Глава 2. Классический приём ухаживания

После выпускного бала прошло несколько месяцев. Тёплые ночи начала лета сменились прохладными сентябрьскими, когда тепло ещё держится днём под солнцем, но быстро уходит после заката. Но даже не в этом было главное отличие. А в том, что Северус, как это обычно и происходило, оказался прав – с началом войны кончилось всякое веселье. Их приняли в Упивающиеся Смертью на следующий же день после выпускного, как наиболее хорошо зарекомендовавших себя кандидатов. Вот только реальная деятельность борцов за чистоту крови оказалась довольно далека от того, на что рассчитывал Барти, слушая рассказы старших товарищей.
Начать с того, что всё оказалось довольно скучно. Новичков не подпускали ни к боевым операциям, ни к сколько-нибудь серьёзным делам, и всё, чем оставалось заниматься – это совершенствовать свои познания в Тёмных Искусствах под руководством представителей ближнего круга Волдеморта. Но это не представляло для Бартемиуса никакого интереса. Будучи старостой, имевшим доступ в Запретную Секцию библиотеки, и студентом факультета, ключевым козырем которого испокон веков являлось превосходство в интеллекте, он уже знал всё, что им преподавали. Пока Тёмная Метка не зажглась на его руке, он и представить себе не мог, что быт юного Пожирателя может оказаться настолько скучным, что ему придётся на долгожданных занятиях дремать, словно распоследнему пуффендуйцу на лекциях профессора Бинса.
Дома, напротив, напряжение возрастало. Для прикрытия своей истинной деятельности Бартемиусу пришлось поступить на работу в Министерство, в отдел Контроля за соблюдением Магического правопорядка. Теперь ему приходилось работать под опосредованным руководством отца, что не доставляло ему ни капли радости. Снова и снова перед его глазами вставала та сцена в гостиной, когда, узнав о решении сына, мама расплакалась от радости, а отец лишь сухо кивнул и сказал:
- Очень хорошо, что ты сознаёшь свой долг перед обществом. Сейчас тяжёлые времена, и мы должны сплотиться для отражения угрозы. Я надеюсь, что, работая в моём отделе, ты сможешь вполне хорошо себя проявить.
Всякий раз, когда Барти вспоминал эти слова, произносимые почти без интонации, его охватывала дикая ярость. Казалось, добиться душевной теплоты от Крауча-старшего было не легче, чем от дементора. Впрочем, когда гнев утихал, ему приходилось признавать перед самим собой, что он всё же не совсем прав – ведь отец всё же любил его мать, любил так, как никогда не любил его самого. Но вот это и вызывало сводящее с ума недоумение в душе Барти. Если отец любит маму, почему он относится к нему, как к пасынку, нежеланному и нелюбимому? Чем он не угодил отцу? С самого детства, с того момента, как он поступил в Хогвартс, он старался быть гордостью семьи. И, видит Мерлин, отцу никогда и ни перед кем не приходилось краснеть за него. Так почему же он даже вечера предпочитает проводить в своём кабинете, подальше от сына и поближе к работе? Впрочем, это давало Барти возможность подольше посидеть с мамой, и это его полностью устраивало. Рядом с ней он отогревался от занудных речей в Министерстве и наводящего тоску обучения у Тёмного Лорда.
Тем временем лето миновало, и с Атлантики стали налетать холодные осенние ветра. Упивающиеся оживились, и Барти воспрянул духом. Он жаждал показать, на что он способен. На исходе сентября он впервые участвовал в настоящей боевой операции – правда, «на подхвате», но всё же это уже было что-то. Постепенно частота стычек начала нарастать, и Барти смог составить себе некоторое мнение о противниках.
Авроры Министерства оказались в большинстве своём редкими лопухами. По-видимому, в аврорате начались проблемы с кадрами, после того как многие опытные авроры были выбиты в столкновениях с Ближним кругом или даже самим Волдемортом. В результате, чтобы срочно восполнить свою численность, в Министерстве были вынуждены бросать в бой совершенно необученных курсантов, одновременно снижая требования к кандидатам при поступлении.
