Глава 1. Плоды любви

Ночь с первого на второе февраля 1860 года Асмодей коротал в Вашингтоне. В своем привычном человеческом обличье восседал он в салуне, окруженной столь радостной для него атмосферой порока и разврата. Мимо то и дело сновали полунагие блудницы, зазывая клиентов в пропахшие дымом и ароматом чужих наслаждений спальни; за соседним столом, проигрывая только что полученное жалование, кутили солдаты; несколько неумелых танцовщиц, пытаясь на сцене придать своим движениям синхронность, показывали зрителям некое подобие канкана, а до слуха доносились до боли отвратительные звуки расстроенного механического пианино, вперемежку с нецензурной бранью. Опять какой-то «рыцарь» набрался в стельку и принялся всем доказывать свое мастерство кулачного боя. Впрочем, его достаточно быстро усмирили, и теперь он с видом побитой собаки сидел в углу, позволив какой-то распущенной девице утешить его задетое самолюбие.

Одним словом – люди. Что с них взять? За редким исключением они были ему отвратительны, но вот души… души были желанны, а потому он не без удовольствия наблюдал за тем, как они с улыбкой на устах по доброй воле шагали прямиком в Геенну. И он поощрял. Дразнил. Искушал, с презрением глядя на каждого, кто был вокруг. В преддверии войны, когда все силы свои им должно было направить на молитву и спасение собственной души, они с головой окунались в бездну порока, желая за несколько месяцев наверстать все то, чего были лишены всю жизнь. Демон криво усмехнулся, представляя себе как во время «последнего суда» сползут с их лиц улыбки, и высшие силы огласят свой приговор: Ад!

– Ничего, я вас подожду, высшее зло всегда терпеливо, – прошипел он, потягивая из стакана ирландский виски. Хотя «ирландским» это кислое пойло можно было назвать с большим натягом, впрочем, как и «виски». Редкая гадость! Хотя, вкус был сносный, а вот резкий «аромат» раздражал необычайно, как раздражал и итог прошедшего дня.

Время на Земле Асмодей коротал неслучайно – было одно задание, с которым и ниспослано отродье Ада в Америку. Правда, гордиться ему было нечем, поручение сие было безнадежно провалено. А всего-то нужно было в зале, где заседал парламент, политическую провокацию устроить, дабы видные государственные мужи отвлеклись от нескончаемых обсуждений и, наконец, взялись за оружие, ибо сколько можно было воду в ступке толочь, оттягивая неизбежное. Казалось бы, что может быть проще игры на людских страхах и страстях: неосторожное слово здесь, избыток ненависти там, и вот они, росчерком пера, объявляют войну. Но силы небесные будто сговорились против своих извечных врагов, наложив печать на врата Капитолия, так что Асмодей даже попасть на заседание не смог, не то что набедокурить. Вот, пернатые выродки! Это был окончательный провал. А значит, "благое дело гражданской войны" несколько замедлит свой уверенный бег по континенту. Абаддон наверняка опечалится, хотя нет – взбесится. Однако демона ничуть не волновала чужая печаль в тот час, когда сам он был отнюдь не весел, находя успокоение в мысли о том, что среди людей он последнюю ночь. А с восходом солнца можно будет вернуться "домой" с докладом, на какое-то время залечь в своей пещере и отдохнуть от Земли со всей ее суматохой, беготней и войнами. Хотя... Когда это на Земле было спокойно?

– Добрый господин, – послышался за его спиной женский голосок. От такого обращения Асмодея всего даже перекосило, век не было такого, чтобы обращаясь к нему, кто-то употреблял подобный эпитет – для демона словно пощечина. Он быстро повернулся, глядя в лицо нарушительницы его спокойствия. Однако сама женщина ничуть не смутилась и не сдалась под напором его сурового взгляда, напротив, не дожидаясь приглашения, уселась на стул против него. Ничего, еще пожалеет мерзавка! – Ужель заскучал, добрый господин? Дай-ка я тебе погадаю на счастье!

Цыганке было чуть больше сорока, но выглядела она моложаво. Черные косы ее уже тронула едва заметная седина, но вот лицо было гладким, словно фаянсовая маска. Черные глаза её еще не утратили искры молодости, а стан не клонился к земле. В своем традиционном наряде, с цветастым платком на плечах она напоминала ему сказочную птицу, привезенную из-за морей, чтобы порадовать взоры тех, кто был не в состоянии понять всей глубины ее драмы. Впрочем, в одном она не ошиблась: Асмодей действительно впал в уныние.

– Ишь ты, какое вы резвое племя, уже и через океан перебрались, – усмехнулся демон, подавая ей свою руку.

– Тот, кто кочует – везде ночлег найдет! – отозвалась женщина, позвякивая многочисленными браслетами да монетками, пришитыми к подолу юбки.

