Глава 19
Я медленно посмотрела на Эдварда и, кажется, покачала головой. Его бледное лицо и припухшие губы не давали мне сосредоточиться.
- Белла! Пойдем! – снова раздалось из-за двери. Эдвард приподнял голову с матраса и посмотрел на меня, облизав языком верхнюю губу.
- Это ведь тот швейцар, - сказал Эдвард, его брови удивленно ползли вверх. – Джейкоб.
Я слегка кивнула, как будто если бы я не двигалась, если бы полностью замерла, Джейкоб просто уйдёт, и исчезнет та стопка вещей на полу, нас просто оставят в покое.
- Белла, я выбью дверь! Хотя нет. Но я схожу вниз за ключом.
Эдвард взял в руки мое лицо и уставился в глаза, потом мягко выскользнул из-под меня, но я схватила его за руку, и он поднял меня вместе с собой.
- Черт, Белла, не делай этого… - снова послышался голос Джейкоба.
- Я иду, - тихо откликнулась я, пока Эдвард натягивал брюки, потом он снял свою рубашку и застегнул на мне.
Я, ни секунды не колеблясь, открыла дверь. Мне не могло стать плохо теперь, когда я получила все, что хотела.
Джейкоб открыл рот, потом закрыл его, вглядываясь в мой размазанный макияж, спутанные волосы и изорванную рубашку Эдварда.
- Ты в порядке? – выпалил он, потянувшись ко мне, но я отдернулась от его прикосновения, потому что чувствовала, как Эдвард держит меня за руку.
И тогда Джейкоб увидел его.
- Ясно, - сказал он, его глаза закрылись, а губы превратились в ровную линию.
Несколько секунд стояла мертвая тишина. Я крепче вцепилась в руку Эдварда, а Джейкоб все не открывал глаза.
- Ты хочешь, чтобы я разбил ей сердце, не правда ли? – спросил Джейкоб.
Я ничего не ответила, но сделала шаг назад.
- Отлично, отлично, черт тебя возьми, - рявкнул Джейкоб, он открыл глаза и в них читалось отвращение. – Надеюсь, ты горда собой…
- Смотри за… - начал Эдвард, выступая вперед.
- Я смотрел, – рыкнул на него Джейкоб. - Я смотрел за этой девочкой, как зомби, месяцами…
- Хватит, - велела я Джейкобу, но Эдвард покачал головой, закусил щеку, а потом придержал дверь, чтобы я не могла ее закрыть.
- Я теперь я буду смотреть, как она причиняет боль всем тем, кто не отходил от нее, заботился о ней, пока она медленно умирала из-за тебя, - закончил Джейкоб.
Эдвард опустил глаза на наши сцепленные руки, и перевернул их так, что его ладонь оказалась сверху.
- Это все моя вина, - пожал он плечами. – Если хочешь орать, ори на меня, - продолжил он, поднимая голову, пока его взгляд не уперся в лицо Джейкоба. – Но знай, что ничего нового ты мне сказать не можешь.
- Сегодня свадьба Элис Брендон и Джаспера Уиттлока, - произнес Джейкоб.
На лице Эдварда ничего не отобразилось, но он быстро глянул на разорванное платье, прежде чем снова искоса посмотреть на Джейкоба.
- Ты ведь этого не знал, да? – усмехнулся Джейкоб. – Ты даже не подумал спросить, даже не заметил ее платье. Ты не подумал о своем старом приятеле Джаспере… Урод. Ты эгоистичный урод.
- Да, - произнес Эдвард, одним коротким ответом подтверждая все то, что сказал Джейкоб.
- Ты, самодовольный.. – Джейкоб начинал закипать.
Внезапно, Эдвард оттолкнул меня назад, а сам распахнул дверь перед Джейкобом.
- Ты ничего не знаешь. Если хоть на секунды ты подумал, - рычал на него Эдвард, - что я горд тем, кто я есть и тем, что здесь происходит, то ты не знаешь ничего. Если ты думаешь, что я не пытался остановить это, обрести контроль, то ты дурак. Мы знаем, кто мы, Джейкоб. Поэтому ты сейчас развернешься и уйдешь, и на пути назад поблагодари Господа, что ты и понятия не имеешь, что значит вот так жить.
