Эдвард
Тэсс проспала почти сутки, я даже стал волноваться за ее здоровье. А вот ее друг времени зря не терял. Поначалу семья воспринимала его с некоторой опаской, насторожено, все-таки человек новый, и явно неоднозначный, и неизвестно, что можно от него ожидать. Все Каллены старались вести себя как можно более корректно и предупредительно, но буквально к вечеру расстановка сил кардинально изменилась. Всего лишь за один день Валентин мастерски втерся в доверие практически ко всем Калленам. Причем его поведение кое-что очень сильно мне напоминало, а именно действия Тэсс, когда она только появилась в нашем доме.
Начал он с моего сына. В силу обстоятельств Олег был обделен общением, круг его знакомств ограничивался лишь членами нашей семьи, и малыш искренне радовался любому новому лицу. И неудивительно, что он так и вился вокруг друга Тэсс, чуть ли не в рот ему заглядывая, с удовольствием показывал свои игрушки, взахлеб рассказывал ему о своих маленьких, но таких важных для него детских радостях. И Валентин внимательно все выслушивал, причем вел себя с ребенком на равных, не сюсюкая, как некоторые взрослые, чем еще больше расположил малыша к себе. А когда он показал Олегу пару приемов этого самого бесконтактного боя, то и вовсе был возведен моим сыном в статус кумира. Я бы даже не удивился, если бы Олег захотел украсить стену детской его фотографией.
Что касается Элис, то Валентин вроде как ей вежливо поулыбался, но наотрез отказался ехать по магазинам, мотивируя свой отказ тем, что ему нельзя отдаляться от Тэсс. Но в искупление своей вины клятвенно пообещал, что готов принять все, что она ему купит.
Элис сначала обиженно поджала губки, ведь мало кто осмеливался игнорировать ее настойчивые просьбы, но Валентин был настолько обаятелен и обходителен, что она тут же смягчилась, и решила, что раз такое дело, то она вполне может обойтись и без него. Ее глазки загорелись, в голове сложился нужный образ Валентина в виде этакого брутального мачо, я даже не смог сдержать нервного смешка. В какой-то момент мне даже стало его жалко, когда я оценил масштабы задуманного Элис, во всяком случае, чтобы переносить все, что она собиралась ему купить, ему придется задержаться у нас ой как надолго.
После похода по бутикам Элис закрылась с Валентином в отведенной ему комнате, и я тихо злорадствовал, прислушиваясь к ее командному тону. Моя сестричка вертела нашим гостем как хотела, заставляя перемерить все обновки, и вскоре представила его на всеобщее обозрение. Как по мне, ничего особенного с ним не произошло, он и в своем комбинезоне выглядел более чем нормально, но все послушно восторгались вкусом моей сестрички, чтобы не дай бог ее не обидеть. И Валентин отвесил ей несколько тонких комплиментов, чем окончательно расположил к себе.
С Эмметом тоже было все просто, они оба с удовольствием перекидывались сальными шуточками, и даже устроили показательный бой, причем Эммету даже удалось пару раз сбить Валентина с ног. У меня закрались подозрения, что гость просто поддался, но наш наивный здоровяк принял свою победу за чистую монету, и уже к вечеру считал Валентина своим самым закадычным другом.
Роуз отнеслась к нашему гостю сначала очень сдержано, из ее мыслей я знал, что Валентин ее раздражает. Но когда он спустился в гараж и проявил заинтересованность любимой игрушкой моей сестрички, порше самой последней модели, наша снежная королева начала постепенно оттаивать, и вскоре можно было наблюдать, как две пары ног торчат из-под капота нового автомобиля.
С Джаспером, как я уже знал, Валентин встречался и раньше. Они коротали время за неспешной беседой, вспоминая войну Севера и Юга, в которой Джаспер участвовал, еще будучи человеком. Я слышал, как Джаспер задавал провокационные вопросы, пытаясь что-либо выведать о своем брате-близнеце, но Валентин легко уходил от ответа, как бы невзначай переводя беседу на другие темы.
