Глава 14. Тайны пустоши

Обратная сторона портала, к разочарованию Авроры, открылась около Оазиса Жизни – того самого, где квартировались союзные войска во время мятежа Вельзевула. Это означало, что до обители Асмодея по меркам Ада около трех суток пешего пути, не говоря уже о том, что на Земле время течет значительно быстрее, и Лионель с ума сойдет, разыскивая ее там. Впрочем, пути назад для нее уже не было, ибо едва ступив на проклятую землю, она столкнулась с десятками демонов, что стояли на страже адских врат. Видимо усиленные меры безопасности после ангельского вторжения! Господь Всемогущий, и почему из всех возможных мест портал открылся именно здесь?

Аврора застыла на месте, не в силах пошевелиться. По всему ее телу прошла нервная дрожь, но она, приложив неимоверные усилия, все же смогла сдержать панический припадок. Мерзкие твари, одна другой отвратнее, обступили ее со всех сторон, обнюхивая, оглядывая и злобно клацая зубами практически над ее ухом. Девушка медленно обвела их глазами и поморщилась. Давно ей не приходилось так близко лицезреть демонов в их истинном обличье, в довершение всего от мерзкого серного зловония к горлу опять подкатил приступ дурноты, и Аврора была вынуждена упереть руку в каменную кладку, чтобы не потерять равновесия.

На секунду над рощей повисла зловещая тишина, еще секунда, и из кольца окружения выступил огромный звероподобный демон с пылающими красными глазами и бараньими рогами, от которых, окутывая весь силуэт мерзкого создания, поднималось пламя. Руки его были непропорционально велики по отношению к телу, а огромный горб на спине и вовсе тянул его к земле, при каждом шаге заставляя его опираться на кулаки. Подойдя практически вплотную к Авроре, он обнюхал ее, подобно псу.

– Что забыла ведьма в наших краях? – проревел он, и голос его разнесся по лесу, напоминая громовые раскаты.

– Я желаю видеть владыку Асмодея! – стараясь унять дрожь в голосе, отозвалась девушка, и ответом ей был зверский хохот, который подхватили десятки убогих демонов.

– Слышали? Эта малютка желает видеть Асмодея! Все здесь желают подняться в его обитель, да только не каждому это дано! Тем более презренному человеку! Тем более в разгар войны.

– Убирайся прочь! Живым не место среди мертвых! Это не твой мир – бал давно прошел! – прошипела уродливая демоница, отдаленно напоминающая старуху, чьи руки покрыла жесткая рыбья чешуя, а на морщинистом лице застыла клыкастая гипсовая маска. – Люцифер ценит своих земных слуг, ценит души, которые вы направляете в бездну, особенно сейчас, когда небожители ограничили наши перемещения в мире смертных, и поэтому мы позволим тебе уйти отсюда невредимой, но не смей больше искушать судьбу.

– Я проделала весь этот путь не для того, чтобы вернуться назад. Мне нужно встретиться с владыкой, и я с ним встречусь, уйдите с дороги.

– Угрожать демонам в Аду могут лишь глупцы или храбрецы! Кем являешься ты? – усмехнулся звероподобный демон, ухватив девушку под локоть огненной лапой и насильно притянув к себе. От боли Аврора вскрикнула, затрепыхавшись в его руках, будто пойманная в силки птичка. Кожа ее вспыхнула и пошла волдырями, вмиг воскресив перед глазами картину собственной гибели на костре Святой инквизиции.

Не раз в Аду дух ее подвергался огненным пыткам, но сейчас, человеку из плоти и крови терпеть эту муку было невыносимо. Страх быть сожженной заживо, неизречённый страх, который преследовал ее всегда, отразился в глазах девушки, вызвав всеобщее ликование. Демоны упивались им, словно хмельным вином, ловя каждую страдальческую гримасу на лице несчастной. Пытаясь вырваться из этой стальной хватки, Аврора зашептала слова какого-то заклятия, но глас ее тонул в общем хохоте, и девушка вовсе потеряла концентрацию.

– Земное колдовство здесь бессильно! – усмехнулась старуха-демоница, заметившая ее отчаянную попытку освободиться из лап своего обидчика.

– Может, тогда сработает магия Преисподней! – вскрикнула Аврора, пытаясь обратиться к силе кольца, но ужас и боль сводили на нет все ее усилия. Казалось, что рука, заключенная в тиски, сейчас отнимется, и огонь поглотит ее. Нужно было успокоиться самой и успокоить свой разум. Асмодей говорил, что концентрация – это основа любого заклинания, только так она сможет подчинить себе перстень и спастись из лап этих чудовищ, желавших разорвать ее дух и плоть на мелкие кусочки. Но все было тщетно! Она не могла подчинить себе свой страх. И тут, неожиданно для нее самой, она ощутила, как энергия наполняет всё её существо, и сила коей она никогда не обладала, рождает нерушимый щит меж ней и ее обидчиком.

Мгновение, и яркая зеленая вспышка озарила округу, а мощный удар отбросил демона в сторону, как кегли, сбивая столпившихся вокруг. Прижав изуродованную страшным ожогом руку у груди, Аврора явила взглядам собравшихся огромное изумрудное кольцо с застывшим в полете драконом, принадлежавшее князю Преисподней и, превозмогая боль, выступила вперед.

– Я желаю видеть владыку Асмодея, и вы проводите меня к нему, иначе клянусь, я устрою здесь такую бойню, что он сам явится сюда, чтобы меня остановить. И будь что будет! Но Вы, мерзкое отребье проклятого мира, знайте, что никто из вас этого уже не увидит.

Ну, с бойней Аврора, конечно, преувеличила. Едва ли ее энергии хватит на то, чтобы уничтожить целую орду демонов, но видимо сейчас она имела такой непоколебимый и устрашающий вид, что они готовы были ей поверить. К тому же показная демонстрация силы кольца, а точнее силы Асмодея, пришедшего на выручку в сложной ситуации, придала вес ее словам, ибо никто из тех, кто готов был взорваться от смеха лишь несколько минут назад, ныне не издавал ни звука, переводя огненные взгляды с нежданной гостьи на свою предводительницу.

– Кто ты? – прохрипела старуха, желая укрепиться в собственных подозрениях.

– Если Вы узнали этот перстень, Вы знаете, кто я! – вскинув подбородок, проговорила Аврора, стараясь не дать боли затуманить свой взор.

– Это правда! Слухи правдивы, – прошипел кто-то на галерке, – Асмодей избрал смертную. Это его кольцо! Нет никаких сомнения.

– Да-да. Я сам лично видел его на пальце князя пару-тройку веков назад, – вмешался второй, озираясь на своих собратьев.

– Перстень Асмодея, глядите! – подхватил третий. Кольцо окружения медленно сжималось вокруг Авроры. Демоны дышали на нее своим смрадным дыханием, а их алчущие глазищи буквально впивались в огромный изумруд – носитель частички ангельского духа падшего, желая убедиться в истинности слухов, что бродили по Аду уже не первое столетие.

– Хорошо, – проговорила демоница, принимая из рук мелкого служки поводья. Огромный черный кошмар, нехотя подошел к своей хозяйке, при каждом шаге тяжело выпуская из ноздрей воздух с таким шумом, словно по железу водили напильником. Старуха с силой притянула его к себе, ударив хлыстом, и взгромоздилась в седло. – Я отвезу тебя к Обители Удовольствий. Пусть твою судьбу вершит князь Преисподней.

