнув удивленного парня в сторону, я поспешила к себе в палату.

23 октября 2009 года 10:00 a..m

Последнее воскресенье месяца для всех обитателей реабилитационного центра было просто праздником. Это был единственный день в месяце, разрешенный для посещения родных.
Холодным морозным утром, сидя на лавочке в прогулочном парке на территории центра, я с тоской поглядывала на железные кованые ворота. От нечего делать, выпуская изо рта теплое дыхание, я заворожено смотрела на белый дымок, паром, исходящий из моих легких. Вчерашний дождь прекратился, но повсюду остались огромные лужи, в которых отражались неопределенные краски неба.
Кто сегодня приедет меня повидать? Чарли, Джейк, а, может быть, Джессика? Не знаю. Мобильные устройства здесь были категорически запрещены. Я бы была очень рада, если бы приехал папа, но его ненормированный график шерифа может и не позволить такую роскошь...
Парадная дверь центра приоткрылась. Оттуда, завернувшись в черное кашемировое пальто и вязаный серый шарф, вышел молодой человек. В руках он держал тоненькую книжку в коричневом переплете. Осмотревшись по сторонам, Эдвард увидел изящный силуэт девушки, одиноко сидящей на деревянной скамейке. Она по-детски задорно болтала ногами, и выпускала пар изо рта, с интересом наблюдая за маленькими облачками.
- Доброе утро, Изабелла! Можно присесть? – с надеждой спросил молодой человек.
- Отчего же нельзя, здесь не написано, что это моя скамейка.
Я отодвинулась на краешек и с наигранным интересом начала разглядывать собственные кроссовки.
Ну и чего я так на него обозлилась? Может, человек хочет найти себе здесь хоть одного собеседника. И так вчера всю ночь думала о той перепалке.
Краем глаза я видела, как Эдвард открыл своими длинными музыкальными пальцами книгу и с интересом вчитывался в каждую строчку.
Кольцо? Значит, он женат... Интересно, сколько же ему лет? На вид не больше двадцати пяти… И, вообще, что он здесь делает? У каждого из нас своя история...
- Простите меня за вчерашнее поведение, - начала я, от чрезмерного волнения торопливо заправляя выбившуюся прядь волос за ухо.
Молодой человек отложил книгу и глубоко вздохнул.
- Это вы меня простите, Изабелла, я не должен был этого говорить. Это сугубо личное, не нужно было лезть...
Эдвард печально улыбнулся.
- Тогда мы квиты?
- Да. Можно на «ты»?
- Конечно! Белла...- протянула я руку парню
- Эдвард.
Электрический заряд, мурашки пронзили наши тела насквозь. Пожав мою руку молодой человек, так же как и я, молниеносно отпрянул назад. Огонь…
Повисло неловкое молчание. Подул холодный северный ветер. Он закружил желтые осенние листья вокруг нас так, что, казалось, кроме этих охровых красок уже ничего не будет видно.
- Что читаешь? – решила я поддержать разговор.
- Это Томпсон «Черный дрозд и белый аист». Классика. Уже третий раз перечитываю...
- Интересно?
- Да...- коротко ответил он и, подняв на меня взгляд глубоких печальных глаз, кивнул.
- Мисс Свон! - вдалеке раздался противный голос миссис Стэферсон. - К вам пришли!
- О! – заликовала я. - Прошу меня извинить, но ко мне приехали. Ещё увидимся... Эдвард. Если что, моя палата 34а.
- Конечно, Белла! Если что, то 39б, - сказал Каллен и замолчал, вновь уткнувшись в книгу.
Его идеальный профиль четко вырисовывался на фоне золотистой дымки осеннего солнца.

