Когда семейство Райзада покинула наш дом, я чувствовала себя донельзя уставшей, но в тоже время, на душе было легко и спокойно. С моих плеч словно скатили целый булыжник.

Дом погрузился в тишину: сестра и тётя уже мирно спали, стрелки настенных часов показывали начало одиннадцатого ночи, а я бродила по гостевой комнате, как неприкаянная. Спать совсем не хотелось, даже несмотря на тяжёлый день.

В ушах до сих пор раздавались мои крики на Арнава, а перед глазами мелькали ничего непонимающие лица родных и знакомых.

Впервые за время приезда, я смогла выплеснуть накопившиеся эмоции, но как бы я не относилась к Райзада, понимание того, что он не громоотвод для плохого настроения, не уходило. Я не то чтобы упрекала себя за произошедшее, просто вспоминая прошлое, которое мне пришлось пережить с ним вместе, я понимала, что с годами стала не лучше него в этом плане, пожалуй с одной лишь только разницей, что теперь мы с ним были по-настоящему на равных.

Сколько лет Филипп чуть ли не вдалбливал в меня мысли о самоуважении, любви и ценности себя. С каким упорством он учил меня смотреть людям прямо в глаза, разговаривая с ними и пререкаясь. Этот человек изменил меня всю от кончиков пальцев до сознания.

Взяв свою сумку, и достав небольшой кошелёк с документами, я с величайшей нежностью вынула оттуда небольшую фотокарточку с моей семьей. Это была наша последняя совместная фотография, сделанная за несколько недель до гибели сына и супруга.

На этой фотографии мы были бесконечно счастливы: Филипп с Пьером на плечах с нежностью приобнимал меня за талию, мы все смеялись, а за нами вечерний Париж и Эйфелева башня, которая переливалась тысячью маленькими огоньками.

Пройдясь по фото падушечками пальцев, я и не заметила, как окунулась в воспоминания.

В первое время после моего отъезда из Дели, мы с Лаваньей жили в небольшом доме, который она приобрела ещё работая моделью, но было одно «но». У меня практически не было средств к существованию, но она не взяла с меня ни одного рупия за проживание. Это здорово облегчало жизнь, но я не хотела завесить от других, поэтому подрабатывала везде где можно: от внештатного разносчика газет, до массажиста. У меня не было стабильного заработка, но тогда я чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Потом, через какое-то время, в моей жизни появился Филипп. Мне было в новинку наблюдать за тем, как молодой человек добивается моего расположения по-настоящему, ведь в прошлом я жила под принуждением и силой обстоятельств, а здесь, мне впервые давали возможность выбора.

Филипп и Пьер были молодыми предпринимателями из Франции. Они не были также богаты как Арнав, они скорее только учились зарабатывать деньги, а всё заработанное, что не шло в раскрутку бизнеса, эти двое тратили на путешествия.

Были прогулки, подарки, цветы, ухаживания, но надо отдать Филиппу должное, он не торопил события, он просто давал мне возможность насладится свободой и столь благоговейным отношением.

А когда я заболела гриппом, он чуть ли не носил меня на руках. Возможно, для кого-то это покажется мелочью, розовыми мечтами молоденькой наивной девчонки, но именно такого отношения мне не хватало. В этот момент я поняла, что достойна любви, и что впервые за много лет обо мне кто-то по настоящему заботился.

Стоило мне немного адаптироваться на Гоа, как меня ждало новое потрясение. Ребята предложили попутешествовать с ними по странам мира, при этом мой будущий супруг продолжал ждать, а я всё острее стала чувствовать необходимость быть рядом с ним.

Странно, находясь с Арнавом, я тоже чувствовала нечто подобное, но теперь это было другое, совсем другое. Что-то неизвестное и пугающее.

Мне безвозмездно давали возможность открывать новые города и страны, новые культуры, знакомится с новыми людьми, даже познавать саму себя. Благодаря путешествиям и ребятам я поняла: моё место силы — это море, мое самое любимое время года — осень, и то что я чувствую себя бесконечно счастливой, если где-то рядом со мной будут простираться горы.

