- О, я думаю, твое имя известно всем. – Не может же она не знать, что стала сенсацией в этом унылом местечке. – Весь город ждал твоего приезда.
Она нахмурилась, будто услышала что-то неприятное. Я предположил, что такой застенчивой особе, как она, чрезмерное внимание радости не доставляло. Большинство людей чувствовали обратное. Не желая выделяться из толпы, они в то же время мечтали пробудить интерес к своей серой индивидуальности.
- Я имела в виду, почему ты назвал меня Беллой?
- Ты предпочитаешь Изабелла? – Смутился я, не понимая, к чему она ведет. В первый день она многократно заявляла о своих предпочтениях. Неужели все люди такие непостижимые без мысленных подсказок? Неужели я абсолютно слеп без сверхспособностей, на которые так сильно полагался?
- Нет, мне нравится Белла, - ответила она, слегка наклоняя голову набок.
Выражение ее лица – если я правильно угадал – балансировало между смущением и растерянностью. – Но думаю, Чарли — то есть папа, – за глаза, скорее всего, называл меня Изабеллой. Так что, здесь все, кажется, знают меня под этим именем. – Румянец на ее щеках стал ярче.
- Ясно, - я быстро отвел от нее взгляд.
До меня дошел смысл ее вопросов: я сглупил — допустил ошибку. Если бы в тот первый день я не подслушивал всех вокруг, я бы сначала обратился к ней по полному имени. Она заметила разницу.
Внезапно я ощутил укол беспокойства. Она так быстро поняла мою промашку. Довольно проницательно, в особенности для того, кто должен быть в ужасе от моего соседства.
Но у меня были проблемы посерьезней любых ее подозрений относительно меня.
Закончился воздух в легких. Если я собирался снова с ней заговорить, пришлось бы вдохнуть.
А разговора, похоже, не избежать. К несчастью для нее, соседи по парте становились партнерами по лабораторной, так что сегодня придется работать вместе. Было бы странно – и необъяснимо грубо – игнорировать ее, пока мы делаем лабораторную работу. Это усилит подозрения и напугает ее еще больше.
Я отклонился так далеко, как только мог, не отодвигая стула, и повернул голову в проход. Собравшись с силами и замерев на месте, я одним быстрым усилием набрал полную грудь воздуха, вдыхая только через рот.
Ааа!
Боль была такая, словно я наглотался горящих углей. Даже не слыша ее аромата, я все равно ощущал его вкус на языке. Жажда была такой же сильной, как и в тот первый раз, на прошлой неделе.
Стиснув зубы, я попытался успокоиться.
- Приступайте, - приказал мистер Баннер.
Мне потребовалась каждая капля самоконтроля, которого я достиг за семьдесят четыре года напряженной работы над собой, чтобы повернуться к уставившейся в стол девушке и улыбнуться.
- Дамы вперед? - предложил я.
Она посмотрела на меня и побледнела. Я сделал что-то не так? В ее глазах я увидел отражение своей обычной мимики, демонстрирующей дружелюбие к человеку. Фасад выглядел идеально. Она не отвечала — наверное, снова испугалась?
- Или, если хочешь, я могу начать, - тихо произнес я.
- Нет, - ответила она, и снова покраснела. - Давай я.
Чтобы перестать наблюдать за притоком и отливом крови под ее чистой кожей, я уставился на оборудование — видавший виды микроскоп и коробку с препаратами на стеклах. Сделал еще один быстрый вдох через зубы и вздрогнул от обжигающего горло вкуса.
- Профаза, - объявила она после беглого осмотра, и начала снимать препарат, хотя почти не исследовала его.
- Ты не возражаешь, если я взгляну? – Инстинктивно — так глупо, будто мы были с ней одного вида – я потянулся к ее руке, чтобы остановить. На секунду меня обожгло жаром ее кожи. Словно электрический удар – огонь пронзил пальцы и поднялся вверх до самого плеча. Она отдернула руку.