– И что же меня ожидает, цыганка? – издевательски спросил он, видя, как в ужасе исказилось ее лицо, как только взгляд коснулся ладони. Она было рванулась убежать, но не сумела. Все тело ее буквально приросло к стулу. – Так что же ты молчишь? Говори… может, богатство я найду неслыханное или любовь меня ожидает большая?

– Может и ожидает, а может, и нет – тебе виднее, – ответила она, глядя в его изумрудные глаза, в которых в этот момент вспыхнула молния.

– Любовь… поновее ничего не могла придумать, – засмеялся демон, оскалив ряды белоснежных зубов.

– Колыбель вижу, огнем объятую, – вставая, добавила цыганка.

На этот раз Асмодей позволил ей уйти, поскольку вниманием его завладел отдаленный голос, эхом прокатившийся по сознанию. Демон сомкнул веки и прислушался – не ошибся. То была молитва. Недобрая, черная молитва – приятная услада для слуха падшего ангела. И где-то совсем рядом, на другой стороне континента. Но разве это расстояние для того, кто мог моргнув оказаться в другой точке земного шара. Как и все демоны, Асмодей слышал, когда его вызывали, но предпочитал не обращать на это никакого внимания. Визиты к смертным – это удел мелких бесов и чертей, пытающихся выслужиться перед повелителем, а никак не для князей Преисподней, к которым он себя, несомненно, причислял. Он-то уже никому ничего доказывать не должен. А потому хотел было уже отвлечься от надоедливого голоска, но странное предчувствие, никак не давало расслабиться. Внутреннему голосу демон привык доверять, а сейчас это самое чутье кричало о том, что нужно подчиниться. Казалось, что если пойти на зов, то можно заполучить возможность как-то сгладить разочарование от сегодняшнего фиаско. С другой стороны, даже если предчувствие его обманет – можно было неплохо развлечься перед возвращением в Ад. Голосок-то явно принадлежал женщине молодой и, судя по всему, страстной…ну… или же глупой, раз отважилась на столь темный ритуал. Был вполне реальный шанс это проверить. На том и порешив, Асмодей оставил недопитую бутылку на столе на радость завсегдатаев и, не уплатив по счету, покинул салун, мгновение спустя покидая Вашингтон.

Черная молитва, что так некстати ворвалась в его разум, привела его в Новый Орлеан, в старый особняк французского квартала, одна из комнат которого была освещена свечами. Безымянный палец, на котором когда-то сиял изумрудный перстень, заныл, ощущая зов куда более притягательный, чем заклятие призыва. Увидев хрупкую девичью фигурку, стоявшую на коленях против него, он даже на мгновение подумал: «А не она ли это? И как только перепутать мог», но химера быстро отступила. Не потрудившись сопроводить свое появление надлежащими его положению спецэффектами, он вышел из тьмы. Эх, нужно было хотя бы тумана напустить для внушительности. Впрочем, и так сойдет.

– Красные свечи – это полнейшая безвкусица, – почесав зудевший перст, произнес он. – Собственно, как и вся комната, – он оглянулся по сторонам: бело-розовые тона, витиеватая мебель из светлого дерева, являвшая собой весьма неумелое подражание высокому стилю барокко, десятки фарфоровых кукол на полках в углу, нагромождение всяких скляночек и бутылочек с косметикой на туалетном столике. Явно натура была мечтательная и недалекая, что с такой взять? С другой стороны, чем черт не шутит. А юмор у нечисти был своеобразный, он-то знал. – Твой испуганный лепет не долетит до Преисподней, милочка. Но сегодня тебе удача благоволит, я был неподалеку.

Ехидно усмехнувшись, он оглядел ту, что осмелилась украсть его драгоценное время. Доверия девчонка у него не вызывала – хрупкая, маленькая, какая-то совершенно обыкновенная, но в целом лицо весьма миловидное. Уж если не душу, то пару часов наслаждения она могла подарить князю порока. Впрочем, делать поспешные выводы Асмодей не любил – вдруг малышка и впрямь жаждет чего-то исключительного? Хотя… что может желать такое создание? Любви? Успеха на актерском поприще? Уж точно не мира во всем мире.

– Итак, я слушаю, – нарушив затянувшееся молчание, произнес Асмодей. – Расскажи мне о сокровенных желаниях твоей души? Мое время дорого, не трать его понапрасну – повествуй, – деловым тоном произнес демон, и чтобы быть более убедительным даже протянул незнакомке руку – право дело, негоже ей душу на коленях продавать.

Видимо, девчонка и сама не верила в успех собственного призыва, ибо когда Асмодей возник в ее комнате, зеленые глаза ее расширились от неожиданности и страха, крик едва не сорвался с губ, но она вовремя успела зажать рот ладонью.

– Неужели я смогла? – одними губами проговорила одна, но никакой шепот не мог ускользнуть от демонического слуха. Асмодей зло усмехнулся но с места не сдвинулся, застыв как статуя с протянутой рукой. Видимо, понимал, что одно дело верить и призвать демона, как делали это тысячи людей, и совсем другое воочию увидеть столь древнее зло, ведь не каждая магия успехом венчалась.

