22.05.2010
07.12

Этой ночью я видела сон.
На удивление яркий, цветной, блестящий, переливающийся сверкающими гранями и мерцающими пятнами сон, сплошное цветное пятно великолепной абстракции, отражающее все мое состояние. И я плавала, летела, тонула, падала, снова взмывала в небо и неслась сквозь чудесные лазурные воды моря, сквозь нежно-палевую пелену рассвета, купалась в ласковых струях водопада и замирала. Картинка была столь реалистичной, столь чудесной, что я совершенно забыла о том, что это сон, просто наслаждалась. И осталось еще несколько сладких мгновений, прежде чем самый яркий мираж превратился в серо-черный кошмар, пустивший угольные усики в чернильные пятна банального мрачного ужаса.
Бабочки.
Изумительно зеленый цвет листвы.
Кровавый бутон распустившегося цветка.
Тонкая серебристая паутина лунного света, покрывающая черепицу домов.
А потом мир вдруг изменился.
Ледяная непроницаемая глыба озера, окруженная черными свечами леса.
Глубокий покров белого снега, ранее казавшийся восхитительно непорочным в своей чистоте, а теперь не вызывал ничего кроме желания оказаться подальше отсюда.
И фигура цвета индиго, застывшая в шаге от солнечного силуэта, манящая своей близостью и одновременно отдаленностью, манящая, зовущая подойти.
Я снова ощутила ужас, боль, крик, застывший в горле, и рвущийся наружу. Ощутила собственную беспомощность, сжатые до крови запястья и грубые прикосновения. Отвращение, грязь, слезы… жуткий стон и смех… слезы, сбегающие по лицу, и прокушенную губу… а еще ужас, нестерпимый, рвущийся ужас… кровь, текущую по пальцам и горячее дыхание, опалявшее губы…
Нет!
«Ты же знаешь, что он не придет…. ничто тебя не спасет…»
Мерзкий писк будильника заставил меня подпрыгнуть на стуле, благополучно вписавшись головой в гладкий полированный прямоугольник тихо гудящего ноутбука. Длинное полотно вьющихся темных волос было небрежно переброшено на спину, пока я, скривившись, почесывала ушибленное место. Настольная лампа все еще ярко светила над головой, дав явно ощутить себя музейным экспонатом. Такая же открытая, представленная к общему осмотру.
Пережитый кошмар все еще рвался наружу, и я лишь резко втянула в себя воздух при одном только воспоминании. Во сне возвращалось прошлое. Днем я старалась не думать о давних событиях, но ночью… ночью я все проживала заново.
Дыхание постепенно пришло в норму, и я только поморщилась, аккуратно изгибая согнутую в неудобной позе, застывшую после сна спину. Черт, опять заснула за работой. И если не сдам сегодня те самый злосчастные фотографии очередной пустой знаменитости, над которыми вчера так билась вечером, то милейший босс Джаспер Уитлок точно подпишет заявление об увольнении. Никому не интересно, что у тебя хронический недосып, постоянная недостача кофеина и никотина в организме и начинающийся остеохондроз, связанный с часами за постылым ноутом, нет. Память тут же услужливо нарисовала тонкие изящные пальцы Уитлока, теребившие узкую золотистую пластину брелка и вопросительно изогнутую бровь. И вчерашнее добродушное замечание типа «если мисс Свон не будет так добра подготовить к завтрашнему дню те фото, которые я хотел видеть на своем столе четыре дня назад, то может сказать «au revoir» своей зарплате, работе и своей корпоративной карточке». А это означает отсутствие денег, постоянные вопли отца плюс потерю работы, которую вышеупомянутая мисс Свон искренне любила. Отлично.
Я сонно взъерошила волосы, зевнула и потянулась. Солнечный свет медленно проникал сквозь огромные стеклянные, во всю стену, окна. В Нью-Йорке занимался новый день. Еще один мучительный долгий ужасный день. Я мрачно ухмыльнулась собственным мыслям.
Ноги медленно несли на кухню, и я слепо повиновалась им, ступнями ощущая приятную теплоту паркета. Из динамиков мерно лилась музыка, приятно обвивающая душу, от которой тело превращалось в один пульсирующий энергетический комок. Хоть что-то в этом мире радует…

Je vois ton nom écrit en grand partout sur les murs
Sais-tu c'que j'endure je sens tes mains sur mon corps qui brûle, je brûle

Я выудила из шкафчика большую потемневшую джезву, банку с молотым кофе и принялась за работу. Приятный острый пряный запах ласково дразнил ноздри, витал в воздухе легкой эфемерной пеленой. Я вылила ароматную жидкость в большую керамическую чашку, разрисованную схематическими изображениями кошек, и забралась с ногами на подоконник.