- Извини, - пробормотал я. Нужно было срочно отвернуться, так что я схватил микроскоп и быстро взглянул в окуляр. Она была права.
- Профаза, - согласился я.
Я все еще слишком волновался, чтобы смотреть на нее. Дыша как можно тише сквозь стиснутые зубы и стараясь не обращать внимания на обжигающую жажду, я сосредоточился на простом задании - написать слово в соответствующей строке лабораторного листа и поменять первый препарат на следующий.
О чем она думала? Что она почувствовала, когда я коснулся ее руки? Моя кожа, должно быть, была ледяной, отталкивающей. Неудивительно, что она так притихла.
Я взглянул на препарат.
- Анафаза, - пробормотал я себе под нос, заполняя вторую строку.
- Можно мне? - спросила она.
Я удивленно поднял голову, увидев выжидающе протянутую к микроскопу руку. Она совершенно не казалась испуганной. Неужели она действительно думала, что я мог ошибиться в ответе?
Не в силах сдержать улыбку при виде полного надежды выражения ее лица, я пододвинул к ней микроскоп.
Она уставилась в окуляр с нетерпением, которое быстро исчезло. Уголки ее рта опустились.
- Третий слайд? – попросила она, протягивая руку и не отрываясь от микроскопа. Я опустил следующий препарат в ее ладонь, на этот раз стараясь не задеть кожу. Сидеть рядом с ней было все равно, что рядом с обогревателем: я чувствовал, как понемногу нагреваюсь. Она быстро взглянула на слайд.
- Интерфаза, - произнесла она нарочито небрежно — и возможно, немного перестаравшись, а затем подтолкнула микроскоп ко мне. Она не трогала листок, ожидая, пока я напишу ответ. Я проверил – она снова была права.
Так мы и завершили работу, произнося по одному слову за раз и не встречаясь глазами друг с другом. Закончили только мы – остальным в классе было труднее справиться с лабораторной. Майк Ньютон, похоже, испытывал проблемы с распределением внимания, одновременно пытаясь наблюдать за нами.
«Лучше бы он оставался там, куда уезжал», - подумал Майк, кисло глядя на меня. Интересно. А я и не догадывался, что мальчишка точит на меня зуб. Это стало еще одним открытием, почти таким же важным, как недавний приезд девушки. И, что куда интереснее, я, к своему удивлению, обнаружил, что это чувство взаимно.
Снова взглянув на девушку, я поразился размахом тех разрушений и потрясений, что она привнесла в мою жизнь, несмотря на самую обычную и безобидную внешность.
Разумеется, я видел, к чему ведет Майк. Вообще-то, для человека она была по-своему симпатичной. Возможно, даже больше, чем просто красивой, ее лицо было ... неожиданным. Не совсем пропорциональное - узкий подбородок не уравновешивал широкие скулы; резкий контраст светлой кожи и темных волос; и глаза, слишком большие для ее лица, хранящие безмолвные секреты…
Глаза, которые теперь сверлили меня взглядом.
Я в долгу не остался и уставился в ответ, пытаясь разгадать хотя бы одну из ее тайн.
- Ты что, надел линзы? – внезапно спросила она.
Что за странный вопрос?
- Нет. – Смешно полагать, что мне необходима коррекция зрения.
- Надо же, - пробормотала она. – Мне казалось, у тебя глаза другого цвета.
Я снова похолодел, поняв, что не только я пытаюсь раскопать чужие секреты.
Пожав окаменевшими плечами, я впился взглядом в учителя, нарезавшего круги по кабинету.
Конечно, цвет моих глаз изменился с момента нашей последней встречи. Чтобы подготовиться к сегодняшнему испытанию, предстоящему искушению, я провел все выходные на охоте, утоляя жажду больше необходимого. Дабы перестраховаться, я до отвала пресытился кровью животных, но это не имело большого значения перед лицом того поглощающего разум аромата, который витал в воздухе вокруг нее. Когда мы виделись в последний раз, глаза были черными от жажды. Теперь мое тело было накачано кровью, и они приобрели теплый золотисто-янтарный оттенок.
