Диета червей.*
Диета червей.
Черви.
Черви. Черви.
Фу.

- Ты не концентрируешься-а-а, - пропел Джеймс, спрыгивая с моей кровати. Улёгшись на пол, он опустил ноги на одеяло: будто сидел на перевёрнутом стуле. Со свое й кожаной курткой с потёртыми донельзя манжетами и ухмылкой, бесконечно раздражавшей меня. Зарычав, я кинула книгу ему в голову, а он, проворно поймав её, просмотрел открытые страницы.

- Диета червей? Они что, ели их? – Он и в самом деле выглядел сбитым с толку, когда отложил книгу в сторону.

- Нет, - фыркнула я и прислонилась к стене, попутно стукнувшись об неё затылком. – Ауч, - вырвалось у меня, и я потёрла голову. Джеймс закатил глаза.

Со стороны лестницы послышался звук шагов, за которыми последовал лёгкий стук в дверь. И она практически тут же распахнулась.

- Ты в порядке, Беллз? – Чарли. – Думаю, я слышал, как упала книга или что-то похожее. - Его взгляд метался от книги, рядом с которой сидел Джеймс, ко мне, туда и обратно.

- О, нет, я в порядке, просто ударилась головой об стену, - пробормотала я, всё ещё потирая её. Тупица.

- Джеймсу скоро пора будет идти домой. – Он посмотрел прямо на парня.

- Хорошо, - пожала я плечами. Чарли же кинул ещё один взгляд на Джеймса и учебник истории, прежде чем, пятясь, выйти в коридор и с резким стуком закрыть дверь. Шаги удалились в направлении его комнаты, и грохот захлопнувшейся двери явно показывал, что больше он этим вечером выходить из неё не собирается.

- Когда тебе нужно идти? – спросила я Джеймса. Он в ответ пожал плечами, задумчиво глядя в окно.

- Не знаю, - наконец пренебрежительно ответил он.

Я кинула взгляд на часы. Десять вечера.

- Может, тебе всё же пора… - предложила я, не задумавшись о том, какую реакцию могут вызвать мои слова. Он в ярости вскочил на ноги. Я видела огонь в его глазах, почувствовала, как он расходится от него полными злобы волнами. Немного отползя по кровати, я ещё сильнее вжалась в стену. Это был всего лишь Джеймс. Я знала, что он… ничего не сделает. Но это не значило, что я не боялась, оставшись одна, в кровати, в комнате с парнем. Со злым парнем.

- Да, конечно, блядь, как скажешь. Просто оставь меня. Отлично, малышка Би. И вообще, кто я для тебя? Не твой единственный друг – это точно, - слова хлынули потоком, вместе с капелькой слюны, что приземлилась прямо на одеяло.

- Ты мой друг, - настойчиво ответила я, пытаясь звучать как можно более уверенно. Не то чтобы эти слова не были искренними. Нет, всё правда. И всё же мне было необходимо завуалировать ими ложь, усилить их толикой фальши, которой раньше никогда не было.

- Как скажешь. Мне вообще наплевать. – Развернувшись, он неловко вылез из окна, тяжело переставляя ноги и с трудом умудрившись не пораниться о слив. Я услышала стук, с которым он беспечно расхаживал по крыше, но не сдвинулась с места, не стала наблюдать за тем, как он уходит. Нет, я свернулась в комок, чувствуя себя беспомощной и вымотанной. Превалировало второе. Усталость. Мне хотелось спать и спать, скрыться под одеялами и никогда не возвращаться в реальность.

Прошло несколько минут после ухода Джеймса, и я так и поступила, не потрудившись снять одежду; просто завернулась в одеяло, накрыла им плечи, прижавшись лицом к мягкой ткани. Сделала глубокий вдох: этот запах часто напоминал мне о давно потерянной матери. Судя по всему, Чарли продолжал покупать тот же порошок, не желая расставаться с её привычками. Так же он поступал с носовыми платками и специями, пластиковыми контейнерами и пищевой плёнкой. Я никогда не спрашивала его об этом.

Погружаясь в хаотичные размышления, всегда предшествующие сну, я вдруг осознала, что прошло целых две недели с тех пор, как мы с Эдвардом в последний раз разговаривали.