Девушка оглядела незнакомца, все ещё зажимая рот рукой, несколько раз проморгалась, будто не веря в истинность происходящего. На секунду в ее взгляде отразилось разочарование, Асмодей даже укол по самолюбию почувствовал. Определенно, не такого демона она ожидала увидеть. Где рога? Где хвост? Где перепончатые крылья? Где звериный оскал? Нет, в книжках их не так рисовали. Запаха серы тоже не было – она несколько раз глубоко вдохнула, желая подтвердить собственное предположение, но почувствовала лишь чарующий аромат дорогого одеколона с древесными нотками и менее приятный – некачественного виски. Вполне обычный мужчина: красивый. Слишком красивый для того, чтобы быть представителем падшей братии.

– А Вы точно тот, за кого себя выдаете? – сжав крестик на груди, проговорила она, невольно заглядывая ему за спину, желая найти там хвост, но тут же залилась краской, устыдившись собственного поступка. Нет, только представьте, она – благовоспитанная барышня осмеливается пялиться на зад незнакомого мужчины, пусть и демона, объясняя это такой глупостью. Асмодей, видимо, оскорбился такому недоверию, поскольку рука его, так галантно протянутая незнакомке, сжалась в кулак с такой силой, что в тишине комнаты разнесся отвратительный хруст.

– Можешь в том не сомневаться, – высокомерно отозвался он, и в полутьме зеленым пламенем вспыхнули его глаза. – Твой крест оскорбителен для моего взора, убери!

Наконец, совладав с удивлением и неким разочарованием, она осмелилась подняться. Стоять на коленях перед незнакомым мужчиной было унизительно. Ноги ее подкосились, не ухватись она за стол, непременно бы рухнула на пол, перебудив весь дом.

– Милейшая, я здесь всю ночь стоять не собираюсь, – не скрывая раздражения, произнес демон.

Асмодей, а именно это имя звучало во время призыва, оказался неожиданно высоким, темные волосы его волной спадали на плечи, глаза сверкали подобно изумрудам на смуглом лице. К тому же Элеонора не могла не отметить, как опрятно он был одет: белоснежная рубашка, галстук украшенный золотой булавкой, изумрудные запонки, вторившие по цвету глазам, идеально сидящий сюртук. Было на что заглядеться. Она-то готовила себя если не к полной обнажённости, то к скромной набедренной повязке, а тут костюм по всем правилам. Хотя…на такого мужчину можно было и без одежды смотреть – настолько хорошо он был слажен. Порочные мысли – стыд для молодой леди. Встав на ноги, девушка быстро вытерла глаза и решительно посмотрела на призванного.

– Я… я… мне… – нужно было собраться, чтобы произнести такое! Но слова вырвавшись изо рта бессвязными звуками, растворялись в пространстве. Да и взгляд от демона оторвать было сложно, все заготовленные фразы из головы будто вылетели, растворяясь в глубине его глаз.

Асмодей все видел, каждую мысль, отразившуюся на ее лице, чувствовал и мимолетное вожделение, пробежавшее во взгляде. Это было лестно, хотя демон и знал, что иначе и быть не могло. Находясь в Аду, он неизменно терял свой шарм, являя душам истинный облик, но здесь – на Земле, один лишь взгляд его волновал женские сердца. Этим он был обязан своей внешности падшего ангела. Женщины, наделенные особым чутьем, сразу же понимали, что он недоступен, находясь где-то в другом мире.... А запретный плод всегда сладок и желанен. Какие только картины в их фантазии не рисовал изголодавшийся по страсти разум и томящееся тело. Кроме того... в существе, стремящемся к самоуничтожению, есть нечто романтическое, сопряженное с извечной тягой женщин к спасению подобных мужчин. Пауза явно затянулась. Девушка неловко откашлялась и попробовала снова.

– Я вызвала Вас, чтобы заключить контракт. Мне… мне нужна помощь в одном очень деликатном деле в обмен… ну, на то, что Вы обычно берете. Вы же знаете, не так ли? Какая процедура положена, – на последнем вопросе вся решимость кончилась. Элеонора даже как-то засмущалась слишком уж пристального по её мнению демонического взора. И что он, спрашивается, от нее ждет? Можно подумать она каждый день демонов посреди ночи зовет. А она, между тем, девушка приличная…и набожная… – была когда-то, но любовь всю эту набожность как рукой сняла. А на что только не пойдет девушка, доведенная до отчаяния ревностью.

В ее сердце соединился пламень любви и ненависти, толкнувший несчастную в пучину безумия. Она молила о помощи Бога, а когда он не помог, обратилась к Дьяволу. А какой Дьявол, как не Асмодей – князь плотского порока, сможет помочь уладить деликатные вопросы дел сердечных. Ей просто нужно было время… совсем чуточку, чтобы собраться с силами.