Еще один промах. Если бы я предвидел подоплеку ее вопроса, то мог бы просто ответить «да».
Уже два года я сидел рядом с людьми в этой школе, но только она была достаточно внимательной, чтобы заметить изменение в цвете моих глаз. Другие, восхищаясь нашей красотой, как правило, быстро отводили взгляд, стоило нам посмотреть в ответ. Они избегали излишнего внимания к нашей внешности, инстинктивно опасаясь узнать правду. Невежество было блаженством для человеческого разума.
Почему же именно эта девушка увидела больше остальных?
Мистер Баннер подошел к нашему столу. Я с благодарностью вдохнул глоток чистого воздуха, который он принес с собой, прежде чем тот успел смешаться с ее запахом.
- Итак, Эдвард, - начал он, просматривая наши ответы, - ты не подумал, что Изабелле тоже нужно дать шанс поработать с микроскопом?
- Белле, - рефлекторно поправил я. – Вообще-то, она распознала три из пяти.
Мистер Баннер скептически посмотрел на девушку:
- Ты уже делала эту лабораторную раньше?
Я с интересом наблюдал, как она улыбается, слегка смутившись.
- Не на луковом корне.
- На бластуле сига? – предположил мистер Баннер.
- Да.
Он был удивлен, поскольку извлек сегодняшнюю лабораторную из программы старшего класса. И задумчиво кивнул девушке:
- Ты училась по углубленной программе в Фениксе?
- Да.
Значит, она была весьма проницательной и умной для человека. Совсем не удивительно.
- Что ж, - мистер Баннер поджал губы, - думаю, хорошо, что вы двое — партнеры по лабораторной работе.
Он повернулся и зашагал прочь, бормоча себе под нос:
- Тогда другие дети получат возможность научиться чему-то самостоятельно.
Вряд ли девушка расслышала его слова. Она снова начала выводить закорючки на своей папке.
Два промаха за полчаса, чрезвычайно плохой результат с моей стороны. Хотя я понятия не имел, что девушка обо мне думает – насколько она напугана, и как далеко зашли ее подозрения? Я знал, что должен постараться, чтобы оставить о себе лучшее впечатление. Что-нибудь, чтобы загладить воспоминания о нашей прошлой, не слишком дружелюбной встрече.
- Жаль, что снег растаял, правда? – повторил я десятки раз слышаную за сегодня фразу. Погода – скучная и заурядная тема для разговора. Однако совершенно безопасная.
Она смотрела на меня с явным сомнением в глазах – необычная реакция на самые обычные слова.
- Вообще-то, нет.
Я попытался удержать разговор на уровне избитых фраз. Она приехала из теплого и солнечного города – казалось, это благотворно отразилось на ее коже, несмотря на светлый оттенок – а холод, вероятно, вызывает у нее дискомфорт. Мое ледяное прикосновение, безусловно, было ей неприятно.
- Ты не любишь холод, - предположил я.
- И сырость, - согласилась она.
- Тебе, должно быть, нелегко живется в Форксе.
«Возможно, тебе не следовало приезжать сюда, - хотелось добавить. – Возможно, тебе следует вернуться туда, где твое место».
Однако, я не был уверен в том, что сам этого хочу. Я всегда буду помнить аромат ее крови — нет никакой гарантии, что в конце концов я не отправлюсь за ней. Кроме того, если она уедет, ее разум навсегда останется тайной, извечной мучительной загадкой.
- И не говори, - ответила она тихим голосом, на мгновение бросив негодующий взгляд в мою сторону. Ее ответы были совсем не такими, как я ожидал. Они побуждали меня задавать больше вопросов.
- Тогда зачем ты приехала сюда? – спросил я и тут же понял, как грубо и осуждающе прозвучал мой вопрос. Вместо будничной беседы я совал нос не в свои дела.
