Эд­вард Кал­лен смот­рел на нее с по­тол­ка.

Элис пе­ревер­ну­лась на спи­ну и взглянула ему в гла­за. Вер­нее, не ему, а пос­те­ру с его изоб­ра­жени­ем. Лю­бимо­му пос­те­ру, ко­торый она пе­рево­зила с од­ной квар­ти­ры на дру­гую, как са­мое боль­ше свое сок­ро­вище, и ве­шала на по­толок над кро­ватью, что­бы лю­бовать­ся пе­ред сном и пред­став­лять, буд­то он ря­дом всег­да. За­сыпая, она же­лала ему спо­кой­ной но­чи, как настоящему, меч­тая, что его ду­ша ощу­тит ее лю­бовь да­же на рас­сто­янии. Про­сыпа­ясь, она смот­ре­ла на лю­бимого музыканта и ра­дова­лась но­вому дню. Его кра­сивое ли­цо каж­дый день вдох­новля­ло её улы­бать­ся ми­ру и жить.

Её при­ятель­ни­цы, зная о люб­ви Элис к фрон­тме­ну груп­пы «Су­мер­ки», счи­тали, что ее прив­ле­ка­ет в Кал­ле­не лишь внеш­ность. Они и са­ми бы­ли не прочь по­бол­тать о том, как хо­рош этот брон­зо­вово­лосый зе­леног­ла­зый кра­сав­чик. И они с удо­воль­стви­ем сос­тавля­ли Элис ком­па­нию на его кон­цертах, а по­том с нас­лажде­ни­ем сплет­ни­чали о том, нас­коль­ко он великолепен в пос­те­ли. О ро­манах Кал­ле­на в жел­той прес­се пос­то­ян­но хо­дили сплет­ни, но Элис не ве­рила, что он та­кой — хо­тя Эд­вард на лю­дях всег­да был ве­сел и оптимистичен, его пес­ни го­вори­ли иное: в них чувс­тво­валась не прос­то грусть, а нас­то­ящая боль, слов­но ка­кая-то тра­гедия зас­тавля­ла его из­ли­вать ду­шу на бу­магу, прев­ра­щая тоску в прек­расные пес­ни, от ко­торых тре­пета­ли сер­дца мил­ли­онов дев­чо­нок. Та­кой мужчи­на прос­то не мог быть лег­ко­мыс­ленным, как о нем пи­сали га­зеты.

Под­ру­ги ни­ког­да бы не по­няли, что внеш­ность не име­ла для Элис зна­чения. Она лю­била не те­ло Эд­варда Кал­ле­на (хо­тя да, это бы­ло чер­тов­ски сек­су­аль­ное те­ло!), она лю­била его ду­шу. Ду­шу, свер­кавшую брил­ли­ан­та­ми в каж­дой пес­не. А все его пес­ни Элис Брэн­дон зна­ла на­изусть.

Впер­вые она ус­лы­шала его му­зыку, ког­да еще учи­лась в стар­шей шко­ле. Ког­да бы­ла непопу­ляр­ной пры­щавой не­удач­ни­цей, над ко­торой все сме­ялись, и у ко­торой не бы­ло никакой на­деж­ды на луч­шее бу­дущее. Де­нег на кол­ледж в семье не водилось, а ге­ни­ем Элис не уро­дилась. Она чи­тала доб­рые сказ­ки и ры­дала над ни­ми, по­тому что зна­ла: в ее жиз­ни сказ­ки не бу­дет.

А по­том она ус­лы­шала его. В тор­го­вом цен­тре, где она час­то бро­дила пос­ле шко­лы, не имея воз­можнос­ти пот­ра­тить ни цен­та, но не же­лая воз­вра­щать­ся до­мой, где отец в очеред­ной раз бу­дет уп­ре­кать ее в том, что она не чир­ли­дер, не кра­сави­ца и не его гордость.

Она си­дела нап­ро­тив бу­тика, смот­ре­ла на мод­ное и до­рогое платье, ко­торое ни­ког­да не смог­ла бы се­бе ку­пить, и ела без­вкус­ный ре­зино­вый хот-дог, ког­да до ее слу­ха из магазинчи­ка дис­ков до­нес­лись сло­ва нез­на­комой пес­ни.

Вок­руг толь­ко ть­ма,
Я так оди­нок,
Тре­пещет тол­па:
Ни ша­гу впе­ред.

Ког­да-ни­будь счастье ме­ня най­дет,
Я встре­чу ту, что ме­ня пой­мет…

Ду­ша на раз­рыв,
Сгу­ща­ет­ся мрак,
Мне не­куда плыть.
Я сам ви­новат.

Ког­да-ни­будь об­легченье при­дет,
В гря­дущих ле­тах нет ли той, что ждет…

Здесь тон­кая связь
Меж явью и сном,
Я жил, не бо­рясь.
Ум­ру? По­делом.

Ког­да-ни­будь смерть ме­ня за­берет,
И мо­жет быть, там моя боль прой­дет…

Нам вре­мя — не враг,
А учи­тель и друг.
Не стоило пла­кать,
Жи­вите — а вдруг…

…ког­да-ни­будь сер­дце по­кой об­ре­тет
И встре­тит лю­бовь, и вновь ожи­вет.
Жи­вите, бо­ритесь, лю­бите и пой­те —
И все ра­ди той, что тре­пет­но ждет…

Пес­ня Эд­варда Кал­ле­на бы­ла про­низа­на бе­зыс­ходностью, и Элис сра­зу по­чувс­тво­вала родс­твен­ность их душ, буд­то эта пес­ня бы­ла на­писа­на про нее, для нее. Элис ког­да-то точно так же сда­лась. И в тот мо­мент, ког­да пос­ледние стро­ки, на­пол­ненные на­деж­дой, призывающие не унывать, кос­ну­лись ее увяд­ше­го от не­верия в собс­твен­ные си­лы ра­зума, все из­ме­нилось.