23 октября 2009 года 18:00 p..m


- Пока, Джейк, - поцеловала я своего парня в щечку и напоследок крепко прижалась к его мускулистой груди. – Тоскую по вам. Передавай папе привет..
Предательские слезы покатились по щекам. Я очень скучала по дому, несмотря на то, что раньше в нем было просто невыносимо находиться. Вся эта обстановка, воспоминания о маме, сочувствующие взгляды соседей, учителей, даже незнакомых прохожих не давали мне покоя.
- Ну-ну, малышка, не плачь. Мы очень тебя любим. Выздоравливай, родная. Когда же тебя выписывают?
- Сказали, что через две недели.
Джейкоб взял меня за подбородок и большим пальцем руки стер со щек соленые капельки. Джейкоб, милый Джейкоб. Я даже не помню, когда мы с ним познакомились. Кажется, наши родители свели нас ещё в младенчестве. А уж когда наша крепкая дружба переросла в нечто под названием «любовь», я не помню тем более...
Все получилось случайно. Взрослели мы, взрослели и наши чувства.
- Кажется, будет дождь, котенок. Я поехал, пока дорога хорошая...
- Пока...
Парень оставил на моих губах целомудренный поцелуй и скрылся за дверью.
И вновь одиночество. Такое привычное. Такое родное…
После того как мама умерла, Джейкоб был единственным человеком, который удерживал меня от отчаянного желания свести счеты с жизнью в первые же дни после похорон. Он преданно сидел около моей кровати, часами слушая мои надрывные рыдания. Пролил, кажется, столько же слез, сколько и я, держа мою холодную безвольную руку в своей, такой теплой и живой…
В тот дождливый сентябрь Джейкоб уехал учиться в колледж. Я осталась одна… Тогда все и произошло… Огромный ком боли вырвался наружу, порождая непоправимые последствия. Я чувствовала, как дыхание смерти борется во мне с дыханием жизни и, наконец, полностью отвоевывает мое тело. Я видела в себе смерть, она жила во мне. Последней моей мыслью в этом бренном мире было: «Я победила!»
Вдох..
С огромным трудом я открыла глаза, мои веки были словно налиты свинцом, губы слиплись, рот закрывала кислородная маска, и хотя я чувствовала в себе необычайную легкость, сразу поняла, что у меня ничего не получилось... Все-таки проиграла.... Не умерла. Оказалась трусихой. И мысль о том, что мне второй раз придется войти в этот мир, приняла с глубоким отвращением.
Теперь я здесь. С раненой душой и только что снятыми повязками с запястий.
Я кинула взгляд на настенные часы. Шесть вечера. На ужин уже не успеваю, значит остается одно - ждать отбоя.
Присев на краешек кровати я посмотрела в окно. Грозовые облака затянули небо, превратив его в черное зловещее полотно. Первые раскаты грома отчетливо донеслись до моих ушей, и я залезла подальше, к самой спинке, полностью укрывшись одеялом.
Гроза за окном разразилась с удвоенной силой, пытаясь отрезать центр от остального мира. Молния на секунду осветила все пространство комнаты. Мебель отбросила на стены ужасающие черные силуэты. Ветер был подобен урагану, и в нем клокотала свирепая сила.
Удар.
Я вскрикнула и крепко зажмурилась.
- Господи! – закричала я, дрожа всем телом, когда новый оглушительный удар прогремел, казалось, прямо рядом со мной.
Схватив ветровку со стула и наспех обув на босые ноги тапочки, выбежала в коридор.
У медсестер была пересменка, поэтому на дежурном посту было пусто. Я побрела по длинному коридору, изредка увешанному странными картинами. Он был безупречно белым, чистым, ясным, успокаивающим, жизнеутверждающим. Дойдя до палаты номер 39б, вдруг остановилась. Положила ладонь на ручку двери и застыла.
«Может, он спит? Лучше пойду обратно...», - колебалась я, переминаясь у двери с ноги на ногу.
Дверь внезапно распахнулась. На пороге стоял Эдвард Каллен собственной персоной. В простых синих фланелевых штанах и майке-алкоголичке. На голове уже привычный глазу творческий беспорядок, а на лице вымученная улыбка и тусклый взгляд.
- Прости, – поспешно извинилась я, все ещё пытаясь унять дрожь. – Просто гром... мне немного страшно.
Молодой человек покачал головой и жестом пригласил меня пройти внутрь.
Я остановилась у порога, так и не закрыв за собой дверь, будто боясь ступить дальше.
- Проходи Белла...
Голос, теперь уже настойчивый, доносился из темной глубины сознания.