– Иного я и не желаю, – проговорила Аврора, к голосу которой вернулась привычная кротость.

– Надвинь пониже капюшон, еще не хватало, чтобы меня видели в компании человека! – приказала демоница, усаживая девушку на круп дьявольского жеребца.

Как только они покинули лагерь, провожаемые кровожадными взглядами, и перебрались вброд через речку Скорбных Душ, что огибала Оазис, старуха подстегнула кошмара, в душе желая, чтобы ее спутница не удержала равновесия и сломала себе шею. Но тщетны были ее надежды. Аврора была прекрасной наездницей, быстро поймала заданный темп, надев на лицо маску полнейшего равнодушия, хотя в душе не находила себе места от волнения, страшась того, что ее опрометчивое предприятие станет фатальным. Лионель был прав, теперь она отвечала за другую жизнь, растущую внутри нее. Хотя с этой ролью она справлялась просто ужасно: дамам в её положении запрещалась верховая езда и всякие нервные потрясения, а Аврора учудила такое! А все из-за того, что треклятая совесть поедом ела несчастную душу. Но что будет, если всё пойдет не по плану? Что она сделает с собой, если ее благие помыслы приведут к тому, что еще не рождённый малыш погибнет в утробе по вине своей нерадивой матери?! Такого несчастья она просто не переживет. Что ж, пусть так и будет! Если случится непоправимое, и она жить не станет: наложит на себя руки и вернется в Ад, и будет гореть в пламени, замаливая этот грех.

– Нет. Я не имею права об этом думать! Никогда такого не случится! Я не позволю! – пробормотала Аврора, закусив губу. Впрочем, ее опасения были напрасны. Здоровая и крепкая – она была создана для материнства. Переезд в пятьдесят лье, отделявший Оазис Жизни от Обители Удовольствий, она перенесла без всякого для себя ущерба. Правда, ныла поясница, и девушка задыхалась от жары, но ни разу даже не охнула.

– Слезай, – прохрипела демоница, осадив кошмара около арочных врат, выточенных прямо внутри скалы. – Давай быстрее, у меня нет ни малейшего желания здесь задерживаться, – в этот момент сердце Авроры замерло в предчувствии чего-то ужасного, причем замерло так надолго, что девушка невольно поднесла ладонь к груди, едва переводя дыхание.

Ее решимости хватило на то, чтобы добраться до обители Асмодея, но все слова, что она собиралась ему сказать, сейчас казались такими незначительными, что Аврора застыла на месте, не найдя в себе сил переступить порог. Какой же самоуверенной она была все это время. Приключения минувших дней, специфика ее службы внушили ей, что нет ничего невозможного, но в действительности это не так. И происходящее сейчас – яркое тому доказательство. Ох, в какой же переплет она попала. Впрочем, кто не рискует – тот не пьет шампанского.

– Если сомневаешься – иди вперед, – в очередной раз проговорила Аврора, обращаясь к себе, и зашла в пещеру, которая некогда была ее домом. Кругом тишина – ни души: ни живой, ни мертвой. Безусловно, ее визит неожиданностью для Асмодея не станет. Использовав магию кольца, Аврора произвела такой всплеск энергии, что не заметить ее мог разве что мертвец. К тому же, он уже помог ей вырваться из лап горбатого демона. Куда больше девушку сейчас волновало то, как падший князь отнесется к ее поступку. Хотя… гадать сейчас смысла не было никакого. Будь, что будет.

Пройдя через уставленный мебелью зал, Аврора поднялась по ступенькам, замерев около массивной белоснежной двери. Нужно было всего лишь постучать, но рука ее, скользнув по дереву, безвольно опустилась вниз.

– Аврора, – проговорил знакомый бархатистый голос за спиной. И только он мог заставить девушку повернуться. Демон и его рабыня – они были друг для друга больше, чем позволяли устои трех миров, но никогда, даже в самой смелой ее фантазии, Асмодей не обращался к ней так. Было в его тоне нечто такое, что заставило лицо девушки вспыхнуть почти лихорадочным возбуждением. Даже не поворачиваясь, Аврора чувствовала на себе тяжелый взгляд князя Преисподней, заставивший десятки мурашек бегать по всему ее телу. На ватных ногах она развернулась к нему, уперев спину в дверь, чтобы не рухнуть на каменные плиты. Еще на одно бесконечно долгое мгновение они застыли, глядя друг другу в глаза. Это было страшно… волнительно. Аврора думала, что ее сердце вот-вот выскочит из груди, так звучно оно билось.

– Проделав такой путь – грех останавливаться, но это ошибка! Теперь ты свободна, и не имеешь права здесь находиться. Не оглядывайся в прошлое, иди вперед, – и сердце ее упало, разбилось на мелкие осколки от его слов. Такой нежный тон при встрече обернулся такими жестокими речами.

– То слишком высокая цена свободы, мой господин! – ответила она. – Я не готова ее заплатить.

– Ее уже заплатили за тебя, – произнес Асмодей, высокомерно приподняв бровь.

– От этого пилюля еще горше.

– И чего ты хочешь от меня? – не глядя на нее, демон прошел мимо, заходя в покои.

– Я молю Вас, владыка, отмените эту сделку. Алексия… она хороший человек. Ей здесь не место.

– Тебе ли не знать наших законов, – практически упав в кресло, фыркнул он. – Я не мог бы ее отпустить, даже если бы захотел. Именно поэтому ты столько лет провела в рабстве. К тому же, с моей стороны было бы глупостью потерять такой бриллиант. Это настоящее сокровище.

– Иные назвали бы это милосердием, – присев у его ног, проговорила Аврора, осмелившись прикрыть своей ладошкой его руку.

– Эта империя построена на крови, а милосердие – удел ангелов. Коль угодно обращайся к ним с такими прошениями.

– И я обращаюсь к ангелу, владыка. Ангелу падшему, к тому, чей божественный свет все еще зиждется в глубинах Вашей души. Я умоляю…

– Я демон, и тебе не стоит об этом забывать. Я однажды проявил милость к тебе, но это вовсе не значит, что подобное будет и впредь. Не испытывай мое терпение неповиновением, иначе… – на несколько секунд он замолчал, прикидывая варианты. – Хочешь спасти ее душу – назови свою цену, – демон недовольно сбросил ее руку, поймав взглядом мимолетную гримасу боли, что отразилась на лице девушки. Аврора поспешно натянула рукав, желая сокрыть след от огненной хватки беса, но Асмодей оказался проворней, перехватив тонкое запястье. Ожог был отвратительный, почти до костей, с огромным волдырем в центре, обрамленный кусками обгоревшей кожи и запекшейся кровью. – Когда-то давно ты сказала, что тот, кто причиняет боль, обязан знать, как залечить раны. Это действительно так, – он накрыл рукой вздувшийся пузырь, и девушка почувствовала, как боль постепенно начинает отступать, а рана зарубцовываться. Минуту спустя на коже не осталось и следа от недавней встречи с охранником портала. – Это всё, что я могу для тебя сделать, милейшая. А теперь, тебе лучше уйти, слишком много шума наделал твой визит. Могут найтись те, кто захочет тебя наказать.