Элис Брэн­дон ре­шила бо­роть­ся за свою жизнь, за свое бу­дущее. Ес­ли та­кой че­ловек, как Эд­вард Кал­лен, пи­шущий деп­рессив­ные ду­шераз­ди­ра­ющие тексты, на­ходит в се­бе си­лы по­дарить свет на­деж­ды слу­шате­лям в кон­це каж­дой пес­ни, то и она, це­ле­ус­трем­ленная молодая де­вуш­ка, смо­жет до­бить­ся ус­пе­хов.

На сле­ду­ющий день она ку­пила аль­бом груп­пы «Су­мер­ки» и с тех пор ни на ми­нуты не рас­ста­валась с Эд­вардом Кал­ле­ном. Она не об­ра­щала вни­мания на его кра­соту, за ко­торую его лю­били мил­ли­оны фа­наток. Она зак­ры­вала гла­за и впи­тыва­ла каж­дую спетую им строч­ку.

По­тому что эти пес­ни бы­ли о ней. О ней, о Мэ­ри Элис Брен­дон. О школь­ни­це из Би­лок­си, ко­торая ни­кому не нуж­на на этом све­те. Это ее он при­зывал не сда­вать­ся, тру­дить­ся, бо­роть­ся и ве­рить. Бы­ло чувс­тво, буд­то он лю­бил и ждал имен­но ее — ту единс­твен­ную, ко­торая раз­ру­шит его горь­кое оди­ночес­тво и вдох­нет в его пе­чаль­ные пес­ни но­вый, счастливый смысл.

И она бо­ролась и ве­рила. Она ста­ла ис­кать се­бе де­ло по ду­ше, пе­реп­ро­бова­ла мно­го раз­ных за­нятий — про­дажи, ди­зайн, ри­сова­ние, мо­да. И на­конец, пос­ле дол­гих по­ис­ков, она наш­ла свое приз­ва­ние.

Элис Брен­дон ста­ла па­рик­ма­хером. Обу­чение да­лось ей лег­ко. Ока­залось, что к парикмахер­ско­му ис­кусс­тву у нее имелся нас­то­ящий та­лант. Че­рез во­семь лет пос­ле то­го, как впер­вые ус­лы­шала го­лос Эд­варда Кал­ле­на, она уже ра­бота­ла в од­ном из луч­ших са­лонов Нью-Й­ор­ка, име­ла ку­чу дру­зей и нас­лажда­лась каж­дой ми­нутой сво­ей жиз­ни.

Элис сно­ва пос­мотре­ла на пос­тер. Эд­вард Кал­лен был единс­твен­ным, че­го не­дос­та­вало ей в жиз­ни для пол­но­го счастья. Как бы она хо­тела рас­ска­зать ему, что он спас ее. Что все, че­го она дос­тигла, бы­ло бла­года­ря ему. Но ник­то и ни­ког­да не под­пустит ее к популярному ис­полни­телю. А ее пос­ла­ния в офи­ци­аль­ной груп­пе чи­тал толь­ко администра­тор и та­кие же фа­нат­ки, как она са­ма. Элис не бы­ла нас­толь­ко одер­жи­мой, что­бы выс­ле­живать пев­ца и прес­ле­довать вез­де, где он за­хочет пе­реку­сить или прой­тись по ма­гази­нам. По­это­му ее шан­сы ког­да-ни­будь встре­тить­ся с Эд­вардом и рас­ска­зать ему свою, быть мо­жет, и ба­наль­ную, но важ­ную для нее ис­то­рию, стре­мились к ну­лю. Элис дав­но уже с этим сми­рилась.

Вы­пив лю­бимый ка­рамель­ный лат­те, Элис пос­пе­шила на ра­боту. Первой се­год­ня к ней дол­жна бы­ла прий­ти пос­то­ян­ная кли­ен­тка — Бел­ла Свон. Она бы­ла на­чина­ющей журналис­ткой и всег­да страш­но вол­но­валась из-за сво­ей внеш­ности.

Сев в кресло, Белла так нер­вни­чала, пы­та­ясь ре­шить, нуж­но ли ей умень­шать дли­ну или прос­то подс­тричь кон­чи­ки, что ко­жа ее рас­крас­не­лась, как при ги­пер­то­ничес­ком кри­зе. И толь­ко уме­ние Элис за­гово­рить кли­ен­та спас­ло нес­час­тную от па­ничес­кой ата­ки.

— Так зна­чит, ты се­год­ня идешь на ка­кое-то важ­ное ме­роп­ри­ятие? — уточ­ни­ла Элис, пе­реби­рая пыш­ные и не­пос­лушные каш­та­новые ло­коны Бел­лы.
— Да. Я прос­то с ума схо­жу! Ро­зали по­пала в боль­ни­цу, а этот ма­тери­ал очень ва­жен, и они ре­шили пос­лать ме­ня, — вос­клик­ну­ла Бел­ла. — Ме­ня! Это мой шанс. Мой шанс вой­ти в штат! Я дол­жна выг­ля­деть на мил­ли­он дол­ла­ров!
— Ты бу­дешь выг­ля­деть на бил­ли­он, — за­вери­ла ее Элис. — А что это за ме­роп­ри­ятие?
— Пре­зен­та­ция но­вого аль­бо­ма груп­пы «Су­мер­ки», — со­об­щи­ла Бел­ла взвол­но­ван­но. — Ро­зали до­гово­рилась о том, что до пре­зен­та­ции она возь­мет у со­лис­та не­боль­шое ин­тервью. И те­перь это ин­тервью при­дет­ся брать мне. А я сов­сем ни­чего о нем не знаю!

Элис слов­но то­ком уда­рило, и она чуть не от­хва­тила Бел­ле по­лови­ну пря­ди, ко­торую дер­жа­ла в ру­ках. Бел­ла бу­дет брать ин­тервью у Эд­варда Кал­ле­на? У Эд­варда Кал­ле­на?!

— За­то я знаю о нем всё, — ска­зала она преж­де, чем ус­пе­ла по­думать, сто­ит ли ей признавать­ся в сво­ей одер­жи­мос­ти.
— Прав­да? — об­ра­дова­лась Бел­ла. — А я да­же ни од­ной пес­ни его не слы­шала.

