Название: Все дороги ведут в Рим
Вид спорта: футбол, спортивная гимнастика
Жанр: romans
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Эдвард/Белла
Саммари: Семнадцатилетний Эдвард Каллен, который страстно мечтает добиться мировой славы на футбольном поприще, наказан отстранением от тренировок и пребыванием в больнице отца под зорким его контролем. Но он не знает, что его «главным наказанием» станет та, которую он уже и не надеялся встретить когда-либо вновь.

---

Все дороги ведут в Рим

- Ты должен научиться отвечать за последствия своих поступков, Эдвард, - голос Карлайла был так полон разочарования, что мне на самом деле стало не по себе. – Ты наказан на месяц. Во-первых, ты остаешься без машины. Во-вторых, с завтрашнего дня после школы ты сразу же будешь приезжать ко мне в больницу. Сделаешь в моем кабинете уроки, потом я найду для тебя дело.

- Но после школы у меня тренировки! – возмутился я, ведь отец знал, как я хотел играть в футбол, я еще не верил, что он так поступит со мной.

- И, да, о футболе, - он потер двумя пальцами переносицу, что выражало крайнюю степень его негативного отношения к ситуации. – Я не буду запрещать тебе посещать тренировки слишком долго, потому что понимаю, что это будет губительно для твоего футбольного будущего. Но в течение недели ты там не появишься. На этом все.

- Ты не можешь лишить меня футбола! – проорал я вслед отцу, но за ним уже с громким стуком захлопнулась дверь.

Карлайл был очень зол, когда они с мамой вернулись из своей поездки в Порт-Анджелес, где они много лет назад познакомились и на этих выходных отмечали двадцатилетнюю годовщину их знакомства. Я планировал к тому времени уже прибраться, чтобы они не обнаружили следов вечеринки. Но ему позвонили из больницы и срочно вызвали обратно из-за сложного пациента, с травмами которого только он, видимо, и мог справиться. Поэтому они вернулись на день раньше. Думаю, они с мамой просто выставили бы всех за дверь и наказали бы меня всего-то ограничением лимита по моей кредитке, если бы не почувствовали запах марихуаны. Понятия не имею, что за придурки курили ее в моем доме. Я их даже не приглашал. У меня нет друзей, которые увлекаются подобной дрянью. Все мои друзья занимаются спортом, который, как известно, с наркотиками не совместим. Но отца мои оправдания не впечатлили. Это было плохо. Очень плохо. Едва ли я мог отказаться от футбола даже всего на неделю.

Я не расставался с мячом с тех пор, как в первый раз ударил по нему своей крохотной ножкой в возрасте двух лет. Ни для кого не стало большим сюрпризом, что именно этим видом спорта я увлекся, когда подрос. Наша школьная команда – «Горные львы Сиэтла» - состояла в основном из тех, с кем я играл еще со времен детского сада. Мы много лет провели вместе на одном поле, отрабатывая пасы в одно или два касания в квадрате, обходя фишки и посылая мячи ворота. Мы регулярно вместе смотрели матчи и чемпионаты, собирая всех в одном доме. То, что я видел на экране, было самым желанным моим будущим. Целью, к которой я стремился и от которой ни за что не собирался отказываться.

Любовь к футболу у некоторых из нас была настолько велика, что после нашей первой победы на национальном первенстве мы решили сделать себе одинаковые тату на спинах. Ничего сложного, всего-то рисунок, повторявший то, что было на спине счастливой футболки победителей: фамилия, номер (моим счастливым всегда была восьмерка) и грациозный свирепый горный лев… Как же орал на нас тренер Маккарти, когда увидел это безумство. Он гонял нас по стадиону миль двадцать, наверное, в течение недели, потому что спина жутко болела, а футбол – спорт контактный, как ни крути, полноценными игроками мы быть тогда не могли.