Повинуясь, я не спеша прошла в палату. Она была совсем не похожа на мою. Обои цвета топленого молока, широкая кровать, зеркальный шкаф. Ряд живописи Генри Холидея, «Данте встречает Беатриче на мосту Санта-Тринита» на стенах. Чертеж Санта Кроче во Флоренции, эскиз Собора св. Вита в Праге. Подоконник украшали горшки с гортензиями, а полка хвасталась многими прекрасными томами на английском и итальянском языках. Хрипло и доверительно беседовали настенные часы с прозрачным пространством времени, время же здесь – молчало, и блестела фотография. Небольшой снимок, с которого ласково улыбалась совсем юная девушка, с забавным ежиком на голове.
Палата люкс, не иначе! На столе лежали какие-то отчеты, рядом стоял серебристый нетбук. На тумбочке баночка таблеток. Cнотворное...
- Никак не могу отложить работу, даже здесь, - устало проговорил парень, складывая листы бумаги на край стола.
- Да, это вечная проблема! Ох! – пискнула я, когда за окном раздался новый раскат грома. Сжавшись в маленький комочек, и закрыв глаза, тихонько заплакала.
Сильные, но в то же время мягкие руки легли на мои плечи и с невероятной заботой притянули к себе. Инстинктивно я прижалась к молодому человеку и заключила его торс в кольцо из рук. Ещё один раскат. Эдвард нежно коснулся моего лица костяшками пальцев, проведя линию от щеки, вдоль скулы, по шее, ключицам.
- Тшш!.. Все хорошо!
В ответ на его слова, я лишь кивала.
Почувствовав, что Эдвард уводит меня ближе к кровати, я не стала сопротивляться. Молодой человек бережно усадил меня на колени и заключил в крепкие объятия, не забывая равномерно покачивать, как маленького ребенка. Одна его рука нежно обнимала меня за талию, а другая гладила волосы. Страх настолько захватил мое сознание, что я даже не задумывалась, что нахожусь в объятиях совершенно чужого человека. Было так спокойно, тепло, и даже раскаты грома на фоне этого блаженства ушли куда-то на второй план. Будто из-за туч выглянуло солнышко и осветило все вокруг, стали летать бабочки и ввысь вознеслась радуга. Прижавшись к молодому человеку вплотную, я с жадностью вдохнула его запах. Мой незнакомец пах солнечным светом. Теплом. Конфетой. Этот запах чистое совершенство, очень красивый запах. Он напоминает мне о счастье…
«Не бойся грома, дочка», – из неоткуда раздался нежный голос мамы. – «Не бойся. Я рядом. Моя Белла...»
- Белла? Белла!
Приятный бархатный голос вывел меня из странного состояния. Я подняла голову и встретилась в парой прекрасных изумрудных глаз. Они с интересом изучали каждую черточку моего лица.
Что произошло? Где я?
- О, боже!
Посмотрев вниз, поняла, что нахожусь в крепких объятьях Эдварда Каллена.
- Гроза и дождь уже закончились, - мягко прошептал молодой человек.
Вскочив на ноги, я ошеломленно осмотрелась по сторонам и, застонав, закусила губу. Конечно, у меня было такое состояние полной отчужденности от реальности, но уже довольно давно.
- Что с тобой Белла? Все в порядке?
Эдвард сидел на кровати и непонимающе смотрел на меня.
- Эдвард, – начала я. – Извини меня ...ну... за это!
Я красноречиво указала на кровать.
- За что? Белла, Белла! – засмеялся парень - Ты дрожала как осиновый лист на ветру. Тебе нечего извиняться. Я всего лишь проявил заботу о милой девушке...
Впервые за все это время я услышала его смех. Пусть он был тихий, совсем неуверенный, но такой заразительный. Я невольно вернула улыбку Эдварду.
- Ну...тогда...спасибо.
Эдвард встал с кровати и прошел к холодильнику. Достав из него бутылку минеральной воды, он протянул её мне. Я с жадностью припала губами к спасительной влаге.
Молодой человек усмехнулся.
- Спасибо и за это, - смущенно ответила я, поставив практически пустую бутылку на край тумбочки.
- Садись.
Эдвард указал мне на маленькое кресло напротив письменного стола. Сам Каллен расположился в кресле у нетбука и принялся что-то быстро печатать. Я решила не мешать и тихо сидела на месте, ожидая, пока Эдвард закончит все свои дела.
- Ты хочешь что-то спросить, Белла?
Как он узнал?
- Да, - честно призналась я.
- Спрашивай.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать пять, – спокойно ответил парень. –А тебе ?
- Девятнадцать.
Эдвард довольно хмыкнул.
- Замечательный возраст. Все ещё впереди...
- …или уже позади. А впереди бесцельное, бессмысленное существование в полной пустоте, - тихо ответила я.
- Никогда не говори так, Белла. Даже в этих стенах течет жизнь…
- Возможно, ты прав, - солгала я. - Эдвард?
- Да?
- Я, наверное, пойду… уже поздно.
Молодой человек повернулся ко мне, крутанувшись в кресле. Лицо его застыло, словно бронзовая маска.
- До завтра. Думаю, увидимся...
- До завтра.
Кроме этих слов я словно услышала еще и другое: «Ты никогда больше не будешь одинока».