Элис ед­ва дер­жа­ла се­бя в ру­ках. Ну по­чему не она идет на это ин­тервью, а Бел­ла Свон, ко­торой со­вер­шенно без­разли­чен Эд­вард Кал­лен и его твор­чес­тво! Вот она — все­лен­ская нес­пра­вед­ли­вость!

Бел­ла Свон прос­то по­гуг­лит его би­ог­ра­фию и за­даст ему ду­рац­кие де­жур­ные воп­ро­сы, которые он уже сто раз слы­шал от дру­гих жур­на­лис­тов. Она не спро­сит у не­го, от­ку­да он так хо­рошо зна­ет, как чувс­тву­ют се­бя от­вержен­ные, па­рии, оди­ноч­ки. Она да­же не ска­жет ему, что он не прос­то по­ет — он спа­са­ет че­лове­чес­кие жиз­ни. Ведь тог­да, ког­да Элис впер­вые ус­лы­шала его пес­ню, она всерь­ез за­думы­валась о са­мо­убий­стве.

— Мо­жет быть, я по­могу те­бе при­думать воп­ро­сы? — роб­ко пред­ло­жила Элис. Пусть хо­тя бы так — че­рез Бел­лу — она пе­редаст ему свое вос­хи­щение и по­нима­ние то­го, что он хо­чет ска­зать ми­ру.
— А мо­жет быть, ты прос­то пой­дешь со мной? У ме­ня приг­ла­шение на два ли­ца, а я бо­юсь ид­ти ту­да од­на, — про­бор­мо­тала Бел­ла, и Мэ­ри Элис Брен­дон чуть не ли­шилась чувств.

***

— Бла­года­ря те­бе я выг­ля­жу че­лове­ком, — довольно за­яви­ла Бел­ла, вста­вая с крес­ла. — При­чем кра­сивым че­лове­ком.

Элис ра­дос­тно рас­сме­ялась. Пред­вку­шая встре­чу с Эд­вардом, она прев­зошла са­му се­бя. Бел­ла дей­стви­тель­но бы­ла изу­митель­но кра­сива, как буд­то пе­реро­дилась под вли­яни­ем ведь­мин­ско­го зелья. Гла­за ее под иде­аль­но на­ложен­ны­ми те­нями та­инс­твен­но блес­те­ли, во­лосы пе­рели­вались и ле­жали тя­желы­ми вол­на­ми, ко­жа слов­но све­тилась из­нутри. По до­гово­рен­ности Элис на­ложи­ла Бел­ле во­дос­той­кий ма­ки­яж: Свон уве­ряла, что от вол­не­ния обя­затель­но вспо­те­ет.

Вот толь­ко те­перь у Элис бы­ло очень ма­ло вре­мени, что­бы при­вес­ти в по­рядок се­бя. Пос­ле ра­боты у нее бу­дет лишь два ча­са!

Кон­ца ра­боче­го дня она жда­ла с не­тер­пе­ни­ем и по­нес­лась до­мой, как на крыль­ях. Там она пе­реры­ла весь шкаф, от­бра­сывая од­но платье за дру­гим и с ужа­сом по­нимая, что вся ее одеж­да не под­хо­дит для пре­зен­та­ции и аф­те­пати. Как же по-ду­рац­ки она бу­дет выг­ля­деть на фо­не всех этих не­веро­ят­ных кра­савиц. Но де­лать не­чего — вре­мени на поход по бу­тикам у нее уже не было.

С эти­ми грус­тны­ми мыс­ля­ми Элис на­дела ма­лень­кое чер­ное платье (спа­сибо, Ко­ко!) и до­пол­ни­ла его крас­ной би­жуте­ри­ей. Она очень на­де­ялась, что выг­ля­дит не слиш­ком вуль­гар­но. Не хо­телось бы про­из­вести на Эд­варда впе­чат­ле­ние глу­пой дос­тупной гру­пи*. Ох, Эд­вард. Как бы­ло бы здо­рово ска­зать те­бе хоть од­но сло­во!

Бел­ла за­еха­ла за Элис в по­лови­не седь­мо­го, и они нап­ра­вились в клуб, где дол­жна бы­ла сос­то­ять­ся пре­зен­та­ция. Брен­дон дро­жала и об­ща­лась с Бел­лой лишь ма­шиналь­но. Ког­да они по­дош­ли к секь­юри­ти на вхо­де, Элис бы­ла так блед­на, что па­рень да­же ре­шил, буд­то ей пло­хо.

Внут­ри клу­ба ее ждал дру­гой мир: мир блес­ка и не­веро­ят­ной кра­соты. Все де­вуш­ки вокруг бы­ли так прек­расны, богаты и ухожены, что Элис окон­ча­тель­но ут­ра­тила ос­татки уве­рен­ности в се­бе. Она ста­ла не­лов­кой и в ка­кой-то мо­мент раз­ли­ла на се­бя шам­пан­ское, ко­торым ее угос­тил про­ходя­щий ми­мо офи­ци­ант.

Ин­тервью Бел­лы дол­жно бы­ло сос­то­ять­ся до пре­зен­та­ции, что­бы та мог­ла раз­местить у се­бя экс­клю­зив­ный ма­тери­ал до то­го, как об этом со­бытии на­пишут все. Бел­лу и Элис про­вели в от­дель­ный ка­бинет, где иг­ра­ла ти­хая при­ят­ная му­зыка. Офи­ци­ант пред­ло­жил им фрук­ты и ма­лень­кие ка­напе с ик­рой, ко­торые Бел­ла на нер­вах ста­ла по­едать в ог­ромных ко­личес­твах. Элис же не мог­ла прог­ло­тить ни ку­соч­ка. Она прос­то не мог­ла поверить, что она здесь. Ее тряс­ло от мыс­ли, что сей­час она уви­дит его.