И вот теперь, в то время как парни наматывают круги по полю и пробивают штрафные удары и пенальти, я, одетый в форму санитара, стою в приемной моего отца в хирургическом центре «КалленМедиклс» Медицинская практика никогда меня не привлекала. Я не падал в обморок от вида крови, но и смотреть на нездоровые человеческие внутренности желания не испытывал. Придется терпеть пребывание здесь целый месяц.

Я стиснул зубы и без стука вошел в кабинет отца. Я все еще злился на то, что был наказан. Карлайл спросил, сделал ли я уже уроки, даже не подняв головы от чьей-то истории болезни. После моего утвердительного ответа, он сказал, что для начала я пойду с ним на вечерний обход, а потом он отдаст меня в рабство кому-нибудь из медсестер или медбратьев.

Мы входили в палату за палатой, и я просто не мог поверить, что так скучно и бесполезно трачу свое время. Мне казалось, что отец даже не замечал моего присутствия. Поэтому я попытался улизнуть, когда планировали очередную смену декораций.

- Мы еще не закончили, Эдвард, - услышал я насмешливый голос моего отца.

- Черт, - пробормотал я, и вошел в очередную палату.

Что сразу бросилось в глаза, так это явно привилегированный статус пациента, который занимал это помещение. Палата походила, скорее, на домашнюю спальню, чем на больничный бокс. Напротив кровати висел огромный плазменный телевизор, на маленьком столике у окна с прекрасным видом на больничный парк стояла ваза с восхитительно благоухающими пионами. Я задержался взглядом на цветах, с которыми у меня были связаны лучшие в его жизни воспоминания. Девушка, которая снилась мне по ночам, тоже любила пионы.

- Ирина, - позвал Карлайл медсестру, - мисс Свон скоро должна проснуться. Позовите меня незамедлительно, когда это произойдет. Эдвард, ты будешь помогать здесь. У девочки тяжелая травма спины, нужно будет помогать с ее передвижениями по больнице. Я заберу тебя домой, когда буду уезжать сам. Рассчитываю на твое благоразумие и любовь к футболу.

- Как скажешь, - зевая от скуки, равнодушно ответил я.

Если уж таскать чье-то тело, так уж лучше, какой-нибудь девчонки, которая почти ничего не весит. А судя по тому, что фигура на огромной больничной кровати едва угадывалась под одеялом, проблем с этим возникнуть не должно. Лица этой «мисс богатенький папочка» я рассматривать не стал. Мне было абсолютно все равно, как выглядит мое наказание на этот месяц.

Карлайл дал еще несколько указаний Ирине и под ритмичное попискивание реанимационного медицинского оборудования удалился.

Я присел в удобное кресло у стола и вдохнул опьяняющий аромат пионов, который тут же унес мои мысли в залитый солнечным светом весенний Рим, куда каждый год возил нас тренер Маккарти, чтобы мы могли потренироваться и принять участие в дружеских матчах с подопечными его давнего друга. Прошлый год стал для меня особенным, потому что я встретил ЕЕ.

Я был в примерочной кабине одного из римских магазинов. Я уже снял с себя подошедшую мне толстовку и собирался примерить пару джинсов, когда дверца кабинки распахнулась, и в нее словно легкий весенний ветер влетела миниатюрная девушка с шикарными длинными волосами цвета горького шоколада и такими же теплыми шоколадными глазами. Это было так неожиданно, что я даже сказать ничего не успел. А она начала быстрым шепотом говорить что-то по-итальянски. Из ее речи я разобрал только «прости» и «пожалуйста», потому что на этом мои познания в итальянском заканчивались.

- Ты говоришь по-английски? – спросил я. Она кивнула, и тут мы услышали вкрадчивый противный голос:

- Изабелла, детка! Куда же ты от меня спряталась?

- Это Майк Ньютон. Он сын моего тренера, - прошептала девушка, - и он ненормально приставучий, я уже час не могу от него отделаться.

