15 апреля 1813

Он так устал. Просто с ног валился. Сидел, измотанный вусмерть, и казалось ему, что он — утлое судёнышко, плывущее против течения, тонущее в тёмной и жуткой пучине так же, как тонула сегодня она.

Он уже сроднился с этим чувством, потому что с тех пор, как Гермиону принесли домой, постоянно ощущал его. Оно и раньше неотступно следовало за ним, царапая спину колючими мурашками. Единственный раз, когда он не испытывал опустошающей усталости, когда жизнь путеводной звездой освещала мечта, был подарен ему в то короткое время, что Гермиона украшала дом в качестве жены.
Теперь, когда жизнь её была подвешена на тонкой нити, в любой момент готовой оборваться, он кое-что понял. Он любил её. Любил, вне зависимости от того, были ли его чувства взаимны. Любил, отринув прочь всё плохое, что происходило между ними раньше. Любил за её грехи и несмотря на свои собственные. Любил всеми фибрами души, хотя всегда думал, что не способен испытывать подобное чувство к кому-то другому.

Не вставая, он наклонился, коснувшись тонкой, бледной руки. И почувствовал холод. Тот самый леденящий холод, что всю жизнь вымораживал его изнутри.
____________________________________________________________________

22 июня 1812 года.
Поздний вечер

Честно расплатившись с сообщниками, Драко поднял палочку и Обливейтом лишил воспоминаний о событиях, участниками которых они стали сегодня. Утром их будет мучить головная боль и недоумение по поводу того, откуда в карманах появились лишние галлеоны, но его это уже никоим образом не коснётся.

Он всегда старался провернуть подобные дела собственными силами, но сегодня предположил, что помощь окажется не лишней. Обычно кража картин, серебра, артефактов, ювелирных изделий и греческих бюстов — дело достаточно простое, чтобы с ним сумел справиться одиночка. Но в этот раз Драко предупредили, что в карете путешествуют несколько пассажиров, и если бы он попытался решить эту маленькую проблему самостоятельно, то мог бы и не преуспеть с ней.

Ужасно больно и жалко было уничтожать эту роскошную и вместительную карету. В своё время отец заплатил за неё огромную сумму и считал одним из самых удачных приобретений. А теперь Драко пришлось собственноручно уничтожить эту красоту: слишком уж она бросалась в глаза. При всём желании у него бы не получилось спрятать её так же хорошо, как он прятал другие украденные предметы. В их число входили и те, что принадлежали семейству Малфой, и те, которые к нему никакого отношения не имели: Драко не хотел привлекать к себе лишнее внимание и вызывать подозрения. Да, всё прочее удавалось схоронить на чердаке принадлежащего ему особняка, однако настолько громоздкую вещь спрятать было негде, а позволить кому-то ещё разъезжать в ней он просто не мог. Так что выбора не существовало: пришлось её уничтожить.

Драко знал, что Министерство подарило их карету предателю крови Биллу Уизли в благодарность за услуги, оказанные светлой стороне во время войны.

«А где затерялась моя благодарность? В чьих кошельках сгинуло справедливое вознаграждение за мои услуги и риск? Ах да! Я ведь был шпионом, а шпиону не положено быть героем!»

Лишь немногие знали о его военных заслугах, но в числе этих немногих как раз фигурировал нынешний министр магии, и этот чёртов хапуга с лихвой отблагодарил Драко, захватив всё имущество Малфоя-старшего.

О, конечно, они позволили Драко, как совершеннолетнему, сохранить его собственность, имущество и деньги, доставшиеся в наследство от бабушки с дедушкой и то, что было ему подарено, как например, лондонский дом и ещё кое-что по мелочи. А вот то, что принадлежало отцу (например, поместье со всеми, даже самыми мелкими, вещами) отошло Министерству, как движимое имущество. Всё это не досталось Драко, а раз так, значит, пусть не достанется никому. Таким уж он вырос: высокомерным, гордым и эгоистичным. Некоторые уж точно назвали бы его даже недобрым. Что же, Драко Малфой на самом деле был жёстким и эгоистичным человеком. И гордился этим.

Дерзкая особа в карете назвала его трусом. И Малфоя действительно задело за живое. Особенно потому, что он услышал это от неё, и особенно потому, что знал — она на самом деле так думала. Потому что уже называла его трусом однажды. Правда, в тот раз было намного больнее, чем сейчас.