– Это сделали Вы… – вскинув глаза на демона, проговорила она. – Вы поставили тот магический щит между мной и тем бесом! Почему, если вам нет дела до моей судьбы?

– Мотивы и поступки здесь не имеют никакой ценности.

– Для меня имеют, – с надеждой в голосе проговорила она. – Алексия Штерн… Вы не освободите ее? – в ответ Асмодей лишь отрицательно покачал головой.

– Наши желания ничего не решают…

– Вес имеют только души, – будто читая его мысли, продолжила она. – Тогда возьмите мою. Все эти годы я служила Вам верой и правдой, и пусть моя душа утратила былое сияние, мой разум стал острее – это многого стоит. Я никому не позволю страдать вместо меня.

– Иные души не теряют свой свет, Аврора. Я долго думал о том, почему этого не произошло с тобой… и в очередной раз пришел к выводу, что ты прожила не свою судьбу, точнее не ту, что была отведена тебе свыше. Ты и я, мы оба лишили тебя Рая.

– Я не понимаю Вас, повелитель!

– Изначальных, созданных Отцом небожителей, было мало, как и падших ангелов, но взгляни сейчас, наши армии насчитывают легионы, и всё это люди. Тебе безусловно известно, что среди смертных иногда встречаются души, отмеченные особыми силами, мы называем их звездами. Только они, пройдя через смерть и пробуждение в бессмертии, могут пополнить оба воинства. Звезды-праведники становятся ангелами. Звезды-грешники – демонами. Ты всегда была одной из таких звезд, ты была рождена для этого. Попав в Ад, ты должна была потускнеть и возродиться в демонической ипостаси, но этого не произошло, твоя звезда не угасла даже тогда, когда я отправил тебя в мир людей, где грехом и соблазном напитано все вокруг.

– И Вы знаете, почему этого не произошло?

– Теперь я в этом не сомневаюсь, как не сомневаюсь в том, что ты должна уйти. Судьбой Авроре д’Эневер было предначертано войти в небесный чертог в числе божественных воителей, именно поэтому свет твой не померк даже во мраке Преисподней. На небесах тебя ждали крылья.

– Но я попала в Ад…

– Потому что это было твоим решением. Наш милостивый Господь даровал человеку свободу воли, и ты изменила своему предназначению, подписав дьявольский контракт. Ты свершила жертву, которая никогда не могла быть вознаграждена. И сейчас, сбросив кандалы рабства, опять совершаешь ту же ошибку. Это напоминает замкнутый круг, – Асмодей произнес это таким обвинительным тоном, что по спине у девушки прошелся холодок. Но кого он винил в произошедшем? Ее, себя или Господа-Бога?

Аврора, будучи не в силах больше стоять на ногах, опустилась в кресло против него. Что это было? Практичность демона, завуалированная искусной ложью или забота, в которой Асмодей никогда бы не признался? Девушка ответила ему таким же испытующим взглядом, каким он смотрел на нее. Они были знакомы сколько? Двести? Триста лет? Но все это время темный князь был загадкой для нее. Порой он казался ей таким напыщенным, надменным, полным ненависти и злобы, а порой так смотрел на нее, что все тело ее сотрясалось от приятной нервной дрожи. За долгие годы, что они «водили дружбу» Аврора убедилась, что грозному владыке Ада не чужды сострадание и понимание; его душе были доступны многие добрые движения, несмотря на то, что титул весьма часто мешал им обнаруживаться, а вот распознать истинные его мотивы, пожалуй, не по силам было и самому Асмодею.

– Мы многое прошли в прошлом, мой Властелин. И никогда Ваша рабыня не осмеливалась ничего у Вас просить. Сейчас же к Вам взывает свободная женщина. Я сделаю все, что Вы прикажете, все эти годы мои знания и умения помогали Вам в Вашей борьбе. Молю, освободите душу, что выменяли за мою.

– Нет, – произнес он, и тон его приобрел предостерегающие нотки. – Идет война, и я не вижу смысла в долгосрочных инвестициях. Сейчас тебе нечего мне предложить, а то, чем ты располагаешь, я могу забрать и так, – при этих словах Аврора рефлекторно приложила руку к животу, со страхом глядя на него. Неужели он прознал про ее маленький секрет, несмотря на заклинания, призванные скрыть сей деликатный факт? Но Асмодей своего «знания» ничем не выдал, и девушка, наконец, смогла взять себя в руки.

– Вы ошибаетесь, владыка. Есть один долг, оплаты коего не осмелилась бы просить Ваша рабыня, но потребует та, над душой которой Вы более не имеете власти, – при этих словах брови Асмодея медленно поползли вверх, отразив в глазах немой вопрос. – Жизнь в обмен на душу Алексии.

– И чья же эта жизнь?

– Ваша! Если у всего в этом мире есть своя цена, то сколько будет стоить жизнь рыцаря Ада? Не так давно я спасла Вас от смертельного ранения после битвы с архангелом Рафаилом. Душа Алексии Штерн – вот моя цена за оказанную Вам услугу.

Асмодей раздраженно сжал губы, но уже через секунду заставил себя презрительно улыбнуться. Однако видно было, что он едва сдерживает ярость: лицо его побледнело, кулаки сжались до хруста в суставах, а в изумрудах глаз засверкали молнии – если бы взгляды могли убивать… Внезапно Аврора почувствовала, что все ее существо начинает охватывать первородный страх, а малыш в ее чреве затаился, будто зверек, завидевший охотника. Очевидно, что она переступила границу, за которой заканчивалось терпение ее собеседника. Неужели Асмодей поднимет на нее руку? Господи, он никогда этого не делал! Никогда!

– Ну, что прикажешь с тобой сделать? – он отошел подальше от незваной гостьи, как будто опасался не удержать себя в руках, если будет близко от нее. Аврора молча пыталась сообразить, что ответить ему. Было ясно, что продолжать диалог в таком тоне – опасно для здоровья. И хоть сам демон уже несколько тысячелетий не марал руки пытками, вполне мог сделать исключение для того, кто осмелился выдвигать ему условия. – Ты всегда была особенной, и я многое тебе позволял, но я никогда не позволю оспаривать мои решения. Никому! Мой авторитет держится на неукоснительном соблюдении определенных правил.

– Каких правил, мой властелин? Их сотни, – недоуменно переспросила она.

– Мой титул обязывает меня вести воинов в бой, а потому я не могу позволить себе, чтобы мелкие бесы видели меня слабовольным по отношению к плененным душам, врагам и всем тем, кем я вынужден руководить, иначе недалеко и до бунта. Но ты… ты явилась сюда без приглашения, устроив такой переполох, что о нем не услышит разве что глухой. Твой поступок поставил передо мной сложную дилемму: как я могу эффективно командовать войсками, если не в состоянии справиться с собственной жен… – он осекся на полуслове, так и не сумев назвать ее своей женщиной. – Довольно! Милостью моей ты позабыла, кто я, но знай, больше ты не будешь пользоваться моей терпимостью и снисходительностью! Ни один демон не позволит рабыне говорить с ним о подобном, – Аврора закусила губу. Она должна была признать, что он говорит правду. Иные падшие часто унижали своих рабов забавы ради. На ее счастье, Асмодей действительно сильно отличался от них; именно в этот момент она поняла, что бить ее он не собирается, и с трудом сдержала вздох облегчения.