В этот момент скрипнула дверь, отделявшая нашу примерочную кабинку от торгового зала магазина. Изабелла умоляюще посмотрела мне в глаза, и я понял, что сделаю все, что она попросит, если она вот так же будет и дальше смотреть на меня своими изумительными шоколадными глазами. Дверь приоткрылась еще на дюйм, и девушка мгновенно обняла меня за шею, прильнув к моим губам в обжигающем поцелуе. Таких ощущений я еще никогда в жизни не испытывал! Огонь распространялся от моих губ по всему телу, как будто ручейки кипящей лавы покрывали каждую его клеточку. И я готов бы сгореть дотла, лишь бы ее губы никогда не прекращали меня касаться.

А потом дверца с тихим стуком закрылась, и смущенная и густо покрасневшая Изабелла отстранилась от меня и начала поспешно извиняться, объясняя свой поступок тем, что только так она могла спрятаться. Я негромко рассмеялся и ответил, что прощу ее обязательно, но только при одном условии – она проведет со мной остаток этого дня.

Мы пообедали в маленьком уютном кафе, и я узнал, что она, как и я, американка, что ненавидит, когда ее называют полным именем, любит клубничное мороженое с шоколадной крошкой, и что она тоже страстно увлечена спортом. Как раз вчера завершился чемпионат мира по спортивной гимнастике, где Белла Дуайер была лучшей на ее любимом спортивном снаряде – бревне, и в вольных упражнениях, а по сумме многоборья заняла второе место. Как и футбол для меня, гимнастика была смыслом ее жизни, хоть она и понимала, что в этом виде спорта можно конкурировать лишь до определенного возраста. Но она для себя решила так далеко в будущее не заглядывать.

После огромной порции мороженого мы дразнили мимов на итальянских улицах, сидели на ступенях, любуясь пестрыми цветами на площади Испании, целовались на мосту ангелов. Мне казалось, что мы были знакомы не несколько часов, а целую вечность, так легко и приятно мне было с Беллой. И конечно, было слишком трудно отпустить ее в отель, когда время уже перевалило за полночь.

Она, как и обещала, пришла на мою игру, притащив с собой подруг по команде. Я хотел выглядеть лучшим для нее, поэтому так увлекся, выполняя упражнения на растяжку голеностопа, как делал это обычно перед тренировкой или игрой, что чуть не получил травму. Во время матча я летал по полю, будто у меня за спиной выросли крылья. То, что Белла смотрела на меня, выкрикивала подбадривающие слова, придавало мне столько сил и желания выиграть, что все, чему я научился до этого момента, вдруг мобилизовалось и выплеснулось наружу. И принесший нам победу мяч в воротах соперника был моим! Когда раздался судейский свисток, огласивший это, я сорвал с себя майку, чтобы все могли прочесть на моей груди выведенное жирным черным маркером «для Беллы». Она, увидев это, засмеялась и послала мне воздушный поцелуй.

Эта поездка в Рим стала волшебным временем. Но каникулы заканчивались, и каждый из нас должен был вернуться к себе домой. Меня ждал дождливый Сиэтл, а ее – все солнце Феникса. Мы клялись друг другу, что не потеряем контакт, несмотря на расстояние, которое вот-вот должно было разделить нас, и обязательно найдем возможность встретиться. Только, когда ее самолет оторвался от земли, я понял, как сильно мне будет не хватать ее. Мне хотелось тут же лететь следом и требовать, чтобы она осталась рядом со мной навсегда. Но мне оставалось лишь любоваться нашими совместными фотографиями в моем телефоне и вдыхать еще задержавшийся аромат Беллы на футболке, в которой она спала.

А спустя два месяца, после того, как мы расстались, она перестала писать мне. Она не появлялась в скайпе, ее мобильный был недоступен. Я понятия не имел, что произошло, почему она вдруг пропала. Потом я нашел в Интернете статью, что звезда американской сборной по спортивной гимнастике Изабелла Дуайер вместе с родителями попала в жуткую автомобильную аварию. Ее родители сгорели вместе с машиной, а девушка выжила только потому, что ее выбросило через лобовое стекло. Писали, что из-за травм, которые она получила, Белла не могла больше вернуться в спорт. Я был в ужасе, понимая, что это для нее значит. Я с удвоенной настойчивостью пытался с ней связаться. Я даже как-то уговорил своего лучшего друга Джаспера проехать полстраны до Феникса, чтобы увидеть ее, и мне было плевать, что могли сказать об этом мои родители. Но ее дом был уже продан. Никто из соседей ничего не знал о судьбе Беллы. После аварии она не возвращалась сюда даже за вещами. Поговаривали, что ее увез куда-то вдруг объявившийся биологический отец, о котором даже сама Белла ничего не знала.