Асмодей раздраженно цокнул языком. Он ей что, провидец? В общем-то, мог бы, но не хотел. Да и продажа души дело добровольное, негоже ему сделку своими намеками под сомнение ставить, а то ведь в высшем суде ее оспорить могут. Это каждый демон со школьной скамьи помнил. А девчонка все губы от досады закусала. Она что, ждала, что он ей с порога сам все расскажет о темных желаниях ее сердца? А чего оно жаждать могло? Тоже мне секрет – смех и только. На маньяка, жаждущего войны, она похожа не была, впрочем, как и на политического деятеля, талантом лицедейки не обладала. Выходит, остается проклятущая любовь. Сколько душ она загубила, что теперь уж и не счесть.

Асмодей спокойно выдохнул, пытаясь найти в кармане золотой портсигар. Достал завернутую в табачный лист сигару и затянулся. Как по волшебству на кончике ее зарделось пламя и вверх стали подниматься тоненькие петельки сероватого дымка. Жаль, безмерно жаль потраченного времени, он-то ожидал увидеть здесь потенциально серьезного заказчика. А это что? Сопли, слезы и никакой собранности. Одним словом – женщина. Он подумал было махнуть рукой и испариться, но было что-то цепляющее в полных отчаяния глазах, а может, виски неожиданно ударил в голову, да и любопытно было дослушать, какие переживания терзают душу столь юного существа, что оно отважилось даже на продажу души. Так что решил он перетерпеть сей раздражающий факт. В конце концов он, как один из главных акционеров Преисподней, должен знать, какие нужды испытывает клиентура в такое время.

– Успокойся, – прошипел демон, усаживая девушку на стул. – И говори по порядку, как на суде – кто ты? Как твое имя? Что произошло? И что хочешь от меня?
Асмодей подозревал, и не безосновательно, что изложить свою историю девушка не сможет без должного импульса. Что ж, он знал прекрасное средство развязать любой язык. А потому подошел к небольшой тумбе у кровати и взял оттуда два стакана, достал из внутреннего кармана небольшую флягу, разлив янтарную жидкость.

– Это что же… – начала лепетать она. – Вы сюда для этого явились? Нет…

– Я явился на зов, но коль уж ты молчишь, что зря время терять… – равнодушно заметил он, пригубив немного настойки, той самой из выжимки адских плодов.

– Пей и не бойся ничего. Теперь хуже не будет. Если уж сам Асмодей явился в твои покои – не сомневайся: что требуется – исполнится, если в цене сойдемся. Так что не бойся, говори как на духу.

Демон не торопился пить, вдыхал чарующий аромат, смаковал, держа у губ, исподлобья наблюдая за своей жертвой, выжидая – решится ли она первой испить адской настойки или нет, будто измеряя ее «на вшивость». Все же была надежда, что не так проста обладательница зеленых глаз. С чего бы иначе судьбе вздумалось бросить его на другой конец континента, чтобы сам он, демон-убийца, заключил самый обыкновенный контракт? Почесав злополучный палец, он застыл. Впрочем, ожидания его оправдались, ухватив стакан, девушка залпом его осушила, рухнув на стул. Перед глазами ее помутилось, сердце забилось так громко, что можно было чечетку танцевать, но мысли, на удивление прояснились, да и смелости явно прибавилось.

– Что это? – закашлявшись, произнесла она.

– Эликсир смелости из недр Преисподней, – ответил демон, последовав ее примеру. Настойка обожгла язык, прошлась по пищеводу, подарив приятное тепло. – Итак, я слушаю тебя! Что угодно? И не трать больше мое время, если сейчас не скажешь, уговаривать я не буду.

Элеонора в очередной раз закусила губу, она уже так далеко зашла, не время сейчас быть мокрой курицей и в страхе отступать! Да и разум еще так услужливо подкинул ей картины разворачивающиеся за сотни километров от нее. В омуте выступивших на глазах слез, она увидела Его и эту Эсфирь, слившихся в страстном порыве на белом шелке простыней, потрескивание свечей обратилось сокровенными признаниями влюбленных, а дождь за окном – биением их охваченных любовным экстазом сердец. Она подняла глаза на Асмодея, чей изумрудный взгляд приобрел стальной отлив, став похожим на два кинжала, рассекающие плоть врагов без жалости и пощады. Девушка начала, и в голосе ее слышалась такая решимость, какой он уже и не ожидал услышать.

– Меня зовут Элеонора Мария Тута́н де Борегар.

– Борегар? – переспросил Асмодей. – Ты дочь генерала армии Конфедерации?

– Да, но какое это имеет отношение к делу?

– Ровным счетом никакого, – отмахнулся Асмодей, – продолжай.

А ведь правду говорят великие мудрецы: «тяжело только в самом начале», стоило только переступить первую черту, и плотина затаенной злобы рухнула, изливаясь на столь неожиданного слушателя. Кому еще она – благородная леди, какой ее все считали, могла поведать свои истинные переживания? Приличия не оставляли для этого возможности.

– Я призвала вас для заключения контракта на… убийство. Я хочу, чтобы Вы отправили на тот свет супругу Арестаса Шермана – Эсфирь Лиону Шерман. За это вы получите мою душу.