— При­вет, дев­чонки! — пос­лы­шал­ся ве­селый го­лос, и в ком­на­те по­явил­ся Эд­вард Кал­лен.
Та­кой же кра­сивый, как всег­да: с твор­ческим бес­по­ряд­ком на го­лове, в неб­режно эле­ган­тной одеж­де, он по­дошел и по­жал им с Бел­лой ру­ки. Ру­ка Элис так дро­жала, что Эд­вард обод­ря­юще улыб­нулся ей: — Не бой­тесь. Я не ку­са­юсь. Кста­ти, мне го­вори­ли, что на интервью при­дет кра­сави­ца-блон­динка. Но вмес­то нее я ви­жу сра­зу двух оча­рова­тель­ных брю­неток. А у ме­ня се­год­ня удач­ный день!

Поль­щен­ная Бел­ла нер­вно за­хихи­кала, а Элис вдруг по­чувс­тво­вала се­бя так, слов­но ее ока­тили хо­лод­ной во­дой. Она смот­ре­ла на Эд­варда, ко­торый рас­ска­зывал Бел­ле ка­кую-то смеш­ную ис­то­рию о са­мом не­удач­ном сво­ем ин­тервью, и ­чувс­тво­вала, как сле­зы подступа­ют к гла­зам. Она чувс­тво­вала… ра­зоча­рова­ние.

Не­уже­ли этот улы­ба­ющий­ся зе­леног­ла­зый кра­савец, от­кро­вен­но флир­ту­ющий с крас­не­ющей, сму­щен­ной Бел­лой, тот Эд­вард, ко­торо­го она лю­била? Она всег­да ду­мала, что его ве­селый, без­за­бот­ный об­раз лишь мас­ка, за ко­торой скры­ва­ет­ся ис­тинная суть, отраженная в песнях. Но сей­час она чувс­тво­вала, что Эд­вард ис­кре­нен. В его гла­зах не бы­ло и на­мека на ка­кое-то стра­дание. Его гла­за бы­ли как от­кры­тая кни­га. И в этой кни­ге не бы­ло тех стра­ниц, ко­торые по­лива­ла сле­зами юная Мэ­ри Элис Брен­дон.

Элис пред­став­ля­ла се­бе пе­чаль­но­го юно­шу, так и не пе­режив­ше­го лич­ную тра­гедию (по ин­форма­ции из ви­кипе­дии, вся его семья по­гиб­ла нес­коль­ко лет на­зад, ос­тался толь­ко тяжело­боль­ной брат), а ви­дела пе­ред со­бой ве­сель­ча­ка, по­луча­юще­го от жиз­ни удовольствие. Ко­неч­но, здо­рово, что ни­какие жиз­ненные пе­рипе­тии не уби­ли в нем оптимизм. Но… Как этот оча­рова­тель­ный Ка­зано­ва мог пи­сать та­кие прон­зи­тель­ные депрессив­ные пес­ни, бе­рущие за ду­шу, зас­тавля­ющие сер­дце бить­ся быс­трее, чувс­тво­вать его боль?.. Слов­но пе­ред ней си­дел со­вер­шенно дру­гой че­ловек — не тот, ко­го она придума­ла и лю­била.

Мол­ча при­сутс­твуя на этом крат­ком ин­тервью, слу­шая от­ве­ты на свои воп­ро­сы, ко­торые она меч­та­ла за­дать Эд­варду Кал­ле­ну столь­ко лет, Элис не мог­ла по­нять, по­чему же она не ре­аги­ру­ет на не­го, как преж­де, по­чему его от­ве­ты та­кие… ба­наль­ные. Он с го­рящи­ми глазами рас­суждал о времени, ког­да впер­вые на­чал петь, рассказывал, как од­нажды на месяц ли­шил­ся голоса и ре­шил, что его жизнь кон­че­на, о во­каль­ных тех­ни­ках и о том, что меч­та­ет как-ни­будь записать альбом в стиле рок-н-ролл. А отвечая на воп­ро­с о том, что вдохновляет его писать такие глубокие пронзительные тексты, он отделался ка­кой-то плос­кой шут­кой.

Элис ощу­щала се­бя об­ма­нутой. Эд­вард Кал­лен ока­зал­ся пус­той, без­душной и яр­кой оберткой, в ко­торой не нашлось ни­какой кон­фетки.

Ког­да пре­зен­та­ция за­кон­чи­лась, де­вуш­ки от­пра­вились на вто­рую часть — ве­черин­ку.
Элис чувс­тво­вала, что ее ма­ки­яж уже не столь со­вер­ше­нен, и ре­шила най­ти мес­то, где мож­но при­вес­ти се­бя в по­рядок. Аф­те­пати про­ходи­ла в ог­ромном, бит­ком на­битом за­ле, и она слег­ка заб­лу­дилась в бес­ко­неч­ных пе­рехо­дах, от­да­ля­ясь от гром­кой му­зыки ку­да-то в за­тем­ненную часть дома. Ей хо­телось по­быть од­ной.

По­вер­нув в длин­ный ко­ридор, Элис вдруг ус­лы­шала му­зыку, ко­торая столь­ко лет при­тяги­вала ее. Лег­кое неп­ри­нуж­денное зву­чание ги­тары…

Убе­див­шись, что те­лох­ра­ните­ли Эд­варда ос­та­вили ис­полни­теля од­но­го, Элис пос­пе­шила вос­поль­зо­вать­ся шан­сом по­гово­рить с ним на­еди­не. Она ни­ког­да не ве­ла се­бя как одержимая фа­нат­ка, но сей­час ее ду­ша тре­бова­ла от­ве­тов с гла­зу на глаз: по­чему, по­чему Эд­вард Кал­лен не та­кой, ка­ким пред­став­ля­ет­ся в сво­их пес­нях? Как он мог так силь­но разоча­ровать свою са­мую пре­дан­ную пок­лонни­цу? Элис бы­ла уве­рена, что ви­дела Каллена ухо­дящим под ру­ку с Бел­лой Свон, и ду­мала, что они сей­час про­водят вре­мя вмес­те, но, по всей ви­димос­ти, ошиб­лась.