Je te vends mon âme, fais de moi ce que tu veux, en retour donne moi la chance d'être mieux
Je te vends mon âme, prends ma vie et mon paysage, en échange je veux voler ton visage

Губы медленно ласкали гладкие края емкости, а я пила, почти не ощущая вкуса, пила, чтобы скорее придти в себя. И между тем следила за тем, что происходит на улице.
Стайка грязно-серых глубей с мелкими вкраплениями коричневого склевывала мусор с ближайшей крыши соседнего дома.
Двое подростков направлялись к ближайшей кофейне, взявшись за руки; переплетенные пальцы чуть покачивались в такт их шагам.
Растрепанная девочка вприпрыжку неслась по тротуару, таща на худеньких плечах портфель, в два раза больше ее самой.
Ободранный полосатый кот тщательно вылизывал лапу. При этом его большие глаза ничуть не отрывались от несчастных вышеупомянутый голубей.
Высокий чернокожий парень курил, сидя на старой лавочке, на автобусной остановке. При виде сизоватых клубков дыма, мерно тающих в воздухе, я судорожно сглотнула слюну и потянулась за узкой серебристой пачкой собственной порции никотина. Резко чиркнуло колесико зажигалки, и в следующий миг уже жадно глотала целебный для себя дым, изредка прикладываясь к чашке с остывшим кофе.
Вибрирующий звук телефон был полнейшей неожиданностью. Я дернулась, выпустив из рук хрупкую керамику. Та полетела на пол, брызнув мириадами осколков. Холодная коричневая жижа хлынула на рубашку, окончательно портя светлую ткань. А телефон так и не перестал звонить.
Я выругалась, ощутив, как вязкие тягучие капли медленно стекают по ноге. Поймала телефон другой, чистой рукой, и все же ответила.
- Изабелла? Почему так долго не подходила?
Я вздохнула. Кое-что не меняется. И любезный папенька, с которым она не общалась почти месяц, наконец-то решил почтить своим вниманием блудную дочь. Позовите папарацци! Это же сенсация года – Чарли Свон вспомнил, что у него есть семья.
- Извини, пап. Я кофе пролила. Ты что-то хотел?
Чарли неодобрительно хмыкнул. И сейчас я явно смогла представить себе отца – сидит в любимом черном кожаном кресле с сигарой в руках, листает свой ежедневник и презрительно приподнимает черные брови. Виски чуть искрятся серебристой сединой, а на манжетах любимые запонки в виде змеек. Таким я видела этого человека в пять лет, таким она видит его и по сей день.
- Даже не удивляюсь. Слушай, ты знаешь Карлайла Каллена?
Я явно была удивлена. Кто же на Манхеттене не слышал о знаменитом «короле небоскребов». Да династии Калленов принадлежат почти все самые крупные здания Нью-Йорка! Известнейший бизнесмен, владелец сети казино в Вегасе, в последнее время чуть отошел от дел. Живет вместе с женой и двумя детьми. Но зачем отцу информация о нем?
- «Newsweek» решил напечатать список самых влиятельных людей планеты. На тебе – сделать фотографии мистера Каллена. Справишься?
«Newsweek»? Фотографии? Ясно. Любимый отец снова решил, что у дочери и без того мало проблем.
- Ладно, пап, - со вздохом согласилась я. – И… слушай… насчет встречи… давай поужинаем вместе, что ли…
- Не могу. Сегодня лечу в Ванкувер, у меня сделка. Все, - в трубке раздался шорох, видимо, отец листал газету, - разговор окончен. Жду фотографии в пятницу. Пока.
Трубка разразилась пронзительными гудками. Я сжала тонкий аппарат в руке, изо всех сил подавляя желание отправить его той же дорогой, что и несчастную чашку. Как похоже на Чарли.
Я подожгла очередную сигарету, наблюдая, как та умирает в долгой агонии, источая сладковатый аромат. Медленно запустила пятерню в волосы, пропуская сквозь пальцы длинные волнистые пряди. Небрежно задела ухо, и тут же тишина отозвалась медленным бряцанием. Тяжелые серебряные серьги чуть качнулись, обжигая кожу ледяным металлом. Я вздрогнула.