- Сложно объяснить.
Она моргнула и ничего больше не добавила, а меня раздирало любопытство – в ту самую секунду оно жгло почти так же сильно, как и жажда в моем горле. На самом деле, дышать стало немного легче; агония становилась чуть более терпимой по мере привыкания.
- Думаю, я смогу понять, - настаивал я. Возможно, обычная вежливость заставит ее отвечать на мои вопросы, если я наберусь наглости задавать их.
Она молча смотрела на свои руки. Я терял терпение. Мне хотелось обхватить ее за подбородок и приподнять голову так, чтобы прочесть все по глазам. Но, конечно же, я больше никогда не смогу прикоснуться к ее коже.
Внезапно она подняла взгляд. С облегчением я, наконец, рассмотрел ее эмоции. Она поспешно заговорила:
- Моя мама снова вышла замуж.
Ну, вполне по-человечески, и не трудно понять. Отчего-то грусть коснулась ее лица, возвращая небольшую морщинку между бровей.
- Вроде не так уж сложно, - я не старался, и все же голос звучал мягко. Ее уныние сделало меня до странности беспомощным, мне хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы поднять ей настроение. Непривычный порыв. – Когда это произошло?
- В сентябре прошлого года. – Она тяжело вздохнула. Я замер на мгновение, когда ее теплое дыхание коснулось моего лица.
- И он тебе не нравится, - предположил я после короткой паузы, все еще пытаясь раздобыть побольше информации.
- Нет, Фил хороший, - возразила она. В уголках ее полных губ появился намек на улыбку. – Может быть, слишком молод, но достаточно милый.
Ее ответы противоречили моему аккуратно выстроенному в уме сценарию.
- Почему же ты не осталась с ними? – В голосе четко слышалась несдержанность вперемешку с любопытством. Надо признать, так я себя и чувствовал.
- Фил много путешествует. Он зарабатывает на жизнь бейсболом. – Ее улыбка стала более явной; выбор подобной профессии забавлял ее.
Я тоже улыбнулся, естественно и непроизвольно, не пытаясь раскрепостить ее. Мне просто захотелось улыбнуться в ответ на ее улыбку — разделив с ней ее секрет.
- Мог я о нем слышать? – Я мысленно пробежался по спискам профессиональных бейсболистов, гадая, который из Филов ее.
- Скорее всего, нет. Он не очень хорошо играет. – Еще одна улыбка. – Только в низшей лиге. Он часто переезжает.
Списки в моей голове мгновенно поменялись, и я составил список возможных кандидатов менее чем за секунду. Одновременно я представлял себе новый сценарий.
- И тебя отослали сюда, чтобы мама могла путешествовать с ним. – Похоже мои предположения выуживали из нее больше подробностей, чем расспросы. И снова сработало. Она выпятила подбородок, и на лице вдруг появилось выражение упрямой решимости.
- Нет, не она отослала меня сюда, - в ее голосе проскользнула новая, жесткая нотка. Мое предположение расстроило ее, и я не мог понять, почему. – Я сама.
Я никак не мог понять, что она имеет в виду, и почему так сердится. Я был в полной растерянности.
Эта девушка не поддавалась логике. Она не была похожа на других людей. Возможно, беззвучность ее мыслей и аромат ее крови не были ее единственными особенностями.
- Я не понимаю, - признался я с неохотой.
Она вздохнула и задержала взгляд на моих глазах гораздо дольше, чем люди обычно могли вынести.
- Поначалу она оставалась со мной, но скучала по нему, - неспешно объяснила Белла, и с каждым словом ее голос становился все более печальным. – Она была несчастна ... поэтому я решила, что неплохо бы провести некоторое время с Чарли.
Крошечная морщинка между бровей стала глубже.
- Но теперь несчастна ты. – Я продолжал высказывать свои гипотезы вслух, надеясь узнать больше из ее возражений. Однако последнее предположение казалось не таким уж далеким от истины.