Джейкоб перевел взгляд с Эдварда на меня, слегка покачал головой и в последний раз с жалостью и отвращением посмотрел на меня.
- Безнадежно, - пробормотал он, но я уже это прошла.
Зачем мне надежда.
Теперь у меня есть Эдвард.
«Элис». Ее имя, некогда произнесенное тихим низким голосом Эдварда, эхом отдалось в моей голове, как отдаленное напоминание того, что мы сделали свой выбор.
Я не смотрела на то, как уходит Джейкоб. Я не стала второй раз думать над тем решением, что приняла бессознательно – другого нам не суждено.
Никогда у нас не было выбора.
Нам было предначертано проиграть эту схватку с того самого момента, когда в задымленном баре год назад я встретилась с ним глазами… тогда был выброшен белый флаг.
Капитуляция.
Я повернулась к Эдварду и прижалась лбом к его груди. Он обнял меня и тяжело выдохнул.
- Но оно того стоит, - сказал он, и когда я коснулась губами его кожи, и меня наполнило тепло, я полностью с ним согласилась.
Эдвард приподнял мое лицо, заставляя посмотреть на него.
- Белла. Когда я ушел… как я тебе уже говорил, я пытался найти какую-то причину, какую-то логику – я пытался. Зависимость, одержимость, любовная зависимость…но я смог найти только один ответ, мой ответ, - сказал он, я повернулась, прижав лицо к его ладони и поцеловав ее; ответ ничего для меня не значил. – Видишь ли, до тебя я никогда не мог…увидеть. Посмотри на меня, – он снова повернул мое лицо. – Ты единственная заставляешь меня чувствовать себя живым и связанным с миром, и наоборот – покинутым. Поэтому… мне нужно все это. И я хотел, чтобы ты это знала... этот вывод - мой ответ. Ты заставляешь меня жить в мире с самим собой. Потому что раз ты единственная, ради чего стоит жить, ты и единственная, за кого стоит умереть. Я больше не уйду. Это лучше, чем пытаться стать героем. Но, Белла, если однажды ты захочешь спасти себя, если только почувствуешь в себе волю…тогда уходи…
- Стоп. Такого вопроса передо мной никогда не стояло, - его слова внезапно взволновали меня. – Ты сказал мне остаться - и я осталась. Ты сказал, что не смог уйти - и ты не смог -и вернулся. Ты прав. И я всегда это знала, хотя… если мне захочется лучшего, то я возьму самые худшие времена, потому что это все равно лучше, чем ничего.
- Мы убьем друг друга, - сказал он полушутливо - полусерьезно.
- И вернем к жизни, - ответила я, он передвинул руку от моего лица к груди. Он закрыл глаза, и уголок его рта приподнялся.
Я скользнула рукой вниз по его спине и притянула его к себе. Мы не обещали друг другу рыцарской любви. Мы не лгали друг другу, говоря, что сможем защитить от всего.
Никаких пустых молитв не произносили мы в ту ночь.
Единственное обещание, что мы дали друг другу – мы будем идти через это вместе, пока все не закончится.
Ночью мы полностью отдались безудержной радости, наконец, чувствуя себя счастливыми. То облегчение, что наполняло нас, делало нас невесомыми и жизнерадостными. Я знала, что он никогда не уйдет, знала, что несмотря ни на что, он будет моим, а я буду принадлежать ему, и теперь мне нечего было бояться в этой жизни. У меня было все.
На следующее утро я проснулась от звуков пианино, сладких и звенящих. Я не помню, как уснула, но проснулась я, глубоко дыша и с улыбкой на лице.
Он был дома.
Звуки фортепьяно наполняли меня, заставляя дрожать, желудок сжимался, и я, как дурочка, широко улыбалась в его подушку.
Он звал меня этой сладкой мелодией, и мы оба это знали.
Я села, не обращая внимания на прядь волос, закрывающую глаза. Потом подскочила с кровати и побежала в спальню, где, чуть не упав, все-таки смогла остановиться у самого пианино.