Пора собираться.
Натянула первые же попавшиеся джинсы, синюю футболку, поверх нее черную рубашку. Влезла в любимые конверсы. Цапнула с тумбочки в коридоре фотоаппарат. Забросила сумку на плечо, заперла дверь и бросилась вниз по сходам, поглядывая на круглый циферблат наручных часов.
Каждая секундная стрелка, казалось, служила новым личным упреком. Я опаздывала. Опаздывала безбожно. А что делать? Машину я угробила два дня назад, сдала в ремонт и благополучно о ней забыла. Вот и неслась теперь сквозь толпу, сшибая всех на пути, слыша в спину выкрики «Эй, поосторожнее!». Черт, что за день такой….
Стрелки отсекли минуту и сорок две секунды.
- Стойте! Подождите! – крикнула я, влетая в душную узкую коробку лифта. Сердце колотилось так, словно она только что совершила легендарный марафонский забег, во рту пересохло, а изнуренные мышцы адски ныли. Я блаженно улыбнулась, сползая по стенке лифта. И только теперь поняла, с кем еду.
Ч-ч-ч-черт…
- Здравствуйте, мисс Свон, - холодно поприветствовал уважаемый босс Джаспер Уитлок. – Как приятно видеть вас в столь раннее утро. Фотографии с собой?
Я с трудом разогнула намертво скрюченные колени, ласково улыбаясь самому «любимому боссу», роясь в карманах джинсов. Гладкое серебристое тельце флешки уютно легло в протянутую ладонь Уитлока.
- Конечно, мистер Уитлок. Я все сделала.
- Отлично, Изабелла.
Больше он не произнес ни слова. А я особо и не возражала.
Гладкая металлическая дверь разъехалась с громким звоном, оповещая об окончании такой «прекрасной поездки». Яркий свет флюорисцентных ламп, в свете которых любая красавица мгновенно превращалась в дурнушку, затмил глаза. Я раздраженно повесила фотоаппарат на шею и зашагала в сторону своего кабинета. Добрый Уитлок выделил своему любимому фотографу премилую узкую комнатушку, в которую едва помещался грубый деревянный стол, ноутбук, два стула и почему-то огромная кадка с фикусом, доставшаяся от предыдущего хозяина. Я на него обращала не больше внимания, чем на муху, ползущую по стеклу, и если бы не любимая сердобольная подруга Элис, растение давним давно бы усохло.
Я швырнула сумку с ноутбуком на полированную столешницу, наслаждаясь скрипом гладкой панели по дереву. Потом рухнула на стол и запустила руки в волосы, сжимая корни. Как же я устала… Господи, как же я устала…
- Белла!
Господи, Элис, что же такое опять…
- Белла!
- Вынь батарейки, коротышка, - слабо прохрипела я, с трудом отрывая глаза и приподнимаясь навстречу светлой фигуре подруги. – Серьезно, Уитлок, хватит орать, голова и так раскалывается. Что там, Джаспер одобрил фотки?
- А то! – малышка Элли была сама серьезность. – Очень понравилось, хотя нос ей не мешало бы и подправить. Ты же знаешь этих звезд – один раз совершил ошибку, так до конца дней твоих не отстанут.
Я испустила протяжный вздох, плюхаясь на узкий деревянный квадрат стула. Несчастное сидение глухо скрипнуло, и я только глухо чертыхнулась сквозь зубы, поминая скупость муженька любимой подруги тихий ласковым словом. Чтоб тебе провалится, Джаспер Уитлок!
- Белла!
Я лениво зевнула, привычно почесав белесый шрам на ключице, скрытый тонким хлопком футболки.
- Да?
- Слушай, мы тут с Анжелой сегодня в «Twilight» собрались… Ты с нами или как?
- Или как. Элис, как будто ты не знаешь, как я люблю своего босса! Мне к следующему понедельнику надо сдать статью, отредактировать фотки, которыми меня сегодня наверняка завалит Джессика, и еще съездить к Каллену, это уже папа постарался. Потом надо проведать Рене и забежать в химчистку забрать пальто, а еще…
- Я поняла, поняла, - резко перебила Элис, закрывая уши ладонями. – Поняла, дальше не продолжай. В общем, Свон, мне плевать на то, что ты собираешься делать и куда тебе надо идти, ровно как и на то, что тебе еще надо сделать. Я заеду за тобой в восемь. Так уже и быть, сделаю тебе уступку – платье выберешь сама. Но, - на мой протестующий визг она не обратила никакого внимания, - оденься, будь добра, так, чтобы я за тебя не краснела весь вечер.
