Я наслаждался временем, проведенным с мамой в Чикаго, и возвращался домой с новой волной оптимизма. Отец с Беллой были женаты, а мои глупые мальчишеские желания, казалось, взяты под контроль. Я не сох по ней больше, а мой распорядок сна вернулся в прежнее русло. Я ощущал себя счастливым и с нетерпением ждал возращения домой. Единственное, что дамокловым мечом висело над головой – это отец и его требования об учебе, но я все еще лелеял надежду, что он изменит свое решение.
Папа с Беллой еще не должны были вернуться, они приезжали только на следующий день после меня, поэтому, войдя в дом, я был потрясен тем, что обнаружил. Коробки на коробках, мебель, светильники, картины. До меня быстро дошло, что я смотрю на вещи Беллы. Она замужем за моим отцом, так что, конечно, она будет жить тут. Отец, должно быть, договорился, чтобы все доставили сюда, пока сами они находились далеко.
Я печально улыбнулся, прошел в свою комнату, чтобы бросить сумку, а затем прошествовал прямо к фортепьяно. Я погрузился в собственную мелодию на мгновение и начал играть.
Папа с Беллой вернулись домой на следующий день, выглядя отдохнувшими и счастливыми. Я с облегчением вздохнул от того, что они хорошо провели время и что произошедшее между мной и Беллой, казалось, было забыто. Она тепло встретила меня, и было чувство, что не испытывала вообще никакой неловкости. Я догадался, что мы теперь будем делать вид, что ничего не было, что полностью было мне по душе.
Я провел большую часть дня, играя, чтобы избежать всех эти распаковок, что происходили вокруг меня, и работая над фрагментом, который проигрывал уже некоторое время.
– Как съездил? – спросил отец вечером, когда мы втроем сидели на кухне и наслаждались доставленной китайской едой. Присутствие Беллы остро ощущалось с тех пор, как мы сели, и это несколько расстраивало меня.
– Все отлично, – ответил я, улыбаясь и стараясь показать свое хорошее настроение. – Мы с мамой здорово провели время.
– Тосковал по фортепьяно, небось.
– Не без этого, – признался я, и уголок моего рта приподнялся.
– Кстати говоря, нам нужно поговорить об учебе, Эдвард. Подача заявлений уже на следующей неделе.
Я надеялся избежать этого разговора как можно дольше.
– Будем об этом прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас.
– Знаешь, когда я был в Чикаго, мама устроила встречу с деканом музыкального отделения в Северо-Западном.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? – спросил отец, роняя вилку на тарелку с громким стуком.
– Просто говорю тебе, что у меня есть варианты. Мама даже предложила заплатить. – Я знал, что подстрекаю его, но ничего не мог с собой поделать. Белла сидела напротив меня, не сводя взгляда с отца, но хранила молчание.
– Эсме делает, как ей лучше, – сообщил он, а в его тоне слышался намек на горечь.
– Она делает так, как правильно, – мягко возразил я.
– Ты действительно рассматриваешь переезд в Чикаго? – выпалила Белла, недоуменно глядя на меня.
Прежде чем я успел ей ответить, отец заговорил и так, будто она вообще не задавала мне вопроса.
– Я собираюсь позвонить твоей матери. Я не в восторге от ее попыток сбить все планы.
– Может быть, разреши ты мне поступать так, как я хочу, она и не пыталась бы помочь мне, – воскликнул я, совершенно теряя самообладание. Я так устал от этих споров, и мне не нравилось, как он проигнорировал Беллу.
– Помочь тебе? Это не ее дело! – вскричал он в ответ. – И мне не нравится твое отношение.
Я видел, что Белла подскочила от тона его голоса, что вывело меня еще больше.
– А мне насрать, – спокойно отозвался я.
– Прости?
– Ты слышал меня.
– Я не совсем уверен в этом.
Я встал, сбивая в процессе стул:
– Нет, пап, я уверен, что ты дословно слышал, что я сказал.
Я вышел из комнаты, после чего услышал, как он рассерженно зовет меня и как мягкий голос Беллы произносит:
– Пусть идет, Карлайл.
Вот чего мне не хватало, так это чтобы она защищала меня перед отцом, словно ребенка.
Я ушел в свою комнату прежде, чем услышал, что он ответил ей; вставил наушники–вкладыши в уши и закрыл глаза, заглушая все, что окружало меня.
Я не заметил, как папа зашел в комнату, пока не почувствовал продавливание матраса, когда он сел рядом со мной.
Я открыл глаза, сел, вытащил наушники и стал ждать.