Демон едва заметно улыбнулся. Уперев локти в подлокотники, он скрестил пальцы, поднеся их к губам. Слова были произнесены, одна из свечей в это мгновение вспыхнула, замигала и погасла, позволяя тени подступить ближе. Ах, любовь… любовь… как же она прекрасна в этом своем всепоглощающем безумии. Видимо, девушка была не слишком знакома с творчеством Шекспира, раз, уподобившись Ромео и Джульетте, решила бросить вызов и победить все преграды. А эта любовь должна была победить не только ненависть двух семей, но и смертельную рознь двух цивилизаций, ибо Арестас Шерман был сыном Джона Шермана – видного Государственного деятеля северной части континента и племянник Уильяма Шермана – генерала их армии. А все же чутье не обмануло, вишь как интересно получилось. Ангелы закрыли перед ним врата, а он коварно влез в окно.

Он уже даже и не слушал девчонку, которая начала изливаться ему, словно лучшей подруге, его мысли были уже далеко. Он так и представлял себе, как какой-то демон в образе солдата конфедерации проникает в спальню столь именитого семейства и под видом покушения убьет родственницу политика и генерала. Это провокация, так провокация. Это ускорит неизбежную войну.

– Это произошло случайно, – лепетала она. – Мы встретились на съезде по урегулированию нависшей над нами угрозы гражданской войны. И… и полюбили друг друга. Он называл меня своей звездой, говорил, что мы будем вместе, что убежим, что он увезет меня…но…

Ах, знала бы тогда Элеонора, что возлюбленный никогда не будет принадлежать ей, что столь ценная жертва останется напрасной. Но будущее было сокрыто от полных отчаянной решимостью глаз, здесь и сейчас ей казалось, устрани она Эсфирь, и Арестас будет принадлежать ей, сам по своей воле вручит руку и сердце. И ради этой эфемерной мечты она была готова отдать демону свою душу. Ради одной единственной мечты.

Асмодей про себя усмехнулся, понимая, что, будучи выгодно женатым, до презрения тщеславным, жадным до женской красоты и весьма непостоянным в своей страсти Арестас Шерман едва ли мог быть серьезен в этом вопросе, да и связь эта с наивной дочуркой известного генерала Юга могла носить чисто политический характер. Ведь лучшего шпиона в доме врага и найти сложно было. Написал ей пару писем, пожаловался на любовную тоску, и вот девчонка уже утешает, между прочим рассказывая о вещах действительно важных. Ну не дура ли?

Меж тем Элеонора с присущей благородным дамам статью расправила плечи, выжидающе смотря на своего ночного гостя. Костяшки тонких пальчиков побелели – с такой силой она впилась в подлокотник. Игроком она была определенно слабым, раз поставила на кон все в такой безнадежной партии. Асмодей молчал, бессознательно расчесывая зудящий палец.

– Что Вы желаете получить в обмен на её смерть? Я согласна на всё, лишь бы и она, и память о ней покинули этот мир! – ещё одна свеча мигнула и потухла, погружая комнату в объятия бархатной тьмы. Ветер за окном набрал силу, ударив ветвями акации в стекло, будто пытаясь ворваться в комнату. Словно бы ангел-хранитель рвался в окно, стараясь пресечь это безбожие.

Вскинув брови, демон глядел на девушку. Вот оно: Асмодей любил на все согласных женщин, доведенных до отчаяния – легкая добыча, слишком легкая, чтобы доставить удовольствие, но души лишними никогда не были, так что повод для радости в этот кошмарный день у него все же появился. Уголки его губ едва дрогнули, и тень улыбки мелькнула на лице. Ах, вот они благородные леди… за их невинными глазами скрывались темные мысли. Это ли не прекрасно? Такая молодая, а уже столько выжженных щелей в душе. Но это было еще не все. Девочка произносила такие громкие имена, что он против воли просиял. Нутро его не обмануло – создание, взывающее к темным силам, пусть было совершенно заурядным само по себе, но связанно оно было с людьми необыкновенными – держателями судеб людских, ибо и на ее отца, и на возлюбленного, и на всю его родню демон возлагал немалые надежды. Какая удача, что в руки Асмодея попала эта девушка. Поставив бокал на стол, демон выхватил у девушки ее бокал, занявший место рядом с его.

– Мисс Борегар! – радостно проговорил он. – Смелая мисс Борегар, – демон подошел к масляной лампе и зажег свет, слабый огонек просиял в комнате, разгоняя мрак, – твое предложение поступило по удачному адресу, – заметил он, и ямочки засияли на его щеках. – Но Дьявол кроется в деталях, и нам нужно их обсудить. Правильно ли я считаю, что ты мечтаешь занять место жены в жизни и в ложе любимого тобой мужчины? – демон достал из портсигара еще одну сигару.