На сеансы психотерапии меня отвозили Карлайл или Эсми. За ланчем мы сидели вдвоём с Джеймсом. Я приезжала в школу на полицейской машине: мой пикап краснел отвергнутым мазком на обочине дороги. Карлайл стал ставить будильник, который обозначал конец наших сеансов, и его резкий звон взрывал мои перепонки, заставлял их умолять о том, чтобы лёгкий стук костяшек Эдварда по дереву двери вернулся. Каждый раз, слыша этот звон, я съёживалась, вспоминая о своей потере. Даже мысленно неохотно признавала, что скучаю по нему, хотя чувствовала эту тоску каждой клеточкой тела. Но не могла произнести это вслух. Я прекрасно понимала, что лишь страх не даёт мне принести ему извинения. Я боялась, что потеряю его, боялась, что он меня возненавидит, боялась, что больше никогда не заговорю с ним, боялась подойти к нему в последний раз.

Записка в кармане Карлайла занимала все мои мысли, и она вспышкой пролетела передо мной, прежде чем я заснула.

Следующее утро было тихим и непривычным, типичный четверг, заполненный медленными, усталыми движениями. Чарли отвёз меня в школу. Иногда он до сих пор забывался и называл меня этим детским прозвищем Белли, но этим утром – нет, и я была ему за это благодарна. Утомительный путь до школы был заполнен напряжёнными мышцами, практически полным отсутствием голосов, широкими зевками и вздохами. «Очередной четверг», - будто говорил общий раздражённый вздох, когда послышался звонок на первый урок.

На ланч Джеймс пришёл с Нутеллой. Можно, конечно, сказать, что я была удивлена, но это будет враньём. Также меня не удивило и то, что он не взял предложенную мной спорку, и то, что он смотрел сквозь меня, будто я вовсе не существовала.

Удивительным было лишь то, что Эдвард бесшумно прошёл за мной и, раздражённо фыркнув, опустился на стул рядом с Джеймсом. Я побледнела, а Джеймса передёрнуло, после чего он отодвинул свою еду в сторону, как будто присутствие Эдварда могло нанести непоправимый вред его пище. Эдвард, кажется, и не заметил его презрительных действий – он смотрел только на меня, даже не моргая. На меня, а не сквозь.

- Прошло уже две недели. – Его голос был жёстким, как и щетина (я представляла, как касаюсь её кончиками пальцев и чувствую все шероховатости).

В ответ я лишь кивнула, по-глупому приоткрыв рот. То, что я не могла вложить в свою реакцию хоть толику ума, злило меня. Он прочистил горло и нахмурился, опустив взгляд на свои руки. Только тогда я заметила в них ту самую записку, хотя теперь она была измятой, потёртой и грязной.

- Мы с Карлайлом договорились, что, эм, - он снова прокашлялся, - что я не буду трогать тебя на протяжении двух недель. Ничего не говорить и, ты же знаешь, я так и делал, - он замялся, - но теперь они прошли, и я снова могу предложить тебе это. – Пододвинув бумажку ко мне, он быстро убрал руки, кладя их на колени. Я же могла только тупо таращиться на неё и, как будто моё поведение и без того не было провальным, этот ступор ещё и длился на секунду больше, чем следовало. Потому что когда я собиралась взять записку, он схватил её и расстроенно опустил голову. – Хорошо. Всё в порядке. Я понимаю.

Но, судя по его тону, ничего не было «в порядке». Абсолютно не было. Он быстро встал на ноги. Слишком быстро, так, что я не успела предупредить его. Не успела предупредить его о том, что Джессика Стенли стояла в опасной близости от стола, аккуратно держа в руках поднос с пюре. Вся надежда на благополучный исход была потеряна, когда прямо передо мной Эдвард развернулся на месте и врезался прямо в поднос Джессики, переворачивая его и опрокидывая содержимое миски прямо ей на грудь. Пюре стекало по майке и коже, впитывалось в одежду. Из-за гравитации большие комки приземлялись на пол с на удивление мягким хлюпаньем и шлепками. Джессика яростно втянула носом воздух, и кафетерий погрузился в тишину.

Где-то неподалёку Джеймс громко хохотнул. В абсолютной тишине кафетерия этот звук должен был прозвучать пронзительно, но почему-то мне он показался тихим и приглушённым.

- Как ты посмел, - выдохнула Джессика. Я не видела лица Эдварда, но решила, что он, должно быть, в ужасе.

Я ошибалась.

Он громко фыркнул, захлопнув рот ладонью в бесплодной попытке приглушить этот звук. Мои глаза расширились, и я поняла, что губы невольно расползаются в улыбке от уха до уха.

- Ах, ты… ты… неудачник! – Очень умно.