– Снисходительностью? – осознание этой истины придало ей сил. – Выслать меня на Землю, заставив заниматься сбором душ по-вашему можно назвать снисходительностью? А игры с моим сознанием сразу после той ночи? Куда снисходительнее было бы меня убить!

– Я не понимаю, что ты имеешь ввиду, – брезгливо отмахнулся он.

– Сразу после той ночи Вы подложили меня в кровать к другому мужчине, изменили нашу реальность, вычеркнув несколько недель из нашей жизни, стерли память и заставили меня усомниться в собственном здравомыслии! Это низко даже для демона. Это Ваша так называемая милость? – Асмодей поморщился при этих словах.

– Я не буду оправдываться за то, чего не совершал. Я не стал бы это делать в любом случае. К тому же, управление сознанием никогда не было моей сильной стороной, – изобразив на лице равнодушную гримасу, отозвался Асмодей, хотя внутри у него все клокотало. Но что это было? Ревность? Или бессильная злоба? Кто мог играть с ним подобные шутки?

– Но если не Вы, то кто же тогда?

– Не имею ни малейшего понятия и желания оное выяснять, – солгал он, рухнув на софу рядом с Авророй. – Что до твоей ссылки на Землю, скажи, ты при этом пострадала? Тебя кто-нибудь тронул хоть пальцем? Или может быть надругался над тобой?

– Нет, но пострадали другие люди, и я стала тому причиной.

– Эти смертные всё равно бы попали в Ад. И в том лишь их вина. Что ж, если от своей ссылки не пострадала ты, возможно, пострадал кто-то из твоих близких? Например, Лионель? Или ваша дочь?

– Что? – при упоминании об Амелии, все тело Авроры сковал леденящий душу холод, будто в нее метнули ледяную глыбу. – Я… я не понимаю, о чем Вы говорите, владыка? – стараясь не допустить дрожи в голосе, ответила она. – У меня нет дочери. Никогда не было…

– А кто же тогда эта красавица? – с ироничной улыбкой поинтересовался Асмодей, взмахнув рукой. Черный оникс на безымянном пальце сверкнул пурпурным сиянием, и огромное зеркало, зарябив, открыло портал в иную реальность. В ужасе Аврора поднесла ладонь к губам, чтобы сдержать вскрик, но вот глаза ее с жадностью смотрели сквозь магическое стекло, пытаясь запечатлеть в памяти каждое движение юной девушки, скачущей на лошади.

Ее длинные кудри, выбившись из под шляпки, разлетелись в разные стороны, глаза слезились от ветра, а щеки раскраснелись – но даже отсюда чувствовался тот непоколебимый дух свободы, что окружал всадницу незримым ореолом. Истинная дочь своих родителей, она одним лишь видом своим бросала вызов существующим в обществе правилам: ни дамского седла, ни расшитой амазонки. Для удобства она и одевалась и ездила, как мужчина, да и вела себя соответственно. Непозволительное поведение, но был в нем какой-то шарм, притягивающий к ней людей.

– Копия матери, – произнес Асмодей, практически вплотную приблизившись к зеркалу, – а вот глаза… глаза она унаследовала от отца. Узнаю это выражение, эту непоколебимую решимость. Однажды он уже смотрел на меня такими же глазами, тогда, я поклялся себе лишить его зрения, если он еще раз позволит себе подобную дерзость.

– Как… как Вы узнали? Когда?

– Я давно об этом знал. Пожалуй, с того самого момента, как Вы решили отдать ее на воспитание в чужой дом. Слишком много магии наш дорогой друг затратил на то, чтобы защитить дитя от посягательств потустороннего мира – такой поток энергии в месте ничем не примечательном не мог остаться без внимания.

– Но почему же Вы ничего не сделали? Не попытались ее забрать, наказать нас за нарушение закона? Вы… – Аврора стояла, как громом пораженная. До сего момента она верила, что ее тайная связь с Лионелем оставалась укрыта от посторонних глаз, но оказывается темнейший знал об этом с самого начала. Знал и ничего не сделал.

Почему? Да Асмодей и сам не мог понять этого поступка. Девчонка просто не была ему нужна, да и трагический дуэт едва ли бы смог работать так плодотворно, если б демоны похитили их ненаглядное чадо. Хотя, если уж говорить совсем откровенно, это был его туз в рукаве, рычаг давления на тот случай, если колдуны вдруг выйдут из под контроля. К тому же, он сам выпустил птичку из клетки, позволив ей прожить полную, как ему казалось, жизнь. Глупо было упрекать возлюбленную за связь с другим мужчиной, которую сам он фактически и инициировал. Так что пришлось Асмодею проглотить собственную ревность, и пуститься во все тяжкие…

– Что ж, думаю этот поступок можно назвать снисходительным, – усмехнулся он.

– Кто-то еще знает об этом?

– Никто, – отрезал демон, – и никто не узнает, если ты перестанешь меня провоцировать. Не начинай войну, в которой не сможешь победить, – предостерегающе произнес он, но в тоне его не слышалось угрозы, пожалуй, сказанное можно было назвать дружеским советом, если б не обстоятельства.

– Владыка, – пролепетала Аврора, и теплые слезы благодарности и нежности навернулись на ее глазах. Дрожащими от волнения руками девушка ухватилась за его ладонь, и Асмодей, к собственному удивлению, поднес к губам ее хрупкие пальчики, запечатлев легкий поцелуй. Этот порыв был сиюминутным, но столько в нем было невысказанной страсти, что оба почувствовали себя загнанными в клетку зверьками, ибо это запретное чувство обернулось для них настоящей тюрьмой. Неведомая сила тянула их друг к другу вопреки воле и здравому смыслу, наполняя грудь почти необъяснимым ощущением, от которого начинало учащенно биться сердце, и все тело наполнялось сладостным, едва уловимым чувством.

Асмодей стоял так близко к ней, что Аврора могла вдыхать до боли знакомый аромат лавандового мыла, а он, в свою очередь, кончиками пальцев ощущал тепло, исходившее от бархатистой девичьей кожи. Они и сами не заметили, как их пальцы переплелись, его большой палец нежно поглаживал ее голое запястье, отчего дрожь пробежала по спине девушки. Еще секунда и губы их соединились бы в страстном поцелуе, но прозвучавший у входа голос оборвал сладостное мгновение.

– О, как неловко получилось! Если бы знал, что здесь происходит, пришел бы к началу этого душещипательного спектакля. Прознай наши подопечные о том, что старый волк стал сентиментален, беды не избежать, – издевательский тон Абаддон, заставил Аврору вздрогнуть от неожиданности. Наградив девушку надменным взглядом, князь гнева зашел в покои, по-хозяйски растянувшись на софе.

– Что тебе нужно? – прошипел Асмодей, повернувшись к товарищу так, что его силуэт полностью укрыл Аврору от взгляда демона.

– Весь Ад гудит. Эта малютка наделала немало шума. Не часто смертные спускаются в нашу обитель с угрозами, а уж того, чтобы они живыми смогли вернуться обратно и вовсе не бывало. Впрочем, оное меня мало интересует. Если ты помнишь, в храме мы решили предпринять вылазку на Пустошь.

– На Пустошь?! – дрожащим от волнения голосом переспросила Аврора, рефлекторно ухватив своего господина за ладонь.