Так же и с отцом. Валентин, как и Тэсс, неплохо разбирался в медицине, и с интересом выслушал рассказы Карлайла о разных сложных случаях из его более чем вековой практики.
Я молчу о маме, завоевать ее доверие очень просто, достаточно было нахваливать ее стряпню. Особенно когда Валентин вроде как невзначай отвесил ей комплемент, который заставил маму окончательно засмущаться. Он сказал, что Эсме готовит так же вкусно, как и мама Тэсс. И на вопрос Эсме небрежно подтвердил, что бывал частым гостем в доме Тэсс и хорошо знает всю ее семью.
Но если Тэсс обрабатывала всех без исключения, то Валентин явно меня сторонился. Может быть, решил держаться от меня подальше после моих утренних нападок, а может быть, просто не хотел накалять обстановку. Или же воспринимал меня как соперника, и даже не пытался меня обрабатывать, понимая, что это абсолютно бесполезно.
Со стороны казалось, что Валентину действительно интересно проводить время с вампирами, и моя семья доверчиво поддавалась его напускному обаянию. Его фразочки, его улыбки, его взгляды, да и вся манера поведения, даже то, как он наклонялся поближе к собеседнику, внимательно щурясь, все это почти зеркально напоминало мне Тэсс. И упорно складывалось впечатление, что они читали одну и ту же книгу по психологии, что-то типа «как приобретать друзей и оказывать влияние на людей», или посещали одни и те же психологические тренинги. Но на самом деле все было значительно проще, скорей всего, они просто проводили много времени вместе. И все-таки Валентин был старше, и Тэсс, сама того не ведая, перенимала повадки своего более взрослого друга.
И то, что ее характер формировался именно под его влиянием, не вызывало никаких сомнений. И я испытывал острые уколы ревности, представляя, сколько времени они проводили вместе. Иногда я заводился так, что Джасперу приходилось применять свой дар, чтобы меня успокоить.
Наверное, я завидовал Валентину, ведь он имел счастье наблюдать, как она росла, как из подростка превращалась в девушку, был частым гостем в ее доме. А может быть, родители Тэсс даже рассматривали его в качестве потенциального жениха для дочери.
И наверняка он знал о Тэсс значительно больше, чем я, во всяком случае, у нее не было секретов от своего друга. В отличие от меня, я узнавал ее урывками, собирал ее образ из кусочков, из случайно оброненных взглядов и фраз, и она тщательно скрывала от меня свою темную сторону. Она отдавала мне свое тело, но не пускала меня в свою душу, не показывала мне свою силу, и уж тем более держала под надежным замком свои страхи и сомнения. Я не имел права сомневаться в ее любви, но я хотел большего, я хотел знать о ней все, я хотел, чтобы она была откровенной со мной, а не с ним.
И еще меня раздражало, что он уверен в себе и расслаблен, чего нельзя сказать о ней. И после его показательного выступления с ножом я вовсе не успокоился, да, безусловно, они умеют заращивать раны, и он нам это наглядно продемонстрировал. Но как Валентин ни старался казаться невозмутимым, когда вытаскивал нож из своего тела, наверняка он испытывал сильнейшую боль. И если Тэсс вот так же протыкала себя ножами, или протыкали ее, то такие варварские способы обучения талантам были мне вовсе не по душе, особенно когда дело касалось моей любимой. Да как он мог такое допустить, если он действительно ее друг?

Тэсс проснулась совсем другой, прежней, веселой и полной оптимизма. Глядя в ее искрящиеся от смеха глаза, мне казалось, что та, вчерашняя, усталая и изможденная Тэсс мне привиделась, была плодом моего разыгравшегося воображения. Мне больно было видеть ее страдания, но с другой стороны, вчера она открылась передо мной, а сегодня на ее лице была обычная маска. Мне хотелось, чтобы она была счастлива по-настоящему, чтобы ей не пришлось больше сталкиваться с теми напастями, которые ей пришлось пережить, чтобы она все время была здесь, со мной. А я уж постарался бы сделать ее счастливой, я отдал бы ни одну вечность, чтобы добиться этого.