– Я только что разговаривал по телефону с твоей мамой. Мы оба беспокоимся о тебе.
С трудом подавил желание закатить глаза, но вместо это на миг прикрыл их, прежде чем посмотрел на него.
– Я в порядке. Прости за мое отношение, – сокрушенно произнес я, хотя в действительности не жалел о своем поведении как таковом. Я просто не хотел больше ругаться.
– Знаю, ты думаешь, что я слишком давлю на тебя и не уважаю твою музыку. Твоя мама помогла мне понять, что я сам путаю тебя посылами. Я в течение многих лет подталкивал тебя играть на фортепьяно, а потом сказал, что музыка – не подходящее направление для обучения. Я не хотел быть задницей или сбивать тебя с толку.
– Я не запутался, пап. Я хочу заниматься музыкой, – сказал я, проводя рукой по волосам.
– Это неправильно, что я хочу лучшего для тебя?
– Почему изучать медицину будет для меня лучше? И почему ты думаешь, что это в порядке вещей, когда ты решаешь за меня?
Он глубоко вздохнул и пальцами сжал переносицу.
– Я просто думаю, что, вероятно, знаю лучше тебя о некоторых вещах. У меня много лет форы, Эдвард.
– Знаю. Но лишь то, что медицина была твоим призванием, не значит, что так будет и для меня.
Он кивнул и опустил взгляд.
– Мы с Эсме поговорили; столько же, сколько она хочет, чтобы ты переехал и жил там, она хочет для тебя лучшего, как и я. И мы придумали компромисс, который, думаю, тебе понравится.
– Какой? – с опаской поинтересовался я. Отец был настолько непреклонен в этом вопросе, что я был уверен, что окажусь неудовлетворенным их решением.
– А что, если ты останешься тут, также в Вашингтонском университете, но на двух специальностях? Не думаю, что академическая часть обучения сложна для тебя в любом случае, так что нагрузок слишком много не прибавится, – осторожно произнес он.
– Ты имеешь в виду… – Я посмотрел на него, отстраняясь, не желая обмануться своими надеждами, когда он скажет мне, что второй специальностью должна быть биология или физика.
– Я имею в виду, – начал он, улыбаясь и мягко кладя руку мне на плечо, – музыка может быть одной из этих специальностей. Насчет второй поговорим еще. Не скрою, я думаю, что ты мог бы стать удивительным доктором, но это может быть что-то еще. Инженерия, бухгалтерский учет, бизнес. Просто убедись, что это будет что-то полезное.
– Пап…
– Знаю, прости. Музыка не бесполезна, – выдал он и, улыбнувшись, закатил глаза.
Я улыбнулся в ответ, планы уже строились сами собой в голове. Несмотря на его едкое замечание о полезности музыки – а точнее, об отсутствии таковой – мама как-то убедила его позволить мне продолжить обучение. Конечно, он пришел с огромным довеском, но это было то предложение, которое я был готов принять.
– Спасибо, пап, – произнес я, выпрямляясь и обнимая его.
– Не за что, на самом деле это ты свою маму должен благодарить. Она хочет, чтобы ты переехал, но она любит тебя достаточно, чтобы желать лучшего для тебя. Мы оба любим, но, думаю, по-разному выражаем это.
Я отстранился от него и откинулся на спинку.
– Позвоню ей позже, скажу «спасибо».
– Она потрясающий адвокат для тебя. Ей удалось достичь успех там, где многие претерпели крах, – произнес он, негромко посмеиваясь.
Он на мгновение смотрел на меня, прежде чем выражение его лица стало серьезным.
– Хочу, чтоб ты знал, все-таки, если твое обучении будет страдать из-за перегрузки, безусловно, музыка – первое, от чего придется отказаться.
– Понял.
– Не беря в расчет учебу, у тебя все в порядке? Мама сказала, что ты много спал, пока был в Чикаго.
– Все нормально, пап. Ну, правда.
– Дело в Белле?
– Что ты имеешь в виду? – спросил я, а мое лицо немного побледнело.
– Ты был каким–то не таким с тех пор, как мы с Беллой вместе, – пояснил он, замирая и проводя рукой по шее. – Ты же знаешь, что ты – самое важное в моей жизни. Что бы ни было.
– Знаю, как и знаю, что мало общался с тобой в последнее время, ты действительно хочешь, чтобы я мешался? Ты работаешь все время, да и, уверен, хотел бы проводить больше время с Беллой, нежели со мной, когда дома, – пожав плечами, я улыбнулся. – Я ничего не имею против. Мы с тобой долгое время были вместе.