Я перестала бояться людей и машин, теперь я была бесконечно влюблена в скорость. В саму жизнь!

«Прогуливаясь» по земному шару, я открыла для себя совершенно другой мир. Мир, где все были равны, и где люди могли сами строить свою жизнь, не оглядываясь ни на кого, а если они и рождались в не слишком обеспеченной семье, то они могли подняться и стать кем-то. Для этого требовалось лишь желание и упорство.

Да, пусть у этого нового мира была и другая сторона, менее привлекательная, и где-то даже пагубная и разрушающая людей и общество изнутри, но что-то было в этой борьбе контрастов. Именно тогда я полюбила открывать новые города и страны, и эта страсть не утихла до сих пор, и всё благодаря Филиппу и Пьеру.

Прогуливаясь по улочкам Вены, они водили меня по этому живописному городу, а я чувствовала себя настоящей принцессой из сказки, которую читала в детстве. Когда мы приехали в Вену, там шёл снег, и от этого сходство со сказками только усиливалось.

Мы провели там около недели. И это путешествие останется в моей памяти навсегда.

После возвращения обратно на Гоа, через несколько месяцев, Пьер, Филипп и я вновь отправились бродить по миру.

Из живописной и старинной Европы, мы отправились в Америку. Нью-Йорк и Чикаго были полными противоположностями старой, и будто застывшей во времени, Вены.

Просто громадные небоскребы, которые доставили до небес, и словно прорывали небо, сумасшедшее и нескончаемое движение только вперёд.

Именно в Нью-Йорке я впервые почувствовала прилив живительной энергии, я словно пробудилась, как ото сна. Даже Филипп говорил, что этот город произвёл на меня какое-то волшебное воздействие. Гуляя по бесконечным улицам города, я танцевала, просто не могла остановится, как маленькая. Мои глаза засияли по-настоящему.

Там я впервые посетила ночной клуб, вроде такая мелочь, но мне потребовалось не мало сил, чтобы рискнуть и переступить порог подобного заведения. Было весело, но если честно, даже сейчас я не особая любительница подобных заведений.

В Нью-Йорке мы пробыли около года.

А осенью мы приехали в Чикаго. Я слышала о том, что это был город, который прочно ассоциировался с мафией и прочим беззаконием — ложь! Может быть, раньше так и было, но в момент нашего приезда, Чикаго предстал передо мной, как самый романтичный город планеты. Там я впервые впустила Филиппа в своё сердце, и не выпускаю его оттуда до сих пор.

Все первые признания в чувствах, первый поцелуй, первая ночь вместе — всё было в Чикаго. Я поняла, что живу по-настоящему, и я не боялась гнева родителей, потому что знала, что он всегда будет со мной, он сможет меня защитить. Но я даже и не предполагала, что моим мечтам будет не суждено сбыться, и оставаться в этом самом защитном коконе из любви и опеки мне останется так недолго.

Потом мы поженились, но уже в его родном городе — Париже. Сказка, которая стала явью.

Я получила среднее образование при посольстве, а затем поступила в Страсбургский университет на бюджетное отделение на факультет права и политологии. Я была счастлива! А мои друзья всячески поддерживали это начинание. А после окончания, я начала работать в фирме супруга.

А когда мы узнали о прибавлении, то просто-напросто свихнулись от счастья!

Казалось, что вся любовь и ласка мира была положена к моим ногам, и наш с Филиппом сын просто купался в нежности.

Мы назвали его, в честь уже ставшего родным Пьера, чем он несказанно гордился и был бесконечно рад этому.

Моя семья. Как было странно произносить эти слова тогда, и как больно произносить их сейчас. Как будто обдаёт холодной водой. И уже несколько лет подряд, практически каждую ночь, я просыпаюсь в холодном поту, когда мне снится сын: он тянет ко мне свои маленькие крохотные ручки, на его лице улыбка, а на пухленьких щёчках виднеются маленькие ямочки, точь-в-точь как у его отца, и когда я практически дотягиваюсь да него, он начинает истошно кричать от боли, а в родных глазках появляется дикий ужас, а я ничего не могу сделать, совершенно ничего!