– Доброе утро, – прошептала она, тут же забираясь мне на колени, обвивая руками шею, – а что у нас на завтрак? Я жутко есть хочу!
И при этом Тэсс совершенно провокационно прошлась губами по моей щеке от скулы до уха, оставляя на холодной коже пылающий след. Ее такие простые прикосновения тут же разбудили во мне соответствующие желания, мне хотелось схватить ее в охапку и отвезти на виллу, подальше от чужих ушей и мыслей, и там любить долго, страстно и нежно. Но характерное урчание в ее животе напомнило мне, что моя любимая человек и ей надо поесть. Но хоть минуточка у нас была, и я был полон решимости ей воспользоваться.
– Поцелуи подойдут? – я покрепче прижал ее к себе.
Какая же она все-таки горячая, особенно после сна. И запах, ее своеобразный запах, в котором, безусловно, было что-то от человека, и плюс совершенно нехарактерные для людей, раззадоривающие воображение, да и не только его, нотки… Что может быть приятнее, чем вдыхать запах любимой?
И тут же я понял, как заблуждаюсь. Мягкие подушечки пальчиков, осторожно массирующие кожу под моими волосами. Ощущение мягких губ, слегка, словно дразня, касающихся моей скулы. Горячее сбивчивое дыхание у уха. И поцелуй, сначала сладкий, неспешный, изучающий, но постепенно набирающий обороты, переходящий во все более и более страстный. Все это отключило чужие мысли в моей голове, и я мгновенно забылся, полностью отдаваясь охватившим меня чувствам.
– А что, ничего более съедобного нет? – усмехнулась она, неожиданно отстранившись, останавливая мои продолжающие жадно тянуться к ней губы пальчиком.
– А тебе не понравилось? – шутливо возмутился я, сжимая в руках ее упругую попку.
– Ммм, – задумчиво протянула она, – даже не знаю… Наверное, не очень правильно начинать с десерта.
/Эдвард, ты у нас теперь на десерт? Хотел бы я посмотреть, как человек ест вампира,/ – в мою голову настойчиво заползла мысль Эммета.
– Я тебе сейчас покажу, как вампир разрывает вампира, – раздраженно прорычал я, нехотя выпуская Тэсс из своих объятий.

Завтрак прошел странно. Особенно меня удивило, как уже вовсю жующий Валентин встретил Тэсс. Взгляд у него был настороженный, словно наш гость не знал, какой реакции от нее ожидать. Они перекинулись довольно сдержанными приветствиями, Валентин попытался что-то съязвить насчет того, сколько можно спать, на что Тэсс тонко намекнула ему на какие-то непонятные мне обстоятельства из их прошлого, и он тут же виновато опустил глаза. И сделал вид, что его безгранично интересует содержимое тарелки. Дальше они оба были крайне сдержаны, лишь иногда принимая участие в общем разговоре.
И так было весь день. Тэсс общалась со всеми, особое внимание уделяя Олегу, и, казалось, вела себя совершенно обычно. Вот только они с Валькой упорно друг друга игнорировали, и старались как можно меньше пересекаться. И мне казалось, что Тэсс постоянно напряжена, и причина ее беспокойства именно в этом самом ее якобы друге. Они оба словно ожидали друг от друга какого-то подвоха.
Я даже поинтересовался у Джаспера, какие эмоции они испытывают по отношению друг к другу. И Джаспер подтвердил мои догадки, что между ними не все гладко, что они явно друг друга опасаются. И еще Джаспер мне поведал, что, находясь в непосредственной близости, они оба испытывают целый шквал эмоций, от симпатии до жгучей ненависти. Но этих знаний было мало, чтобы сделать правильные выводы, и нам оставалось только гадать, что же на самом деле между ними происходит.

