BPOV

После сердечного прощания, шестичасового перелета и долгой поездки, я наконец-то вернулась домой в воскресенье. Чарли не ждал меня с ружьем у порога, из чего я сделала вывод, что дома на выходных он не появлялся, и поэтому не знает, что я покидала штат. Это ведь хорошо, верно? Он до сих пор ездит на рыбалку каждые выходные, а это означает, что я с легкостью могу улизнуть на пару дней незамеченной.

***

Я проснулась пару часов спустя и увидела свою комнату, погруженную в темноту. Я вгляделась в циферблат часов и поняла, что уже четыре часа утра. Прекрасно, саркастично подумала я. Я отоспалась за все то время, что пропустила в Фениксе, и уже точно не усну снова.

Я поднялась с кровати и приняла долгий горячий душ, чтобы смыть запах вечеринки с себя. После сорока пяти минут я стояла посередине своей комнаты чистая и одевшаяся. Я должна сегодня пойти в школу, но это не означает, что я не могу прийти туда обдолбанной.

Я усмехнулась сама себе и достала парочку туго набитых косяков, что оставались у меня до поездки в Феникс. Я так же взяла зажигалку, пачку сигарет и упаковку с оставшимися таблетками из комнаты Чарли и отправилась на крышу.

Я слышала храп своего напившегося отца, раздающийся в его комнате, так что я тихо на носочках пробралась к чердаку и удачно приземлилась на черепицу без происшествий.

Я уселась поудобней и обняла себя, стараясь избавиться от мурашек. Было охуенно холодно на улице, а я не взяла ничего, что могло бы помочь мне согреться.

Ну, отлично.

Я сгребла свои запасы, подожгла косячок и сильно затянулась.

Я задержала дыхание настолько долго, насколько смогла, пока мои легкие не начало жечь от недостатка кислорода. Я выдохнула, чтобы облегчить свои легкие, но это дало обратный эффект – я закашлялась настолько сильно, что не смогла дышать. В моем горле заболело, а грудь будто разрывало от боли. Я кашляла добрых три минуты, прежде чем смогла снова дышать.

- Твою мать, - сказала я, сглатывая.

После того как я чуть не выкашляла свое правое легкое, я продолжила маленькими затяжками, которые ничуть не уступали по эффективности. В конце концов, я накурилась настолько, что перестала обращать внимание на холодный ветерок и смутный дождь, капающий на мое лицо (прим. пер.: возможно здесь имеется в виду, что Белла путает дождь со слезами, потому что прилагательное misty имеет одним из значений именно затуманенный слезами). Кашель лишь усиливал мою эйфорию.

Мне было хорошо.

В этом состоянии-нестоянии, я позволила своим мыслям уплыть туда, куда им заблагорассудится. Совсем не удивительно, что в моей голове сложился образ зеленоглазого парня с бронзовыми волосами.

Я не знаю, что такого в этом парне, но в последнее время я все чаще думаю о нем. Мы никогда толком не говорили, нас нельзя назвать друзьями, я не знаю, что чувствую к нему. После того дня в школе на парковке, я не могу избавиться от желания рассказать ему всё, все мои секреты, что так тщательно храню. Я хочу, чтобы он провел своими длинными пальцами по каждому моему шраму и услышал историю его появления. Я хочу, чтобы он дал мне почувствовать себя в безопасности и сказал, что все будет хорошо, хоть этого и не будет. Потому что иногда это все, что нужно услышать. Когда кому-то рассказывают что-то очень плохое, он обычно говорит, что очень сожалеет и что все будет хорошо, даже если не будет. Можно притвориться, что ты не слышал заверения, что все будет хорошо, потому что знаешь, что это ложь, но что-то внутри начинает верить в эти слова, сказанные с такой надеждой и искренностью. Мы знаем, что ничего хорошо не станет, но, вдруг, эти сказанные кем-то заботящемся о тебе слова каким-то странным образ поменяют ход событий, и все, и в правду, станет хорошо? Эти слова не заберут боль, не изменят исход ситуации, но они дадут надежду и подтолкнут к борьбе за реальность, когда ты потеряешь желание делать это.

Потому что это то, что ты должен делать. Ты обязан бороться. У меня есть причина бороться, просто в данный момент я ее не знаю.

Я сидела на крыше и курила сигареты, пока смотрела на рассвет. Это было нереально. На высоте все становится лучше. Невозможно описать, какого это смотреть на что-то очень красивое и курить. Рассвет заставил меня почувствовать себя в другом мире. В целом мире только для меня. Ни Чарли, ни Рене, ни школы, ничего. Только я и прекрасное солнце. В этот момент, в это время, я реально верила в то, что все будет хорошо.

***

Я припарковалась и заглушила мотор своего грузовичка. Я выкурила слишком много и выпила две случайных таблетки из запасов Чарли до своего отъезда, поэтому я кое-как могла собрать множащуюся перед глазами школу в одно здание. Я вывалилась из грузовичка и направилась к группе людей с крутыми тачками и запахом марихуаны.

Первой меня заметила Элис.

- Белла! – взвизгнула она и помчалась ко мне навстречу, кидаясь на шею и обнимая так крепко, как кажется невозможным для кого-то столь хрупкого.

- Привет, Элис, - сказала я, обнимая ее в ответ.

Мне показалась или мои слова были немного смазанными и звучали по-обдолбанному?