Всё бы ничего, но вот только большинство этих юнцов гибло прежде, чем успевало хотя научиться хорошо уворачиваться от заклятий. На их место вставали другие желторотики, и всё повторялось сначала, с той лишь разницей, что в итоге Упивающиеся набирали всё больше и больше боевого опыта, а общий уровень подготовки горе-авроров так и оставался низок.
Совсем другое дело было при столкновениях с бойцами самозваного Ордена Феникса. Эта организация была по сравнению с авроратом немногочисленна, но зато резко превосходила его по качеству. Таких неучей, какие были в Министерстве, там не встречалось, да и многие лучшие авроры начали предпочитать руководство Дамблдора. Кроме того, в отличие от министерства, попусту растрачивавшего силы на многочисленные рейды и удары в пустоту, фениксовцы предпочитали обороняться, но делали это весьма слаженно и умело. В результате потери в боях с ними не уступали потерям в битвах с аврорами, и это при том, что активных членов Ордена Феникса насчитывалось едва пара десятков, а авроров было больше сотни.
Правда, и среди этой армии Дамблдора нашлось прогнившее копьё. Петтигрю по протекции своих друзей был принят в Орден летом, и уже через месяц явился в ставку Тёмного Лорда с докладом. Люциус Малфой дал понять Барти, что с новым соратником следует обращаться хорошо, чтобы не давать ему поводов передумать и пойти на попятный, пока ещё он не втянулся глубоко и может это сделать. Но тем не менее, при одном взгляде на этого субъекта, удивительно похожего на крысу, у Барти непроизвольно кривились губы в брезгливом отвращении. Впрочем, не у него одного. В конце августа Барти застал Северуса, разговаривающего с Петтигрю в вестибюле Ставки. Снейп нависал над бывшим врагом, а тот, попискивая, вжимался в стену.
- Так, значит, это правда. Ты действительно решил перейти на нашу сторону? Какая неожиданная решительность, Хвост. Не боишься, что тебя могут убить твои же дружки, если узнают?
- О-они н-не узнают, – Мерлин, даже голос у этой трусливого подонка как у крысы! – Они м-мне доверяют, сч…считают меня б-безобидным… – Петтигрю запинался, не смея посмотреть Снейпу в глаза.
- И тебе это не нравится, – Северус не спрашивал, он утверждал.
- Да. Не нравится. Я хочу отомстить им за то, что они всегда мной пренебрегали! С первого курса! – Голос Петтигрю окреп.
- Что ж, Хвост, посмотрим, на что ты годен. Здесь перед тобой открыты все дороги, и всё будет зависеть только от тебя. Если ты окажешься нам полезен, здесь никто не станет неуважительно относиться к тебе, – Барти почудилось, или на мгновение в словах Северуса прозвучала насмешка?
- О, я буду вам полезен! Очень полезен! – с энтузиазмом воскликнул Хвост. – Я выполню всё, что поручит мне Лорд!
- Не сомневаюсь, – хмыкнул Снейп, отворачиваясь от него. Барти на этот раз отчётливо разглядел на лице друга гримасу презрения. – Иди, Хвост. На этот раз ты сделал правильный выбор.
Петтигрю просиял – на его крысиной физиономии даже улыбка выглядела тошнотворно – и выскочил наружу. В тот же момент Северус кинулся вглубь здания по коридору. Барти не спеша направился за ним. Он знал, где искать своего приятеля. В этом коридоре располагались туалеты.
Северуса он застал над умывальником. Зельевар (склонности Снейпа стали на службе Тёмному Лорду полезной специализацией) сунул голову под кран и отплёвывался от холодной воды, заливавшей ему лицо. Заслышав шаги, он рывком оторвался от раковины и глянул на вошедшего, но, увидев, кто это, сразу же успокоился.
- Что, неприятно с этим червяком возиться?