Звук ги­тары рез­ко прер­вался, ког­да Элис тол­кну­ла дверь. Зас­тыв на по­роге, де­вуш­ка ис­пу­ган­но вгля­дыва­лась в тем­но­ту — свет был вык­лю­чен, но гла­за пос­те­пен­но при­выка­ли разли­чать пред­ме­ты в от­блес­ке ве­чер­не­го фо­наря из ок­на. Здесь сто­ял ро­яль, ба­рабан­ная ус­та­нов­ка, мяг­кие ди­ваны, стулья, мик­ро­фоны. Пов­сю­ду ва­лялись ис­пи­сан­ные лис­ты бумаги. Это бы­ла сту­дия.

— Здравс­твуй­те, есть тут кто? — Элис уже не бы­ла уве­рена, что брен­ча­ние ги­тары ей не по­чуди­лось, по­тому что в ком­на­те не раз­да­валось боль­ше ни зву­ка, и не бы­ло вид­но людей. — Я не от­ни­му у вас мно­го вре­мени и не бу­ду на­вяз­чи­вой, я толь­ко хо­тела спросить…

Опять ти­шина. Оза­дачен­ная Элис шаг­ну­ла внутрь, пы­та­ясь раз­гля­деть че­лове­чес­кий силуэт, но ви­дела толь­ко пус­тую ме­бель и мед­ленное ко­лыха­ние от сквоз­ня­ка порть­еры. Вы­ходит, ей прос­то пос­лы­шалось. Ко­неч­но, Эд­вард сей­час раз­вле­ка­ет­ся с Бел­лой…

Пе­ребо­ров сму­щение, Элис прош­ла еще нем­но­го впе­ред, что­бы под­нять с по­ла неб­режно бро­шен­ный лист и про­честь нес­коль­ко строк:

Стран­ная жизнь: есть все, че­го не по­желаю,
Нет толь­ко чувс­тва, буд­то я жи­ву.
Мне ка­жет­ся, я сно­ва уми­раю,
Все как тог­да, ког­да… (за­чер­кну­то).

Это бы­ли четверостишие из еще не на­писан­ной пес­ни, но­вой пес­ни Эд­варда Кал­ле­на. Элис Брендон ощу­тила его боль все­ми фиб­ра­ми ду­ши, как и всег­да, ког­да чи­тала или слышала стро­ки из его ве­лико­леп­ных пе­сен.

Она взя­ла дру­гой ис­пи­сан­ный лист с ро­яля: здесь бы­ли не толь­ко сло­ва, но и но­ты. Имея на­чаль­ное му­зыкаль­ное об­ра­зова­ние, Элис по­чувс­тво­вала, как не­воль­но на­чала на­певать вслух, пы­та­ясь вос­про­из­вести бе­зымян­ную ме­лодию:

— Эмо­ций шквал, я весь го­рю
В ог­не нес­бывших­ся на­дежд.
Я об од­ном те­бя мо­лю:
Не ус­ту­пай хваль­бе не­вежд…

Не верь то­му, что го­ворят,
Не слу­шай лжи­вых спле­тен СМИ…

Элис вздрог­ну­ла, услышав звук по­зади. Она рез­ко обер­ну­лась, уро­нив лист, и тот упал с ти­хим ше­лес­том на ко­вер. В ком­на­те по-преж­не­му не бы­ло ни од­ной жи­вой ду­ши, за­то на тум­бе де­вуш­ка раз­гля­дела фо­тог­ра­фию в рам­ке. По­дой­дя бли­же и взяв ее в ру­ки, Элис Брен­дон с удив­ле­ни­ем рас­смат­ри­вала двух сме­ющих­ся муж­чин: они по-брат­ски об­ни­мали друг дру­га за пле­чи, на их улы­ба­ющих­ся ли­цах иг­ра­ли сол­нечные бли­ки, бро­ви, во­лосы и шар­фы бы­ли пок­ры­ты сне­гом, а по­зади в си­нее не­бо устре­млялись гор­ные вер­ши­ны. Юноши бы­ли уди­витель­но по­хожи, толь­ко у стар­ше­го во­лосы ока­зались на тон свет­лее, а на ще­ках про­яв­ля­лись прек­расные ямоч­ки. Млад­шим, выг­ля­дев­шим на этом сним­ке лет на сем­надцать, не боль­ше, был Эд­вард Кал­лен, а вот кто вто­рой, Элис мгно­вен­но до­гада­лась по сходс­тву черт — это на­вер­ня­ка был его брат, ко­торый чу­дом ког­да-то не по­гиб, и которо­го дав­ным-дав­но ник­то не ви­дел. На об­ратной сто­роне бы­ли под­пи­саны име­на: Эдвард и Джас­пер, по­кори­тели Анд, 1992.

Элис хму­ро об­ве­ла гла­зами ком­на­ту, рас­смат­ри­вая твор­ческий бес­по­рядок, и вдруг ахнула, ког­да ей в го­лову приш­ла од­на бе­зум­ная мысль. Она схва­тила еще один исписанный лист с мно­го раз пе­речер­кну­тым тек­стом не­удач­ной пес­ни, по­том еще и еще один, чи­тая стро­ки и убеж­да­ясь, что все это пи­сал один че­ловек. И вряд ли это был Эдвард Кал­лен — тот ве­селый и сло­во­охот­ли­вый, от­кры­тый ми­ру, ку­па­ющий­ся в сла­ве ис­полни­тель, с ко­торым Элис не­дав­но име­ла честь поз­на­комить­ся. Вне­зап­но ей ста­ло ясно, от­ку­да воз­ник не­объ­яс­ни­мый дис­со­нанс.

— Бо­же, это не он пи­шет эти пес­ни, это его брат! — ах­ну­ла она и тут же прик­ры­ла ладонью рот. Воз­глас проз­ву­чал слиш­ком гром­ко, на­пугав ее са­му и не­види­мого собеседни­ка, ко­торый мог пря­тать­ся здесь. Нат­кнув­шись взгля­дом на сто­яв­шую у ок­на капель­ни­цу, Элис еще силь­нее уве­рилась в сво­ем не­обык­но­вен­ном от­кры­тии.