Эдвард поднял глаза от клавиш и улыбнулся, широко и спокойно. Его глаза светились и блестели. Удовлетворенное волнение в его улыбке заставило меня рассмеяться без всякой причины.
- Я уже начинал сердиться. Жду-жду, - он положил ладонь мне на живот, а другой рукой рассеянно перебирал клавиши.
- Ты не играл, пока… ты был…
- Я почти ничего не делал, - сказал он, как бы между прочим. – Просто невероятно, что ты даешь мне, Белла. Желание делать все, но в то же время можешь отобрать всю волю, - он осекся, разглядывая свою руку на моей коже, потом тряхнул головой, улыбнулся мне и добавил: - Пойдем сегодня куда-нибудь.
Мы вместе приняли душ, оба оделись в свитера Эдварда и вышли, взявшись за руки. И ярким днем мы вышли в город, снова с желанием жить, видеть, гулять, дышать. Без постоянной боли и неспокойного разума.
Эдвард держал свою кружку с горячим кофе, я запрыгнула ему на спину, он показывал мне на оголившиеся деревья – первый признак подходящей зимы, и я мельком подумала, что и все птицы улетели.
Как все теперь было ясно. Как легко мы отмели все в сторону, ради того чтобы быть вместе.
Я улыбнулась, уткнувшись в его шею, закусила губами прядь его волос, чувствуя свободу, энергию жизни и справедливость.
Мы могли красть и бросать, выкладывая собственную дорогу, а остальное пусть идет к черту… и от признания этой мысли стало так спокойно, что я закинула голову и рассмеялась, глядя в голубое небо, и еще крепче обняла его за шею.
Эдвард повернул голову в сторону и улыбнулся.
- Смейся, - проговорил он. – Смейся для меня.
Но я уже смеялась.
- Белла… я уже не помню, почему уходил.
Я прикоснулась губами к его шее и легонько укусила, заставляя его вздрогнуть подо мной.
Теперь все прошло и забыто, теперь для нас и наших отношений не было никаких правил, теперь мы живем такой жизнью, подчинившись, утонув в ней – теперь все было очевидно.
Весь день мы гонялись друг за другом и ловили, задыхаясь, и снова становились идеальными игрушками друг друга, сплетаясь друг с другом, как будто и не расставались.
Когда снова высоко стояло над нашими головами, мы прислонились к старому кирпичному зданию, и я скользнула рукой вниз по его брюкам.
Он склонил голову и с зачарованной улыбкой наблюдал за моей ладонью, а потом посмотрел на меня из-под тяжелых век, улыбка его таяла, и выражение потребности и отчаянья затуманивало его лицо.
Пора было идти домой.
Когда двери лифта открылись на нашем этаже, Эдвард вытянул шею, а я дернулась по направлению к номеру. Я засунула руку в задний карман его брюк за ключом, но он остановил меня, заставляя отдернуть руку.
Наша дверь была распахнута настежь.
Эдвард сердито выдохнул и скрипнул зубами.
Там были Элис с Джаспером, который ставил на стол мою печатную машинку.
Элис сжимала в кулаке превратившееся в кучу тряпья платье и смотрела на меня.
- Я привезла обратно машинку. Мы уезжаем на три недели. Дверь будет заперта, так что тебе придется подождать остальные вещи или вообще забыть о них.
Я взяла Эдварда за руку, и начала неловко жевать губы.
- Мне жаль, - промямлила я, но я не знала, звучит ли это искренне.
- Не стоит, - пожала плечами Элис. – Я тебе не позволю разрушить мое счастье. Это был лучший день в моей жизни, было все, что я хотела, и я отказалась расстраиваться из-за тебя. Или тебя, - она повернулась к Эдварду.
- Элис, - произнес Эдвард, но голос был плоским, и нельзя было понять, что он хочет сказать.
- Эдвард. Белла, - Элис вздохнула. – С меня достаточно. Я не могу больше волноваться за вас. Не могу больше жить в этом кошмаре, не хочу больше терпеть из-за вас боль. Я умываю руки от ваши дел. У вас обоих совершенно снесло голову, и я больше не могу на это смотреть. Думаю, я бы могла продолжать заботиться и волноваться, но вы двое не хотите меняться. Вы сами хотите так жить, и никто вам ничего объяснить не сможет, вы должны понять это сами, - сказала она сдавленным голосом.
