2024-4-19

17

0

0

Кетрин
Эдвард вел машину на редкость медленно, и всю дорогу мы молчали, просто держась за руки. Но это было вовсе не то неловкое молчание, возникающее, когда людям нечего сказать друг другу. Это было молчание двоих, когда слова излишни, когда все уже было красноречиво сказано жестами и взглядами, небрежными кивками и полуулыбками. И хоть Эдвард старательно скрывал от меня цель нашей поездки, я прекрасно знала, что на самом деле должно сегодня произойти.
И я нервничала. Я нервничала? Да не может такого быть! Но я реально нервничала! Я слишком много знала про это, я видела в воспоминаниях других, я ощущала через посторонние сознания чужие эмоции. И теперь мне предстояло обрести свои.
Почувствовав мое напряжение, Эдвард чуть крепче сжал мою руку.
– Эй, – ободряюще улыбнулся он мне, отводя взгляд от дороги, – ты в порядке?
Я энергично кивнула, демонстрируя полную нездорового оптимизма усмешку. Все будет хорошо, убеждала я себя. Просто не может быть иначе.
Но я боялась. Я боялась? Разве могла я, несчетное число раз смотревшая в лицо опасности, бояться остаться наедине с мужчиной, который мне очень, да что там очень, просто безумно нравился? Но я действительно боялась! Он вампир, в конце концов! Он хорошо себя контролирует, но в момент страсти звериная сущность может взять верх, и я ничего не успею сделать! Но, если честно, совсем не этого я боялась.
Я боялась разочароваться в нем и в себе, я боялась, что сказка, в которую я уже почти поверила, обернется простой и нелепой банальностью, которую я так часто видела в чужих сознаниях.
Уже стемнело, когда мы подъехали к большому дому, расположенному прямо над побережьем океана. Разноцветные фонарики. Цветы. Ленточки. Бантики. Сразу чувствуется, что один вредный маленький эльф приложил свою миниатюрную ручку ко всему этому великолепию.
Мне нравится. Мне нравится? Мне может нравиться вот эта никому не нужная крикливая мишура? Но мне должно это нравиться! Я же не могу обидеть Эдварда! Я выдавливаю из себя наиболее подходящую случаю улыбку.
Мы заходим в дом, наверняка самый роскошный по нынешним временам. Каллены просто не могут иначе, они предпочитают все самое лучшее, все самое современное. И откуда такой снобизм у вампиров? И зачем все это? Я готова была отдаться ему под любым деревом в лесу, и это бы ничего не изменило, потому что место не имело для меня никакого значения, главное, чтобы это был он.
Оформление дома очень сильно напоминает особняк Калленов: светло-бежевые тона, огромные окна во всю стену, матовые стеклянные поверхности.
Лестница, ведущая на второй этаж. Эдвард увлекает меня туда, и я несколько растеряна, что все произойдет так сразу. Но он останавливается возле одной из дверей и придвигается ко мне поближе, слишком близко, чтобы я могла нормально соображать.
– Переоденься, – шепчет мне Эдвард, щекоча губами мочку моего уха, и от его мимолетного прикосновения кровь ускоряет свое пульсирование в венах, – а я буду ждать тебя внизу.
Что? Смысл его слов доходит до меня очень медленно. Переодеться? Зачем? Я вообще-то собиралась просто раздеться. Будут какие-то игры? Кожаные штаны и плетка? Нет, я к такому еще точно не готова.
Эдвард видит мое напряжение, и приподнимает мой подбородок, заглядывая прямо мне в душу.
– Сделай это для меня, – требовательно шепчет он, нависая надо мной, и я чувствую себя, как беззащитный кролик перед гипнотизирующим его огромным удавом.
И он буквально вталкивает меня в огромную комнату, и массивная дверь громко хлопает, отрезая мне путь к отступлению.
Это спальня. На громадной роскошной кровати лежит маленький кусок изумрудной материи. Черт. Платье. Я брезгливо подцепила его кончиками пальцев. Ну, Элис, берегись, я еще отыграюсь. За что мне все это, чем я прогневала небеса? Лучше уж кожаные штаны с плеткой.
В конце концов, я же могу просто сделать Эдварду приятное? Если он хочет видеть меня в этом платье, почему бы мне его не надеть? Все равно снимать! Одно радует, от него можно в нужный момент избавиться гораздо быстрее, чем от джинсов и джемпера.