- И что? - сказала она так, будто это даже не стоило принимать в расчет.
Я продолжал смотреть в ее глаза, чувствуя, что наконец-то смог разглядеть хотя бы частицу ее души. Одним единственным словом она дала понять, какое место определяет самой себе в личном списке приоритетов. В отличие от большинства людей она оставляла свои собственные потребности далеко внизу списка.
Она была самоотверженной.
Стоило мне это понять, и завеса тайны над человеком, скрывающимся за безмолвным разумом, начала приподниматься.
— Это кажется несправедливым. – Я пожал плечами, пытаясь казаться непринужденным.
Она засмеялась, но смех прозвучал невесело.
- Тебе никто не говорил? Жизнь несправедлива.
Я хотел рассмеяться над ее словами, хотя мне тоже было не особенно смешно. У меня было собственное представление о несправедливости жизни.
- Кажется, я уже где-то это слышал.
Она посмотрела на меня, снова немного смущаясь. Взгляд отскочил в сторону, затем опять вернулся к моим глазам.
- Вот и вся история, - подытожила она.
Я не был готов закончить этот разговор. Маленькая V-образная складка у нее между глаз, тень ее печали, беспокоила меня.
- Неплохая попытка, - проговорил я размеренно, все еще обдумывая свою следующую гипотезу. – Но я готов поспорить, что ты страдаешь больше, чем позволяешь кому-либо увидеть.
Она поморщилась, а рот скривился в хмурой кривой гримасе, и она отвернулась, вновь уставившись на доску. Ей не понравилась моя догадка. Она была не просто мученицей – ей не нравилось, когда у ее переживаний были свидетели.
- Я неправ?
Она слегка вздрогнула, но сделала вид, что не слышит меня.
Это заставило меня улыбнуться. - Я так не думаю.
- Почему для тебя это важно? – Требовательно спросила она, все еще глядя перед собой.
- Хороший вопрос, - признал я, обращаясь скорее к себе, чем к ней.
Она была гораздо проницательнее меня и быстро проникала в суть вещей, пока я бродил по кромке, вслепую отсеивая подсказки. Детали ее обычной человеческой жизни не должны иметь для меня значение. Неправильно было заботиться о том, что она думает. Человеческие мысли считались несущественными, если только не угрожали моей семьей разоблачением.
Я не привык, чтобы собеседник был сообразительнее меня. Я слишком часто полагался на свои способности – и явно был не настолько наблюдателен, как я себе представлял.
Девушка сердито вздохнула, все еще не глядя на меня. Что-то в ее расстроенном выражении лица развеселило меня. Вся ситуация, весь разговор показались мне смешными. Никто и никогда не находился в большей опасности, исходившей от меня, чем эта маленькая смертная девчонка – в любой момент, увлекшись своим смехотворным самозабвением, я мог вдохнуть через нос и напасть на нее, прежде чем успею остановить себя, - а она злится потому, что я не ответил на ее вопрос.
- Я раздражаю тебя? - спросил я, улыбаясь нелепости ситуации.
Она быстро взглянула на меня, а затем, казалось, мне удалось поймать ее взгляд.
- Не совсем, - ответила она мне. - Я больше злюсь на себя. У меня же все на лице написано – мама всегда называет меня открытой книгой.
Она недовольно нахмурилась.
Я изумленно смотрел на нее. Она была расстроена, потому что думала, что я вижу ее насквозь. Как странно. За всю свою жизнь – точнее, существование, потому что жизнь вряд ли было подходящим словом – у меня не было настоящей жизни – я ни разу не прилагал столько усилий, чтобы понять кого-то.
- Наоборот, - возразил я, чувствуя себя непривычно… настороженно, как будто была скрытая угроза, которой я не замечал. Помимо самой очевидной опасности, было что-то еще ... Я внезапно оказался на грани, у меня было тревожное предчувствие. – Мне очень трудно понять тебя.