– Я хочу проводить время с тобой. Я скучаю по тебе. Не могу не замечать, что у нас нет разговоров по душам больше, и я понятия не имею, что происходит в твоей жизни.
– Да там ничего и не происходит.
– Раз ты так считаешь… но пообещай, что мы будем находить время друг на друга. Знаю, здесь и моя вина тоже, но давай постараемся, договорились?
– Конечно, пап.
– Что касается Беллы… знаю, все это было быстро, и понимаю, что это изменило размеренность жизни, но я не хочу ждать. Надеюсь, ты понимаешь.
– Конечно, понимаю, – ответил я, внезапно ощутив покалывания в районе желудка.
Отец вновь похлопал меня по плечу и вышел из комнаты, оставляя меня с рассеянным вниманием, с затягивающимися узлами в животе и мучающими вопросами: что сказала ему мама и кто еще пытался уговорить его передумать?
Учеба началась две недели спустя, и я с двойной специализацией был занять больше, чем когда-либо, что вполне меня удовлетворяло. Благодаря этому я был вдали от дома и Беллы. На самом деле изредка я видел ее, это было неизбежно, но по каком-то обоюдному молчаливому согласию мы эти встречи не затягивали. Я гордился собой: хоть все еще и думал о ней, особенно по ночам и в моменты музицирования, мне удавалось удерживать себя под контролем.
Другое дело, вся занятость привела к тому, что я решил воспользоваться советом мамы, так что, когда Джаспер рассказал мне о вечеринке в конце сентября в университетском городке, я удивил нас обоих, когда сказал, что сходил бы.
Я не собирался быть безответственным, так что поехал с твердым намерением вернуться домой нормально. Иногда все же все выходит не так, как мы планируем.
Мне вручили пиво, как только я вошел, и я не успел осознать, как был официально пьян. Ночь была миксом из бессмысленных разговоров, действительно громкой музыки и запаха дешевого пива. Но там был контингент и с других музыкальных специальностей, так что мы поговорили немного, и я познакомился с новыми интересными людьми. Может, сходить повеселиться не было такой уж плохой идеей, на самом-то деле.
Около двух ночи я решил, что пора бы поехать домой, но не было никакого способа, которым бы я мог добраться. Джаспер возвращался в общежитие с девушкой, с которой только познакомился, так что мне предстояло придумать, как добраться до дома. Я жил отдаленно, так что попросить кого-нибудь подкинуть до дома было не вариант. Я знал, что могу позвонить отцу, он на самом деле оценит то, что я не сел за руль в таком состоянии, так что я вытащил телефон и набрал домашний номер.
В телефоне раздалось два гудка, прежде чем трубку сняли, о чем оповестил удивленный голос Беллы.
– Привет, Белла, это Эдвард, – протараторил я. – Отец рядом?
– Нет, его несколько часов назад вызвали в больницу. Что случилось? С тобой все нормально?
– Нормально, – ответил я, внезапно почувствовав себя трезвее, чем был на деле, но все-таки все еще довольно пьяным, чтобы в ближайшее время сесть за руль. – Я просто не могу доехать до дома и подумал, что отец мог бы подобрать меня. Но я вызову такси, – сказал я, задумываясь, как буду его оплачивать. Поездка длинная, а в кармане у меня – только около десяти долларов. Может, водитель согласился бы остановиться у банка по дороге.
– Я приеду и заберу тебя.
– Ни в коем разе, – запротестовал я. – Я доберусь домой другим способом. Или найду, куда завалиться. Не надо тебе вылезать с кровати.
– Я уже оделась. Ты где? На территории?
– Погоди, Белла, я ценю…
– Эдвард, у меня уже ключи в руке, и я иду к двери. Не вынуждай меня искать тебя.
– Ладно, ладно. Вот упрямица, – пробормотал я, прежде чем дать ей адрес вечеринки. Я ожидал снаружи, свежий воздух все больше и больше отрезвлял меня. Двадцатью минутами спустя она затормозила на старом, неповоротливом «сатурне». Я двинулся к автомобилю и забрался на пассажирское сиденье, захлопнув за собой дверцу, после чего взглянул на нее застенчиво:
– Прости. Спасибо, что приехала.
– Никаких проблем на самом деле, – ответила она. – Я рада, что ты позвонил, а не сел за руль. Где твоя машина?
– На территории. Джас завтра отвезет меня, чтобы забрать ее.
Она кивнула, и мы молчали до тех пор, пока Белла не выехала на пятьсот двадцатое шоссе, и ее машина разражено задребезжала, когда скорость достигла сорока миль в час. Если бы я не был пьян, я, может, и не засмеялся. Но я был пьян.