- А муженек отпустит? – съязвила я, за что тут же схлопотала подзатыльник. – Ауч, Уитлок, это же больно! Ты не эльф, ты вредный старый лепрекон. Убери руки. Я серьезно.
- Я знаю, что серьезно, - зеленоватые глаза злорадно сверкнули, а на лице нарисовалось весьма довольное выражение. – Все ясно?
- Ясно, - буркнула я. – Все с тобой понятно.

23.05.2010
01.43

Я уже сто раз успела пожалеть, что пошла с Элис.
Госпожа Уитлок великолепно двигалась на танцполе – легко, плавно, тягуче-эротично. Высокие блестящие шпильки словно придавали ей уверенности в себе – и явно добавляли роста. Короткие пряди волос были чуть сколоты по бокам, придавая ей неуловимую манеру сексуальности и одновременно с этим элегантности. Легкий сапфировый шифон изумительно смотрелся на гибкой фигурке.
Я чуть поежилась, отпивая из высокого фигурного бокала. Горький вкус грейпфрутового коктейля привычно обжег горло, а обнаженная спина отдала легким покалыванием. По коже побежали мурашки. Восхитительно. Не хватало еще и простуды для полного комплекта.
- Элис! Я иду домой! – проорала я на ухо значительно увлекшейся танцем девушке. – Возьму такси!
Удивительно, что она еще стоит на ногах – обычно хрупкую милую девушку сбивает с ног после второй стопки текилы, но сейчас, похоже, у нее открылось второе дыхание; по крайней мере, я еще не видела, чтобы так выплясывали – резко, точно, ярко, так, что у проходящих мимо парней слюни стекали прямо на тонкую ткань футболок.
- Хорошо! – так же отозвалась Уитлок, перекрикивая ритмичные биты «Bad Romance». Она еще и соображает ничего! Ну, точно подменили. – Пока, Беллз! Увидимся завтра! Тебя точно не провожать?
Я отрицательно покачала головой, медленно пробираясь сквозь толпу нервно двигающихся липких тел. Все лица сливались в одно, яркий свет прожекторов ослеплял, а резкая музыка разрывала барабанные перепонки. Никогда не любила клубы. И вряд ли полюблю. Все потуги Элис «вытащить Беллу на люди и дать ей отдохнуть» заканчивались одним – несостоявшиеся кавалеры обычно предпочитали неулыбчивой мне более сговорчивых грудастых бимбо в лифчиках push-черт-их-дери-up и коротких юбках, либо я просыпалась у мисс Уитлок с пустой головой и точно такой же бутылкой виски. Или текилы. Или джина.
Улицы были пустынны. Такси довольно-таки быстро довезло меня до дома, а таксист, принимая деньги, блеснул масляной улыбочкой, желая «милой даме хорошего вечера». Просто отлично. В машине ко мне еще не приставали.
Стальные двери лифта разъехались с мягким звоном. Цокот шпилек гулко раздавался в ушах, пока я шла к двери. Вот сейчас приду, приму ванну и за работу…. Надо распечатать фото, дописать статью, а потом…
Я оцепенела, резко замирая на месте. Ноги словно свело вместе, и я не смогла сделать и шага.
Дверь была открыта.
Обнаженная спина покрылась ледяной испариной. Тонкий трикотаж платья противно прилип к коже, и я автоматически сдвинула влажную ткань. Пальцы сильнее сжали мягкий атласный клатч, сплошь расшитый бисером и серебристой нитью. Мне бы добраться до телефона… Телефон! Как же я сразу не додумалась!
I-Phone лег в руку плотным тяжелым тельцем. Экран приветливо мигнул. Слава тебе Господи…. Так, 911… отлично.
- Алло?
Тишина.
- Алло, вы меня слышите?
Все та же тишина. Бросив взгляд на темную панель я чуть не разревелась – батарея была пуста. Абсолютно.