Вместо того чтобы вылететь из столовой, как это бывает в фильмах, Джессика призвала на помощь влюблённого в неё Майка Ньютона, с которым она давным-давно крутила интрижку. Он подбежал к ней, держа в руках большой стакан и сдвинув брови. Все, находившиеся в кафетерии, с благоговением наблюдали за тем, как маленький Майк Ньютон, ростом не выше метра семидесяти пяти, поднялся на цыпочки, чтобы вылить свой напиток Эдварду на голову. Удивительно, но тот не стал останавливать его, только подпрыгнул, когда жидкость, оказавшаяся вызывающе-розовым слаши (напиток из сока и колотого льда), пролилась на его голову и плечи. Я молча наблюдала за тем, как холодный лёд неестественного цвета стекает по футболке Эдварда.

- Мудак, - триумфально усмехнулся Майк.

И тогда Эдвард сорвался с места. Он уронил Майка на пол, и оба парня начали кататься по жуткой смеси картошки и слаши, по желтовато-белому и пурпурному грязному линолеуму. Они пытались оседлать друг друга, пока по кафетерию всё громче и громче разносилось скандирование «драка», которое только подстёгивало их. Было очевидно, что преимущество за Эдвардом, он просто-напросто был больше Майка. И это получило доказательство, когда он прижал Майка к полу и тут же, не мешкая, ударил его прямо по лицу. Тот завыл, когда кровь фонтаном хлынула из его явно сломанного носа. Джеймс бегал туда-сюда вокруг этих драчунов, как взбудораженный безумец, которого нельзя остановить. Остальные присутствующие переглядывались и бурно обсуждали происходящее: им хотелось увидеть ещё одну драку. Ещё один бой.

Пронзительный свист пролетел по помещению, и за ним появились учителя. В кафетерий ворвался и директор, пахнущий сигаретным дымом и топорщащий свои тараканьи усы; он указывал прямо на нас.

- Вы четверо. В офис. Сейчас же. – Интересно, почему разгневанные люди не могут говорить длинными предложениями?

Майка Ньютона отвезли с мед кабинет, когда стало ясно, что он теряет слишком много крови. Так что мы остались втроём: я, Джессика и Эдвард. Конечно, я оказалась там только из-за того, что была слишком близко к дерущимся. И, если уж быть откровенной, Джессика тоже ничего предосудительного не делала.

- Вау. Я даже ничего не сделала. Тьфу, - проныла Джессика то, что было у меня в мыслях, пытаясь оттереть высыхающие прямо на глазах картофельные потёки на своей одежде. Я пожала плечами, а Эдвард не проронил ни слова, держа руки с кровавыми, разбитыми костяшками на своих коленях. – Блин, теперь ещё и застряла здесь с вами двумя. Моя грёбаная удача сегодня на высоте, да? – Её голос так и остался единственным звуком в помещении. – Я никогда не выведу эти пятна! Что за бред. Только вчера купила эту блузку. Большое тебе ёбаное спасибо, Эдвард.

- Заткнись, - рявкнул он, и его голос был настолько наполнен ядом, что даже Джессика Стенли послушалась. Секретарь вежливо игнорировала эти тирады, прижав телефон плечом к уху. Она даже ничего не говорила. Это было странно. Ещё пять минут тишины – и я начала беспокойно вертеться на месте, пытаясь поймать взгляд Эдварда… но он отводил его. Вместо этого смотрел прямо перед собой, не двигаясь и не мигая. Его костяшки начали распухать, а слаши, пропитавший его серую рубашку, если честно, начинал вонять. Волосы сосульками повисли вдоль лица из-за сладкого напитка, и даже немного изменили цвет.

Моя чрезмерная застенчивость по отношению к Эдварду начала раздражать даже меня саму. Задержав дыхание, спустя несколько секунд я медленно выдохнула, прежде чем наконец сделать что-то смелое (во всяком случае, мне оно казалось именно таковым). Потянувшись вперёд, я мягко погладила опухшую кожу на костяшках Эдварда, почувствовала кончиками пальцев его пульс, его непривычно частый пульс. Вместо того чтобы отдёрнуть пальцы, он расслабился, раскрыл сжатую в кулак ладонь. И всё же не смотрел на меня, и я знала, что мне придётся подтолкнуть себя к ещё более решительным действиям в надежде забрать записку, которую он пытался мне отдать. Я повторила предыдущее движение, но на этот раз ласково обвела твёрдые выступы его костяшек, впадины и вершины, образующие их ряды. Эдвард выдохнул и, вместо того, чтобы посмотреть на меня – на что я надеялась, - отвернулся в противоположную сторону.