Оглушительный писк медицинского оборудования вернул меня обратно в «КалленМедиклс» Я услышал, что девушка на кровати измученно простонала, и мои инстинкты направили меня к ней. Когда я увидел искаженное болью лицо пациентки, я обомлел.

- Как? Здесь? В больнице моего отца? – бормотал я самому себе.

В палату влетела Ирина и, поправляя капельницу, стала спрашивать у Беллы, как та себя чувствует. А я не мог сдвинуться с места и все смотрел на ту, которую, думал, потерял навсегда. Волна необъяснимой радости прошлась по моему телу и просто взорвала меня. Белла здесь! На расстоянии вытянутой руки! Моя римская клубничинка с шоколадом!

В палату вошел Карлайл и о чем-то заговорил с Беллой. Я не слышал ни слова. Я только смотрел, как двигаются ее губы, и мог думать только о том, как хочу снова ощутить их вкус. Я еще не осознал, что мое наказание превратилось в потрясающий подарок, ради которого стоило отложить футбол не то, что на неделю, на целый год!

Белла не видела, что я стоял в шаге от нее. Из-за травмы позвоночника, ей нельзя было поворачивать голову некоторое время. Карлайл сказал, что ее отец прибудет так скоро, как сможет вылететь из Лондона. Там бушевал ураган, и все вылеты были отложены на неопределенное время, а пока она могла попросить все, что ей понадобится у Ирины или меня. Мне нужно было подойти ближе, чтобы Белла могла увидеть, кто стал ее временным личным рабом. Мое сердце загрохотало в каждой клеточке тела, которая могла хоть как-то ощутить эту вибрацию, потому что ее шоколадные вишенки остановились на мне.

- Эдвард, - прошептала она, улыбаясь. – Вот теперь я почти уверена, что я все еще сплю и вижу восхитительный сон.

Я взял ее руку и легонько сжал хрупкие пальчики:

- Нет, Белла, это, и правда, я. Разве во сне я могу выглядеть так восхитительно?

Она улыбнулась мне той самой моей улыбкой и устало закрыла глаза. Я все еще держал ее за руку, преодолевая желание, поцеловать каждый пальчик. Я не хотел отпускать ее. Не тогда, когда я только нашел ее снова. А потом меня вдруг охватил ужас. Она же была в больничной палате! В травматологии, которой управлял мой отец! Насколько страшны ее травмы? Выкарабкалась ли она после той аварии? И почему она значится в больничных записях под фамилией Свон? Я уже раскрыл, было, рот, чтобы вывалить весь поток вопросов, которые разрывали мой мозг, на моего отца, но он, очевидно, прочитав все это в моем взгляде, сказал:

- Пойдем, поговорим у меня в кабинете, Эдвард.

Я нехотя покинул палату Беллы. Я понимал, что после той дозы обезболивающего, которую ей вкололи, она будет спать до утра. Успокаивало то, что я знал, что могу вернуться.

- Та знаком с Беллой? – спросил отец, усаживаясь в свое кресло.

- Она была целью моей поездки в Феникс, - ответил я, понимая, что скрывать от него что-либо уже нет никакого смысла.

- Почему же ты ничего не спросил у меня перед тем, как уехать, а просто сбежал, чуть не доведя мать до сердечного приступа? – он пристально смотрел на меня. – По просьбе Чарли Свона я оперировал ее после аварии. Она была здесь, в этой же самой палате очень долго, Эдвард.