Подавив искушение залепить телефоном в стенку, я вошла в прихожую, аккуратно сняла туфли, забросила их в гол и двинулась дальше по коридору. Сердце выбивало бешеную чечетку, пальцы плясали, словно у больной аритмией, а в ушах раздавался непонятный гул. Боже, у меня по квартире бродит маньяк, у которого черт знает, что творится в голове, который явно сбежал из тюрьмы и нуждается в психической помощи. Он же сможет меня изнасиловать, расчленить, закопать под деревом, растворить в кислоте, сжечь в печи, утопит в озере, повесить, съесть, в конце концов! Он же маньяк! А у них богатая фантазия…
Свет в коридоре вспыхнул ярким зигзагом, и я заорала, намертво впившись в дверной косяк. Мой крик наверняка услышали на той стороне Большого Яблока. В конце концов, не зря же я пять лет отходила в музыкальную школу под чутким руководством любимейшей мамочки. И теперь вполне заслуженно могла гордиться собой – от моей излюбленной тональности маньяк рухнул на пол, закрывая уши и вопя не хуже меня. Черная вязанная шапочка слетела, открывая пламень взъерошенных черных кудрей, волной хлынувших на паркет. Я охнула, прикрывая рот ладонью. Если это тот самый, о ком я думаю…. И если он посмел явиться в мой дом…
- Я убью тебя! – заорала я, бросаясь на высокую, медленно поднимающуюся фигуру. Не ожидавший такой прыти мужчина снова свалился, на этот раз прихватив с собой меня. В итоге я оказалась лежащей на твердой от мышц груди, сильное тело придавило меня сверху, а черная тряпка, именуемая платьем, задралась до талии, демонстрируя маньяку просто превосходный обзор, коим он не преминул и воспользоваться. Ловкие пальцы задели резинку кружевного чулка, и я охнула, двинув мужчине кулаком по челюсти. Тот слабо застонал, сбрасывая меня с себя и осторожно садясь. На миг мне стало его жалко – не знал, бедный, что нарвется на столь истеричную жертву. Один истеричный смешок все-таки прорвался сквозь судорожно сжатые зубы. Маньяк ухмыльнулся, и все сочувствие разом пропало. Ровно как и стыд, испытанный от созерцания припухшего подбородка. Ну так ему и надо!
- Ну, привет, Беллз! – иронически выдохнул мужчина, ощупывая пальцами пострадавшую кожу. Чувственный полный рот на миг скривился в короткой гримасе боли, но предательские смешинки в глазах выдавали подлую натуру с головой. – Приятно осознавать, что некоторые вещи не меняются. Бьешь, словно пытаешься быка на родео свалить. Ты всех так встречаешь или только меня.
- Нет, обычно я добрая, - губы сами собой скривились в премилой усмешке. Чтоб тебя, шутник чертов! – Видишь ли, для психов, пытающихся поздней ночью проникнуть в мой дом, я делаю исключение. Старомодно, не находишь?
Маньяк коротко и резко хохотнул, устраиваясь на полу. Длинные ноги вытянулись в моем направлении. Я только хмыкнула. У него всегда была тяга к прикосновениям. Заправить прядь за ухо, обнять, поцеловать в щеку, игриво куснуть за мочку, взять за руку – в этом была своя прелесть, но и она не помешала нам закончить все, так сказать, отношения. Если, конечно, можно назвать отношениями два года страха, нервов, истерик (преимущественно моих) и, черт ее дери, дешевой романтики, которую мы запивали игристым марочным красным вином на крышах наших многочисленных домов. Ага, еще добавьте постоянные переезды, бешеный секс, вконец доставший наших бедных соседей, и опасность, нависающую над нами эдаким дамокловым мечом. Хотя, что и говорить – мне это нравилось.
- Хватит шуток, МакКарти, - я пыталась говорить строго и резко, но с этим человеком у меня это никогда не получалось – губы так и норовили растянуться в широкой «чеширской» усмешке. – Я достаточно ясно выразилась в прошлый раз – чтобы ноги твоей в моем доме не было. Какого черта ты приперся?!
Под конец фразы я уже перешла на крик. Удивительно, как прыгало мое обычно устойчивое настроение, едва «мистеру-я-самая-большая-шишка-пошли-все-на-хрен» стоило появится на горизонте. Тогда я была готова орать, швыряться в кудрявую голову сковородками и поливать его водой из душа. Вся моя миролюбивая натура хотела его крови. И он это прекрасно знал.