Я нахмурилась. Мне нужно было дать ему повод поговорить со мной хотя бы разок, даже если он больше никогда не скажет мне ни слова.

- Болят? – спросила я, поморщившись из-за своего слишком громкого и казавшегося мне противным голоса.

- Всё норм, - пробормотал он, так и не глядя на меня. Я сделала ещё одну попытку.

- Хочешь, принесу немного льда?

Он покачал головой. Я же постаралась придумать ещё один вопрос.

- Эм, эм… - бормотала, осматривая комнату на предмет чего-то подходящего. Наконец он повернулся ко мне.

- Что?

- Эм… как ты думаешь, секретарша на самом деле говорит по телефону? – вяло пошутила я, указывая на неё. Она кинула на меня сердитый взгляд.

- Нет, думаю, нет. – И, к моему облегчению, он усмехнулся.

- О, так Белле разрешено разговаривать? Вау. Круто, - внезапно заговорила Джессика.

- Заткнись, - в унисон рявкнули мы с Эдвардом, после чего улыбнулись друг другу.

Джессика же фыркнула и сложила руки на своих покрытых пюре сиськах.

Я собиралась с духом, чтобы прямо попросить Эдварда отдать мне записку, когда из кабинета вышел директор, приглашая меня войти первой. Зная, что наш разговор не будет долгим, я встала, не прощаясь. И была права – даже если бы я что-то и сделала в кафетерии, директор всё равно, скорее всего, отпустил бы меня. Думаю, все преподаватели имеют нюх на эмоциональную слабость. Когда я вернулась, ни Джессики, ни Эдварда уже не было, хотя на соответствующих стульях остались грязные следы от пюре и слаши.

К счастью, до конца занятий оставалось всего около двадцати минут. Не горя желанием идти на свой последний урок, я побрела на улицу, чтобы там дождаться Чарли. На удивление, он приехал пораньше. Видимо, ему позвонили из школы.

Мы ехали домой в тишине… И только переодеваясь в пижаму перед сном я нашла в левом кармане джинсов аккуратно сложенную записку Эдварда.

Вынув бумажку, я уставилась на неё, не понимая, как она могла оказаться там незаметно для меня. Два дня назад я бы злилась, была бы в ярости из-за того, что пихнул мне своё отторжение в письменном виде, когда я ещё была совершенно не готова получить его. Но теперь я знала, что справлюсь. По крайней мере, у меня был Джеймс.

Развернув помятое письмо, я увидела почти неразборчивые каракули. Что ж, он ведь был парнем.

Белла, - начиналось оно, и буквы «л» сливались в одну, а «а» съехала куда-то по сравнению с остальными буквами моего имени.

Думаю, мне стоит извиниться, прежде чем я всё испоганю. Или прежде чем испоганю сильнее, чем всё уже было мною испорчено. Меня бесит то, что ты не даёшь мне извиниться. Несколько слов вычеркнуты, и их не разобрать. Я не это имел в виду. Я решил, что если бы попытался поговорить с тобой о том, что случилось, ты, наверное, распсиховалась бы… или распсиховался бы я сам. Не знаю. Я вообще почти ничего не знаю, правда. Почти никогда не могу принять важные решения, а когда люди спрашивают, чем я собираюсь заниматься в жизни, я не имею ни малейшего грёбаного понятия. Но я знаю, что не хочу потерять тебя. То есть, снова потерять. И раньше это было не специально. Я не специально отрёкся от тебя. Я просто боялся, потому что был так… несколько слов вычеркнуты, не разобрать. И насчёт… туалета. Я даже не могу написать это. Не потому, что это было плохо. Не было. Я не должен был уходить. Это я знаю. И тогда знал. Думаю, дело в том, что я слишком боюсь делать то, что должен делать, но я постараюсь исправиться. Обещаю, я исправлюсь.
Мне лишь нужен ещё один шанс.
Эдвард

---

*Диета червей – игра слов. Дословный перевод оригинала - Diet of Worms – который на самом деле обозначает Вормсский эдикт: указ, изданный императором Священной Римской империи Карлом V 25 мая 1521 года в конце работы Вормсского рейхстага 1521 году, объявивший Мартина Лютера еретиком и преступником и запретивший издание и распространение его трудов. Кроме того Вормсским эдиктом устанавливалось, что предоставление Лютеру убежища или иной помощи также расценивается как преступление против законов империи.