Драко очень удивился, когда обнаружил в карете Гермиону Грейнджер. Она почти не изменилась, оставшись всё такой же красивой и остроумной. Ему всегда нравилось обмениваться с ней колкостями.

«А эти её книги! — он невольно засмеялся, вспомнив Гермиону-школьницу. — Она же всё свободное время проводила, уткнув любопытный, вздёрнутый носик в какой-нибудь древний и пыльный фолиант! В то время как другие девушки прихорашивались и порхали, заботясь лишь о причёсках и нарядах, её, казалось, волновала только учёба».

Проверенный источник сообщил Малфою, что свояченицы Уизли (родная и сводная) направляются в столицу с целью захомутать каких-нибудь простофиль в мужья, но Драко и понятия не имел, что речь идёт о мисс Грейнджер. Он знал: охраны никакой не будет. Поэтому был уверен, что его сообщники вполне смогут контролировать действия двух сопровождающих персон. Но если бы информатор известил, что в карете поедет она, Малфой подготовился бы намного лучше.

А возможно, и вообще не стал бы нападать на них.

Мысль о том, что Гермиона Грейнджер приехала в Лондон с целью найти себе мужа, показалась ему почти смехотворной.

«Мерлин, помоги тому мужчине, который решится приручить эту строптивицу!»

Было очевидно, что мисс Грейнджер решилась на это не по собственной воле. Зато, по крайней мере, её к этому не принуждал принятый Министерством закон, который категорически запрещал браки между чистокровными. Разрешения выдавались только в случае уплаты огромного налога. Правда, Драко по этому поводу совершенно не беспокоился, поскольку вовсе не собирался связывать себя брачными узами.

«Представляю, какой бы начался бедлам, если бы мне пришлось жениться на лучшей подруге самого Гарри Поттера! Это было бы событие сродни государственному перевороту! Министерству, вероятно, пришлось бы вернуть всё имущество отца обратно! Подумать только: самая знаменитая грязнокровка замужем за сыном ближайшего и доверенного советника Тёмного Лорда!»

Почему-то эта неожиданная мысль поразила Драко.

«Она привлекательна. Всё также остроумна, красива и бесстрашна. Думаю, я даже мог бы получать удовольствие, добиваясь внимания… А ведь в конце войны было время, когда я легко мог сделать её своей. Правда, всё закончилось, когда она решила, что я предатель-перебежчик. В ту роковую ночь, когда мы расстались, она назвала меня трусом. Так же как и сегодня вечером! Нет, я и секунды своего времени не желаю тратить на кого-то вроде неё!»

Сразу после войны, когда Малфой последний раз посещал Францию, он слышал, что муж мадам Делакур умер и очень удивился, узнав, что та вышла замуж за маггла. С другой стороны, мистер Грейнджер был очень богат, к тому же с титулом… То ли виконта, то ли баронета — Драко не помнил точно. Мадам Делакур и сама владела нешуточным состоянием, хотя со смертью мужа и потеряла определённую его часть. Малфой помнил, как Поттер однажды говорил кому-то: отец Грейнджер всегда хотел, чтобы его драгоценная дочь вышла за маггла и титулом не ниже маркиза, графа или даже герцога.

«Почему же тогда она оказалась в Лондоне в поисках мужа-мага? Должно быть, это происки бывшей мадам Делакур… Недаром же Гермиона сегодня пошутила про оборотное зелье, мачеху и брак».

Драко вновь улыбнулся. На самом-то деле он буквально остолбенел, когда, открыв дверцу кареты, увидел там мисс Грейнджер. Надо признать, пришёл он в себя далеко не сразу и на самом деле обрадовался, когда смог отговорить её от сопротивления.

«Она всегда была такой храброй. Наверняка бросилась бы сражаться одна против всех и, вполне возможно, что победила бы».

Увидев её, Малфой запаниковал и спохватился, что Гермиона могла узнать его, но потом вспомнил, что заклинанием изменил цвет волос, к тому же на голову он поглубже нахлобучил старую треуголку.

«Правда, мисс Грейнджер могла заметить достаточно редкий цвет глаз… Однако, если бы она узнала меня, то обязательно окликнула бы».

Прерывая размышления, из коридора поскрёбся камердинер Пайл. Драко, не открывая дверей, крикнул, что тот может быть свободен — сегодня вечером он не нуждается в его услугах.

«Я устал. Слишком устал».