Я молчал, понимая, каким был ослом. Наши с отцом отношения в последний год были не очень хороши из-за моих «взрослых» выходок. Наверное, я не чувствовал, что могу обратиться к нему за помощью, хотя никаких поводов для этого он мне не давал. Я был подавлен тем, что не мог достучаться до Беллы, и мой мозг функционировал в ограниченном режиме.

- С ней будет все в порядке? – спросил я, решив не отвечать на его вопрос.

- На этот раз у нее всего лишь нестабильный, оскольчатый перелом двенадцатого грудного позвонка. Я прооперировал ее сразу после того, как испортил тебе вечеринку.

- Ты можешь не быть мудаком сейчас, - оскалился на его слова я, - и объяснить мне нормальным человеческим языком, а не своей медицинской фигней? Она будет ходить?

- Следи за своим языком, Эдвард, - устало ответил отец. – Я прощу тебе это сейчас только потому, что еще помню, как мне было столько же, сколько тебе сейчас, и именно в твоем возрасте я встретил твою мать. Белле можно будет вставать дня через три-четыре. И да, она будет ходить.

Я шумно выдохнул, только сейчас осознав, что задерживал дыхание. Что ж, это хорошие новости. Я знал, что мой отец – хирург от бога. Если и можно было доверить кому-то здоровье дорогого тебе человека, то именно Карлайлу Каллену. И я был счастлив оттого, что Чарли Свон рассуждал, видимо, так же. Я даже был благодарен тем придуркам, которые притащили вчера в мой дом травку, иначе меня бы сейчас здесь не было.

Пока я возвращался в палату Беллы, я думал о том, как могло так случиться, что медиа-магнат, глава «Свон&Блэк» оказался биологическим отцом Беллы. Знала ли она об этом до аварии? Почему вдруг решила сменить фамилию? Или это он ее заставил? На эти вопросы мне могла ответить только сама Белла, которая безмятежно спала на огромной больничной кровати и иногда улыбалась во сне.

Этой ночью я долго не мог уснуть. Когда я закрывал глаза, всегда видел образ Беллы, улыбающейся и жизнерадостной, а не сломленной, лежащей на больничной кровати. Я дал себе слово, что приложу все свои силы, чтобы она снова стала такой, какой я ее помнил. В школе я был рассеян и не мог дождаться окончания занятий, чтобы побыстрее снова отправиться в больницу. Тренер Маккарти был зол на меня и пригрозил исключением из «горных львов», если я хоть немного потеряю форму после недельного перерыва. Я не боялся, потому что этого просто не могло случиться в такой короткий срок. К тому же я взамен тренировки уже второй день бегал утром до школы. Полноценную тренировку это, конечно, заменить не могло, но все же держало меня в тонусе.

Я забежал в цветочный магазин, чтобы купить пионы для Беллы. И не забыл, конечно же, и про клубничное мороженое с шоколадной крошкой. Она не спала, когда я, снова переодевшись в форму санитара, вошел в палату. Я заметил, что все медицинское оборудование исчезло. Осталась лишь кровать, в которой сегодня полусидела Белла.

- Я думала, ты мне приснился, - сказала она вместо приветствия, выключая телевизор.

Я улыбнулся и осторожно взял Беллу за руку, боясь, что по прошествии более полугода ей это может и не понравиться. Она переплела свои пальцы с моими, и я облегченно выдохнул:

- Как ты? Сегодня ты выглядишь лучше.

- Доктор Гений говорит, что снова поставит меня на ноги. На этот раз все не так страшно.

- Это ты сейчас про моего отца сказала? – рассмеялся я, чувствуя гордость за своего родителя.

Белла тоже засмеялась своим хрустальным смехом и тут же поморщилась от боли.

- Не смеши меня больше. Это адски больно.

- Не буду. Хотя смех – лучшая терапия. Это я тебе как сын Доктора Гения говорю, - ответил я. - Я ездил за тобой в Феникс, Белла, - сказал я уже серьезным тоном.

- Прости меня, - прошептала она еле слышно.

- Вчера простил, как только снова тебя увидел.