День пробежал незаметно, как, впрочем, и всегда, когда рядом была моя любимая. Я не отходил от нее ни на шаг, и старался как можно чаще касаться ее, держать за руку, с жадностью ловил каждое ее слово, каждую улыбку, упивался ее запахом, наслаждался звуком ее голоса. Но у меня была жесткая конкуренция, все члены моей семьи жаждали ее внимания, так что приходилось все время буквально расталкивать локтями настырных соперников.
Вечером я уговорил Тэсс поехать на нашу виллу, чтобы иметь шанс провести наедине хотя бы ночь. И я надеялся, что там, когда рядом не будет посторонних ушей, нам удастся-таки поговорить, и она ответит на мои вопросы.
Я подогнал машину к крыльцу, и Эсме уже складывала туда пакеты с провизией для Тэсс. Как всегда, маму трудно было остановить, я подозревал, что запасов еды хватило бы Тэсс минимум на месяц. Но спорить было бесполезно, и я покорно ждал, когда она закончит.
Тэсс уже тоже вышла, готовая к нашей поездке, и теперь стояла возле машины, неуверенно теребя в руках небольшой пакетик. Я тут же выудил из мыслей Элис, что именно было в этом самом пакетике, и блаженно рисовал в своем воображении, как я буду это самое содержимое с Тэсс снимать. Вот только я рано размечтался.
– Куда это ты собралась? – раздался за нашей спиной тихий, но насмешливый голос Валентина.
Тэсс неторопливо развернулась к нему, наверняка давая себе время обуздать эмоции. А вот Валентин спокойно стоял на крыльце дома и ожидал ее реакции, независимо скрестив руки на груди. Над поляной нависла гнетущая тишина, все замерли, с интересом ожидая дальнейшего развития событий.
Тэсс пока не использовала своих способностей, но тем не менее ее взгляд был ледяным и неприязненным. Я опять не понимал, что между ними происходит. Их резкие перепады от благосклонности до лютой ненависти выбивали из колеи не только чутко воспринимающего эмоции Джаспера, они были видны невооруженным глазом всем окружающим. Что же будет на этот раз?
Валентин стойко выдержал ее тяжелый, гипнотизирующий взгляд.
– Ты никуда не поедешь, – он был слишком категоричен, как будто имел полное право здесь командовать.
Краем глаза я видел, как Тэсс удивленно приподняла бровь. Какого черта он указывает моей жене?
И если Тэсс сохранила видимое спокойствие, то я не смог сдержать своей ярости, и молниеносно оказался рядом, схватив Валентина за руку выше локтя. Он разворачивался ко мне нарочито медленно, как будто давая мне шанс одуматься и остынуть, и наши взгляды скрестились, словно острые клинки.
Его глаза были холодными и презрительными, зрачки играли где-то на грани, пока еще скрывая желтые прожилки. Я уже знал, что сейчас его глазные яблоки прорежутся красными прожилками сосудов, и в зрачках зажжется желтоватый бесовской огонек, но ничего не мог поделать. На меня словно оцепенение нашло, я понимал, что пора отвести глаза, но был не в силах этого сделать. Похоже, я попал под его влияние, для меня не существовало ничего, кроме этих страшных, нечеловеческих глаз, как будто передо мной разверзлась бездна. Я уже знал это ощущение, примерно тоже я испытывал, когда впервые заглянул в глаза Тэсс, это было как наваждение, с одной стороны, было жутко, а с другой хотелось узнать что там, за гранью.
– Не смей этого делать, – зашипела Тэсс за моей спиной.
Я так и не понял, кому она это говорила. Но он послушно отвел свои ставшие жуткими глаза, опуская их в землю, словно гася в ней свой дьявольский, подчиняющий волю взгляд. А я постепенно выходил из ступора, продолжая сжимать руку Валентина. Его лицо было перекошено от боли, судя по всему, я просто раскрошил ему кость.