Усевшись на кровать, он снял с себя мантию, галстук и стащил сапог. Посидел, чувствуя боль в ноющих мышцах, и, наклонившись вбок, достал из кармана валяющейся рядом мантии предмет раздора. Недоумевая, как такая старая, истрёпанная книга (которая, к слову, называлась «Сказки барда Бидля») может быть столь дорога чьему-то сердцу, он вздохнул и, бросив её на прикроватную тумбочку, стянул второй сапог, позволив ему с глухим стуком упасть на пол.
С наслаждением растянувшись на кровати, он снова взял в руки книгу и начал перелистывать страницы.

«Гермиона сказала, что книгу ей подарила мать. Как смешно. Её мать — маггла, а все сказки тут про ведьм и колдунов».

Сейчас Малфой сам себя ненавидел за то, что доставил ей столько страданий, забрав дорогую сердцу вещь. Он и так причинил ей немало огорчений за то время, пока они были знакомы. Сначала в школе, а затем во время войны.
Разозлённый на себя, на неё и весь свет, Драко резко сел на кровати и швырнул книгу через всю комнату.

«Дерзкая девица! Она назвала меня трусом! А ведь я не хотел причинять ей боль! Да, она ударилась головой, когда экипаж резко остановился, но я просто не мог этого предусмотреть и исправить! Её ранил этот чёртов недоумок, но не я же! Даже если бы она разревелась тогда, я бы не чувствовал вины… Да, гром и молнии! Заставлять женщин плакать — это как раз то, что я умею делать лучше всех!
Тем не менее рисковать жизнью ради какой-то несчастной книги было более чем глупо! Просто безрассудно! Ведь она не знала, что это я всё организовал! Что перед ней стоит ненастоящий грабитель. Какой-нибудь законченный негодяй изнасиловал бы её, а то и убил — и всё из-за дурацкой.. детской книги! Полной басен и небылиц!»

Встав с кровати, Малфой всё же подошёл к злополучным «Сказкам». От охватившей его злости он с такой силой отбросил их от себя, что первый лист обложки раскрылся и стало видно написанное от руки посвящение. Наклонившись, Драко подобрал книгу и прочёл надпись вслух:

«Любимая моя доченька,

Я так горжусь тобой. Знаю, отец желает, чтобы ты скрывала от всех тот факт, что ты ведьма. Даже не имея возможности доверить свою тайну миру, ты должна гордиться тем, кто ты есть и что из себя представляешь. Я тобой горжусь. Ты — свет души моей, яркий сияющий маяк в окружающей тьме. А когда закончится моя земная жизнь, я стану твоим маяком. Найди самую яркую звезду на тёмном небе и знай, что это я любуюсь тобой, освещая твой путь светом любви и радости. Желаю тебе найти своё счастье, милая доченька, потому что я своё нашла, когда Бог подарил мне тебя.

Любящая тебя мама».

— Что за душещипательные сантименты! — скривился Малфой.

«Теперь мне в любом случае придется вернуть Гермионе книгу, так ведь? Иначе она и в самом деле посчитает меня наихудшим из всех трусов. И чем раньше я это сделаю, тем лучше».

Подойдя к столу, он открыл верхний ящик и достал оттуда лист пергамента, на котором были записаны все вещи, которые ему ещё предстояло вернуть из цепких лап Министерства. Первым в списке стоял пункт «Экипаж отца». Драко перечеркнул его взмахом пера, сложил список и вернул в ящик вместе с книгой Гермионы.

Покончив с делами, Драко решил хотя бы немного поспать. Завтра вечером в мэрии устраивали бал, а так как большая часть высшего магического света обязательно будет там присутствовать, он мог бы попытаться вычеркнуть ещё несколько пунктов из списка отобранных вещей, пока министерских хапуг не будет дома.

С другой стороны, если Гермиона Грейнджер тоже появится на балу, он может там появиться и претендовать на её первый танец, второй и все остальные.
Мысль эта вызвала на его лице мечтательную улыбку, с которой он и вернулся в кровать. Вскоре Драко задремал, и сновидения его были полны книгами, каретами и вьющимися каштановыми волосами.

***

На следующее утро в доме Уизли в очередной раз с мельчайшими тонкостями и нюансами описывались превратности судьбы, выпавшие на долю несчастных девушек вчерашним вечером. Столь красноречивое повествование предназначалось для друзей Гермионы: Гарри Поттера, его жены Джинни и брата жены Рона.

Гермиона сидела тихо, в то время как впечатлительная Габби с растущим воодушевлением раскрывала публике ужасные подробности.