Пустошь – это смерть. На всю жизнь она запомнила это проклятое безвременье, где ее едва не разорвали на части древние твари, коим нет даже названия. Тогда Асмодей, едва ли не ценой собственной жизни вытащил ее из этого смертельного вихря, но зачем он собирается возвращаться туда снова? Этот вопрос едва не сорвался с ее губ, но холодный, словно сталь кинжала, взгляд демона заставил ее прикусить язык.

– Я думаю, что мы поняли друг друга, мадам д’Эневер, Вам стоит вернуться, пока Вас не хватились, – казалось, от того с кем она говорила лишь несколько минут назад не осталось и тени. Тон Асмодея морозил ее кровь, а взгляд заставлял трепетать душу, она не осмелилась возражать, лишь сильнее задернула плащ и направилась к выходу.

– Прощайте, владыка!

– В первый и последний раз я удовлетворю Вашу просьбу, – когда она находилась у самых дверей, произнес демон. – Я не желаю быть связанным с Вами цепями долга. После смерти эта душа обретет свободу, и лишь деяния определят её дальнейшую судьбу, – Аврора ничего не ответила, лишь склонилась в низком реверансе в знак благодарности. Цепи долга… можно подумать, что они могли что-то изменить меж ними. О, нет! Их связывали цепи менее материальные, но куда более крепкие, и разорвать их, пожалуй, не под силу ни Богу, ни Дьяволу.

– Никогда не понимал твоей привязанности к этому созданию… конечно, все это время она была весьма полезна, – брезгливо поморщился Абаддон, когда хрупкая фигурка Авроры скрылась за дверью. – Впрочем, если эта привязанность приносит свои плоды, кто я такой, чтобы тебя осуждать.

– Не пытайся понять то, чего не можешь, – глядя в том направлении, где только что скрылась Аврора, ответил Асмодей. – Ты пришел сюда ради вылазки на Пустошь!

– Отправиться в это приключение мы можем в любое время, а вот возможность залезть к тебе в голову выпадает не часто.

– Нужно было убить тебя, когда мы были врагами, – усмехнулся Асмодей, оскалившись в хищной улыбке. – Хотя, еще не поздно.

– Прибереги свой гнев для Михаила. Грядет новая битва, и чутьё мне подсказывает, что она обернется не в нашу пользу, если, конечно мы не найдем в тайнике Люцифера разгадку тайны тысячелетия.

– Сказать по чести: я не разделяю твоего веселого оптимизма. Думаю, единственное, что мы там найдем – это неприятности.

– Закон жизни говорит о том, что избежать неприятностей невозможно. Даже если мы будем сидеть и ничего не делать. Но есть гораздо более страшная вещь... Не иметь цели, к которой стоит стремиться! Мы были низвергнуты в бездну либо из-за коварства Люцифера, либо из-за гордыни Отца. Я хочу знать, за что я сражаюсь, – отодвинув деревянную ширму, что отгораживала врата на Пустошь, проговорил Абаддон.

Несколько секунд черная зеркальная гладь отражала их лица, но потом изображение потускнело, а твердая материя обратилась вязкой субстанцией, протягивающей к ним свои щупальца, которые буквально затянули их в непроглядный мрак.

– Должен сказать, что за двести лет здесь ничего не изменилось, – оглядываясь по сторонам, произнес Асмодей, мысленно обращаясь к демону Гнева. – На этой пустоши, всякие законы известной физики не имеют власти. Всё здесь: энергия и материя подчиняются неведомой, необъяснимой силе, а тишина поглощает любые звуки.

Князь блуда разочарованно выдохнул. Общаться с Абаддон по ментальной связи желания не было никакого, впрочем, иного выхода всё равно не существовало, а значит, придется пусть и выборочно, но открыть чертоги разума для товарища по несчастью. В конце концов, он будет вынужден сделать то же самое. Взмахнув рукой, Асмодей укрыл их магическим куполом, чтобы уберечь плоть от нападок эфемерных тварей, что сновали кругом в поисках наживы.

– В реальности Пустота выглядит куда прекрасней.

– В реальности она намного опасней. Предаваясь сну, мы отправляем на Пустошь дух, чтобы питаться энергией, но в материальном мире даже мы превращаемся в дичь для местных обитателей.

Он заворожено глядел на огромную сияющую сеть, по которой мимо них к центру огромной воронки проплывали человеческие души, одни яркие, словно звезды, другие едва заметные, но все еще «живые». Сейчас, глядя в эту тьму, он впервые уловил некую её схожесть с ночным небом. Казалось, они попали в самое сердце огромной галактики, наполненной странствующими метеорами, сияющими созвездиями и туманностями, а ведь все это были души, отдающие свою энергию первородному «монстру», который уничтожал их бессмертие – таков был удел не переродившихся в демонов грешников, таков был удел падших, брошенных в эту бесплотную темницу.

– Куда теперь? – поинтересовался Абаддон.

– Думаю, туда, – указывая на «дно» воронки, ответил Асмодей. – Там притяжение Пустоши сильнее всего. Будь я на месте Люцифера, спрятал бы скрижаль там, куда другие побоятся отправиться!

– Нас этим не испугать.

– Отсутствие страха не делает тебя храбрецом, оно лишь указывает на то, что ты плохо представляешь, с чем тебе предстоит столкнуться. Чем дальше мы будем продвигаться, тем больше энергии будет забирать Пустота, тем сильнее она начнет затягивать нас в мрачную неизвестность, терзая тело и дух. Думаешь, что сможешь ей противостоять? – увлекая товарища в стремительный поток, проговорил Асмодей. – Некоторое время возможно это будет и так. Но Пустошь ненасытна, она будет иссушать тебя до тех пор, пока не останется ничего.

– Ты начал рассуждать, как смертный, – брезгливо фыркнул Абаддон. Асмодей, не желая тратить силы на доказательство истины, которая сама в скором времени заявит о себе, счел нужным промолчать. Сейчас, в невесомости Пустоши куда важнее найти душу, ухватившись за энергию которой, они смогут достигнуть цели. И чем сильнее она будет, тем лучше.

– Думаю, у нас есть несколько часов до конца, – через несколько минут ожидания «попутной лошадки» пробурчал Асмодей.

Мимо проносились десятки, а то и сотни грешников, но все они были растерзаны и слабы, их энергии едва хватало на небольшие скачки́, после чего несчастные взрывались, подобно умирающим звездам. То тут, то там загорались яркие вспышки – знак обрывающегося бессмертия души. Постепенно Асмодей начал терять терпение, сетуя на пресловутое невезение. Впрочем, и беззаботный настрой Абаддон очень скоро прошел. Магия оберегала их от посягательств тварей, обитавших на Пустоши, но вот облегчить боль, что начала терзать их тела, она не могла.

Все началось с незначительного покалывания, невероятно раздражающего, но терпимого. Однако зуд постепенно начал перерастать в некоторое подобие укусов, казалось, что эфемерные твари вгрызаются в их плоть, пытаясь разорвать на части. Пересилив боль, Асмодей ухватился за шлейф пролетавшей рядом души, втягивая в себя ее энергию, пропустил оную через себя, и сделал рывок вперед, будто оттолкнувшись от невидимой опоры. Абаддон тут же последовал его примеру. Медленно, шажок за шажочком, они спускались по этой незримой лестнице на самое дно Первородного мрака. Тянулись часы, но не попадалось и намека на инородное присутствие.