– Эдвард, отпусти его, – голос Джаспера был вкрадчивым, но спокойным.
Наверное, так говорят с маленькими детьми, если в их руках оказалась граната, и они решили дернуть чеку. Я уже и сам догадался, что переборщил, и медленно разжал свою ладонь. Поврежденная рука повисла, как плеть, но от помощи, предложенной отцом, Валентин гордо отказался.
Наградив меня еще одним уничижительным взглядом, он повернулся и медленно побрел к дому, придерживая раненую руку. А я остался стоять под осуждающими взглядами родственников. Ну вот, теперь я еще и виноват остался. Ничего, залечит перелом, это он умеет. А вот то, что он лезет явно не в свое дело, по-прежнему меня раздражало, даже несмотря на отчаянные попытки Джаспера меня успокоить.
И еще меня удивила Тэсс, ее странная покорность, я же видел, что ей не понравилось, как Валентин отдает ей распоряжения.
– Почему ты его слушаешь? – накинулся я на нее.
– Так надо, – упрямо сжала губы она.
Она как всегда была лаконична, когда дело касалось ее тайн. И я даже привык, но сейчас меня возмущал тот факт, что Тэсс послушно подчинилась чужой воле, хотя я был уверен, что она хочет побыть со мной наедине не меньше, чем я.
– Кому надо? – не унимался я.
– Эдвард, не надо нервничать, – осторожно вмешался в наш разговор Карлайл, – у вас будет шанс побыть наедине, мы как раз все собирались на охоту. Мы пойдем этой ночью, а заодно навестим Денали, давненько от них не было никаких известий.
На том и порешили. Я был безумно благодарен семье за то, что они все понимают и стараются сгладить острые углы. Как же мне с ними повело.

Как только стемнело, все Каллены отправились на охоту. Я стойко вынес все скаредные шуточки Эммета, я был бы готов и на большее, лишь бы побыть с любимой. И теперь терпеливо ожидал в нашей комнате, пока Тэсс уложит Олега. Малыш долго не хотел ее отпускать, он скучал по маме, и у него, как и у меня, постоянно был страх, что мама уйдет. Валентин уже спал, я слышал его ровное дыхание. Так что у нас был шанс побыть наедине, и я даже не слышал мыслей никого из присутствующих в доме.
И вот мое ожидание было вознаграждено, до меня донеслись ее тихие шаги, и я, не в силах больше сдерживаться, заключил любимую в свои объятия. Но мысль о нашем госте не давала расслабиться, и я все-таки решил сначала поговорить.
Усевшись в кресло, я устроил Тэсс у себя на коленях. Но она явно не была настроена на разговоры, и тут же прижалась ко мне поближе, обвивая руками шею. Ее горячее дыхание заплясало на моей щеке, обжигая кожу.
– Тэсс, может, ты все-таки внятно объяснишь мне, что он тут делает? – сделал я отчаянную попытку отстраниться, но она только недовольно заурчала, как обиженная кошка, и еще теснее сомкнула руки на моем затылке.
Разве я мог ей сопротивляться? Но последние остатки разума все еще теплились во мне, напоминая, что нам нужно поговорить и все выяснить, пока есть такая возможность.
– Расскажи мне, – тихо попросил я, и, уже не в силах сдерживаться, стал осторожно покрывать поцелуями ее шею вокруг заветной жилки, – тебе же станет легче.
Она не ответила, откровенно наслаждаясь моей лаской, а я поднимался все выше и выше, слегка касаясь кожи, скорей дразня, чем целуя, пока не добрался до губ. Осторожно облизнул, впитывая их сладкий вкус, углубил поцелуй, тут же забывая суть своего вопроса.
– Эдвард, пожалуйста, не надо вопросов, – прошептала она мне в губы, – просто люби меня.