- И не говори. Не поверишь, но я сейчас презираю его даже больше, чем в Хогвартсе. «О, я буду вам полезен, очень полезен», – с отвращением в голосе передразнил Северус Хвоста. – Мало того, что он завистливый трус, так ещё и придурок. Представляешь, он всерьёз думает, что будет что-то из себя представлять, если всего лишь сменит сторону. И при этом то ли действительно не понимает, то ли просто не хочет понимать, что от перемены знака ноль не перестаёт быть нолём.
- Да не обращай ты на него внимания, Сев. Всё, что нам от него нужно – это информация, а когда он станет нам бесполезен, мы всегда сможем от него избавиться.
- Поскорее бы, – сердито прошипел Северус. – Меня мутит от одного его вида. Ладно, ну его к Поттеру. Давай о чём-нибудь другом. Например, что у тебя с Беллатрисой?
Барти покраснел так, что было заметно даже в тусклом свете, проникающем из коридора.
- Ну… ничего пока…
- Подробнее, Барти. Что значит «ничего»? Она по-прежнему влюблена в Лорда и никого другого видеть не хочет?
Молчание друга стало лучшим ответом.
- Что, совсем никого?
- Да.
- Ну что ж, это уже хорошая новость – конкурент только один.
- Зато какой.
- И всё же надежда остаётся. Ты её часто видишь?
- Не очень. В основном на собраниях да на занятиях. Пожалуй, на последние я только ради неё и хожу.
- Как она ведёт себя рядом с Лордом?
- Как, как… Северус, ты что, сам не видел? Смотрит ему в рот, ловит каждое слово, восхищается им по малейшему поводу.
- А на самого Лорда ты внимание при этом обращал?
- Нет. А зачем?
- А вот зря, Барти. Зря. Я – обращал. И либо меня подводит зрение, либо я своими глазами видел, как он слегка морщился во время особенно активных излияний Беллы. Так вот, такое впечатление, что она ему – не нравится. Я имею в виду, как женщина.
Северус не успел и глазом моргнуть, как Барти схватил его за плечи и жадно посмотрел в глаза.
- Ты уверен?
В этих двух простых словах было столько надежды, что дементору хватило бы упиться до потери сознания – если, конечно, такое было в принципе возможно.
- Да, – просто ответил Северус.
Пальцы Барти разжались, и он, шатаясь, подошёл к мутному стеклу и прислонился к нему разгорячённым лбом.
- Значит, самого страшного всё же не произошло, – прохрипел он. Сглотнул, прокашлялся и уже нормальным голосом продолжил:
- Если бы их чувства были взаимны, у меня не осталось бы никакой возможности. А так – ты прав… шанс есть.
- В сущности, всё, что тебе надо – это заставить её обратить на тебя внимание. – Северус задумчиво посмотрел в запылившееся зеркало, вырисовывая на нём пальцем какие-то линии. – Если она сделает это, дальнейшее будет уже делом техники.
- Но она не замечает никого другого. Как бы сам Лорд холодно ни вёл себя с ней, ограничиваясь только похвалами за верность делу и боевые успехи, это не остужает её пыл. Такое впечатление, – горькая усмешка на губах, – что её любви хватает на двоих.
Северус некоторое время помолчал. Затем жёсткая складка пролегла посередь его лба.
- Завещаю тебе свою несбывшуюся любовь в придачу к твоей собственной, – прошептал он.
- Что? – не расслышал Барти.
- Я говорю, у меня есть один план… даже не план – набросок плана, но, мне кажется, это может сработать.
- Говори, – Барти резко обернулся, неотрывно глядя на друга. – Умоляю тебя, говори!