– О, это моя самая сокровенная мечта, – краснея, как рак во время варки, произнесла она. Впрочем, к оному состоянию ей стоило привыкать уже сейчас, ибо вариться в дьявольском котле ей придется до скончания веков, и ощущения будут похлеще, чем самый обыкновенный стыд.

Она с надеждой смотрела на Асмодея, последние слова которого успокоили бешено бьющееся сердечко. Он не собирался ей отказывать, не смеялся над ней, определенно, она не ошиблась с выбором призванного убийцы. Элеонора невольно почувствовала некую гордость, для новичка на колдовском поприще это было большим достижением.

– Эленор, Эленор, – с ужасным акцентом проговорила чернокожая нянька вышеупомянутой особы. – Ты еще не спишь, дитя? – тут в голосе ее послышалась недовольство. Не тому она учила эту благородную барышню. Ой, не тому, стрелка часов уже давно за полночь перевалила, а девица все еще не спит. Небось, опять с каким-то романом время коротает. Вот негоже женщине читать, а то, не дай Бог, умнее мужчины себя возомнит, ну а этого никак допустить нельзя. А то так в девках из-за чрезмерного ума и останется.

– Лисси, это Лисси, – Элеонора не на шутку перепугалась, вскочив с кресла. – Ой, Божечки, что же будет… если она войдет.

В ужасе она воззрилась на пол, залитый свиной кровью; на темные символы, которые, безусловно, знала ее рабыня, ибо приверженцы культа Вуду знали многое, а тут еще всюду свечи – темные свечи. На стуле в фривольной позе развалился неизвестный мужчина, который на вид был старшее ее лет на пятнадцать, а уж о его библейском возрасте она и думать не хотела. В довершение ко всему алкоголь, и комната вся пропахла табачным дымом.

– Это конец, – взмолилась она. – Она сейчас войдет и моя репутация… – Вам нужно спрятаться! Срочно! – повинуясь древнему инстинкту, заложенному, видимо, самой природой, глаза Элеоноры застыли на огромном платяном шкафу, что стоял в самом углу комнаты.

– Да ты, верно, шутишь? – усмехнулся Асмодей, проследив за ее взглядом. Кому сказать, позора не оберешься! И как она помыслить только могла, что князь Ада будет прятаться средь платьев, как невезучий любовник.

– Умоляю, – падая к его ногам, проговорила девушка.

И все же женщины были удивительными созданиями. Только что она с холодностью маньяка говорила ему о том, что желает изничтожить соперницу, а теперь боялась, что ее застанет собственная прислуга.

– Она решит, что я ведьма, та самая, что высосала до дна жизненные соки Итана Уильямса, обратив его в дряхлого старика, – при упоминании об Авроре, а такой почерк «преступлений» из всех слуг Преисподней был только у небезызвестного Асмодею дуэта, в душе его что-то болезненно сжалось. Даже тут, из уст незнакомого человека он получал напоминания о Ней, не говоря уже о Преисподней, где Абаддон не упускал возможность позлорадствовать над ним каждый раз, как представлялся случай.

– Неужели ты не закрыла дверь на ключ? Дура... – злобно пробормотал он, совершенно не думая о том, что собственноручно зажег свет, выдав весь беспредел, творящееся сейчас здесь.

Первой мыслью он возжелал испариться прочь, оставив все разбирательство на Элеонору, но сделай он это, возможность начать войну и изменить ход истории перейдет к кому-то другому, этого допустить демон не мог. Да и лакомый кусок пусть и нечистой, но все же души, будет потерян. А Асмодей от природы, будучи жадным до энергии, уже считал душу Элеоноры собственностью, а потому вцепился в нее клешнями. Печально было и то, что убивать нарушительницу его спокойствия было нельзя. Даже несмотря на то, что люди американского Юга проявляли к рабам столько же сострадания, сколько и демоны к своим, но едва ли этот жест поспособствует укреплению добропартнерских отношений между демоном и его заказчиком. К тому же, хоть девчонка и говорила о смерти, воочию ее не видела, а значит, могла такой крик поднять, что весь дом сбежится, тут уж не до сделок. Совершенно неподходящий исход. А потому действовать нужно было с минимальными потерями.

Надо сказать, что по меркам человеческим скорость мышления и передвижения Асмодея била все мыслимые и немыслимые рекорды. Элеонора еще договорить не успела свою мольбу, как Асмодей все для себя решил. Одним лишь щелчком пальцев прибрал он все эти кощунственные последствия темного ритуала, подхватил застывшую в страхе девушку одной рукой за талию и шустро потянул в сторону кровати, до самых ушей укрыв одеялом. Дуновение ветра, словно ураган прошло по комнате, загасив лампу.

Спустя мгновение дверь распахнулась и в комнату вошла старая нянька, прихрамывая на одну ногу. Внеся внутрь дрожащую свечу, она огляделась. Но, судя по всему, подозрительного ничего не заметила. Не было ни крови на полу, ни темных свечей, ни бокалов, ни табачного запаха. Не было и ночного гостя, который так любезно помог хозяйке опочивальни сокрыть следы богохульства. Сердце Элеоноры сжалось: неужели он ушел? Неужели они так и не заключат эту сделку. Что же будет?