И я понял, что уже проиграл, и просто любил ее. Любил долго, нежно и мучительно, загоняя подальше свою хищную сущность, из последних сил сдерживая рвущегося наружу зверя. Я трогал руками, губами, я покрывал поцелуями каждый миллиметр ее горящей кожи, и как никогда чувствовал разницу наших температур. И она была податливой и покорной, позволяя мне вести ее за собой, задавать темп и глубину поцелуев, растворялась в моей безудержной ласке. Я читал в ее широко распахнутых глазах желание, она нуждалась во мне так же остро, как и я в ней. Я ловил ее блаженные стоны, ее жаркий шепот, упивался звуками своего имени, слетающего с ее губ. И сам шептал ей о своей любви, о том, что она значит для меня, о том, что без нее моя жизнь не имеет смысла, благодарил за сына, и за то счастье, что она мне дарила. Я двигался в ней медленно, распаляя до предела ее и мое желание, я наслаждался ей основательно, каждым волнительным поцелуем, каждым страстным вздохом, каждым нетерпеливым стоном, и щедро дарил удовольствие ей. Я сливался с ней в одно неразделимое целое, и невозможно было понять, где заканчивался я, а где начиналась она.
И я мог бы так любить ее вечно, без перерывов, но ей необходим был отдых от моих ласк. Она заснула на моем плече, и я боялся пошевелиться, чтобы не потревожить ее сон. И, словно законченный наркоман, упивался ее близостью, ее запахом, ее теплом и мерным стуком ее сердца.

Уже под утро, перед самым рассветом, я вдруг понял, что различаю сны. Причем сны всех троих, спящих в этом доме. Тэсс в своем сне видела какой-то странный дом, словно сотканный из идеально ровных серебристых поверхностей, и в этом доме крепкий седой мужчина лет сорока нежно обнимал красивую темноволосую женщину примерно такого же возраста, и нетрудно было догадаться, что это родители моей любимой. Тэсс очень похожа на своего отца, конечно, ее черты, как у девушки, были более мягкими, но сходство не вызывало никаких сомнений. Интересно, а как бы сложились мои отношения с ее родителями? Знают ли они о том, где их дочь, догадываются, что она связала свою жизнь с вампиром? Знают ли про внука, рожденного за век до их собственного рождения? Как бы ее отец встретил меня, если бы была такая возможность? Из скудных рассказов Тэсс о своей прошлой, то есть будущей, жизни я знал только то, что члены ее семьи очень друг друга любят, уважают и поддерживают.
И так как ее брат отнесся ко мне вежливо, но крайне сдержано, не думаю, что отец распахнул бы передо мной дружеские объятия. У меня даже нет возможности доказать ее родителям, что я достоин их дочери.
Олег видел охоту, как они с Эмметом, гогоча и улюлюкая, загоняют огромного гризли. Я даже усмехнулся про себя, все-таки большой брат был для моего сына непререкаемым авторитетом по части развлечений.
А вот сон Валентина был самым настоящим кошмаром из детства. Его родителей уводили какие-то люди в серых шинелях и запихивали в черную крытую машину. А он что-то кричал, пытался бороться, но его просто откинули в сторону, как досадливую помеху. Он, словно маленький волчонок, сжался в комочек, и отчаянно клялся себе, что отмстит. Я настолько отчетливо ощутил его страх и его ненависть, что был уверен, что он выполнил свою клятву.
И прежде чем я понял, что происходит, мой четкий слух уловил, как Валентин подскочил на кровати и грязно выругался в своих мыслях, совсем как когда-то Тэсс, используя матерные русские слова. До меня четко доносились его мысли, правда, я не все разобрал, потому что Валентин думал на русском языке. Но суть была в том, что Валентин чего-то не понимал, что-то было не так, как должно было быть. Он думал о каком-то временном коридоре, ругал Дерека, себя за то, что во что-то ввязался, и переживал, что будет с Тэсс. Мысли настолько быстро сменялись в его голове, что я не мог получить целостную картину его рассуждений. Не то, чтобы он был напуган, скорей насторожен, и пытался трезво оценить ситуацию.