- Первое: надо сделать так, чтобы ты стал ей близок. Как друг, хотя бы как просто боевой товарищ. Чтобы она выделила тебя из толпы. Второе… Это самое рискованное, зато при удаче сработает, как ничто другое, – Северус запнулся и дальше продолжил говорить с видимым усилием, которое Барти, по счастью, принял за сосредоточенное размышление:
- Тебе придётся ненадолго причинить ей боль… – Он успокаивающе вскинул руку, прерывая протестующе-возмущённый возглас друга. – … чтобы потом она нашла утешение в тебе. Всё упрощается двумя факторами: Лорд её не любит и она Блэк. А Блэки всегда отличались пылким и сильным характером. Все до единого. Та, что способна на сильное чувство, будет сильна и в любви, и в ненависти. Это тебе не Петтигрю, не способный ни на то, ни на другое по-настоящему. Говорят, от ненависти до любви один шаг… вряд ли обратная дорога заметно длиннее. Ломать – не строить… – Голос Северуса всё же сорвался, но он сделал над собой усилие и продолжил:
- Тебе необходимо будет сделать так, чтобы Лорд её оскорбил, или унизил, или ещё не знаю что, но так, чтобы это оказалось ударом по её чувствам. Получив такой ответ на своё сердечное расположение, она почти наверняка возненавидит его. Никаких сомнений. Это действует даже на менее гордых людей, а у неё нрав, как у испанского гранда.
Барти помолчал, сочувственно поглядывая на друга. Он догадывался, о ком тот сейчас думает, но не хотел обижать его жалостью. В конце концов, они и подружились именно после того, как оказались двумя изгоями на своих факультетах – идеальный, слишком идеальный даже по меркам Когтеврана отличник, не совершающий никогда не одной ошибки, словно безукоризненно отлаженная машина – и из-за этого невыносимо скучный, и всегда мрачный слизеринец, не находящий себе настоящих друзей даже на родном факультете и служащий вечной мишенью для издевательств Мародёров. Общая беда сближает, и они сошлись – сначала на почве любви к наукам, потом каждый обнаружил в другом интересного собеседника, а в итоге Северус ввёл Барти в общество Упивающихся, где Крауч-младший и обнаружил долгожданную возможность развернуться в полную мощь так, как ему того хочется, вне зависимости от непреклонных требований отца.
- И после этого тебе останется только выразить ей своё сочувствие, готовность помочь в чём угодно и – самое главное – мягко предложить ей свои чувства. Раненое сердце нуждается в любви, как утопающий в воздухе. Если всё пройдёт так, как надо, Беллу будут раздирать два желания: демонстративно отомстить своему обидчику и одновременно найти себе того, кто сможет подарить ей своё тепло и не станет причинять ей боль, – подытожил Северус, с бесконечной печалью глядя куда-то в глубины зеркала.
- Я последую твоему совету, – тихо ответил Барти.

* * *

План был действительно хорош, и теперь Барти опасался лишь одного – что кто-нибудь из Упивающихся, владеющих легилименцией, вздумает порыться у него в голове и раскроет все замыслы. Особенно он страшился самого Лорда, но, по счастью, тот не видел в молодом Упивающемся ничего опасного, что заставляло бы проверять его мысли и чувства. Но всё же опасность никуда не исчезала, и Барти начал усердно заниматься окклюменцией с Северусом, который уже на седьмом курсе неплохо владел обоими искусствами.
В октябре произошло ещё одно событие, которое окрылило надежды Крауча-младшего. Лорд наконец-то счёл новичков достаточно подготовленными и стал направлять их на полноценные боевые задания. Барти сделал всё, чтобы попасть в одну группу с Беллатрисой, и ему это удалось, не в последнюю очередь благодаря Малфою, посоветовавшему Волдеморту комплектовать отряды в соответствии с опытом совместной деятельности и качеством взаимоотношений, а о дружбе Барти с Северусом было известно всем. Правда, зельевар редко участвовал собственно в схватках – Лорд счёл, что такой талант нужнее в лаборатории, но зато Северус смог порекомендовать своего друга Мальсиберу и Эйвери, уважавших талантливого полукровку и прислушивавшихся к его мнению. Те, в свою очередь, рассказали о Бартемиусе Лестрейнджам и Долохову – все трое входили в Ближний круг – и они, поразмыслив, сочли умного и способного когтевранца с хорошей информированностью о делах Отдела контроля Магического правопорядка вполне достойным пополнением для своей слётанной группы. Группы, в которую входила Беллатриса.