Наверное, не показалась, потому что Элис обеспокоенно смотрела на меня, и в ее взгляде читался вопрос: «С тобой все в порядке?». Я заметила, что все остальные, но не Эдвард смотрели на меня так же. Он же смотрел вниз и хмурился.

Я пожала плечами: - Я в порядке, Эли!

Я улыбнулась и подошла к «вольво» Эдварда, чтобы облокотиться об него около него самого.

- Привет, - сказала я ему, толкнув его игриво локтем, чтобы привлечь его внимание.

Он взглянул на меня, а потом вернулся к рассматриванию самого интересного камешка, лежащего около его ботинка, чуть слышно пробормотав «привет».

- Мы можем поговорить? – спросила я, так как чувствовала, что задолжала извинение. Я ужасно со всеми поступила, но с ним хуже всего. Я избегала его из-за той связи, что между нами была, и мне захотелось ее вернуть. Нужно было разрядить атмосферу. Начать сначала.

Он кивнул, и мы пошли к лесу, туда, где мы были много дней назад.

Остальные же проигнорировали нас и продолжили обсуждение того, что они обсуждали ранее.

Я села на поваленное дерево и похлопала по месту рядом с собой, предлагая сесть ему рядом.

Он сел за добрую милю от меня, но даже это не остановило гребаное электричество, пробегающее между нашими телами.

Я хотела притянуть его ближе к себе, почувствовать тепло его тела, прижатого к моему. Я не могла сделать это, если собиралась сконцентрироваться. Хотя это будет довольно сложно, учитывая, что я облажалась. Поэтому я сохраняла дистанцию, хоть и не одобряла ее.

Мы молчали целую минуту. Так как я затеяла эту беседу, я чувствовала, что должна начать разговор.

Я сделала глубокий вдох и сказала: - Прости меня, Эдвард.

- За что? – спросил он, выглядя смущенным, но взгляд его все еще был направлен вниз.

- Послушай, я понимаю, я вела себя чудаковато, отстраненно и дерьмовато, но я сожалею. Никто из вас не сделал мне ничего плохого, но я вас всех оттолкнула. В особенности тебя.

Он ничего не сказал. Только нахмурился.

А дальше меня понесло, и получился довольно нервный и несвязный монолог: - Я просто, понимаешь, почувствовала к тебе очень сильную привязанность по какой-то причине. Я почувствовала, что могу тебе довериться и рассказать о всех своих, даже самых ужасных, проблемах. Я боюсь, что разболтаю тебе слишком многое, и это пугает меня до чертиков. Твою мать, я снова это делаю. Видишь! Я теряю весь свой контроль, когда ты поблизости, и я еще даже не знаю хорошо это или плохо. Я хочу подружиться с вами, но мне нужно соблюдать дистанцию. Я не хочу этой дистанции между нами, я никогда такого раньше не ощущала. Дерьмо, я даже не знаю, что еще сказать, - я остановилась и сделала глубокий вдох. Весьма жалко получилось.

Эдвард наконец-то поднял взгляд и посмотрел мне прямо в глаза.

- Почему ты боишься много сказать, Белла? – спросил он.

Мои глаза расширились, и я постаралась отвести взгляд. Я сглотнула и еще раз подумала над его вопросом. Он был очень странным и таким, будто он ожидал чего-то большего от меня. Такое чувство, что он уже поставил какие-то условия, и я не отвечаю его требованиям.

Я вздохнула.

- Пожалуйста, Эдвард. Поверь мне. Я очень хочу тебе рассказать, но не могу, по крайней мере, не сейчас. Возможно когда-нибудь, ладно? Я знаю, что могу доверять тебе и рассказать все, что угодно, но для начала мне нужно поверить самой себе. Однажды мы поговорим, но не сегодня, не сейчас, - я покачала головой, так как не знала, как еще ему показать, что я не готова говорить об этом в данный момент. Я не знаю, поговорим ли мы когда-нибудь о моей жизни, но я должна дать ему надежду. Я должна дать ему причину отложить этот тяжелый разговор и оставить кое-какую часть моей жизни не рассказанной.

Его взгляд смягчился, на какое-то время он задумался, а потом кивнул в знак согласия, как я понадеялась.

- Я верю тебе.

Эти три маленьких слова окажутся для меня смертью.

***

Следующие несколько недель я зависала с компанией, по большей части с Элис и Эдвардом. Эдвард и я были единственными одиночками в компании, поэтому чаще всего мы оказывались вместе. Но я не жалуюсь. Мы все стали очень близки. Эдвард быстро становился моим лучшим другом. Мы вместе валяли дурака на уроках, отрывались в чьем-либо доме, косячили и вообще в принципе всегда были вместе.

Это было пугающей частью.

Я чувствовала, что приближается буря. Ничто хорошее не может быть вечно, в особенности в моей жизни. Все хорошее либо добровольно, либо насильно изгоняется из моей жизни. Я постоянно балансировала на грани и оглядывалась назад, ожидая неминуемого. Я знала, что скоро что-то произойдет. Мы были в самом центре зарождающейся бури. Чарли больше чем за месяц не сказал мне и слова, и это начинало нервировать меня. Когда он молчит пару дней, ну максимум неделю, он потом выкидывает нечто особо ужасное. Как будто дерьмо попало на вентилятор. Ужасно, одним словом. Его даже любая мелочь может вывести из себя, после такого затишья. Но сейчас уже почти два месяца молчания? Что-то ужасное готовиться для меня. И я просто должна быть готова к этому.