– Нужно возвращаться, здесь ничего нет, а если и есть, у нас не хватит времени, чтобы это найти, – прошипел Асмодей, глядя на собственную кровоточащую руку, от которой медленно начала отходить плоть, обнажая сухожилия и часть кости. От нестерпимой боли хотелось волком выть, но крик этот терялся в пустоте, сводя с ума, лишая концентрации, ослабляя магию. – Нужно возвращаться, – одернув Абаддон за локоть, повторил он.

Демон гнева тоже подвергся нападкам Пустоши: вся шея его была изодрана, ноги дрожали, из раны на голове тонкой струйкой стекала кровь, но взгляд его, не смотря на те муки, что он терпел, был полон фанатичной решимости. Ох, как ненавидел Асмодей фанатиков, в Аду от них было больше хлопот, чем пользы, потому что выбить из них это ослиное упрямство не всякой пытке было по силам, что уж говорить о фанатизме демонов… Пожалуй, единственная возможность прекратить это безумие – это связать Абаддон и уволочь против воли, да только сил на это сейчас не было.

– Я всегда побеждаю потому, что не оставляю силы на обратный путь, – возразил князь Гнева, собираясь сделать очередной прыжок.

– Ты не победишь Пустоту, она поглотит тебя.

– Ты знал, что эта опасная затея не станет приятной прогулкой.

– Тогда тебе стоит прогуляться одному! Я не желаю принимать позорную смерть на Пустоши из-за твоих фантазий и упрямства, – сквозь зубы процедил Асмодей, и уже собирался вырваться из этого вихря, когда алая пелена застлала его взор. Демон буквально умылся кровью, но чьей? Адская боль уже не позволяла это понять. С трудом отерев плащом лицо, он с ужасом воззрился на Абаддон, который на дрожащих ногах опустился рядом с ним на колени.

Лицо демона превратилось в маску из разорванной плоти. Он что-то шептал, но слова его тонули в тишине. Пузырьки слюны и крови вырвались сквозь растерзанную кожу правой щеки. Глаза его были открыты, и Асмодей про себя отметил, что ни когти, ни клыки неведомого монстра так и не добрались до них. Абаддон растерянно огляделся по сторонам. Располосованная часть его левой щеки сползла с лица, обнажив сухожилия и ряд ровных белоснежных зубов. Кусок плоти, оторванный почти от нижнего века, повис, свесившись на окровавленное плечо. Шок позволял не чувствовать боль, но надолго ли?

– Какого черта?! – прошипел Асмодей, когда нечто огромное сшибло его с ног и потянуло за собой. Магический щит еще держался, но едва ли его хватит надолго, особенно, когда последнюю энергию приходилось делить с идиотом, который не знает меры в своем упорстве. Бросить бы его! Да толку? В свою возможность возвратиться домой тем же путем Асмодей решительно не верил, а значит, нужно было идти вперед, пока хватит сил. Хотя, в действительности, он не хотел бросать напарника еще и потому, что подыхать в одиночестве в этом непроглядном мраке казалось ему перспективой поужасней.

Асмодей сомкнул веки, и в это мгновение вся жизнь пролетела у него перед глазами с первого и до последнего дня. Всего на секунду, но память воскресила образы с четкой ясностью и во всех деталях. Это было похоже, даже не на иллюстрации и отдельные отрывки его бытности, а на коллекцию мгновений из жизни, и было их превеликое множество: сотни или тысячи. И ярче всего – воспоминание об Авроре, держащей его руку в последний раз. Нужно было попрощаться: попрощаться так, как он хотел, и плевать на Абаддон с его злословием. Хотя… не надо было прощаться вовсе, он должен был остановить ее, положить конец этому бегству от самого себя и чувств, отрицать которые теперь бессмысленно. И если Ад откажется признать их порочную связь, значит, он покинет его. Титулы, власть, былые амбиции – перед лицом смерти все это стало прахом мироздания. Важна лишь Аврора. Он любил ее, и лишь за мгновение до конца понял насколько сильно. Запах ее кожи до сих пор дурманил разум. Поразительно, как важные моменты в жизни могли быть столь незначительными. Чаще всего они завершались, так и не начавшись, хотя и проливали свет на будущее. И женщину, вызвавшую их, невозможно забыть...

– Аврора, – он произнес ее имя, словно молитву.

Не один век он пытался вычеркнуть мадам д’Эневер из своей памяти, и лишь теперь, когда менять что-либо слишком поздно, она осталась единственным, за что он цеплялся в этом мире, пытаясь по крупицам собрать мгновения их близости, чтобы не лишиться рассудка от боли. И это помогало. Пытка на время отступила, сознание помутнело. Тем неожиданней был удар, последовавший за воспоминанием. Удар не магический, а вполне материальный. Асмодей будто врезался на скорости в огромную стену, прокатившись вдоль нее, пока не рухнул на землю, утратив связь с реальностью. Казалось, что он провалился в какое-то бессознательное безвременье, где не было ничего: ни времени, ни материи, ни света, но все же Асмодей прекрасно осознавал себя.

– Я мыслю, следовательно, я существую, – проговорил он сам себе. Эта мысль, высказанная одним из смертных философов, коротавших вечность в Преисподней, сейчас показалась весьма подходящей. Может просто его забросило в другое измерение? Впрочем, представляя сейчас свою жалкую судьбину, Асмодей понял, что вовсе не желает возвращаться к реальности, уж лучше умереть. Но мозг его, видимо посчитал иначе, вернув сначала адскую боль, а потом и сознание. И боль эта была настолько сильна, что, казалось, заслонила собой весь мир, так что он не мог даже понять, где находится… эфемерные ножи пронзали каждый сантиметр кожи, голова готова была разлететься на куски: он кричал так громко, как никогда в жизни, но никто не слышал…С трудом разлепив ресницы, князь Ада со стоном перевернулся на бок. Каждая клеточка его тела ныла. Как же ему, всесильному демону, надоело чувствовать себя побитой собакой. И куда только делись беззаботные дни его величия? Асмодей прислонился к стене, оглядевшись кругом.

То было небольшое помещение, напоминавшее скорее пещеру, чем рукотворное строение. Видимо во всей этой суматохе они попали в какой-то ковчег, путешествующий по неизвестности. Кругом царили запустение и темнота, но это не помеха для создания, обитающего во мраке. Сейчас он видел отчетливее, чем при свете дня. Абаддон в луже крови лежал в нескольких метрах от него: живой, мертвый – в данную минуту это не имело значения, помочь ему Асмодей все равно не мог.

Дрожащей, увечной рукой он потянулся к фляге, притороченной к поясу, зубами вытянул пробку и сделал глоток. После последних приключений на Пустоши вернуться туда без целебного бальзама было бы верхом беспечности. Выпив еще несколько капель, демон облизал пересохшие губы, омыв раны. Это хоть и не панацея, но боль немного отступила, да и раны начали затягиваться. Искупаться бы сейчас в источнике Лазаря, и можно снова в бой. Ах, мечты…

Асмодей перекатился на живот и с трудом поднялся на ноги, но унять дрожь, сотрясающую тело, никак не мог. Он попытался сделать шаг и, шатаясь, врезался в стену, споткнувшись о некий предмет, валявшийся на полу.