В начале ноября зарядили проливные дожди, которые, однако, ничуть не охладили пыл войны. В один из промозглых вечеров Барти сидел в одной из гостиных ставки вместе с Долоховым и пытался согреться при помощи огневиски – патрулирование в такую погоду было не самой приятной обязанностью. Долохов неподвижно сидел в своём кресле. Барти сделал ещё глоток и исподлобья глянул на соратника. Этот прохвост непонятного происхождения ему не нравился. Долохов не мог похвастаться ни манерами, ни приятностью в общении, а откуда он родом и каков он, этот род, знал только Тёмный Лорд. Однако же, одного было у Антонина не отнять – мало кто среди Упивающихся дрался лучше его. Барти вздохнул и сделал ещё глоток. Хорошо бы вздремнуть…
Дверь распахнулась, ударившись с размаху о стену. Оба Упивающихся вздрогнули от неожиданности, хватаясь за палочки. В дверном проёме стояла Беллатриса, глаза её сияли.
- Есть важное поручение от Лорда!
О нет. Барти, сохраняя полную готовность на лице и мысленно ругая штаб на все лады, поднялся из кресла и склонил голову в вежливо-вопросительном жесте.
- Только что приползал этот червяк, Петтигрю. Фабиан и Гидеон Прюитты, отъявленные фениксовцы, будут сегодня в одной деревушке в Чеширском графстве. Мы скинули им дезинформацию, что там этим вечером будет один из наших вербовщиков. Один, – повторила Беллатриса, и её лицо озарилось зловещей улыбкой. – На самом деле там будет наша группа. Рудольфус и Рабастан уже готовы, ждём только вас. Ну, что стоите? Вперёд!
Барти с лёгким вздохом плеснул себе ещё где-то с четверть пинты и выпил одним махом. Прюитты. Только их не хватало – опасные твари, доводилось их видеть в деле… Ладно, за нами фактор внезапности и численное превосходство. Авось обойдётся. Он поставил кубок на стол и вышел из натопленной комнаты вслед за Долоховым.
Спускаясь по лестнице вниз, он неотрывно смотрел на Беллу, любуясь её плавными, полными грации движениями. В голове всплыли слова, услышанные от неё однажды: «Быть Блэком – то же самое, что быть королевской крови». Что ж, так оно и есть.
Лестрейнджи ждали их у дверей вестибюля. Рудольфус держал в руках тросточку. Увидев остальных членов группы, он протянул её им. Всё ясно – портал. Лица у всех суровые, сосредоточенные, только Белла сияет так, что, кажется, от её улыбки светлее, чем от свечей в висящих на стенах канделябрах. Если бы она не попала на Слизерин, она бы оказалась на Гриффиндоре вместе со своим кузеном Сириусом. Барти не сомневался в этом. Временами он завидовал её беззаветной отваге. Он стиснул зубы, представив, что в неё может попасть заклятием один из этих… как их там? От волнения перед боем имена Прюиттов вылетели из головы, только помнилось, что у второго вроде бы римское. Хотя какая, к Моргане, разница. При одной мысли о том, что эти проклятые враги могут причинить боль Белле, хотелось разорвать их на клочки голыми руками. Барти коснулся пальцами трости, изящная ладонь Беллы лежала парой дюймов правее.
Рывок – и вот они уже уносятся в неизвестность в вихре красок. Пальцы прилипли к порталу, а во рту начало пересыхать. Внезапно толчок снизу возвестил о конце путешествия. Кругом лежала голая пустошь, а в полумиле виднелись огни деревни.
- Итак, слушайте, – впервые разомкнул губы Рудольфус. – Прюитты – враги опасные. Живыми не брать. Дом, к которому мы сейчас пойдём, расположен на отшибе, так что помешать никто не должен. Я там всё осмотрел. Мы затаиваемся рядом с входом – места покажу – и ждём. Когда они ворвутся, пусть их встретит тишина. Хоменум Ревелио им не поможет – блокировка уже стоит. Пусть осмотрятся и попытаются пройти вглубь – тут мы их и накроем перекрёстным огнём. Бить, когда я начну. Вопросы есть?