Дверь ее палаты распахнулась, прервав наш диалог, и вместе с моим отцом в помещение вошел Чарли Свон.

- Белла, дочка, как же ты меня напугала! – бросился он к дочери. – Доктор Каллен сказал мне, что твой перелом срастется, и ты снова будешь, как новенькая, но я должен был увидеть своими глазами, что с тобой все в порядке.

- Все хорошо, Чарли, - ответила Белла, практически не глядя не него. – Бывало и хуже. Знакомься, это сын доктора Каллена – Эдвард. Мы знаем друг друга давно. Еще из прошлой жизни.

- Приятно познакомиться с тобой, Эдвард, - сжал в крепком рукопожатии он мою руку.

- И мне приятно, мистер Свон, - ответил я.

- Давай дадим мистеру Свону побыть с дочерью наедине, - сказал мне Карлайл, и мы пошли в кафетерий перекусить.

Когда я вернулся к Белле, мистера Свона в палате уже не было, а Белла разговаривала с кем-то по скайпу. Я слышал мужской и женский голоса по ту сторону экрана. Белла быстро попрощалась, сказав, что у нее очень важный посетитель и отключилась, вернув все свое внимание мне.

- Ну, так как так вышло, что ты теперь Свон? – спросил я, не в силах больше пребывать в неведении.

- Это было одной из просьб моей матери в ее завещании, - ответила она, и ее глаз слегка коснулась грусть.

Я видел, что ей тяжелее, чем она хотела бы показать, говорить об этом, поэтому не стал расспрашивать дальше, но она продолжила:

- Когда мама и Чарли расстались, она не знала, что уже была беременна мной. Но все же решила к нему не возвращаться. Она встретила Фила Дуайера, который был счастлив дать мне свою фамилию. Так я стала Беллой Дуайер. А когда они… - Белла сглотнула и запнулась. – Когда они погибли, появился Чарли, чтобы исполнить последнюю волю моей матери и позаботиться обо мне. Мама хотела, чтобы я стала Свон. Я так рада, что ты рядом со мной, Эдвард.

Я наклонился и поцеловал ее висок:

- Я тоже рад, - прошептал я. – Ты даже не можешь себе представить, как рад.

- Я не знаю, вправе ли я просить, но… поцелуй меня, - попросила она робко, а я никогда не мог ни в чем ей отказать.

Этот поцелуй был наполнен тоской и нежностью. Он был всего лишь маленьким глотком и не мог утолить той жажды, которую я испытывал на протяжении этих месяцев. Но он был полон надежды, что это можно исправить.

- Ты ведь живешь с отцом в Сиэтле? – спросил я, боясь, что мне придется снова переживать разлуку.

- Да, здесь, - ответила Белла, - и учусь в Лоуренс.

- Даже не сомневался что кто-то, как Чарли Свон, засунет тебя именно туда, - ухмыльнулся я тому, что Белла училась в самой престижной школе этого города.

- Ну, сама школа не так плоха, зато те, кто ее посещают… - Белла скорчила гримасу отвращения и я понял, что это отнюдь не игра на публику, она и правда так относилась к тем, с кем училась.

- Переходи в Мастерс, - подмигнул я ей, - и я обещаю тебе, что никто никогда на тебя косо не посмотрит.

- Да, да, горные львы – сила, я помню, - засмеялась она.

- Как ты справилась, Белла? – спросил я. – Как ты справилась со всем тем, что произошло с тобой в последний год?