В ее ра­зуме выс­тра­ива­лась по­нят­ная кар­ти­на: брат Эд­варда Кал­ле­на вы­жил в том туристичес­ком по­ходе, но тя­жело пос­тра­дал. Дол­жно быть, он не мо­жет по­яв­лять­ся на пуб­ли­ке, но вот че­го у не­го не от­ни­мешь, так это ог­ромно­го ко­личес­тва вре­мени и таланта! Элис не мог­ла се­бе во­об­ра­зить, что зас­тавля­ет его скры­вать­ся от лю­дей: внеш­ние увечья или не пе­режи­тая ду­шев­ная трав­ма, а мо­жет ка­кая-то страш­ная не­из­ле­чимая болезнь. Но она точ­но зна­ла: ду­ша ге­роя ее грез пла­чет с ис­пи­сан­ных лис­тов, за­девая стру­ны ее сер­дца, и Элис пла­чет вмес­те с ним. Имен­но его Элис лю­била все эти го­ды, имен­но он спас ее от смер­ти и по­мог до­бить­ся ус­пе­хов. На встре­чу имен­но с ним Элис хотела по­пасть, а Эд­вард Кал­лен — пус­тая яр­кая обер­тка без ду­ши — пусть дос­та­ет­ся Бел­ле.

— Это нес­пра­вед­ли­во! — ре­шитель­но ска­зала она тем­но­те, со­бирая ва­ля­ющи­еся пов­сю­ду лис­ты, твер­до на­мерен­ная рас­простра­нить свое но­вое открытие, что­бы пок­лонни­цы зна­ли нас­то­яще­го ис­полни­теля ве­лико­леп­ных пе­сен в ли­цо, ну или хо­тя бы по име­ни. — Я не знаю, что с то­бой про­изош­ло, Джас­пер, но выс­ту­пать на сце­не дол­жен ты.

От­че­го-то Элис бы­ла уве­рена, что брат Эд­варда на­ходит­ся здесь, в этой ком­на­те, прос­то не по­казы­ва­ет­ся на гла­за. Она ощущала его присутствие сердцем.



Девушка нап­ра­вилась к две­ри и вклю­чила свет. Имен­но тог­да от ок­на раз­дался бар­хатный низ­кий го­лос:
— Не сто­ило.

Вздох­нув, Элис по­вер­ну­лась на го­лос и улыб­ну­лась не­види­мому со­бесед­ни­ку. Ее ду­ша рва­лась навс­тре­чу ис­полни­телю, да­же ес­ли она не ви­дит его ли­ца. Он был ее пу­тевод­ной звез­дой, и Элис сде­лала бы все воз­можное, и да­же не­воз­можное, что­бы по­мочь лю­бимо­му муж­чи­не спра­вить­ся с лю­быми проб­ле­мами. Она лю­била его за ду­шу, а не за внеш­нюю кра­соту.

— Твои пес­ни ве­лико­леп­ны, — ска­зала она, смар­ги­вая неп­ро­шен­ные сле­зы.
— Спа­сибо, — ти­хо от­ве­тил он. Элис по­няла, что па­рень пря­чет­ся за порть­ерой. Он не со­бирал­ся вы­ходить. — Ты то­же…

Элис ре­шила, что ос­лы­шалась.

— По­чему ты поз­во­ля­ешь сво­ему бра­ту за­бирать твою сла­ву? — про­бор­мо­тала она, по­казы­вая на лис­ты. Чувс­тво нес­пра­вед­ли­вос­ти жгло ее влюб­ленное де­вичье сер­дце, пол­ное го­речи и оби­ды.
— У нас се­мей­ный под­ряд, — от­ве­тил об­ла­датель при­ят­но­го глу­боко­го ба­рито­на, в чем-то очень по­хоже­го на го­лос Эд­варда Кал­ле­на, толь­ко да­же бо­гаче. От это­го зву­ка му­раш­ки бе­жали у де­вуш­ки по спи­не. — Я со­чиняю — он по­ет.
— Но по­чему он вы­да­ет твои пес­ни за свои?! — Элис бы­ла воз­му­щена. — Да­же ес­ли сам ты не мо­жешь или не хо­чешь выс­ту­пать, по­чему не ска­зать всем, кто нас­то­ящий ав­тор тек­стов?!
— Есть при­чины… — на­чал бы­ло го­лос, но обор­вал фра­зу на по­лус­ло­ве, за­кон­чив крат­ко и су­хо: — Это прос­то биз­нес.
— Вот имен­но, — нас­та­ива­ла Элис, ша­жочек за ша­жоч­ком приб­ли­жа­ясь к объ­ек­ту сво­ей страс­ти, пря­чуще­муся от ее лю­бопыт­ных глаз. — У вас мно­го де­нег, вы мо­жете на­нять луч­ших док­то­ров. Лю­бое внеш­нее уродс­тво мож­но ис­пра­вить с по­мощью плас­ти­чес­кой хи­рур­гии, и я уве­рена, что нет ни­чего не­воз­можно­го…
— Ни­какая хи­рур­гия не ис­пра­вит уродс­тва мо­ей ду­ши, — пе­ребил он ее.

Элис нах­му­рилась от не­понят­но­го приз­на­ния.

— Что ты! — про­шеп­та­ла она по­ражен­но, ши­роко рас­па­хивая гла­за. — Твоя ду­ша прекрасна. Я не встре­чала ни­кого прек­раснее те­бя!

— Ты говоришь об Эдварде — о том, чье лицо видишь на выпущенных альбомах.



Элис неистово замотала головой.



— Неправда, — воскликнула обиженно она. — Я говорю о том, чьи песни тронули мое сердце. И мне всегда было не важно, как он выглядит — я сразу поняла, когда разговаривала с твоим братом сегодня, что эти песни написал не он! Я не его — тебя искала… Ты по­дарил мне свет, ты ука­зал мне путь. Твои пес­ни спас­ли ме­ня, Джас­пер… — от­кро­вение от­ня­ло у Элис слиш­ком мно­го сил, и она опус­ти­ла го­лову, тай­ком сма­хивая на­бежав­шие сле­зин­ки.
— Прав­да? — ба­ритон, раз­да­ющий­ся из-за порть­еры, прев­ра­тил­ся в удив­ленный ше­пот.