– Безумие какое-то, – злобно прошипел во тьме демон. – Что я, любовник какой, чтобы прятаться здесь? - послышался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, а затем кто-то сел на кровать рядом подле нее. – Ситуация интимная вышла, не считаешь? – слабый огонек осветил место подле её ложа – в руке Асмодея пылала та самая «безвкусная» красная свечка. – Впрочем, оставим то, как меня здесь попытались выставить идиотом, и вернемся к нашей беседе. Не передумала еще, мисс Борегар?

Элеонора фыркнула. Его тут идиотом, видите ли, выставили, шибко умный бы свет включать не стал! Сам виноват. Однако от этого замечания Элеонора удержалась, а то ведь всесильный князь блуда мог и обиду затаить. А вот его словами о любовнике девчонка явно оскорбилась. И как только мог он такое сказать! Она села, прижимая одеяло к груди, бросив на него полный злобы взгляд, но отступать не стала.

– Я девушка благородная и приличная. И от слов никогда не отказываюсь, – с некоторой гордостью в голосе сказала она, будто речь шла о каком-то благом начинании. Асмодея от этой напыщенности даже передернуло. Ну, ничего, это птичка у него в Аду совсем иначе запоет.

– Быть рожденной в семье аристократов и быть благородной – это не одно и то же, в тебе благородства столько же, сколько в рыночной торговке, просто за дорогими платьями этого сразу не видно, – брезгливо сказал Асмодей. – Ну а что до приличий, будь ты приличной, не сидела бы ночью в одной кровати с рыцарем Ада, тобою лично приглашенным; не замышляла бы убийство человека неповинного, и любовь свою Шерману, нося фамилию "Борегар", не отдавала.

– Я и не отдавала, – раскрасневшись, буркнула она, сильнее придвигая к груди одеяло.

– Полно тебе, – фыркнул Асмодей, пододвинувшись почти вплотную к ней. – Я целомудрие за версту чую, и поверь, от тебя им не пахнет.

– Да как Вы… – вспыхнула она, сраженная таким ударом. Будь перед ней мужчина, залепила бы звонкую пощечину по всем правилам. Пусть он был и прав, пусть она согрешила, но все же она была леди, а значит, и обращаться к ней нужно было с подобающим уважением. Правда, подле нее сейчас был не воспитанный джентльмен, а демон из Преисподней. А чего еще можно было ждать от проклятого Богом монстра?

– Смею, – оборвал ее Асмодей, – впрочем, если мое общество Вам, благородная мисс, неприятно, – пропитав каждое слово ядом, прошипел он, – я могу и удалиться, – он встал с кровати, но нежная женская ручка ухватила его за рукав.

– Нет, не нужно! Что нужно подписать, чтобы наш договор в силу вступил?

Она начала медленно закатывать рукав, помня о том, что подобные сделки скрепляются кровью, но Асмодей в ответ лишь рассмеялся, вызвав в ней бурю негодования и раздражения. Души демон самостоятельно покупал крайне редко – для этого у него были десятки подручных, да и всей этой бумажной волокитой заниматься не любил. Уж лучше по старинке, без крови, без магических манипуляций.

– В этом нет необходимости, мисс Борегар, – бумажки – это для мелких чертей, которым приходится доказывать факт свершенных сделок, мне же будет достаточно Вашего слова, – проговорил Асмодей.

– Оно у Вас есть!

– Выслушайте сначала, – тихо сказал он. – Я не стану обещать взаимную любовь, счастье и долгие годы жизни. Я не стану стоять на страже Вашего покоя – это не моя забота! Вы красива, молода, умна и сама сможете мужчину охмурить, ясно?

– Поняла, – кивнула она, как завороженная глядя в его глаза.

– Что касается Эсфирь Шерман, то о ее смерти скоро возвестят все газеты, обещаю, – демон умолк, глядя на сидящую подле него девушку. Она все поняла и приняла… до конца. Хотя еще не всё осознала – это придет к ней позже вместе с раскаянием или с жалостью к самой себе. Впрочем, ему-то что до того? Это уж и впрямь не его беда.

– Я Вас поняла и согласна, – пробурчала она в ответ на слова демона.

Элеонора не требовала ни любви, ни счастья, не желая сковывать сердце Арестаса черной магией. Одна мысль о том, чтобы прибегнуть к чему-то столь подлому по отношению к возлюбленному, вызывала отвращение и какой-то религиозный ужас в ее сердце, словно бы она оскверняла некую святыню. Сразу видно – натура романтичная, еще не видевшая мужского коварства, далекая от политики, загубившая и запятнавшая себя в эту самую минуту. И ведь она и в самом деле верила, что в состоянии подарить счастье мужчине, которому она не нужна, желала разделить с ним все беды и невзгоды, став верной спутницей по жизни. Она верила в Его чувства, слепо и безумно верила, не представляла жизнь без него, без его писем и признаний. Вот это она считала своим Адом, бедняжка.