/Черт, теперь же меня этот упырь слышит,/ – донеслась до меня очередная мысль Валентина.
И тут же его более или менее связные рассуждения оборвались, до меня доносились только не очень понятные образы, и я услышал, как он спешно одевается и направляется к нашей комнате.
И уже через секунду, успев натянуть штаны, я широко распахнул дверь, как раз встречая его на пороге. Он не очень удивился, и какое-то время мы недовольно буравили друг друга глазами в темноте. Что-то было не так, что-то в нем изменилось, но я не мог пока определить, что именно. То, что он был в этом чертовом черном комбинезоне, который я уже ненавидел, внушало мне надежду, что он собирается убраться отсюда. Вот только не собрался ли он прихватить с собой Тэсс? Такой вариант меня точно не устраивал.
– Какого черта тебе не спиться? – поинтересовался я злым шепотом, стараясь не разбудить Тэсс.
/Кое-что произошло, мне необходимо быть рядом с Тэсс,/ – ответил он мне мысленно.
И я понял, что не так. Его глаза. Они стали самыми обычными, в зрачках не было больше таких же, как и у Тэсс, желтоватых прожилок. Интересно, это о чем-то говорит?
– И ты думаешь, я тебя к ней подпущу? – ехидно поинтересовался я, – может, мне оставить вас наедине?
/Эдвард, у нас серьезные проблемы. Будет лучше, если ты перенесешь в эту комнату сына и позвонишь своим родственникам, пусть поскорей возвращаются. Нам может понадобиться любая помощь,/ – в мыслях не было паники, но была уверенность в своей правоте. И хоть его «нас» неприятно резануло слух, все-таки я, секунду поколебавшись, решил последовать его совету.
Нехотя пропустив его в комнату, и убедившись, что он уселся в кресле на достаточном расстоянии от кровати, на которой спала Тэсс, я поспешил в детскую, на ходу набирая Джаспера. Наши уже двигались в сторону дома, и обещали быть через полчаса.
Олег спал, подложив кулачки под щечку, и теперь ему снились я и Тэсс, на нашей вилле, как мы вместе с ним купаемся в океане. Осторожно, чтобы не разбудить, я поднял сына на руки. Малыш тут же удобно пристроился у меня на плече и смешно засопел, уткнувшись носом в мою холодную кожу. Жар его маленького тельца приятно обдал меня, успокаивая, наполняя теплом мою мертвую душу. Я тихонечко подул на его лоб, убирая непокорные кудряшки, щекочущие его глазки. Ему уже скоро будет годик, а я никак не мог налюбоваться на своего сына, и так и не свыкся с мыслью, что мне выпало такое счастье, быть отцом.
В нашей комнате я уложил сына рядом с Тэсс. Олег недовольно поморщился, и тут же заполз под бок к маме, обхватывая ее ручкой. Не обращая внимания на замершего в кресле Валентина, я просто стоял и любовался, как они мирно спят, и жадно впитывал каждое мгновение их спокойных, безмятежных снов.
Вот только мысли Валентина меня раздражали, он во всех подробностях вспоминал, как кувыркался с какой-то рыжей девицей, причем судя по предметам интерьера, было это далеко в прошлом, пару веков назад. Скорей всего, эти воспоминания были специально для меня, чтобы я не понял, о чем он действительно переживает, но мне были неинтересны его плотские утехи.
– И что дальше? – ехидно поинтересовался я, располагаясь прямо на ковре между креслом, где сидел Валентин, и кроватью.
/Ничего, будем ждать дальнейших событий. Если вдруг что-нибудь услышишь, не забудь поставить в известность меня,/ – он так и говорил со мной мысленно.