- Со смертью родителей я не справилась. И не справлюсь никогда. Это просто невозможно. Чарли хороший, но он никогда не заменит мне людей, которые были для меня родными семнадцать лет. В первое время боль от этой утраты помогала мне не думать о том, каким будет мое будущее. После аварии я провела в этих стенах почти два месяца, потом еще четыре месяца заново училась ходить. Твой отец собирал некоторые из моих костей по кусочкам. Даже чувствуя всю ту боль и понимая, какие у меня травмы, я все еще надеялась. Когда мне сказали, что я не смогу никогда больше претендовать на место в национальной сборной, я была разбита. Все навалилось так сразу. Авария, переезд, Чарли… А тут меня еще и любимого занятии лишили. Я не могла даже тренироваться сама, ведь никаких настоящих нагрузок моя спина и ноги не выдержали бы. Невыносимо было даже думать о гимнастике и обо всем, что меня с ней связывало. Тогда я впервые подумала, что новая фамилия мне подвернулась как раз кстати. Понимаешь, новая школа, любопытные подростки… Я не хотела, чтобы кто-то знал, что гимнастика когда-то была в моей жизни. Я не считаю себя знаменитостью или кем-то вроде этого. Но в любом месте найдется умник, который раскопает что-нибудь.

- Поэтому ты никогда не возвращалась в дом в Фениксе? – спросил я, задетый тем, что попал в список «из прошлой жизни».

Она кивнула:

- Да, я думала, что оставить все, будет хорошим решением. Но это не сработало, память просто так не сотрешь, Эдвард.

- Чем ты теперь живешь?

- Просто живу. Мой терапевт говорит, что я обязательно найду то, что меня так же страстно заинтересует. Поэтому будем считать, что я пока в поиске. А ты? Все еще играешь в футбол?

Мы проговорили допоздна. Это было, как снова вернуться в наш с ней Рим, где мы ощущали себя счастливыми и безмятежными. Казалось, что и не было этого года между нами, что мы и не расставались никогда.

Через четыре дня Белле разрешили вставать на ноги и передвигаться самой, если в этом была острая необходимость. А через две недели я помогал складывать ее вещи, потому что она собиралась домой. Мне удалось уговорить отца на смену места моего «заключения». До конца месяца я должен был помогать сиделке в доме Свонов. Лучшего и желать было нельзя.

Уже готовая покинуть эту палату Белла полулежала на кровати и теребила своими изящными пальчиками бутон розового пиона, которые я носил ей каждый день.

- Как ты сломала спину, Белла? Я не спрашивал раньше, потому что был слишком сосредоточен на твоем выздоровлении.

- Это была случайность, Эдвард, я так думаю… Я как-то проходила мимо зала, где тренировалась команда черлидеров. Увидела их акробатические па и фыркнула, потому что для меня их перевороты, сальто и шпагаты выглядели как порнография. Ты же знаешь, что из себя представляют эти девчонки. В основном наглые заносчивые стервы, цель которых – быть поближе к спортивным мальчикам. В общем, я попалась, и мне саркастично предложили продемонстрировать мои умения, раз уж я позволила себе смеяться.

Я разразился громким смехом, представляя себе, что чемпионка мира в вольных упражнениях по спортивной гимнастике могла продемонстрировать команде черлидерш. Я просмотрел в интернете все записи с ее выступлениями на помосте и был в полнейшем восторге. Она словно танцевала, так грациозно, но в то же время четко выглядело каждое ее движение. Идеальное сочетание красоты, гибкости и силы.

- Ну, я и показала. Когда они смогли подобрать с пола свои челюсти, меня позвали в команду. Правда, не всем это пришлось по душе. В общем, я утешала себя мыслью, что это совсем не гимнастика, которую я вычеркнула из своей жизни, и нагрузки там казались мне смехотворными, поэтому я согласилась и стала посещать тренировки. А в тот день мы выполняли пирамиду и они не поймали меня. Возможно, специально, потому что Лорен с Джессикой громче всех протестовали против моего принятия в команду. Ну, а дальше ты знаешь: скорая, операционная… Доктор Гений запретил мне даже бегать в ближайшие полгода.

- Не расстраивайся, - подошел я к ней и привлек к себе в объятья, - у тебя теперь появится увлекательнейшее занятие, которому ты посвятишь всю свою жизнь.

- Да? Это какое? Смотреть, как ты играешь в футбол? – ухмыльнулась она.

- И когда я стал таким предсказуемым?