- Должно быть, ты неплохо разбираешься в людях, - догадалась она, делая весьма точное собственное предположение.
- Обычно, да, - согласился я и широко улыбнулся, обнажив блестящие, крепкие, как сталь, зубы.
Глупо с моей стороны, но я вдруг отчаянно захотел каким-нибудь образом предостеречь девушку. Она сидела ближе ко мне, чем раньше, неосознанно придвинувшись в ходе беседы. Все те подсказки и знаки, которых обычно хватало, чтобы отпугнуть человека, похоже, совершенно не действовали на нее. Почему она не отскочила от меня в ужасе? Она, безусловно, увидела немалую часть моей темной стороны, чтобы осознать всю опасность.
Я не успел понять, возымело ли мое предупреждение эффект: мистер Баннер обратился к классу, и Белла сразу же отвернулась от меня. Она с облегчением отреагировала на вмешательство в наш разговор, так что, возможно, подсознательно уловила сигнал.
Я надеялся на это.
Внутри меня росло восхищение, хоть я и пытался его искоренить. Я не мог себе позволить заинтересоваться Беллой Свон. Вернее, она не могла себе этого позволить. Я уже с нетерпением ждал следующего шанса поговорить с ней. Мне хотелось побольше узнать о ее матери, о жизни до переезда, о ее отношениях с отцом. О всех тех незначительных деталях, что лучше раскроют ее характер. Но каждая проведенная с ней секунда была ошибкой, ей не следовало так рисковать.
Она рассеянно отбросила свои густые волосы назад как раз в тот момент, когда я позволил себе еще один вздох. Особенно концентрированная волна ее аромата ударила мне в горло.
Совсем как в первый день — подобно разорвавшейся гранате. У меня закружилась голова от жгучей режущей боли. Пришлось снова ухватиться за стол, пытаясь удержаться на месте. В этот раз я контролировал себя чуточку лучше. По крайней мере, ничего не сломал. Монстр внутри меня зарычал, но боли моей не обрадовался. Он был слишком туго связан. В данный момент.
Я совсем перестал дышать и отклонился как можно дальше от девушки.
Нет, я не мог позволить себе считать ее очаровательной. Чем сильнее она мне нравится, тем больше вероятность, что я ее убью. Сегодня я уже сделал два небольших промаха. Стоит ли дожидаться третьего, который мог стать уже не таким незначительным?
Едва прозвенел звонок, и я тут же выбежал из класса, вероятно, уничтожив любое впечатление вежливости, которое мне почти удалось создать за этот час. И снова снаружи я хватал ртом чистый влажный воздух, будто он был целебным эликсиром. Я поспешил максимально увеличить расстояние между нами.
Эммет ждал меня у дверей класса испанского языка. Он сразу же заприметил дикое выражение моего лица.
«Как прошло?» - поинтересовался он осторожно.
- Никто не умер, - пробормотал я.
«Уже неплохо. Когда в конце урока я увидел, как Элис бросилась к тебе, я подумал ...»
Когда мы вошли в класс, я прочел его недавние воспоминания – то, что он увидел через открытую дверь в предыдущем классе: Элис быстро направлялась к корпусу естественных наук, ее лицо было отрешенным. Я почувствовал его стремление встать и последовать за ней, а затем его решение остаться. Если бы Элис была нужна его помощь, она бы попросила.
Я с ужасом и отвращением закрыл глаза, опускаясь на свое место.
- Я и не думал, что был так близок. Не думал, что собираюсь ... Я не видел, что все так плохо, - прошептал я.
«Все было не так уж плохо, - успокоил он меня. - Никто же не умер, верно?»
- Верно, - процедил я сквозь зубы. – В этот раз.
«Может, потом станет легче».
- Конечно.
«Или, может, ты убьешь ее. - Он пожал плечами. - Ты будешь не первым, кто напортачил. Никто не будет судить тебя слишком строго. Иногда человек просто слишком хорошо пахнет. Я впечатлен, что ты продержался так долго».