И я натягиваю на себя этот кусок материи, и прохладный натуральный шелк на редкость приятно обтягивает мое тело, идеально садясь по фигуре. Что ни говори, но Элис умеет безукоризненно подбирать размер, этого у нее не отнимешь.
Из зеркала на меня смотрит стройная, немного растрепанная девушка в коротком платье, выгодно подчеркивающем все самые аппетитные подробности фигуры. Вполне достойный наряд для соблазнения мужчины. Интересно, а кто кого соблазняет – он меня или я его?
Взгляд мой падает на серебристые босоножки на высоченном каблуке. Кто бы сомневался, что ко всему этому великолепию полагаются еще и ходули.
С замиранием сердца я спускаюсь по лестнице в этом экзотическом наряде, изо всех сил стараясь не споткнуться, не запутаться в юбке и не скатиться вниз кубарем. И мои страдания вознаграждены тем, с каким обожанием смотрит на меня Эдвард.
– Ты прекрасна, – проникновенно шепчет он.
Я прекрасна? Да я ужасна! Я монстр, умело скрывающий свою ужасную сущность за привлекательной внешностью. Мое тело служит только лишь красивым сосудом для дьявольски опасного внутреннего содержимого. А мои лукавые глаза – верная погибель для всех, кто осмелится заглянуть в них слишком глубоко!
– Чем мы займемся? – спросила я, чтобы перевести разговор на другую тему.
– А чем бы ты хотела? – и он положил мне руки на плечи.
– Я бы хотела, – усмехнулась я.
О боже, что я несу? И кто меня за язык тянул? Приличная романтическая барышня на моем месте жеманно потупила бы глазки и срывающимся от волнения голоском пробормотала бы что-то типа того, что ей срочно нужно проветриться, ибо тут стало невыносимо душно. Тьфу, аж противно. В конце концов, почему я должна что-то из себя изображать? Я такая, какая есть, и чем раньше он узнает про все мои странности, тем лучше будет для нас обоих.
Я хочу. Я хочу? Какой смысл этих слов для меня, может, во мне просто заиграли гормоны? Но я хочу! Хочу именно его, здесь и сейчас, не откладывая в долгий ящик.
Его глаза темнеют, он с силой сжимает мои плечи. Сердце гулко охает в моей груди, он теребит лямки ненавистного платья, и сейчас оно упадет к моим ногам… Но нет, его глаза постепенно успокаиваются, он берет меня за руку, и я изо всех сил стараюсь подавить вздох разочарования.
Природа, погода, лунная дорожка, звезды и прочая романтическая чушь. Мы стоим прямо над океаном, Эдвард нависает надо мной сзади, и интимно шепчет мне на ушко какие-то глупости. Он практически не касается меня, но он близко, так близко, что я чувствую его холодное обжигающее дыхание, и мои мысли разбегаются в разные стороны, не давая мне сосредоточиться.
Мне хорошо. Мне хорошо? За моей спиной вампир, его клыки как раз на уровне моей шеи. Но мне хорошо! Почему именно с ним? Почему не с теплым, родным и таким близким мне Валькой? Почему я вся дрожу от нетерпения, сгораю от желания отдать себя холодному, кровожадному хищнику, вместо того, чтобы, в соответствии со здравым смыслом и инстинктом самосохранения, бежать от него подальше, не оглядываясь? Может, именно так хорошо знакомое мне чувство опасности возбуждает мое воображение?
И сейчас был бы совсем не лишним расслабляющий бокал сладкого красного вина, но мне сей запретный плод в данный момент недоступен, а он вообще не человек, ему скорей нужен бокал ярко-алой тягучей человеческой крови. Он не человек! Боже, что я делаю? И я с ужасом закатываю глаза к небу, в надежде увидеть там какой-то высший знак, опровергающий или подтверждающий мои сомнения.
– Смотри, звезда падает, – говорю я, – нужно загадать желание.
Какое мое заветное желание? Всего неделю назад я бы отдала все, только бы вернуться домой. А уже сегодня я готова сделать то же самое, только бы остаться с Эдвардом. Я хочу быть счастливой, успела подумать я.
– Что ты загадала? – Эдвард разворачивает меня в своих объятиях, и мои губы оказываются в опасной близости от него.