Я оказался прав, у Беллы вскоре, и правда, появилось дело, которое ее всецело увлекло. Когда ее перелом окончательно сросся, она перевелась в Мастерс, и мы могли закончить школу вместе. Она ходила на все мои игры. Она стала моим талисманом, без которого не мог состояться ни один матч и уж тем более ни одна победная вечеринка. А однажды после парочки ее острых комментариев по поводу наших футбольных матчей, парни в шутку предложили ей записать все это на бумагу и напечатать в школьной газете. Белла ухватилась за эту мысль и скоро мы с упоением читали ее первую статью в «МастерсТрибью». Я даже не удивился, когда после этого она заявила, что решила стать спортивной журналисткой. Ее эссе для колледжа «Жизнь после спорта» стало ее первой серьезной публикацией. Она, наконец, снова поверила в себя и в свое будущее. Я же в ней никогда не сомневался.

Восемь лет спустя

До конца финального матча за обладание Кубком мира между римским футбольным клубом «Рома» и испанской «Барселоной»* оставалось не более трех минут, а счет так и не был открыт. Было невыносимо жарко даже для южно-итальянского летнего вечера. Моя футболка промокла насквозь от пота и пристала к телу, но я не обращал на это внимания. Я был сосредоточен на мяче, который только что отобрал у противника наш форвард Дестро. Я бросился вперед, оставляя прилипшего ко мне полузащитника «Барселоны» позади. Я был проворнее и быстрее. И теперь я был открыт. За оглушительным ревом трибун я, конечно, не мог слышать подбадривающиx криков моей жены, но я знал, что она была там. И это придавало мне сил.

Мяч летел слишком высоко. Монтойя - один из защитников «Барселоны» - попытался остановить его ударом головы, но его прыжок был недостаточно высок. Мяч приземлился на поле в двуx метраx от меня и покатился в правильном направлении. Я бросился вдогонку так быстро, как только мог. На моем пути к воротам противника был второй защитник «Барселоны» и Вальдес – иx вратарь. Я сделал обманный маневр и ринулся с мячом в другую сторону. На клеточном уровне я ощущал, как болельщики скандировали мое имя. Я послал мяч вперед, перепрыгивая падающего в подкате Алвеса и оказался один на один с вратарем. Я видел сосредоточенность в его глазаx и напряженность в конечностяx. Я видел, что он пытался разгадать мой маневр. Он застыл в нерешительности, выxодить ему из ворот или нет. Я заметил его мимолетное движение вправо. И тогда я вложил всю свою силу, все свои умения и всю свою веру в свой удар! Дальше все было как в замедленной съемке. Вращаясь от моего удара, мяч полетел влево и, минуя падающего Вальдеса, отскочив от перекладины, влетел в ворота.

Под звук финального свистка трибуны взорвались. Я сам заорал и бросился к своей команде. Кубок был наш. И я знал, кого должен был благодарить за это. Если бы не поддержка Беллы, не ее терпение и умение убедить меня, я, возможно, сдался бы, когда на меня сыпались неудача за неудачей. Но вместе и в нашем городе мы могли справиться с чем угодно.

Как и на том самом первом моем для Беллы матче я сорвал с себя футболку, чтобы весь мир мог увидеть, кому я посвятил эту победу. Как и тогда, она, прочитав надпись на моей груди, засмеялась и снова послала мне воздушный поцелуй. И в этот момент я как никогда был благодарен этому городу за то, что он исполнил все мои мечты и дал понять, что главное – это не чемпионский титул, главное – чтобы было с кем разделить радость победы.

Рим стал для меня синонимом счастья. Здесь я нашел свою жену, здесь я впервые пришел к большой победе, здесь родится в скором времени мой сын. И я верил, что куда бы ни занесла меня судьба, какие бы трудности меня ни подстерегали, мне будет куда возвращаться и с кем их преодолевать. Мои дороги всегда приведут меня в мой персональный Рим.

* Ход матча за Кубок мира «Рома»-«Барселона», как и их участие в финале, - чистой воды выдумка. Фамилии игроков и их функции на поле реальны.