И, тем не менее, у него хватило наглости прийти в мой дом.
- Прости, милая, - хрипло бросил мужчина, ухмыляясь самым красивым уголком рта, который я только видела. – Решил проведать свою любимую бывшую женушку, узнать, как она. И еще мне нужна перевязка, пока кровь не залила тот чудный персиковый ковер, который мы выбирали вместе. Я все думал, куда он пропал…. А ты, оказывается, забрала его с собой. Так нечестно, Беллз…
- Он мой любимый, так что… - начала я и тут же осеклась. А потом снова заорала. – МакКарти! Ты ранен?!
Мужчина поморщился, медленно массируя виски длинными плавными движениями.
- Наконец-то! Спасибо, любимая, что до тебя, наконец, дошло. Зайчик мой, прекрати орать, мне уже хочется убить свою бывшую тещу за то, что открыла в тебе талант пения. Дай бинта в долг, а?
- Господи…. – тихо выдохнула я, бросаясь к нему. Только теперь я заметила, что плотная черная кожа его явно дорогой куртки неровно распорота на груди, а тонкий белый хлопок футболки пропитался вязкой красной жидкостью. Едва я задела пальцами смуглую израненную кожу, кровь выступила вновь, а терпкий резкий запах железа и соли тут же взмыл в воздух. Выпитый час назад грейпфрутовый коктейль ракетой рванулся вверх, и моя растопыренная ладонь тут же рванулась вверх, прикрывая рот. Раненный глухо зашипел от резкого рваного движения и смачно выругался сквозь зубы. Ночь заметно стала веселей.
- Меня сейчас вырвет, - пискнула я сквозь плотно сжатые зубы, все так же зажимая губы. Бедный мой персиковый ковер. Я буду по тебе скучать. – Серьезно, Эммет!
Мужчина хмыкнул. Грубая сильная ладонь легла мне на голову, перебирая спутавшиеся пряди волос. Я чуть слышно икнула, отчаянно пытаясь не исторгнуть все одержимое своего желудка на грубую ткань его темно-синих «левайсов». Испачканные в крови пальцы мелко дрожали.
- Видимо, я тебя сильно впечатлил, - глубокий хрипловатый баритон прозвучал на удивление нежно. Пальцы чуть сдвинулись, касаясь пальцами шрама, пересекавшего ключицу…. Я уже готова была замурлыкать, словно довольная наглая кошка. – Ты впервые назвала меня по имени, с тех самых пор, как я переступил твоя порог.
Кажется, он еще что-то говорил, но я уже не слушала, полностью отдавшись ласковому напору.
Я слишком хорошо знала, как оно – оказаться в колыбели этих рук.
Я слишком хорошо помнила, как оно – зарываться пальцами в эти непослушные темные завитки.
Я слишком хорошо осознавала, как это – сжать ногами сильную талию, прижимаясь своим обнаженным телом к его, такому же нагому и сильному, ждущему и жаждущему, подаваться навстречу толчкам, таким ярким, жгучим, сильным, таким уже уверенным, как и он сам. Я слишком хорошо понимала этого мужчину. Черт меня дери, я жила с ним два года!
Воспоминание обожгло ядовитой плетью. Я дернулась, уходя от ласкового прикосновения, извернулась под сильной напряженной рукой и выскользнула из захвата, обеими руками упираясь в широкое полотно груди. МакКарти охнул, и я тут же сдавленно пискнула, хватаясь за отвороты куртки, тщетно пытаясь удержать равновесие. Ну почему, почему моя неуклюжесть взыграла в такой момент?
- Я принесу йод и бинты, - самое рациональное предложение, на которое я смогла решиться в данный момент. – Пошли в комнату.
Ноги меня не держали. Платье умудрилось задраться еще выше, и я резко и грубо обтянула прилипшую к телу ткань. Чертовски неприятно.
- Тебе так мало платят на работе, а, милая?
Я стиснула зубы, пытаясь не взорваться. Изнуряющая работа вкупе с фантастической неудовлетворенностью, сейчас только ярче разожженной, давала о себе знать. Я не знала, чего мне хотелось больше – то ли наброситься на Эммета и изнасиловать на полу, то ли попросту задушить. Судя по ситуации, подойдет скорее второе, но и от первого я не очень-то хотела отказываться.