В нас живет неведомое существо, которое говорит на своем языке и с которым рано или поздно нам приходится вступить в беседу.
Франсуа Тайандье. «Аньелка»


30 октября 2009 года 9:00 a.m

Прошла ровно неделя с тех пор, как я познакомилась с загадочным Эдвардом Калленом. Что мне удалось узнать об этом печальном молодом человеке с глазами цвета морского прибоя за эти долгих семь дней? Совсем немного.
Я знала, что ему двадцать пять. Он работает ведущим финансистом в одной из крупных маркетинговых фирм, что у него чудесные родители и просто очаровательная младшая сестра Элис. Больше ничего. Как он попал в этот центр, что произошло в его жизни такого, что привело его на порог кабинета психотерапевта, было неизвестно. Я старалась не спрашивать. К чему? По себе знаю, как тяжело копаться в собственной голове! Мне было достаточно его присутствия, осознания этого… Элегантный жест, тихое «привет», задумчивый кивок. Все это успокаивало меня и придавало жизненных сил. Мы гуляли вместе по парку, ходили на процедуры, тренинги, а по вечерам, сидя на широкой кровати Эдварда, непринужденно болтали на разные темы. Кроме тех, что были патологически опасны для обоих. Эдвард никогда не спрашивал меня о моей семье, я же наоборот, всячески пыталась расспросить его о его родственниках. Он гордился этим!
И я, и Эдвард понемногу стали оживать.
Я даже начала замечать на его совершенном лице некоторое подобие улыбки…
Впервые за неделю пребывания в центре из-за хмурых облаков выглянуло солнышко. Легкий морозец сковал в безветренном воздухе опушенные инеем ветви деревьев, и придорожные сосны будто плыли в ярко голубом, совсем не предзимнем небе, сверкая мириадами искорок в розоватых лучах восходящего солнца, отбрасывая густые длинные тени на прогулочные дорожки.
Пациенты бурным потоком потянулись из скучных и душных палат на улицу, чтобы впитать хоть каплю живительного ультрафиолета.
Пройдя мимо маленькой церкви, находящейся на территории центра, мы завернули в еловую аллею.
- Эдвард, а ты веришь в Бога?
- Нет, – коротко ответил он, стряхивая с черного пальто невидимую пыль.
- Почему?
Парень поджал губы и резко, словно выплевывая каждое слово, сказал:
- Он слишком несправедлив. Лишая одного человека и даруя это другому!
- Это закономерно, Эдвард! – возразила я так громко, что Вероника, которая задумчиво смотрела на крышу центра, обернулась на мой возглас. - Но надо же в этой жизни хоть во что-то верить…
- Я верю в себя! – раздраженно ответил парень.
- Ну ладно...
Натянув рукава свитера до кончиков пальцев, я решила больше не возвращаться к этой теме, чувствуя отталкивающий настрой Калена.
Весело и звонко чирикали воробьи, серыми комочками тесно облепившие края крыши беседки, к которой мы приближались с Эдвардом. Иногда, мелко и резво трепеща крылышками, теряя светлые легкие перышки, поднималась в воздух одна из пташек, за ней взлетала вторая, третья…
- К тебе сегодня приедут, Эдвард?
-Да, Элис. Я тебя с ней обязательно познакомлю! Она очень хорошая! Думаю вы подружитесь.