— Мы такого страха натерпелись! — уже в пятый раз повторила Габи. — Но Гермиона всегда была храброй. Она даже не заплакала, когда один из грабителей наслал на неё проклятие. Я бы тут же разрыдалась!

С тревогой взглянув на подругу, Гарри спросил:

— Тебя ещё и прокляли?

— Ничего страшного. Обыкновенная царапина. Руку чуть-чуть задело, — ответила та, невозмутимо взяв со стола булочку и намазывая её маслом.

Флёр тут же позвонила горничной, чтобы та уносила завтрак, хотя Гермиона ещё не закончила. Видимо, миссис Уизли решила, что сводная сестра уже достаточно съела, чтобы не чувствовать голода.

— Пойдём, прогуляемся по саду, Гермиона.

Гарри галантно предложил руку и с застывшим, непроницаемым лицом вывел подругу из коттеджа через заднюю дверь. Видно было, что он расстроен тем, какой опасности подверглась Гермиона.

— Гарри, не придавай значения этой болтовне. Габи изобразила всё в слишком ярких красках: дерзкие, жестокие злодеи и честные, прекрасные девы, попавшие в беду. Она явно начиталась дамских романов — сентиментальность так и брызжет. Хорошо ещё, я промолчала о том, что разбойник предлагал обменять книгу на поцелуй.

Гарри споткнулся на ровном месте и стремительно обернулся.

— Если я найду этого человека, он умрет весьма мучительной смертью.

— О, Гарри, — улыбнулась Гермиона. — Перестань, пожалуйста.

По правде говоря, разгорячённая всеобщим вниманием, Габи в своих восторженных повествованиях изображала Гермиону уж очень смелой, а разбойника совсем уж отчаянным и нахальным. Ведь на самом деле Гермиона всё время отчаянно боялась, а разбойник представлял из себя ничто иное, как обыкновенного самодовольного распутного повесу.

«Правда, улыбка у него была действительно прекрасная… и манеры приятные… и цвет глаз совершенно необычный… у кого-то я уже видела такой…»

Гарри прервал ход её мыслей, коснувшись руки.

— С тобой на самом деле всё в порядке, Гермиона?

— Да. Но я чувствую себя в некотором роде виноватой: Билл потерял такую красивую карету.

Друзья вновь медленно зашагали по садовой дорожке.

— За последние два месяца в магическом Лондоне произошло несколько ограблений, —признался Гарри. — В Министерстве считают, что действует организованная банда, и надеются заманить её в ловушку.

— Неужели? Возможно, мне не стоило возвращаться. Во Франции было как-то безопасней.

— Среди лягушятников? — удивился друг, лукаво улыбаясь.

— Неучтиво так говорить, мистер Поттер, — в тон ему ответила Гермиона.

Гарри спросил:

— Ты скучаешь по второй родине?

— Ты же знаешь, мама считала себя англичанкой, но никогда не забывала, что родилась во Франции. Я горжусь тем, что по рождению английская подданная, но не меньше люблю свои французские корни. И скучаю по этой стране. В глубине сердца я простая деревенская девушка, — сказала она, мечтательно улыбаясь воспоминаниям. — Честно говоря, очень не хотелось ехать в Лондон. Меня возмущает, что я должна расхаживать в красивых бальных платьях, лишь бы продать себя тому, кто больше заплатит.

Она села на каменную скамью и стала ковырять носком ботинка камешки, которыми была отсыпана дорожка для прогулок.

— Ну-ка, — к ним приближался Рон, — признавайтесь, что вы там замышляете?

— Мы говорим о земноводных, — пошутила Гермиона.

— О лягушках, — уточнил, улыбаясь, Гарри.

— Ну, я к ним совершенно равнодушен, а вот что вы скажете насчёт того, что сегодня мы идём на бал и представим Габи и Гермиону членам высшего магического общества? — поинтересовался Рон. — Они точно будут там самыми красивыми, ну, не считая моей Ханны и твоей Джинни, конечно.

В это время из дома, не помня себя от радости, выбежала Габи и восторженно затрещала:

— Да-да-да, Гермиона! Билл предложил отдохнуть после всех выпавших на нашу долю испытаний, но сестра настояла на том, чтобы мы пошли на бал! Мерлин! А ведь ещё надо купить подходящие платья! Мы выезжаем через час!