– Что смешного?
– Мой отец не может тебе купить новую машину? Боже, Белла, сколько этой штуковине лет?
Она резко повернула голову в мою сторону, и ее гнев можно было разглядеть даже в темноте автомобиля.
– В моей машине нет ничего плохого. Ко всему прочему, если я захочу новую, я в состоянии сама купить ее себе.
– О’кей, так почему бы тебе не взять и не купить себе новую тачку? – спросил я, улыбаясь тому, какова она в гневе. Мне нравились женщины с огоньком, и я был довольно-таки пьян, чтобы оценить это в ней без всяких чувств вины.
– Потому что моя машина работает просто отлично, благодарю.
– Конечно, она работает, с грохотом под капотом и отваливающейся каждую – или примерно каждую – милю ржавчиной, – поддразнил я.
– Как смешно, мудрая ты задница, – прокомментировала она, а уголки рта дернулись в намеке на улыбку. Она выглядела почти неземной в тусклом свете огней приборной панели, и я не мог отвести от нее взгляда.
Я бывал на вечеринках и до этого, но мне было на них наплевать. Одна девица даже в лоб предложила пройти в ванную, чтобы она там отсосала мне, но я сомневался, что у меня с ней что-то получится. Она была красивой, но кто захочет девушку, которая делает такие предложения незнакомцам? В прошлом году я бы, наверное, не раздумывая дважды, согласился, но сейчас я жаждал большего. Большего, чем пустое удовольствие в грязной ванне с незнакомкой.
– Хорошо провел время на вечеринке?
– Да нормально, – ответил я, пожав плечами. – Вторая часть во многом как в тумане, но, думаю, было весело.
Она засмеялась, покачав головой.
– Порой я забываю, что тебе девятнадцать.
– Не стоит. Я пытаюсь вести себя в соответствии с возрастом на этот раз, – выдал я, внезапно ощутимо почувствовав ее присутствие. Мы были впервые наедине с тех пор, как она вышла замуж за отца.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась она, мельком взглянув на меня.
– Я имею в виду, что хочу быть безответственным, хочу наслаждаться жизнью. Все свое детство я старался быть взрослее, чтобы угодить отцу. А теперь я хочу ребячества. Потому что я подросток.
Она кивнула и, может, даже сказала что-то, но в моем сознании все еще витал туман, и я не уловил слов.
– Почему ты не спала, когда я позвонил? – спросил я ни с того, ни с сего.
– Потому что не спала, – ответила она, не сводя взгляда с дороги, мы как раз свернули с трассы на финишную прямую к дому.
– Уже поздно, – произнес я, сообщая очевидное.
Она пожала плечами.
– У меня проблемы иногда… неважно. – Она так крепко сжала руль, что костяшки пальцев побелели.
Мы молчали до тех пор, пока она не заехала в гараж, выключив зажигание.
– Все действительно в порядке? – тихо спросил я, ободренный темнотой салона.
Ее рука с ключом опустилась на колени, она молчала, а я сидел и ждал.
– Я счастлива. Правда. Я люблю твоего отца, и замужем за ним я ощущаю удовлетворение, о котором раньше даже не знала. Он замечательный.
– Но?
– Но… ничего, – твердо ответила она. Но я знал, что тоска в ее голосе мне не причудилась. Если она не желает говорить мне, то я не был тем, кто мог настаивать; как бы меня не влекло к ней, она была женой моего отца. Не моей подругой или той, с кем у меня интрижка, и даже не случайной знакомой. Хотя, находясь так близко к ней, с моей низкой силой воли и в тесном пространстве, совершено вылетало из головы, что она для меня вне зоны доступа.
– Как скажешь, – произнес я, когда она не двинулась даже, чтобы вылезти из автомобиля. – Но есть еще что-то. И ты знаешь, что есть.
– Нет и нет. Рядом с ним я чувствую себя прекрасно. Он добрый, любящий, у нас прекрасная совместная жизнь.
– Конечно же, все так и есть, – самодовольно изрек я.
Она схватилась за ручку дверцы и повернулась, чтобы взглянуть на меня.
– Знаешь что, Эдвард? Для подростка, который только что втирал мне о своей молодости, ты думаешь, что знаешь слишком много, не считаешь?
– Не все, – ответил я. – Но некоторые вещи ты не можешь скрывать или отрицать. Они очевидны любому, кто обратит внимание.
Она открыла дверцу автомобиля, вылезла и захлопнула ее, после чего зашла в дом, не оглядываясь.
И я понял, каким был дураком, раз думал, что смогу находиться так близко к ней и ничего не чувствовать.