И глаза, его золотистые глаза заглядывают глубоко мне в душу, доверчиво открывая, предлагая мне словно на блюдечке с голубой каемочкой его сознание, и я уже тянусь за его мыслями, он чуть отодвигается назад, очевидно, понимая, что что-то не так... Но нет, я не лезу в его мозги, потому что это нечестно и неправильно, я отвожу взгляд, ведь еще секунда, и я, как маньяк, уже не смогу остановиться.
– Не скажу, а то не исполнится, – надуваю губы я.
– Я все сделаю, чтобы твои желания исполнялись, – обещает он.
Ох, если бы ему это было под силу… Если бы он мог преодолеть неумолимо разделяющие нас полтора века, но я не хочу сейчас об этом думать, когда его губы уже коснулись моих, когда встретились наши изголодавшиеся по ласке языки, когда его руки уже уверенно задрали мою неприлично короткую юбку.
А дальше… Дальше быстрое, неуловимое для моего восприятия движение, и я на его руках, вокруг мелькнула смазанная недоступной мне скоростью светло-бежевая обстановка дома, и я уже стою посреди спальни, в опасной близости от кровати…
Громкий треск молнии, и ненужный кусок материи плавно стекает по моим бедрам, медленно опускаясь на пол. Туда же съезжает и тоненькая полоска, носящая гордое название трусики, и я переступаю ногами на высоких копытах, и с силой отбрасываю их в сторону. Мои нервы на пределе, но он пока не спешит, доводя меня до исступления.
Эдвард смотрит на меня, он буквально ест меня взглядом, изучая каждый миллиметр моего обнаженного тела. Его глаза бездонно-черные, скулы напряжены, ноздри раздуваются в бесполезной попытке глубже ощутить мой запах.
Он так молчит, что хочется раздеться... Черт, я же уже раздетая… И из одежды на мне только браслет, моя защита и одновременно мое проклятье, тормозящий мои ощущения, сковывающий мое тело, мешающий мне дышать полной грудью и нормально ощущать запахи. И мне нестерпимо хочется сорвать его, освободится от его замораживающего плена, выпустить наружу свои желания.
А Эдвард медленно поднимает руку, проводит кончиками пальцев по моей щеке, и спускается ниже, все сильнее и сильнее надавливая на мою жаркую от его холодных прикосновений кожу, обводит контуры моей груди, мимолетно прикасаясь к напряженным от ожидания соскам, двигается дальше, выводя пальцами сложную загогулину на моем животе.
И я чувствую, как от его прикосновений отступает моя защита, выпуская наружу мои нервные окончания. Волна острых, сладостных ощущений и эмоций накрывает меня, его умопомрачительный запах с силой бьет по моему обонянию, и я на несколько мгновений перестаю дышать, чтобы не сойти с ума от переизбытка впечатлений.
Я сжимаю его руку, вдруг оказавшуюся между моих бедер. Я не хочу больше ждать. Я с силой дергаю его рубашку, и опрометчиво преграждающие мне путь пуговицы россыпью разлетаются в разные стороны. Он помогает мне, и рубашка соскальзывает с его плеч, открывая моему жадному взору его великолепный торс, и я обследую пальцами каждый мускул его твердой груди, ощупываю плечи, но мне этого мало, а он снисходительно улыбается, довольно наблюдая за моими нетерпеливыми действиями. И я мысленно обещаю ему, что скоро ему будет не до ехидных улыбок, потому что я собираюсь серьезно заняться исследованием его рта, языка, и, самое главное, я планирую досконально изучить всеми известными мне способами его мужское достоинство, упрямым бугорком выпирающее через обтягивающие джинсы.
Я мелко дрожу от нетерпения, я должна видеть его всего, пальцы мертвой хваткой вцепляются в его пояс, ловко разделавшись с застежкой, пуговица джинсов отлетает, раздражающе скрипит змейка, и я нервно стягиваю с него джинсы вместе с боксерами.
И я уже вижу то, к чему я стремилась, я по-хозяйски ощупываю его пальцами, и он напрягается еще больше от моего прикосновения. В моей голове бешенным вихрем смешиваются подсмотренные мной чужие ощущения, я одновременно чувствую себя женщиной, которая трогает растущее мужское желание, и мужчиной, к которому прикасаются нежные женские пальчики. Мои мозги просто сносит от такого немыслимого коктейля, а Эдвард стонет, с силой дергает меня на себя, время нежностей закончилось, дальше все будет по-другому, и я готова подчиниться его воле, готова сделать все, что он сейчас захочет получить от меня.