– Дьявол тебя побери! – ругнулся он, поднимая треклятую вещицу. Книга… старая в кожаном переплете с золотым сигилом. Одного взгляда было достаточно, чтобы ее узнать – учетные записи, те самые, что были утрачены два века тому назад во время рейда на Пустошь. Но как они тут оказались? А точнее, кто принес их сюда? Видимо, это убежище не так уж необитаемо, как могло показаться сначала.

Голова кружилась нещадно, Асмодей сделал еще один глоток целительного настоя. Вкус отвратный, к горлу сразу подступил тошнотный ком. С отвращением, он взглянул на собственную руку. Да, такое никакой бальзам не исправит, здесь нужна магия посерьезней. Рана хоть и начала затягиваться, но едва ли кожа сможет укрыть оголенную кость. Он попытался пошевелить пальцами – тщетно, видимо твари перекусили ему сухожилия. Будет сложно держать в руках меч, хорошо, что хоть не правая рука.

Несколько раз он обошел пещеру по периметру. Внизу она была похожа на склеп: вдоль стен лежали плоские камни в рост, напоминавшие старые саркофаги, а вот арочный свод походил на усыпанное звездами небо, ибо тысячи прозрачных кристаллов усеяли горную породу. Казалось, они попали внутрь огромной драгоценной жеоды, в которую не могло проникнуть ни одно чудовище с Пустоши. Древняя и сильная магия охраняла это место – идеальное укрытие.

– Где мы? – прохрипел за его спиной Абаддон.

– Нам повезло! Полагаю, мы нашли то, что искали. Если где-то на Пустоши и можно укрыть свои тайны, то только здесь.

– Это не везение, а судьба, – князь гнева попытался подняться, но ноги его свела судорога, пожалуй, его лицо сейчас скривилось бы в гримасе нестерпимой боли, если не представляло собой кровавое месиво, облепленное алыми волосами. Зрелище не из приятных, зато теперь образ этот более соответствовал громкому титулу и греху демона. Удивительно, как при таких травмах он вообще умудрялся говорить.

– Держи, – Асмодей бросил ему бутылёк с целительным бальзамом, – окропи лицо, а то даже мне мерзко на тебя смотреть.

– Ничего. Вернусь в Ад и там подправлю личико, наведу красоту. Хотя… – он вгляделся в серебряное отражение фляги, – я и так хорош. Как говорят смертные: «шрамы лишь красят мужчину, придают ему определенный шарм», – он залился смехом, но тут же закашлялся, скорчившись от новой судороги.

– Шрамы, что украшают мужчину, должны быть получены в бою, а твои – результат непреодолимой глупости. Едва ли ими можно кого-то поразить.

– Это тебе твоя птичка подобное напела? – Абаддон набрал пригоршню бальзама, отерев лицо.

– Нет. Это просто любопытное наблюдение! Здесь нельзя оставаться надолго.

– Отчего же? Пещера явно необитаема.

– Не уверен в этом, – Асмодей бросил ему учетную книгу, к слову, его собственную.

– Даже так, – процедил Абаддон, смочив кусок плаща бальзамом и приложив к располосованной щеке. – Последний раз, когда я видел эти записи, твоя малютка бросилась на Пустошь, будучи не в силах их защитить. До сих пор в толк не возьму, чем ты заслужил такую преданность.

– Мы пришли сюда не рабынь обсуждать, – усмехнулся Асмодей, пытаясь перевести тему в более спокойное русло. По правде сказать, он и сам не понимал, почему Аврора избрала его, а если уж быть до конца откровенным – никогда об этом не задумывался, воспринимая девушку, как должное.

– И то верно. Что здесь еще есть, кроме книги?

– Ничего: ни артефактов, ни скрижали, – Асмодей взмахнул рукой, разгоняя клубящийся туман у их ног. – Пусто.

– Это как посмотреть! – Абаддон воззрился на кристальную вершину жеоды. – Если хочешь спрятать дерево, то лучше всего сделать это в лесу. Не считаешь? Мы ищем бриллиантовую пластину, а тут целое месторождение.

– Ты думаешь пророчество там?

– Хочется верить, что мы не зря прошли через все муки Ада, – он извлек из ножен огромный двуручный меч с навершием в виде человеческого черепа, взобрался на крышку «саркофага» и нанес удар, а потом еще один. Обожжённая в кузницах бездны сталь с неприятным лязгом скользнула по горной породе, и несколько кристаллов выпали из каменных оправ. Вскоре весь пол в пещере был усыпан россыпью драгоценных камней. Несмотря на раны, демоны были неутомимы. С одной стороны их подгонял жгучий интерес, а с другой – опасность быть застигнутыми на месте преступления. Ведь кто бы ни сотворил это убежище – он явно обладал не дюжей силой. Может это был Люцифер, а может и кто пострашнее. Как бы то ни было, встречаться с ним сейчас желания не было.

– Нашел, – прошипел Асмодей, вцепившись в часть скрижали, которая намертво засела в камне. Достав кинжал, он начал методично сковыривать камень вокруг, расшатывая бриллиантовую пластину. Несколько долгих минут спустя, а может это были часы, он без сил опустился на камень, пытаясь разобрать текст пророчества. В глазах ужасно двоилось, но сомнений в том, что они сумели найти вторую часть предсказания, не было.

– Это она? – на шатающихся ногах подойдя к товарищу, проговорил Абаддон, отирая со лба кровавый пот.

– Без сомнения. Видишь эти засечки? Такие же были на второй скрижали.

– Что там написано? – Асмодей поднес к глазам сияющую пластину, вчитываясь в каждый иероглиф.

– Когда на небесах взойдет кровавая луна, а землю поглотит жар первородного пламени, ангел, проклятьем заклеймённый, вновь падет, дабы возвестить имя властелина, Тьмою зачатого и Светом порожденного, дабы освободил он узницу, что в вечности нашла покой.

– Что ж, теперь головоломка сложилась. Если соединить два пророчества воедино, становится понятно, чего так боялся Отец. Матерь предсказала его падение, от руки правителя, рожденного в союзе Тьмы и Света. В их союзе. Сын должен был предать Отца и стать властителем миров. Чтобы сохранить все в тайне, он заточил собственную супругу в небытии, а восставших отроков низверг в Ад.

– Это было известно еще из первого пророчества.

– Да, но сейчас мы узнали, что одному из нас предначертано освободить Мать из ее безвестной тюрьмы. Только представь, после тысячелетий заточения…

– Это многое объясняет, – задумчиво произнес Асмодей, потирая переносицу. – Эту войну, восстание Вельзевула, Первую небесную битву.

– Ты о чем?

– Мне кажется, что это вовсе не война. Это зачистка. Сколько первородных пало в этих битвах? Сколько наших братьев и сестер? Я думаю, что целью являемся мы – первые ангелы, а точнее – наша смерть. Он желает сохранить этот мир любой ценой. И Бог, и Люцифер – они знают. Я думаю, я не сомневаюсь, что знал и Вельзевул.

– Если одному из нас судьбою предначертано освободить Матерь, она будет мстить, – усмехнулся Абаддон. – Вот будет потеха. Она обратит в прах столь любимый Отцу мир людей. И вспыхнет пламя, коего еще не видела земля.