Его назидательный тон порядком раздражал меня. И еще меня бесила его самоуверенность, я попытался найти какое-то объяснение происходящему в его мыслях, но он опять упорно думал про рыжую девку. И тут меня осенила догадка. Если он потерял способность закрывать от меня свои мысли, то, может, и другие его таланты утрачены? Если нет желтых прожилок в глазах, значит, он не сможет остановить меня взглядом? И он не сможет исчезать и появляться, когда ему вздумается? А, следовательно, я могу свернуть ему шею раньше, чем он поймет, что происходит? Эта идея показалась настолько заманчивой, что я тут же решил ее озвучить.
– Слушай, – издевательски протянул я, – а что с твоими сверхъестественными способностями? Уж не канули ли они в лету?
/Догадался, упырь хренов,/ – мелькнула быстрая мысль в его голове, и он тут же заговорил вслух, глухим шепотом:
– Я бы на твоем месте так не радовался, еще неизвестно, чем все обернется.
Действительно, ситуация была сложной и непонятной, с чего это вдруг он лишился своих способностей? Но я не мог упустить случая отыграться, слишком уж за последние два дня он действовал мне на нервы, он стал мне словно кость поперек горла.
– То есть если я сейчас захочу свернуть тебе шею, – злорадно ухмыльнулся я, обнажая клыки, – то тебе будет нечего мне противопоставить?
– Возможно, – его тон был совершенно спокойным, да и в мыслях не было ни малейших признаков испуга, – вот только ты этого не сделаешь.
– Это еще почему? – продолжал издеваться я.
– Хотя бы потому, что она тебе этого не простит, – в его приглушенном голосе сквозила откровенная насмешка.
И тут он был прав, я не стану его убивать, потому что Тэсс это не понравится. А как же Тэсс? Сейчас ей снился я, и в ее сне я делал с ней что-то совершенно неприличное, и я постарался в деталях запомнить, что именно, чтобы воплотить ее желания наяву. А ведь если я слышу ее сон, значит, она тоже потеряла свои способности? Почему так вдруг? И неужели я буду теперь слышать ее мысли?
Сон про меня уже сменился кошмаром. Тэсс снилось, что она находится в каком-то непонятном пространстве, черном и пустом, как вакуум, но временами прорезаемом далекими неяркими вспышками, и не может найти выхода. Она заметалась по кровати, тыкаясь во сне словно в невидимую стену, и тяжело застонала. Я перехватил ее горячую ладонь, стал осторожно гладить холодными пальцами, и она постепенно успокаивалась, затихала, дыхание выравнивалось, и сон стал глубоким, без сновидений.
Что это за пространство? Этот их загадочный временной коридор? Тогда почему она не может из него выйти? Я понимал, что спрашивать у Валентина бесполезно, разве что подсмотреть его мысли, но он умело скрывал от меня главное. И дурное предчувствие охватило меня, я не знал, что именно произойдет, но понимал, что ничего хорошего ждать не приходится.
А я ведь всегда мечтал слышать мысли Тэсс. И вот мое желание сбывается. Прямо дежавю, такое уже было, я так мечтал обонять ее настоящий запах, и чем все закончилось? Я не смог сдержаться, причинил ей боль. А что будет сейчас? Она навсегда потеряет свои способности или со временем они восстановятся? А хочу ли я, чтобы они восстановились? Если быть честным, то скорей всего нет, ведь теперь у меня появлялся реальный шанс защитить Тэсс. И она теперь не сможет вот так вот взять и уйти, просто растаяв в воздухе. Я эгоистично не хотел с ней расставаться ни на минуту.
Валентин вскоре задремал прямо в кресле, а я, сгорая от нетерпения, ожидал, пока проснется Тэсс, мне не терпелось услышать ее мысли. Я рассчитывал найти в них ответы на все свои вопросы, мучающие меня с еще тех пор, как я нашел ее, бесчувственную, на той лесной поляне. И я надеялся, что теперь она не сможет ничего скрыть от меня.

Жду ваших комментариев на ФОРУМЕ!