- Эммет, ты не помогаешь.
Меня возмущала его убежденность в том, что я убью девушку, будто это было совершенно неизбежно. Разве ее вина, что она так хорошо пахнет?
«Знаю, когда это случилось со мной…» - начал вспоминать он, унося меня с собой на полвека назад, в сумрак проселочной дороги, где женщина средних лет стягивала высохшие простыни с веревки, натянутой между яблонями. Я уже видел это раньше – сильнейший из двух его срывов, но теперь воспоминание казалось особенно ярким – возможно, потому что горло все еще саднило от сокрушительного испытания последнего часа. Эммет вспомнил запах яблок, тяжело висящий в воздухе: сбор урожая закончился, упавшие плоды были рассыпаны по земле, и потемневшие вмятины на их кожуре источали густые облака аромата. Запах свежескошенного сена дополнял благоухающий букет. Эммет шел по тропинке, почти не обращая внимания на женщину, направляясь куда-то по поручению Розали. Небо над головой было пурпурным, а над горами на западе – оранжевым. Он бы так и продолжил идти по изъезженной повозками колее, и не было бы никаких причин вспоминать этот вечер, если бы внезапный ночной бриз не раздул белые простыни, словно паруса, и запах женщины не ударил Эммету в лицо.
-Ааа, - тихо простонал я. Будто моей собственной жажды было недостаточно.
«Да, знаю. Я и полсекунды не продержался. Я даже и не думал сопротивляться».
Его воспоминания стали невыносимо яркими.
Я вскочил на ноги, стиснув зубы.
- Estás bien¹, Эдвард? – спросила миссис Гофф, пораженная моим внезапным подъемом. Я увидел себя ее глазами – выглядел я неважно.
- Perdóname² , - извинился я и бросился к двери.
- Эммет, por favor, puedes ayudar a tu hermano?³ – она беспомощно указала на мою выбегающую из класса фигуру.
- Конечно, - услышал я его ответ. И он тут же оказался прямо позади меня.
Он последовал за мной в дальний конец корпуса, догнал и положил руку мне на плечо.
Я скинул ее с чрезмерной силой. От подобного движения кости человеческой руки от кисти и до локтя легко поломались бы.
- Мне жаль, Эдвард.
- Знаю, - я глубоко вдохнул, пытаясь очистить голову и легкие.
- Все так плохо? – Он старался, хоть и не очень успешно, не думать об аромате из своих воспоминаний.
- Все еще хуже, Эммет, гораздо хуже.
Он на мгновение притих.
«Может быть…»
- Нет, если я покончу с этим, лучше не станет. Возвращайся в класс, Эммет. Я хочу побыть один.
Он повернулся и, не проронив больше ни слова, быстро ушел. Он скажет учительнице испанского, что я заболел, или прогуливаю, или что я опасный неуправляемый вампир. Какая разница? Может, я вообще больше не вернусь. Может, мне стоит уйти насовсем. Я вернулся к машине, чтобы дождаться окончания занятий. Чтобы спрятаться. В очередной раз.
Мне следовало потратить время на принятие решения или попытаться укрепить свою выдержку, но вместо этого я обнаружил, что, как наркоман, роюсь в скоплении мыслей, исходящих от здания школы. Раздавались знакомые голоса, но сейчас мне было неинтересно слушать видения Элис или жалобы Розали. Я легко нашел Джессику, но девушки с ней не было, поэтому я продолжил поиски. Мысли Майка Ньютона привлекли мое внимание, и я, наконец, нашел ее в спортзале вместе с ним. Он был несчастен, потому что я разговаривал с ней сегодня на биологии. Он как раз наблюдал за ее реакцией, подняв эту тему.