Чувс­твуя, что муж­чи­не не­об­хо­димо ее приз­на­ние так же, как ей ког­да-то бы­ли не­об­хо­димы его пес­ни, что­бы об­рести цель и по­верить в се­бя, Элис кив­ну­ла, про­дол­жая.

— Я хо­тела по­кон­чить с со­бой — знаю, это был юно­шес­кий мак­си­мализм, но тог­да все казалось та­ким нас­то­ящим. Я ма­ло це­нила се­бя, так и угас­ла бы в кро­шеч­ном, бо­гом забытом го­род­ке, где не бы­ло ни­какой пер­спек­ти­вы, ни­какой ра­боты. Но по­том я услышала твою пес­ню — и она буд­то ок­ры­лила ме­ня! Ты был мо­ей пу­тевод­ной звез­дой мно­го лет, нап­равляя и под­ска­зывая, не да­вая опус­тить ру­ки. И вот я здесь, стою пе­ред тобой. В Нью-Й­ор­ке — цен­тре ми­ра. Мо­жет я и не по­пуляр­ная пе­вица, но у ме­ня есть все, че­го я хо­чу — друзья, ра­бота, день­ги.

И твои пес­ни, — до­бави­ла она мыс­ленно, меч­тая в глу­бине ду­ши о са­мом глав­ном, че­го у нее еще не бы­ло и вряд ли ког­да-то бу­дет. О раз­де­лен­ной люб­ви…

— Это по­рази­тель­но, — про­шеп­тал не­види­мый со­бесед­ник — порть­ера нем­но­го кач­ну­лась, поз­во­лив раз­гля­деть вы­сокий си­лу­эт. — Не ду­мал, что мои пес­ни об­ла­да­ют та­кой силой.
— Да, — кив­ну­ла Элис Брен­дон, ре­шив не скры­вать ни­чего. Джас­пер был ис­кре­нен в песнях, об­на­жая тай­ную боль сво­ей исс­тра­дав­шей­ся ду­ши, и Элис хо­тела от­ве­тить откровен­ностью на от­кро­вен­ность. — Мне иног­да ка­залось, что они на­писа­ны спе­ци­аль­но для ме­ня — нас­толь­ко мы с то­бой по­хожи. Точ­но по­ловин­ки од­но­го це­лого, тя­нущи­еся друг к дру­гу. Ты со­чинял, я слу­шала, и так дол­го сю­да шла, что­бы на­конец-то, — де­вуш­ка сглот­ну­ла, — встре­тить­ся с родс­твен­ной ду­шой. Раз­ве не об этом ты пел? Стра­дал, уми­рал, но про­сил ве­рить, бо­роть­ся и на­де­ять­ся? Об­ра­щал­ся к не­из­вес­тной слушатель­ни­це, спо­соб­ной ощу­тить твою ду­шу да­же на рас­сто­янии? Най­ти те­бя… Спас­ти те­бя.
— Да, — про­бор­мо­тала порть­ера. — Вот толь­ко это был глас в пустоту: я не ве­рил, что такая де­вуш­ка дей­стви­тель­но су­щес­тву­ет…

Элис сму­щен­но по­жала пле­чами:
— Ну, я же здесь… — она под­ня­ла влаж­ные от слез гла­за, твер­до на­мерен­ная по­мочь это­му слом­ленно­му че­лове­ку вый­ти из те­ни на свет, так­же как он ког­да-то вы­вел к све­ту ее. — Ес­ли твой брат не хо­чет по­нять те­бя, то я уж точ­но пой­му…

— Мой брат хороший человек, он был со мной даже тогда, когда другие отвернулись. Не осуждай его предвзято — если ты узнаешь его получше, то поймешь, какой он преданный друг. Он делает все, чтобы мне было комфортно. Но есть вещи, которые не купишь ни за какие деньги: не в его силах заполнить пустоту моей мертвой души… Он бы и рад вписать мое имя, вот только внимание прессы к моей персоне совершенно ни к чему. Меня устраивает то положение, в котором я нахожусь — в конце концов, разве важна эта слава?

— Но ты… — покачала Элис головой, чувствуя боль в голосе Джаспера — ту самую, которая сквозила и в каждой его песне. — Ты же так одинок…

— Да, — не стал спорить он.



Сделав еще один маленький шажок к мечте, Элис набрала полную грудь воздуха, собираясь с духом.



— Если тебе нужен друг, — прошептала она, чувствуя, как пылают от смущения скулы, — я могла бы им стать. Я так долго слушаю твои песни, что мне кажется, будто я знаю тебя всю свою жизнь…



Мужчина молчал, взвешивая ее слова. Так долго, что Элис решила, будто он принял ее за сумасшедшую и так и не ответит. Но после долгого вздоха Джаспер снова заговорил. И голос его звучал с оттенком горечи.

— И ты го­това стол­кнуть­ся с пос­ледс­тви­ями сво­его вы­бора? Те­бе все рав­но, как я выгляжу? Да­же ес­ли я… да­же ес­ли я выг­ля­жу как монстр?
— Да, — за­яви­ла Элис, нас­толь­ко уве­рен­ная в сво­их чувс­твах, что не бы­ло ни­чего, аб­со­лют­но ни­чего, что от­тол­кну­ло бы ее от родс­твен­ной ду­ши, ко­торую она так силь­но, так са­мозаб­венно и так про­дол­жи­тель­но лю­била. Па­ру ча­сов на­зад она уже до­каза­ла са­мой себе и всем сво­им скеп­ти­чес­ки нас­тро­ен­ным под­ру­гам, что внеш­ность не име­ет для нее ни­како­го зна­чения, быс­тро раз­га­дав, что улыб­чи­вый Эд­вард Кал­лен не яв­ля­ет­ся ав­то­ром пе­сен. И те­перь она сто­яла пе­ред тем, о ко­тором гре­зила столь­ко лет. Она не поз­во­лит ни еди­ному мус­ку­лу дрог­нуть на сво­ем ли­це, она при­мет лю­бую внеш­ность Джас­пе­ра — половин­ки сво­ей ду­ши, к ко­торой столь­ко стре­милась. Она ни за что не ос­та­вит те­перь его од­но­го, не сбе­жит, не поз­во­лит ему чувс­тво­вать се­бя таким оди­ноким и безнадежным, что да­же смерть казалась ему луч­шей долей, чем та­кая жизнь…

— Что ж, я вы­хожу, — ти­хо со­об­щил го­лос. Из-за порть­еры по­каза­лись длин­ные му­зыкаль­ные паль­цы, мед­ленно отод­ви­га­ющие тя­желую ткань в сто­рону.