Первое время после гибели семьи, я просыпалась от собственных криков и рыданий, сейчас же просто научилась сдерживаться, но градом льющиеся слёзы не сдержать до сих пор.

Последнее, что я помню из этого ужасного дня, это как меня привезли на опознание тел. Всё происходило как в бреду, я как сумасшедшая убеждала себя, что это не могли быть они. Наверное, я реально напоминала в этот момент сумасшедшую.

Но мои мольбы не были услышаны, стоило работникам морга чуть-чуть приподнять покрывало с маленького тельца сына, как я сразу поняла, что это он, на его маленьком лобике был небольшой шрам, который он получил, неудачно попытавшись залезть на взрослый велосипед. Хотел показаться взрослым мальчиком.

А мужа я узнала только по браслету, который он носил не снимая практически с самого окончания колледжа.

В отличии от сына, который больше напоминал спящего, на лице и теле Филиппа практически не было живого места.

Как сказали врачи, это от того, что муж накрыл Пьера собой. Муж погиб мгновенно, а наш малыш был ещё жив после аварии, но всё же умер, маленькое сердечко просто не выдержало и остановилось в нескольких милях от больницы.

Я не хоронила их по-индийским традициям, я не хотела, чтобы их тела были сожжены. В этот момент я была самой настоящей эгоисткой, потому что не смогла отпустить их окончательно! Они были захоронены на кладбище Пер-Лашез вместе, как и было всегда.

Теперь я хожу к ним «в гости», когда мне хорошо или когда плохо, но всё же стараюсь ходить, когда всё хорошо. Разговариваю с ними, делюсь чем-то сокровенным.

Наверное, это действительно странно выглядит со стороны, но с годами я перестала думать о том, как же выгляжу в этот момент. Мне просто надо почувствовать, что они здесь, рядом со мной.

И стоя в день похорон на этом кладбище, после выкидыша, который произошёл через несколько дней после гибели сына и мужа, я впервые за много лет почувствовала себя осиротевшей. Уже второй раз за всю свою жизнь, только на этот раз это чувство не сотрёт время.

Я думала, что день гибели мужа и сына был самым жутким днём в моей жизни, но я глубоко ошибалась, так как уже потом начался самый настоящий кошмар. Я начала пить, просто напросто жить на обезболивающих и снотворных, моё сознание было окутано непроглядной пеленой, я то и дело хваталась за ножи или пыталась спрыгнуть, то с окна, то с балкона, я совсем перестала есть и единственный, кто спасал меня, был Пьер.

Он с боем вырывал у меня из рук любую вещь, которая могла мне причинить хоть малейший вред, он не спал и сторожил меня, чуть ли не ходил со мной вместе в туалет.

Удивительно, как он не сдал меня в психушку после всего произошедшего. Но по его собственному признанию, у него не было даже мысли об этом, потому что его лучший друг и Пьер не одобрили бы этого.

Как и муж когда-то, он дал мне время.

Меня не держало ничего — не родители, не Пьер, не друзья, даже фирма ребят, которая к тому времени уже превратилась в самую настоящую международную корпорацию, не стала чем-то способным удержать меня на этой земле.

И как ни странно, единственным, кто удержал меня, это был Райзада. Человек, воспоминания о котором уже не делали меня счастливой, но вызывали улыбку. И не причиняли боли, а лишь недоумение. Я хотела доказать всем и ему, что смогу встать на ноги и стать женщиной, которую он и все остальные должны будут уважать, несмотря ни что.

Да, тогда этот мотив был актуален, но сейчас, по происшествию лет, он иссяк, и я продолжала жить лишь для себя и ради моей семьи, которая бы не простила меня, если бы я сдалась.

Даже от воспоминая всего произошедшего, я не могла сдержать рвущиеся наружу рыдания. Это всё равно, что теребить рану, только дотронешься до одной, как кровь начнёт просто хлыстать из всех разом. Но это была моя жизнь. И как не ужасно, я не уверена, что смогу вновь полюбить кого-то. Не потому что я была разочарована в мужчинах или что-то в этом роде, я просто боялась полюбить, а потом потерять.

А ещё одной потери я просто не вынесу.

*Кладбище Пер-Лашез в Париже