«Ни разу не видел, чтобы он и полусловом с кем-нибудь обмолвился. Конечно же, он захотел поговорить с Беллой. Мне не нравится, как он на нее смотрит. Но она, кажется, не обращает на него внимания. Как она сказала? «Интересно, что с ним было в прошлый понедельник». Что-то в этом роде. Похоже, ей это было не особенно важно. Вряд ли это был серьезный разговор…»
Он подбадривал себя мыслью о том, что Белла не была заинтересована в беседе со мной. Меня это немного раздражало, поэтому я перестал его слушать.
Я поставил диск с жесткой музыкой и слушал его до тех пор, пока он не заглушил остальные голоса. Мне пришлось очень сильно сосредоточиться на музыке, чтобы не вернуться к мыслям Майка Ньютона и не шпионить за ничего не подозревающей девушкой.
Несколько раз я срывался, ближе к концу часа. Я не шпионю, пытался убедить я себя. Я просто готовлюсь. Я хотел точно знать, когда она покинет спортзал, и придет на парковку.
Я не хотел, чтобы она застала меня врасплох.
Когда ученики потянулись вереницей из дверей спортзала, я вышел из машины, сам не зная, зачем. Шел слабый дождь - я не обращал внимания на то, как он медленно пропитывал мои волосы.
Хотел ли я, чтобы она увидела меня? Или надеялся, что она подойдет и заговорит со мной? Что я делал?
Я не двинулся с места, хотя и пытался убедить себя вернуться в машину, прекрасно понимая, что мое поведение достойно порицания. Я скрестил руки на груди и старался дышать неглубоко, наблюдая, как она медленно идет мне навстречу; уголки ее рта были опущены. Она не смотрела на меня. Несколько раз она хмуро взглянула на облака, словно они ее чем-то обидели.
Я расстроился, когда она добралась до своей машины, так и не пройдя мимо меня. Заговорила бы она со мной? А я?
Она села в блекло-красный пикап «Шевроле» – этот ржавый бегемот был явно старше ее отца. Я видел, как она завела мотор – старый двигатель ревел громче любого другого автомобиля на стоянке – и протянула руки к обогревателю. Ей не нравился холод – ей было некомфортно. Она провела пальцами по своим густым волосам, подставляя пряди под струю горячего воздуха, будто пытаясь высушить их. Я представил, как пахнет в кабине пикапа, и поскорее прогнал эту мысль.
Она оглянулась по сторонам, готовясь сдать назад, и, наконец, посмотрела в мою сторону. Она смотрела на меня всего полсекунды, и, прежде чем она отвернулась и рывком дала задний ход, я успел прочесть в ее глазах удивление. А потом с визгом тормозов она остановилась, едва не задев бампером автомобиль Николь Кейси.
Она смотрела в зеркало заднего вида, открыв рот, в ужасе от того, что едва не врезалась в чужую машину. Когда та проехала мимо нее, она дважды проверила все свои слепые зоны и, крадучись, покинула парковочное место, отчего я не смог сдержать улыбки. Как будто она думала, что представляет опасность на своем дряхлом грузовике.
Мысль о том, что Белла Свон может быть опасна, независимо от того, на чем она ехала, меня изрядно повеселила, а девушка проехала мимо меня, глядя прямо перед собой.
______________________________________
¹ - Estás bien (исп) - Ты в порядке?
² - Perdóname (исп) – Простите.
³ - por favor, puedes ayudar a tu hermano? (исп) – ты не мог бы помочь своему брату?
Данный перевод выполнен командой энтузиастов сайта www.twilightrussia.ru на некоммерческих началах, не преследует коммерческой выгоды и публикуется в ознакомительных целях.
...что новости, фанфики, акции, лотереи, конкурсы, интересные обзоры и статьи из нашей 
вы можете рассказать о себе и своих произведениях немного больше, создав Личную Страничку на сайте? Правила публикации читайте в специальной 
0
Огромнейшее спасибо за перевод! 
Это одна из моих любимых глав в солнце полуночи))
О чём ты думаешь, Белла? 