– Тотальное истребление рода людского. Да! – кивнул Асмодей. – Этого всегда желал и Люцифер, но Бог… он этого не допустит. Он не успокоится, пока не уничтожит своих падших сынов, чтобы пророчество не свершилось. Ты хотел ответов – вот они: не жажда свободы, а гордыня Люцифера стала причиной нашего низвержения. Господь признал человека высшим актом творения, а Люцифер не смог склониться перед низшими существами. Этот мятеж лишь подтвердил истинность пророчества. Поэтому мы гнием в Преисподней.

– Мы тоже не склонились! – Абаддон вонзил острие меча в камень, оперевшись на гарду, будто на клюку, чтобы не упасть от усталости. – Ты говоришь так, будто готов перейти на сторону того, кто бросил своих детей и жену в бездну.

– Не говори ерунды, я стараюсь рассуждать беспристрастно. Мать стала жертвой властолюбия Отца – это прискорбно, но если кто-то из нас освободит ее теперь – все будет еще хуже. Она выместит тысячелетнюю злобу и поверь, пострадают не только люди, пострадают обитатели всех миров. И мы исключением не станем.

– Ты предлагаешь сохранить то, что мы узнали в тайне? Но это практически победа в нашей войне. Только представь, что сделают небесные братья, когда узнают о бесчестном поступке родителя! – взревел Абаддон, злобно сверкнув глазами.

– Да, именно это я и предлагаю. Пока никто не ведал о тайне, сокрытой на Пустоши, миры находились в равновесии. Мы убивали кого-то из ангелов, ангелы убивали кого-то из нас. И все мы играли с людскими судьбами. Столь любимые тобой войны, вакханалии порочных сластолюбцев и чревоугодников, дворцовые интриги, перевороты и отравления, предательства в угоду тщеславию – все это мы вершили своими руками. Тысячелетняя история – это наша жизнь, наши деяния! Но что будет, если родители в своей ссоре поломают наши игрушки?

– Ты настолько прикипел к этой смертной, что не видишь очевидного!

– Напротив, сейчас я вижу все в новом свете. Земля – это место, где мы находим укрытие от адского огня. Большая часть демонов ненавидит его сильнее людей, и я не хочу, чтобы этот мир превратился в пылающую Геенну.

– То есть, ты не поможешь восстановить справедливость? – злобно прогрохотал Абаддон.

– Нет, – коротко сказал Асмодей, – я не герой этого пророчества. Корона трех миров – не моя стезя. Если так хочешь, можешь поспорить за нее с Люцифером, а я умываю руки.

– Ты предаешь все, за что мы сражались.

– Ошибаешься! Я буду сражаться, как и прежде. Буду проливать кровь небожителей, и совращать людей с праведного пути, но я не желаю возвращаться к тому первородному мраку, который окутывал Вселенную до сотворения миров. Это было скучное время, брат. Я не стану спасать Матерь, потому что в гневе своем она уничтожит все сущее.

– И плевать! Мы построим новый мир! Что исчезнет в пламени – отыщется в пепле.

– Я не хочу иного мира! – Асмодей подошел к невидимой магической стене, что отделяла их от Пустоши, и вгляделся в непроглядную завесу черноты. – Свету нужна тьма, а тьме нужен свет – таков закон… гармонии.

– Для этого ты пригрел эту девку, она напоминает тебе о том, кем ты когда-то был?

– Когда нас низвергли, наши души раскололись, и то хорошее, что оставалось в нас, обратилось в пыль и разлетелось по просторам Ада. Веками мы были разбитыми сосудами, которые копили в себе тысячелетнюю злобу, покрываясь трещинами, а она… она делает меня целым. И, наконец, я готов это признать.

– Это невозможно! Наши сердца разбились при падении, мы не способны на такие высокие чувства! – прошипел он, едва сдерживая удивление. – Ты просто не можешь ее любить!

– Как оказалось, могу!

– Ты мерзкий предатель! – взревел Абаддон.

– А ты – безумный фанатик!

Во мраке сверкнула сталь, Асмодей едва успел уйти от удара огромного меча, скользнувшего по камню в сантиметре от его уха. Лязг железа прорезал тишину. Обнажив собственный меч, демон отпрыгнул в сторону, скривившись от боли. Только этого сейчас не хватало. Они оба едва стояли на ногах, понятия не имели, как им выбраться из треклятой пустыни… вот, Дьявол.

– Удар в спину, как это благородно, – проскрежетал Асмодей. – Всерьез подумываю над тем, не назвать ли это трусостью.

– С предателями иначе не поступают. Твоя мать гниет на Пустоши, пока Отец здравствует в золотом чертоге, а ты не желаешь восстановить справедливость! И ты пытаешься говорить мне о воинской чести? Клянусь, как только выберусь отсюда, прикончу твою шлюху!

Злость рванулась наружу, но Асмодей тут же загнал ее поглубже. Теперь они играли на выдержку, тот кто нападал первый – терял преимущество. К тому же нельзя забывать главное правило: в поединке насмерть побеждает тот, кто сохраняет ясность мышления.

Абаддон в горячности своей первый перешел к активным действиям, но Асмодей легко увернулся от его удара, отпрыгнув в сторону, и перешел в контрнаступление. Сталь ударилась о сталь, огнем вспыхнул меч серафима, в какой-то момент, когда они отпрянули друг от друга, чтобы сойтись вновь, демон блуда заметил, что рубленные раны лице противника вновь начали кровоточить, и кровь закрыла глаза багряной пеленой, но тот, поддавшись боевому безумию, словно не замечал этого.

Ободренный этим успехом, Асмодей взялся за дело с двойным рвением. Вновь заунывно запели клинки. Развернувшись, князь гнева резко рубанул сбоку, меч врезался в боковую часть доспеха, рассекая кирасу, брызнула кровь. Асмодей покачнулся, прижавшись спиной к стене, и тут же был вынужден встретить лобовой удар. Меч на меч! Абаддон, навалившись всем весом, явно находился в выигрышном положении, ибо его противник кожей ощущал, как собственный пылающий клинок приближается к лицу, обжигая своим дыханием. И если бы его врага не одолело внезапное головокружение, сейчас бы князь плотского греха уже не мог похвастаться ангельским ликом.

Воспользовавшись мимолетной слабостью, Асмодей ударил противника ногой в живот, отбросив в сторону, но тут же ощутил, как земля под ногами задрожала, а со сводов начали осыпаться мелкие камушки. Попятившись назад, он воззрился на потолок. Черт! Поединок здесь: большей глупости и произойти не могло, особенно после того, как они собственноручно вгрызались мечами в горную породу. В бессмысленном споре падшие не заметили, как огромная трещина поползла под сводами жеоды, а схватка лишь усугубила этот процесс. Их спасительный ковчег буквально раскалывался пополам, грозя похоронить их в руинах.

Убрав меч в ножны, Асмодей сделал кувырок, ухватив бриллиантовую скрижаль и, не дожидаясь распада их скромного убежища, скользнул в Пустоту. Кольцо… нужно было создать магический щит, но битва отняла слишком много энергии, лишь на секунду сияние окутало его силуэт, и угасло, отдавая плоть на растерзание безвестным тварям пустоши. Прилагая невероятные усилия, демон оглянулся, увидев угасшую вспышку от кольца Абаддон. В тот же миг боль захватила власть на его существом, а разум утратил контроль над телом.

И воцарилась тьма…

Предыдущая глава || Следующая глава