В целом Асмодей был доволен. Душа ему досталась, можно сказать, задаром. Убийство соперницы – всего лишь. Да при должной смелости она и сама бы могла провернуть это дельце, и стоило бы ей это куда дешевле, но глупышка предпочла продать душу. Что ж, ее право, Бог же дал людям свободу воли – единственный дар, что демоны могли использовать в своих целях.

– Теперь мы все-таки выпьем, и это будет подтверждение нашей сделки, – он помог Элеоноре подняться, подводя к столу, где в бокалах уже плескалась багряная жидкость. – Такой повод… нам нужен тост, не находишь? Пожалуй, выпьем за Эсфирь Лиону Шерман. До дна и не чокаясь! – глубоко вздохнув, девушка залпом выпила предложенный напиток.

– Кровь? – в ужасе воскликнула она.

– Кровь давно впиталась водой в песок, мисс! – осушив свой бокал до дна, он с силой сдавил его. Стекло треснуло и со звоном упало на стол. – Шесть осколков – шесть дней. Именно столько осталось дышать Вашей сопернице. Сделка свершилась.

По спине Асмодея прошелся холодок, заставивший кожу покрыться мурашками – чувство, сравнимое с возбуждением, которое возникает каждый раз, когда демон завладевал чьей-то душой. Но дух этот меж тем был еще заточен в живом теле. Но как уже хотелось прикоснуться к нему, разорвать, изничтожить, высосать энергию, утолив голод. Перед глазами князя блуда ясно встала картина, как прямо здесь он перерезает нить жизни Элеоноры, а уже к утру встречает её в Аду. Тут-то и можно будет выместить на ней все раздражение. Но, к несчастью, как мисс Борегар была связана договором, так и сам Асмодей, ее будущий хозяин, был ограничен этой нелепой условностью – не трогать живую, пока не закончилось отмеренное ей свыше.

– И запомните, мисс, с этого дня и до скончания веков Ваша душа – моя! И договор сей не рушим. Скажу лишь об одном, если наши пути пересекутся, никогда не вставайте у меня на дороге, не показывайте виду, что мы знакомы, и уж тем более никому не говорите о том, кто я, ибо ни демонов, ни магии не существует в этом мире.

– Я поняла.

– Я надеюсь на Ваше понимание, мисс Борегар, и постарайтесь не делать больше глупостей, ибо за каждую Вы однажды понесете наказание, – он аккуратно хлопнул ее по плечу, и девушка скривилась от боли. Огонь обжог ее кожу, запечатлев на ней дьявольскую печать.

– Что это? – в ужасе произнесла она, спустив рукав ночной сорочки и вглядываясь в отражение в зеркале. На лопатке, все еще переливаясь огнем, горел неизвестный ей символ. – Как же я это объясню?

– Это мое клеймо. Его носят все принадлежащие мне души.

Криво усмехнувшись, демон сделал шаг назад. Порыв ветра ударил в окно, которое шумно распахнулось, впустив в комнату отголоски прошедшей грозы. Стало холодно и сыро, и грустно… будто всю радость из души высосали. Девушка отвлеклась на шум лишь на мгновение, но когда вновь обернулась на демона, того и след простыл: Асмодей ушел по-английски – не прощаясь. Дождь стихал. Все тише и тише становилось в комнате. И, наверное, затихло что-то и в груди Элеоноры Борегар.

Радость от сделки улетучилась быстро, холодный ветер ударил демону в лицо, лаская столь желанной для исчадия Ада свежестью. Даже горячая кровь в его жилах немного остыла, отодвинув привычную для него злобу на второй план. А палец, меж тем, зудел невыносимо, Асмодей и сам не заметил, как расчесал его до крови. Где-то совсем близко! Один-два дома не больше… И такой оглушительный: то ли зов родного кольца, то ли родной души! А кто ж это сейчас поймет!

Не хотелось лететь… хотелось просто идти… вот так – по-человечески. И так по-человечески ноги сами привели его к порогу старого особняка, раскинувшегося на пригорке, куда поднималась достаточно массивная лестница. Он поднял глаза на окно: две комнаты – два огонька, и в одном мелькнул столь знакомый силуэт. Быть может химера, быть может и явь. Покой Авроры он свято чтил все эти века, а точнее чтил свой покой, а потому старался не прислушиваться к ее голосу, и не следить за ней через кольцо. Уж если принял решение – будь верен ему до конца, но, Дьявол, как же сейчас был велик соблазн закрыть глаза, взывая к изумруду и увидеть… Но желал ли он видеть то, что может ему открыться?! Пронзительный голос петуха избавил его от этого безумия. Наступило утро, нужно было возвращаться. Он и так задержался на Земле! Утренняя заря развеяла ночную тьму, а вместе с ней растаял и темный силуэт, оставивший после себя два следа на мягкой земле.

Предыдущая глава || Следующая глава