Через секунду я оказываюсь на белоснежных шелковых простынях, Эдвард наваливается на меня сверху, с силой вдавливая в матрас, но это такая приятная, долгожданная тяжесть, мне хочется, чтобы он раздавил меня, чтобы я полностью растворилась в его великолепном теле. И опять в моей голове затейливо перемешиваются мои ощущения и те, которые должен сейчас испытывать он, я ясно представляю себе его наслаждение от неимоверной близости моего горячего тела, его желание войти в меня, его желание двигаться во мне.
– Маленькая моя, – шепчет он, и я бесконечно благодарна ему за то, что он не называет сейчас мое мнимое, надоевшее до смерти имя.
И я испытываю жгучие уколы ревности, когда думаю о его бывшей подружке, и вовсе не потому, что он вот так вот сжимал ее в своих объятиях, мне на это глубоко наплевать, это в прошлом, он сейчас мой, и я не позволю ему думать о других. Я ненавижу ее за то, что он шептал ей МОЕ имя, а мне придется довольствоваться безличными ласкательно-уменьшительными прозвищами.
Его губы, его руки везде, мои нервные окончания вопят от сладкой, нестерпимой боли, доставляемой его прикосновениями, и я уже плохо соображаю, где именно он прикасается в данный момент, потому что все тело исходит блаженным ознобом. Невыносимое безумие накатывает на меня, обрывки чужих мыслей и эмоций упрямо лезут в мою голову, но я хочу начать с чистого листа, записывая на него только свои личные впечатления. Тяжелое, прерывистое дыхание, и я уже не различаю, где его вздох, а где мой, у нас общий воздух, общая диафрагма, общий кислород. И я тоже делаю какие-то шальные, но такие правильные сейчас движения, я царапаю его кожу, с силой дергаю его волосы, вгрызаюсь в него зубами, остервенело кусаю его губы.
Образовавшийся внизу живота комок напряжения настойчиво требует развязки, мне уже просто необходимо ощутить его в себе. И Эдвард в последний раз перед самым главным заглядывает в мои глаза, и я отвечаю ему полным согласием, и чувствую его сильные холодные руки у себя между ног. Он трогает меня там, и моя влага орошает его пальцы, а он уже уверенно раздвигает мои бедра и надавливает своим желанием на мой вход, постепенно проникая в меня. Резкая, пронзающая боль всего на мгновение сковывает мои внутренности, вызывая хриплый, тяжелый вздох, и мышцы постепенно расслабляются, пропуская его все дальше и дальше, заманивая его в бездонные глубины моего тела.
И вот он во мне, я принадлежу ему, я под полным его контролем. И в голову опять предательски лезет мысль, что если он сейчас захочет меня убить, просто свернув мне шею, я ничего не успею сделать. Ну и пусть не успею! Я готова умереть в его объятиях, если будет нужно!
– Тебе больно? – испуганно хрипит он, замерев во мне, и я каждой клеточкой своего лона ощущаю его гранитную твердость.
Мне больно. Мне больно? Но я сама хотела этой боли, ведь без нее не будет наслаждения. Мне больно! Но это сладкая, тягучая боль, постепенно переходящая в нечто неописуемое, непередаваемое, ради чего стоит делать глупости и забывать обо всем на свете.
Наши переплетенные пальцы отчетливо выделяются на белоснежных простынях, и резкий контраст его и моей кожи только подчеркивает, какие мы с ним разные, но это уже не важно, потому что мы теперь одно целое, он теперь часть меня, а я продолжение его. Бешено нарастает темп его движений, он что-то горячо шепчет мне, и я ему отвечаю. Но слова не имеют значения, сейчас рушатся все преграды между нами, напряжение достигает своей пиковой точки. Глубинная бомба взрывается где-то внутри меня, разливаясь многочисленными фейерверками по моим нервам и венам, вызывая свои и повторяя его такие знакомые мне ощущения.
И следом наступает облегчение, высвобождение, но это только на миг, ведь теперь я точно знаю, к чему мне стремиться и ради чего мне стоит жить. Сегодня поменялись мои приоритеты, и теперь центр вселенной для меня там, где он, и мое место только рядом с ним.
Я люблю. Я люблю? Смогу ли я, сумею ли я преодолеть предрассудки и условности, годы и расстояния, которые разделяют нас? Но я люблю! И Я – ЖЕНЩИНА! Ничто в мире не сможет остановить меня, ничто не сможет помешать моему счастью.