Эдвард снял с себя пальто и расстелил его на холодной скамье беседки.
- Хорошо. А ко мне приедет папа.
Позади нас раздался веселый детский смех.
- Мириам, Мириам! А ну вернись! – кричала вдалеке незнакомка.
Маленькая девчушка в бежевом комбинезоне вихрем влетела в нашу беседку и с таинственным видом прислонилась к стенке. Ей было не больше пяти лет. Хорошенькая, с белыми завиточками волос, обрамляющих кругленькое личико, здоровым розовым румянцем на щеках и невероятными по глубине голубыми глазами. Она была похожа на ангелочка.
- Тссс! Я прячусь от мамы! – поведала нам маленькая проказница, прикладывая указательный пальчик к губам.
Задорно рассмеявшись и поднявшись на носочки, она выглянула из окна беседки. Такая чудная! Наверное, дочка одного из пациентов. Сегодня же день посещения.
- Эй! – позвала я девчушку. - Ты откуда здесь?
«Она, наверное, потерялась.»
Я повернулась к Эдварду. Меня словно поразило громом. Он вжался в скамейку, и судорожно ловил губами воздух. Безумный взгляд, направленный в сторону девочки, смертельная бледность, дрожь во всем теле, расширенные зрачки, слезы. Все говорило о начинающемся рецидиве. Я видела... так было у Тобби…
- Нет! Нет! – шептал он одними губами. – Нет!
- Эдвард! Эдвард! Очнись! Это, Белла! Я здесь!- кричала я присев перед ним на колени.
Пыталась привести его в чувство, взяв его лицо в свои теплые ладони, но Эдвард меня не видел. Все его существо было устремлено к девочке.
- Врача! Позовите врача! - закричала изо всех сил, пытаясь удержать Эдварда который изо всех сил рвался к ребенку – Боже мой! Очнись!
- Нет!
Одним ловким движением молодой человек отбросил меня в сторону. Затылком стукнувшись головой о край деревянной скамьи, я застонала от боли. В глазах потемнело. Тело постепенно теряло подвижность, сердце билось все медленнее, а в легких застревал тот глоток кислорода, который мне удавалось вдохнуть. Из горла вырывался свист. Слух разрезал громкий детский плач...

30 октября 2009 года 15:00 p.m.

- Что потом?
- Девочка сильно расплакалась, а Каллен, подбежав к ребенку, взял её на руки и стал укачивать, словно родную!
- Боже! Совсем дела плохи. До сих пор не может пережить! А какой симпатичный...
Затаив дыхание, я стояла за дверью ординаторской в ожидании дежурного врача и тайком подслушивала разговор миссис Стэферсон с другой медсестрой. Голова ужасно болела, но я из всех сил пыталась сосредоточиться и расслышать их тихие перешептывания.
- Доктор Вебер сказала, что это все произошло уже во второй раз. Мне его очень жаль. Конечно, после аварии и года не прошло. Вот и мерещится везде дочка...
- Ох! – запричитала пожилая женщина. – Несчастье- то какое. Я бы тоже свихнулась… В одну ночь потерять и жену, и дочь!
Яс силой шлепнула себя по лбу и едва не закричала от боли, приглушив свой вопль тем, что с силой закусила ладонь.
Авария… жена... дочка... Господи!
Мной овладело чувство обреченности, такое же неумолимое, как мощные морские волны, бьющиеся о берег.
Часть 2