- Достаточно, - отличное слово, самое первое, что пришло мне в голову. Сейчас мне было глубоко плевать на остроумие, ровно как и на все остальное. Важна была только липкая багряная жидкость, влажно поблескивающая на белоснежной ткани под тусклым желтым цветом ламп в прихожей. Только здесь. Только сейчас. – Почему тебя вдруг так заинтересовала моя финансовая стабильность?
Эммет скривил безупречный контур губ в мрачной глумливой усмешке. Лицо вмиг преобразилось – золотистые глаза вспыхнули, словно угли, а высокие лепные скулы чуть напряглись. Зрелище было завораживающее – этот изумительно красивый мужчина сейчас явно издевался, а я никак не могла подобрать правильный ответ. С ним все было, словно в тумане – никогда нельзя было определить, ёрничает он или говорить серьезно.
- Лично я считал, что на зарплату фотографа и журналистки можно было купить платье, сшитое из большего количества ткани, - язвит, как обычно. – А чулки у тебя ничего так… симпатичные…
Короткие ногти впились в ладонь. Я подняла голову, встречаясь глазами со сверкающим агатом его зрачка и сумасшедшей охристой крупинкой радужки. Он встретил мой взгляд с легкой насмешкой, совершенно не смутившись. Короткие черные волоски прилипли к влажной коже лба, и мне почему-то чертовски захотелось их смахнуть.
- МакКарти. То, что ты делаешь сейчас в моей прихожей – твоя личная прихоть, каприз, приходящее и уходящее – называй, как хочешь. Ты пришел за помощью – ты ее получишь. Вот только не надо впутывать в свои дела меня. Я уже однажды имела честь с ними столкнуться. Если ты убиваешь за деньги – флаг тебе в руки, но не смей – слышишь, не смей! – связывать с этим меня. У меня своя жизнь. У меня работа, квартира, машина, личная жизнь… Я помогу тебе только сейчас, а потом выметайся, усек? Иначе я…
- Сдашь меня?
Вопрос был сродни контрольному в голову. Тело будто одеревенело, и я застыла на пороге, так и не дойдя до шкафчика с медикаментами. Упрек был вполне справедливым, и он это знал. Это понимала и я.
- Возможно, - уходишь от ответа, Свон. А теперь заговорим напрямую. – Садись, я помогу.
Кожаная куртка полетела на диван. Обрывки белой футболки отправились вслед за ней. Я сдернула их с великолепной золотистой груди, чуть испачканной багряными потеками. Кожа на ощупь оказалась горячей, пылающей, словно в лихорадке, чуть смоченной легкими каплями пота. При первом же прикосновении МакКарти глухо выдохнул. Ему вообще крупно повезло – нож прошел сквозь плоть ровно, легко, не задев кость. Эммет всегда был чертовски удачлив, слишком удачлив для того, чтобы и дальше заниматься своим обычным делом. Впрочем, он и так слишком долго прожил, зарабатывая себе на кусок хлебушка подобным образом.
- Как тебя угодило? – лучше занять себя разговорами о ране, пока я буду его штопать, чем тихо плакать на диване, зарывшись лицом в подушку, и вытирать нос любимым мишкой Элис. – Неудачный попался клиент?
Эммет тихо хмыкнул, вытаскивая из пластиковой упаковки новую влажную салфетку.
- Нет, выскочили и набросились из-за угла. Хорошо двинул мальчишка, профессионально. Я сам не ожидал. Ничего, далеко он не ушел. Потом догоню. Затяни потуже.
Последнее уже адресовалось моим действиям. Я судорожно сжала зубы, пытаясь не дышать, и посильнее затянула белоснежный отрезок ткани, пропитавшийся маленькими красными пятнышками. Это меня и беспокоило – кровь вроде как остановилась, но вот я не была в этом до конца уверена. А ему сейчас черта с два можно выходить на улицу – раненный наемник вполне хорошая добыча.
Чтобы полностью перевязать МакКарти мне пришлось наклониться над ним, крепко обхватывая за спину. Сильные напряженные мышцы узлами вздулись на широких плечах, когда я пробежалась по ним кончиками пальцев, а горячее дыхание щекотало кожу. Я закрепила повязку сзади, так, чтобы она не вздумала развязаться. Острый запах можжевелового бальзама, который я использовала для заживления, щекотал обоняние. Я слушала тягучие гулкие удары сердца, легкую дрожь, тяжелый взгляд. Он был так силен, так могуч и так слаб одновременно… Я касалась его очень осторожно, очень нежно, так нежно, как только могла. И в это же время мне так хотелось прикасаться к нему иначе…. Пробежаться губами по гладкому высеченному торсу, по яркой смуглой коже рук, желая ощутить их мощь и силу, взлохматить вьющуюся черноту волос, вжаться губами в яркий насмешливый контур рта. Повторить то, что было между нами, хотя бы раз, последний. Вот такое примитивное «хочу». Хочу и все.