Барти кивнул.
- К ним может прийти подкрепление?
- Не думаю, – покачал головой Рудольфус. – Свободных людей у фениксовцев сейчас мало, засаду они не предполагают, чары, лежащие на доме, препятствуют аппарации… Вряд ли там будет кто-то ещё, сведения Хвоста обычно заслуживают доверия… в отличие от него самого.
Отряд ответил тихим смехом.
- Ешё вопросы? Отлично, тогда идём.
Рассредоточившись на всякий случай, они бесшумно двинулись к коттеджу, видневшемуся на отшибе. Через десять минут группа уже рассредотачивалась в достаточно широком холле – прямо перед входной дверью на второй этаж вела лестница, площадка после неё нависала вокруг всего холла, в котором было предостаточно теней и укромных уголков. Рудольфус знал, где надо устраивать засады!
Долохов притаился на втором этаже слева от входа за большой вазой, Рудольфус и Рабастан встали в закутках по обе стороны от двери, Белла устроилась в глубокой тени лестницы – прямо напротив. Барти закусил губу. Помедлив несколько мгновений, он расположился напротив Долохова, только снизу, чтобы иметь возможность ударить Прюиттам во фланг, прикрывая любимую.
По мановению палочки Рудольфуса свет погас, и в холле, как и во всём доме, воцарилась тишина. Барти казалось, что сердце в его груди стучит громко, как напольные часы. Он приоткрыл рот и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь расслабиться. Прюитты должны были скоро прийти. Чтобы унять волнение, Бартемиус попытался вспомнить что-нибудь весёлое. Долго думать не пришлось – сегодня в полдень, когда он уходил из дома, то сказал отцу, что идёт к своему другу, чтобы помочь тому с работой отдела. Крауч-старший неодобрительно процедил, что нечего тратить своё время на бездельников, но всё же отпустил. Вся соль заключалась в том, что Барти, объясняя причину своего временного отсутствия, ни словом не соврал…
Внезапно в тени, где укрылась Белла, на секунду возникло какое-то шевеление. Несколько мгновений спустя и Барти уловил звук тихих шагов на ведущей к дому дорожке. Он поднял палочку и приготовился.
Было не слышно, как открылась дверь в прихожую, но холодный ветерок, повеявший через щели во второй двери, ведущей из прихожей в холл, выдал Прюиттов не хуже тени, забегающей за угол перед своим владельцем на два человеческих роста. Пару секунд в доме висела мёртвая тишина, а потом вторая дверь с грохотом слетела с петель. Две фигуры, смутно различимые в облаке пыли, ворвались в холл.
- Люмос! – выкрикнула одна из них.
Свет залил первый этаж, но тени, в которых укрывались Упивающиеся, стали от этого только глубже и непрогляднее. Прюитты с недоверчивым изумлением осматривались вокруг, стоя посередине холла.
- Не понял, – произнёс один из них, тот, что был чуть повыше. – Где он? Аластор сказал, что вербовщик будет здесь, но такое впечатление, что здесь уже долгое время никто не живёт.
- Может быть, мы ошиблись адресом? – предположил второй.
- Да вряд ли, Фабиан. Мы же всё проверили, это тот самый дом. Может, он где-то в дальних комнатах затаился? Удрать он не мог, мы наложили антиаппарационные чары, – при этих словах Барти едва удержался от смеха – вот дураки, ещё и сами себе путь к отступлению отрезали! – так что он должен быть где-то здесь. Давай проверим.
Фабиан кивнул и двинулся вперёд с палочкой наготове. Едва второй Прюитт шагнул следом за ним, как ему в спину полетел красный луч из закутка, где стоял Рудольфус. Фениксовца спасла лишь потрясающая реакция – увидев вспышку, он упал на пол, и заклятие, пронесшись над ним, ударило в перила, разнеся в щепки пару столбиков. Фабиан обернулся и послал ответное заклятие – тоже невербально. Барти шёпотом ругнулся и тоже ударил – Сектумсемпрой. Одновременно с ним в Прюиттов полетели заклятия из второго придверного закутка, из-за лестницы и со второго этажа.