И бегом вернулась в коттедж. Утомлённо вздохнув, Гермиона проворчала:

— Вот у кого не будет проблем с поиском мужа. По крайней мере, пять тысяч годового дохода ей обеспечены.

— А ты, Гермиона? — спросил Гарри, дождавшись, когда Рон последовал за Габи в дом. — Я ведь помню, твой отец твёрдо решил, что отдаст тебя замуж только за титулованного английского маггла. Зачем тогда он отправил тебя сюда?

Потупившись, Гермиона сказала:

— Он очень болен, Гарри. Чахотка. Думаю, он хочет пристроить меня замуж, опасаясь, что долго не проживёт. И мачеху этим озадачил. Она спит и видит, как выдаёт меня за какого-нибудь знатного мага. А ещё лучше — знатного чистокровного мага.

— Кстати, — Гарри встал и предложил ей руку. — Ты же слышала о новом законе?

— Что чистокровные волшебники обязаны жениться только на полукровках или магглорождённых, иначе им придётся платить огромный штраф? Да, слышала, — ответила подруга, направившись к дому.

— Будь осторожна, Гермиона. Думаю, некоторые из них могут выбрать тебя в качестве жёны лишь для того, чтобы избежать штрафа.

— Пусть попробуют. Это же не значит, что я должна буду принять их выбор, Гарри.

— Если твой отец умрёт, решающий голос будет у мачехи. Неважно, достигла ты совершеннолетия или нет. Ты не одинокая женщина, поэтому старейший из живущих родственников мужчин или его представитель должен одобрить предполагаемый брак. Это хоть и древний магический закон, но действует он в полную силу до сих пор.

Гарри испытующе смотрел на подругу. Неприятно удивлённая его словами, Гермиона поняла, что раньше никогда не слышала об этом законе.

— Но… Мой отец никогда бы не стал заставлять меня выходить замуж за того, кто мне не нравится… К тому же он обязательно выздоровеет, так что нет никакой необходимости опасаться подвоха, — попыталась она успокоить саму себя.

***

Как только все были готовы отправиться в город, Гермиона притворилась нездоровой, чтобы остаться одной и спокойно подумать в тишине. Сейчас её волновал единственный вопрос:

«Что, если мачеха заставит выйти замуж за того, кто мне не понравится? Может, стоит вернуться во Францию, неважно, продолжается там война или нет?»

Конечно, Гермиона в очередной раз попыталась успокоить себя тем, что глупо волноваться по пустякам.

«Отец непременно поправится. Непременно».

Однако утрата книги заставила её снова прочувствовать всё то, что она ощущала, когда умерла мама. И эти болезненные воспоминания натолкнули на мысль о том, что отец тоже смертен, и она тоже может его потерять.

Гермиона сидела на траве под высоким деревом и со всех сторон обдумывала волнующий её вопрос, когда почувствовала, что что-то ударило её по руке. Она оглянулась вокруг, но ничего не увидела. Скрестив ноги в лодыжках и прикрыв глаза, Гермиона только собралась вновь заняться животрепещущей проблемой, когда ощутила, как очередное «что-то» стукнуло на этот раз по бедру. Опустив глаза, она заметила на юбке маленький камешек.

Гермиона снова оглянулась и вновь не заметила ничего подозрительного. Ей стало любопытно, поэтому, сложив руки на груди, она прикрыла глаза, и, ощутив, как что-то коснулось её в третий раз, взглянула вверх. Высоко, среди веток и листьев, сидел вчерашний грабитель в маске.

Гермиона вскрикнула и моментально вскочила. Ошарашенный её воплем, разбойник от неожиданности выпустил ветку, за которую держался, и кулём свалился с дерева, приземлившись на спину прямо возле её юбки. Гермиона уставилась на него, а он смотрел на неё.

— Миледи… — протянул грабитель, не вставая, и поморщился.

— Сэр.

— Мисс, вы не могли бы оказать любезность и проверить, не сломал ли я какую-нибудь кость?

— Я уверена, все ваши кости в полном порядке, сэр.

— Откуда вы знаете, мисс? На таком расстоянии невозможно установить, есть ли у меня травмы. Уверяю вас, я чувствую сильную боль. Везде, — сказал он, по-прежнему не поднимаясь.

— Ну что ж, это ваши трудности, сэр, не мои, — сказала Гермиона, чувствуя себя хоть немного отомщённой. — Как прекрасно, что вы решили посетить меня, сударь. Надеюсь, вы принесли мою книгу?