- Элис, это… - начал Эдвард, но она жестом не дала ему договорить.
- Я знаю, - Элис передернула плечами. – Вы страдаете какой-то нездоровой зависимостью… вы сами на себя не похожи. Я вас не знаю, и черт возьми, не хочу вас знать.
Моя ладонь медленно покрывалась испариной в холодно руке Эдварда, и когда я посмотрела на Элис, когда увидела, как наполняются сердитыми слезами ее глаза, я встала ближе к Эдварду.
Она никогда не поймет. И никогда не понимала - Элис никогда ничего не было так нужно, как мне Эдвард - поэтому от того, как она на меня смотрела, мне становилось нехорошо.
Мне было нехорошо от того, что она смотрела на меня так, будто я что-то сделала неправильно, так, будто знала, что для меня лучше. Мне было нехорошо от того, как она рассуждала о моих отношениях, потому что была так неправа.
Я знала, без чего я не могу жить, и сделала свой выбор. Элис ничего не знала об этом. Она не знала. Она не могла понять, что он мне дал, и конечно не могла понять, что шансов устоять у меня не было.
Достаточно с меня этих взглядов.
Я уткнулась лицом в грудь Эдварда и стала ждать, пока она уйдет.
Я слышала, как Джаспер стучит кнопками печатной машинки. Эдвард уперся подбородком мне в макушку. Я вслушивалась в возмущенное биение его сердца.
- Твои мама и брат хотели бы знать, что ты приехал, - сказала Элис Эдварду, как будто не понимала, как это возможно.
Я повернулась к ней и поймала ее взгляд, но так и не смогла почувствовать того чувства вины, что она пыталась меня заставить ощутить.
Когда дверь закрылась, стало тихо. Мы снова были одни, во всех смыслах слова.
Нам ненужно было ничего говорить друг другу, и так все было понятно. Мы оба знали, что если мы обрели друг друга, то потеряем всех вокруг… и нас это не расстраивало.
Он целовал меня в губы, пока я не растянулась на кровати, и тогда он уже целовал меня всю, и если бы я могла ради него бросить еще что-нибудь, я бы это сделала… просто я уже все отдала.
- Давай уедем отсюда, - проговорил он, прижимаясь губами к моему липкому бедру.
- Хорошо, - выдохнула я, позволяя его пальцу скользнуть внутрь.
- Куда захочешь, - сказал он, и я схватилась за его волосы. – И я никогда не уеду. А если уеду, то заберу тебя с собой.
- Хорошо.
- Я могу все тебе показать, - прошептал он, прежде чем мягко поцеловать место, где его палец касался моей кожи.
- Ты уже.
Я закатила глаза, взбивая пятками простыни, и это был один из тех моментов, когда я не знала наверняка – уничтожаю я или меня.
Боготворю я или меня.
Из тех моментов, когда мы оба были и наркотиком, и наркоманом, и рабом и рабовладельцем – из тех моментов, когда я не знала, где заканчиваюсь я и начинается он-
Ради этого я живу.

Эпилог
Вокруг крики и танцы, свет гаснет и вспыхивает вновь, здесь музыка и Эдвард тоже. Я крепко держу своей потной ладонью его за руку, поднятую в воздух, но не так высоко, как можно было бы, потому что я крепко держу, а он мне разрешает.
Я подпрыгиваю и подпеваю песне, которой не знаю, он улыбается, смотря на сцену, и отбрасывает густые влажные волосы со лба.
Я неуклюже встаю на цыпочки и задеваю локтями всех, кто попадается на моем пути, но мне все равно.
Эдвард слизывает с губ виски и смотрит, как я смотрю на сцену. Я дергаю за его неряшливый кожаный галстук, но продолжаю крепко держать его за запястье.
Сегодня в Нью-Йорке у нас был хороший день.
У нас есть квартира с пожарным выходом, который вряд ли может принести больше пользы, чем вреда. У нас есть серая дверь, пианино, кровать. И мы сами есть друг у друга.