Внезапность сделала своё дело – Фабиана чиркнуло по руке Режущее заклятие Долохова, Гидеон – Барти всё же вспомнил, как его зовут – уворачиваясь от луча, посланного Рабастаном, получил в спину Круциатус Беллы и теперь корчился на полу и издавал неприятные звуки. Да, единственным недостатком Беллы в глазах Барти была чрезмерная жестокость, временами вспыхивающая в ней, особенно во время аффекта. Впрочем, ей он, не задумываясь, простил бы даже Круциатус, наложенный на него самого.
Но тут проклятый Фабиан послал в сторону Беллы Взрывное заклятие – Гидеон перестал изображать пляску святого Витта, а со стороны Беллы донёсся вскрик. В глазах Барти потемнело от ужаса. Насколько серьёзно она ранена? Через мгновение его затопила ярость.
- Авада Кедавра! – рявкнул он, взмахивая палочкой и посылая заклятие в Прюитта – жаль, увернулся, гад. Гидеон в ответ прямо с пола ответил заклятием Инцинереус – огненным шаром, управляемым в полёте. Барти успел присесть, пропуская его над головой, но, ударившись о стену, шар взорвался, и мантия Крауча-младшего вспыхнула. Он спешно покатился по полу, сбивая пламя, но встать уже не смог – Прюитты вертелись на месте, прикрывая друг другу спину и поливая заклятиями все места, откуда по ним нанесли удар.
Барти невербально наложил на себя Щитовые чары, потом, спохватившись, ухитрился метнуть Протего Максима и в сторону лестницы, молясь при этом всем, кого только мог припомнить, чтобы Беллатриса осталась жива и по возможности невредима. Страшнее свистевшей над головой смерти сжимало сердце осознание того, что после вскрика Беллы с её стороны больше не прилетело ни одного заклятия. Вскрикнул Рабастан, тоже чем-то задетый, и с его стороны удары сразу стали сыпаться вдвое реже. Барти осознал минус их диспозиции – Прюитты могли маневрировать, а они нет. Долохов вообще не рисковал высовывать голову из-за карниза и швырялся заклятиями на звук – естественно, при этом фениксовцам в половине случаев даже уворачиваться не надо было. В полную мощь дрался пока лишь Рудольфус, безостановочно отбивая вражеские удары и нанося свои. Барти лихорадочно шевелил мозгами, пытаясь что-нибудь придумать, но пока он, как и Долохов, не мог даже приподнять голову, не рискуя остаться без неё.
- Конъюктивитус! – донеслось с другой стороны лестницы, и Барти не сдержал радостного возгласа, видя ругающегося Гидеона, схватившегося за глаза и сразу нарушившего согласованное кружение, и понимая, что Белла жива и, кажется, даже ранена несерьезно.
Мгновенно приподнявшись, он бросил во второго Прюитта Дробящее заклятие и с удовольствием увидел, как от попадания в плечо рожа фениксовца искажается от боли и его разворачивает в сторону. Рудольфус сразу же поддержал его, добавив Режущее, а Рабастан наложил Кандальное проклятие – Прюитт не удержался на ногах и рухнул на пол, инстинктивно выворачиваясь, чтобы уберечь пострадавшее плечо и из-за этого пропуская удар Долохова, поставившего Авадой жирную точку.
Гидеон, наконец, снял чары с глаз, но теперь некому было прикрывать его спину. По-видимому, он и сам это понимал, и от отчаяния, судя по всему, решил хоть кого-то унести с собой. На мгновение сунув руку в карман, он тут же вынул её и что-то швырнул на пол – центр холла сразу же закрыла непроницаемая мгла. Перуанский порошок, будь он неладен!
- Авада… – донеслось оттуда. Барти в ужасе понял, что Прюитт, применяя свой порошок, стоял лицом к Белле, а значит, и целиться теперь мог только в неё.