Эммет словно понял, что я хотела сделать. Сильная ладонь поймала мой затылок раньше, чем я успела повернуться к нему. Антрацитово-черные глаза перехватили мой испуганный взгляд, и совсем неожиданно он улыбнулся. Это было сродни глотку сладкой ключевой воды в знойный день, так томно и нежно, что у меня перехватило дыхание, а в глазах защипало от непролитых слез. И как теперь умирать…
Я почти не дышала, пробегая сухими пальцами по сильному подбородку, поглаживая ямочку на подбородке. Какого черта он вообще явился? Ну почему я не выставила его за дверь сразу же, как только увидела? Угумс, выставишь его, ехидно подсказало подсознание. Да он тебя саму убьет.
На лице промелькнула слабая улыбка при одной мысли о том, как Эммет угрожает мне пистолетом, принуждая казать ему первую помощь. Смахивает на начало дешевого ужастика. Или порнофильма. Впрочем, выберете то, что вам больше всего нравится.
- Вспомнила что-то забавное? – тихий голос вернул меня к реальности. Я только хмыкнула, осознав, что все так же сижу на коленях у МакКартни, а мои руки уже вовсю расплетают колечки темных шелковистых волос. – Расскажешь?
- Увы, - хмыкнула я. – Стесняюсь.
- Помнишь, почему мы развелись? – неожиданно спросил Эммет. – Почему ты от меня ушла?
Я легко усмехнулась.
- Конечно, помню. А ты нет? Напомнить?
- Зачем, не надо, - легко парировал мужчина, злорадно сверкнув черно-золотистыми глазами. – У нас случился кризис в отношениях и…
- Кризис? Это ты называешь кризисом? Меня пытались убить из-за тебя! Когда под полночь мне позвонил Джаспер и сообщил, что ты ранен, я, словно последняя идиотка, ушла тебя искать! Тебя не волнует то, что он соврал? Не тревожит то, что он сломал мне запястье, пытаясь удержать и использовал, как приманку? Не интересует то, что он меня почти изнасиловал?
Последнее я практически выкрикнула ему в лицо. Я хотела причинить боль, обидеть, сделать ему так, как он сделал мне два года назад. Это из-за него последние два года я просыпаюсь в поту, не в силах прервать холодную липкую паутину кошмара. Это из-за него у меня на коже сейчас красовался тонкий рваный шрам. Это из-за него я не могла спокойно жить, и вынуждена была постоянно переезжать с места на место. Это все он виноват, он! Что я прямо и сказала.
- Я знаю.
И это его «я знаю» вышибло из меня весь дух. Его хватило только на два слова, но и их было достаточно. Иногда простое слово может свести с ума, привести к смерти и саморазрушению или наполнить душу счастьем, помочь и стать единственным спасением.
А его слова свели меня с ума.
Я потянулась за сигаретами, МакКарти перехватил мое запястье.
- Отпусти.
- Нет.
- Эммет, я, черт тебя дери, не шучу.
- Я тоже.
- Слушай, - я развернулась к нему, упираясь лицом прямо в белую ткань повязки. Дыхание тут же перехватило, сердце забилось чаще. – Ты утратил на меня все права два года назад, так что не думай, что наглость вкупе с неимоверным обаянием тебе помогут. Это мой дом, и я делаю, что хочу, усек?
- Неимоверное обаяние?
Я сердито покраснела, закусив нижнюю губу. Это ж надо было так попасться.
- Заткнись, МакКарти.
Он ухмыльнулся.
- А ты все еще краснеешь. Как мило. Я скучал по твоему румянцу.
- Иди к черту.
- И все еще злишься.
Я резко втянула в себя воздух. Не орать, не орать, не орать…
- Я слышал, у тебя появился новый ухажер.
- Да?
- Ага. Эдвард Мейсон, кажется.
- И что?
- Ничего.

ЧАСТЬ 2