На следующей неделе мы вместе поедем в Бостон, потому что именно там должен быть Эдвард, по словам Аро. Он фыркнул, когда выдавал мне билет на самолет, и я фыркнула в ответ.
Он мне до сих пор не нравится.
Я езжу с Эдвардом в разные библиотеки, организации, штаты, потому что мы сделали шаг. Он научился функционировать, как любой умный наркоман. Я часами сижу напротив него или рядом, пока он занимается своими делами. И когда изредка появляется Аро и говорит, что впустую растрачиваю свою жизнь, или что Эдвард растрачивает свою, я ничего ему не отвечаю, потому что я знаю ответ.
Все остальное – это растрата.
Эдвард кладет руку мне на пояс, и я прижимаюсь лбом к его плечу. Море людей вокруг нас подпрыгивает, танцует, кружится, но теперь они размытое ничто.
Эдвард слегка дергает плечом и смеется, когда я заглядываю ему в глаза, которые здесь чернее обычного.
Я не отвожу глаз и покрываюсь испариной, когда замечаю, как поднимается в нем жажда и появляются в глазах отблески печали.
Но несмотря на это он тянет меня к себе, потому что ничего поделать нельзя, и потому что он сдался уже давно. И я не спорю, потому что сама хочу, чтобы меня тянули.
Мы выходим наружу, в ушах звенит, я пьяна, здорова и запинаюсь. Я спотыкаюсь и почти падаю на асфальт, но Эдвард выбрасывает руку и обхватывает меня за пояс. Когда он поднимает меня, то ухмыляется и качает головой, но по одному его взгляду я могу сказать, что он бы мог спасти меня и от чего-то более опасного, чем асфальт.
Но Эдвард не дурак, он знает, что у нашей истории нет героя.
Потому что пусть сегодня был хороший день, но бывают у нас и плохие дни тоже.
Я могу двигаться дальше. Хорошие дни стоят плохих… но хорошие, плохие – ничего это не имеет значения.
Имеет значение лишь то, что несмотря ни на что, мы останемся вместе.
Когда он чувствует синяки от моих рук, и когда я просыпаюсь по ночам и ненавижу себя за то, что он мне так нужен. Такие дни, когда ненависть себя и сомнения превращаются в диких безудержных животных.
Даже в такие дни мы не останавливаемся.
И не остановимся, пока есть что разрушать, уничтожать, ради чего жить.
Видите ли, мы оба самые ужасные из любовников.
Эгоистичные, жадные, все время требуем бОльшего.
Мы самая страшная разновидность смертных вампиров, мы забираем жизнь, чтобы ее поддерживать.
И в конце концов, пусть я не знаю, как и почему, но за это мы умрем.
Я знаю, что мы уничтожим друг друга.
Но оно того стоит.

Комментарий автора
Потому что я чувствую необходимость оправдывать свои истории…
Итак. У нас есть непрактикующий врач, который никогда не чувствовал связи со своей семьей и всегда ощущал себя чужим – затем он наконец встречает человека, который поглощает его, но он понимает, что может этого человека уничтожить, но между тем оставаться на расстоянии не может – пока наконец что-то не происходит и не открывает ему глаза. И есть девушка, которая хочет бросить все ради того, что может в любой момент ее уничтожить.
Сумеречная Белла рисковала своей физической жизнью каждый день. Сумеречная Белла была эгоисткой, толкая сумеречного Эдварда к физическим отношениям, я знала, что это приносит ему физическую боль. Она хотела, чтобы ее обратили, прекрасно понимая, что это станет ударом для Чарли - но она все равно этого хотела. Она хотела изолироваться от всех, от общества, на десятки лет, пока училась контролировать с себя –только лишь потому, что это означало – она будет с Эдвардом…и все это время она прекрасно осознавала, что это ведет к смерти.
Я не претендую на сравнение своего небольшого фанфика или построенных отношений между героями с эпической гениальностью Сумерек…я просто говорю. Когда я цинично думаю о том, что будь Сумерки романом о людях, то он бы выглядел вот так… с моими БОЛЬШИМИ вольностями, конечно;)