Элис от­сту­пила на­зад, го­товясь к худ­ше­му. Приш­лось зад­рать го­лову — так вы­сок был брат Эд­варда. Светлые ло­коны об­рамля­ли кра­сивое нас­то­рожен­ное ли­цо, на ко­тором не ока­залось ни­каких изъ­янов, ожо­гов или шра­мов. Па­рень был стро­ен и ши­рок в пле­чах, и на пер­вый взгляд аб­со­лют­но по че­лове­чес­ким мер­кам нор­ма­лен, так что Элис да­же опешила от его не­веро­ят­но­го со­вер­шенс­тва, не в си­лах най­ти при­чину, по ко­торой он не мог или не хо­тел выс­ту­пать сам, или хо­тя бы наз­вать­ся ав­то­ром пе­сен в их с бра­том тандеме.

Но за­тем Джас­пер чуть по­вел го­ловой, и Элис за­мети­ла кро­вавый пе­релив его стран­ных глаз… Алые… его зрач­ки бы­ли аб­со­лют­но алые, как у… как у вам­пи­ра.

— Ах, — вскрик­ну­ла Элис, прик­рыв ла­дош­кой рот. В ее го­лове не уме­щалось но­вое знание, но все же выс­тра­ива­лось в объ­яс­ня­ющую все ло­гичес­кую це­поч­ку. Тяжелая болезнь, невозможность показаться на людях, пустая капельница для переливаний в углу…
— Там, в го­рах, я чудом вы­жил после нападения странных существ, но лучше бы умер, — с грустью про­из­нес Джас­пер, под­тверждая страш­ную до­гад­ку Элис. — Хотя, вернее сказать, я все же погиб в общепринятом смысле. С то­бой ря­дом мер­твец, Элис. Жи­вой мер­твец. И мои пес­ни — единс­твен­ное, что свя­зыва­ет ме­ня с че­лове­чес­ким ми­ром. Не суди Эд­варда за его пристрастие к сла­ве — благодаря ему у нас есть, на что жить. А таким, как я, не нуж­на огласка. Ког­да пе­ред тобой пусто­та веч­ности, фа­нат­ки и «Грэм­ми» те­ря­ют свою пре­лесть.
— Все это… не­воз­можно, — пы­талась возразить Элис, гля­дя, как Джас­пер изящ­но де­ла­ет шаг впе­ред, ока­зыва­ясь не­допус­ти­мо близ­ко, и смот­рит на нее свер­ху вниз. В его алых гла­зах по­лых­нул опасный огонь, но тут же по­гас, слов­но он сдержал его уси­ли­ем во­ли.

Джас­пер взял с ро­яля лист, бег­ло и хму­ро про­читал на­писан­ные им стро­ки, кри­чащие от дав­ней не­из­ле­чимой бо­ли его стра­да­ющей оди­нокой ду­ши, и горь­ко рас­сме­ял­ся.

— Да, не­воз­можно, я то­же так ду­мал, по­ка не стал… тем, чем стал, — лист, вы­пущен­ный из рук, плав­но по­качи­ва­ясь, при­зем­лился на ко­вер к но­гам Элис, слов­но сим­вол его ут­ра­чен­ной че­лове­чес­кой жиз­ни.

Элис шо­киро­вано наб­лю­дала его по­лет: ее чувс­тва зас­ты­ли, но сер­дце уже на­чина­ло биться сно­ва, от­сту­кивая вол­шебный ритм люб­ви. Она не лгала: нич­то не спо­соб­но было от­толкнуть ее от родс­твен­ной ду­ши, ни­какое внеш­нее от­ли­чие или уродс­тво. Элис лю­била ду­шу Джас­пе­ра, и она ни­куда теперь не уй­дет.

— Ты все еще здесь, — за­метил он ос­то­рож­но и удив­ленно. Бледные му­зыкаль­ные паль­цы кос­ну­лись краешка де­вичь­ей ладони, опи­ра­ющей­ся для под­дер­жки на крыш­ку ро­яля, вызвав у Элис су­дорож­ный вздох. Она слов­но оч­ну­лась от сна и вер­ну­лась в ре­аль­ность. Или, что бы­ло точ­нее, пог­ру­зилась в са­мый слад­кий, са­мый вос­хи­титель­ный свой сон, где бы­ла счас­тли­ва и лю­бима, где она бы­ла ря­дом с Ним, а он смот­рел на нее имен­но так, как она и меч­та­ла — слов­но не толь­ко она, но и он толь­ко что что-то об­рел. То, чем заканчивались все его пе­чаль­ные пес­ни, то, что по­мог­ло вы­жить ей ког­да-то и об­рести цель. Он смот­рел на нее с роб­кой, от­ча­ян­ной, не­довер­чи­вой на­деж­дой.

— Я ос­та­юсь, — решительно про­шеп­та­ла она, гля­дя в алые, но та­кие лю­бимые уже гла­за, от­ра­жа­ющие кра­соту са­мой прек­расной, са­мой не­веро­ят­ной на всем бе­лом све­те бессмертной ду­ши.

_____________________________________

*Гру­пи — пок­лонни­ца поп- или рок-груп­пы, соп­ро­вож­да­ющая сво­их ку­миров во вре­мя гас­тро­лей. Очень час­то та­кие де­вуш­ки всту­па­ют в сек­су­аль­ные от­но­шения с ар­тиста­ми и да­же спе­ци­аль­но ро­жа­ют от них де­тей.