Барти словно пружиной подбросило вверх и вперёд, и он влетел в облако, рискуя напороться на Смертельное заклятие сам – Прюитт вполне мог довернуть палочку на звук шагов – но он сейчас об этом не думал. Лишь одна мысль застыла в голове: умрёт Белла, и незачем станет жить. Вот незачем, и всё.
Ничего не видя, он с размаху врезался в Прюитта, вцепляясь ему в руки и успевая, успевая направить зелёный луч в потолок. Взбешённый фениксовец откинул голову назад и ударил ею Барти. Перед глазами поплыли цветные круги, из носа и губ хлынула кровь, и полуоглушённый Бартемиус отшатнулся назад, продолжая цепляться за Прюитта. Но тут враг дёрнулся и обмяк, валясь на пол и увлекая за собой Упивающегося. Барти ударился и без того пострадавшей головой об пол и потерял сознание.
Когда он очнулся, голова болела, но кровь уже не текла. Над ним склонились встревоженные лица товарищей.
- Жив, – успокоено выдохнул Рабастан. – Значит, ещё повоюем, Барти.
- Ч…что произошло? – ворочая непослушным языком, выдохнул Крауч-младший.
- Я применил чары Теплового Зрения и благодаря этому смог оглушить Прюитта, – объяснил Рудольфус, с уважением глядящий на Барти.
- А… а что с ним сейчас?
- Сейчас? – хмыкнул Долохов. – А ничего, Беллатриса с ним забавляется. Она очень впечатлилась, когда поняла, что ты рисковал сам словить Аваду, лишь бы она не попала в неё. Не завидую сейчас Прюитту, – он кивнул куда-то в сторону, откуда доносился беспорядочный стук об пол, похожий на хаотичные удары рук, ног и головы.
- Эй, Белла, – крикнул Рудольфус, – оставь ты этого гада, он уже вряд ли куда убежит. Барти очнулся.
Барти попытался шевельнуть головой, но тут же едва не ослеп от резкой вспышки боли. Рудольфус и Рабастан осторожно помогли ему подняться. Проморгавшись, он увидел перед собой улыбающуюся Беллу.
Улыбающуюся ему.
- Ты спас мне жизнь, – негромко произнесла она. – Спасибо. Я не видела, куда он целится, и рисковала не увернуться.
- Не стоит благодарности, – выдавил из себя Барти. – Я не мог поступить иначе.
Долохов за спиной Беллы нагло подмигнул Рабастану, но Белла лишь слегка кивнула, продолжая смотреть на него и благодарно улыбаться.
- Ты уверен, что Шляпа не перепутала, отправляя тебя в Когтевран? – поинтересовалась она с задором. – Такое впечатление, что она раздумывала над вариантом Гриффиндора.
- Нет, – мотнул головой Барти, снова зажмуриваясь от боли, – этого не было. Но храбрость – не прерогатива Гриффиндора… ты тому доказательство.
Насколько ему удалось увидеть, Белла невольно порозовела. Тряхнув головой и отбросив назад свои длинные чёрные локоны, она скомандовала:
- Ладно! Нам пора. Мы слишком долго дрались – фениксовцы могут встревожиться. Уходим отсюда.
Рудольфус кивнул, соглашаясь с Беллой.
- Уходим. В ставке Барти окажут нормальную помощь.
- Ах да, чуть не забыла, – спохватилась Белла, оборачиваясь к Прюитту. – Авада Кедавра! Вот теперь всё.
Все пятеро вышли на крыльцо – Рудольфус и Рабастан продолжали поддерживать шатающегося Барти, Долохов с палочкой наготове шёл впереди, Белла двигалась замыкающей. Вся группа была в ранах и ожогах, но, слава Мерлину, непоправимых повреждений не было ни у кого. Отойдя метров на двадцать от дома, Рудольфус остановился.
- Право победного салюта предоставляется герою нынешнего дня, – шутливо произнёс он, склоняя голову перед Барти. Тот усмехнулся в ответ и поднял волшебную палочку, нацелив её в небо над домом.
- Морсмордре!