Я не мог поверить в произошедшее. Голова просто отказывалась принимать случившееся. Словно весь мой прежний мир перевернулся с ног на голову.

Холодный ветер бил в лицо, а в голове то и дело мелькало лицо Кхуши: бесчувственное, лишённое любых эмоций – камень, но в глазах плескалась такая боль, что казалось, что из них должны пролиться самые настоящие кровавые слёзы.

Я не знал, как иначе объяснить увиденное в её взгляде. Ведь складывалось ощущение, что каждое слово, которое извергала та скотина, приносило ей физический вред.

Но если раньше я увидел бы на её лице непрекращающийся поток слёз, она бы сгорбилась, упала, то сейчас произошло иное: когда всё закончилось, пролитые слёзы высохли, на лице ничего не отражалось, спина — несгибаемо прямая, а в ушах до сих пор слышался уверенный стук шпилек сначала об пол, потом об асфальт.

Я хотел побежать за ней, когда увидел, что она пешком двинулась в сторону своего дома, но будто чувствуя мои намерения, не оборачиваясь, Кхуши отрицательно помотала головой, останавливая. И я словно наткнулся на незримую стену. Единственное, что мог сделать, — наблюдать, как сильный порыв ветра теребит её длинные угольные волосы, и единственная женщина, которую я любил всем сердцем и душой, несгибаемо шагая, скрывалась за поворотом. И я ничего не мог с этим поделать!

— Папа? — услышала я родной детский голосок за спиной.

Повернувшись, увидел перед собой дочь, которая с паникой в глазах смотрела на меня, а её крохотные ручки теребили оборки маленького платьица.

— Да, милая? Ты уже отдохнула? — спросил я как можно более спокойным голосом, подхватывая Амалу на руки.

Она только кивнула, но беспокойство с её фарфорового личика не пропало.

—А почему тётя Анджали плачет?

Моё лицо непроизвольно передёрнулось от злобы, но я попытался успокоиться, чтобы не пугать ребёнка ещё сильнее. Я до сих пор не мог поверить, что сестра оказалась причастна к гибели семьи Кхуши, да и вдобавок ко всему всячески покрывала своего муженька.

Слепая любовь? Я так не думал. Любовь не может быть там, где на кон ставились жизни других людей.

— Не знаю, милая, наверное, она просто огорчена чем-то, — нагло соврал я.

Вздохнув и нахмурив лобик, дочь задала ещё один вопрос:

— А где тётя Кхуши? Она ушла и даже не попрощалась со мной. Она обиделась на меня из-за телефона?

Детский голос предательски задрожал, а в бездонных глазах появились слезинки.

— Конечно, нет, Амала. Тётя Кхуши ушла и не попрощалась с тобой не из-за этого, — прижал свой маленький смысл жизни к груди и легонько поцеловал в висок. — Не из-за тебя, родная.

Всего на секунду я представил, что было бы со мной, если бы моей дочери не стало. И от одного предположения я оцепенел. Всего лишь мысль, но даже оказалась способной причинить наисильнейшую боль.

А что чувствовала Кхуши, мне было даже жутко представить. И самое ужасное то, что меня действительно не было рядом с ней в этот момент. Не было никого из нас, ни её семьи, она оказалась совершенно одна и боролась со всем этим кошмаром в одиночку.

— А она вернётся? — с надеждой спросила дочь, пытливо всматриваясь в мои глаза.

А я и не знал, что ответить. Имел ли я право после всего, что произошло, просить её вернуться? Теперь вся наша семья стала на долгие годы запятнана в глазах самого настоящего Счастья.

—Папа! Скажи, Кхуши вернётся? — настаивал дочь, теребя меня за ткань рубашки.

Устало вздохнув, я присел в небольшое кресло, стоящее в нескольких дюймах от нас.

— Не знаю, милая… — сказал я совершенно искренне.

«Я бы не вернулся…» — признался я мысленно.

На некоторое время между нами повисала гнетущая тишина.

Я не знал, как объяснить ребёнку произошедшее.

— Папа, а ты любишь её? — спросила меня в упор малышка, я же окончательно лишился дара речи, услышав эти слова.

Уж чего-чего, но подобного исхода нашего разговора я никак не ожидал.
Но внутри я уже знал отчётливый ответ на этот вопрос.

— Люблю.

— Даже больше, чем я люблю своего медведя?

Ах, этот медведь. Небольшой плюшевый мишка цвета слоновой кости, который Амала хранила только в нашем небольшом домике. Язык не поворачивался назвать его «своим», он был только «наш». Ведь без дочери я очень редко приезжал туда, и никто из близких по сути не бывал там, а её мать даже и не знала о нём.

— Да, — разоткровенничался я, прижимая девочку к себе ещё сильнее. – Но я не думаю, что тётя Кхуши захочет видеть нас после всего, что произошло сегодня.

Я не солгал ни единым словом. Мой разум то и дело рисовал картинки того, что произойдёт, если я сейчас заявляюсь к Кхуши домой. Хоть она и говорила, что это её жизнь, к которой я не имел отношения, тем не менее, я чувствовал, что являлся одним из виновников случившегося. Если бы я только успел вернуться тогда…

Если бы… Эти слова словно витиеватое кружево овивали всю мою жизнь, став своего рода её лозунгом.

Взгляд карих глаз излучал отчаянье.

— Арнав, сынок, — услышал я совсем рядом тихий голос Нани.

Повернувшись, я увидел её за моей спиной.

Всегда мягкие черты лица исказила мука, а во взгляде читалась горечь.

Мне же не хотелось участвовать в каких-либо разговорах. Их и так оказалось на сегодня достаточно, а ещё одного копания в мотивах и грехах этой мрази я просто не перенесу. Я всеми фибрами души желал, чтобы Шьям поплатился за содеянное, и уже пообещал Анджали сделать все, чтобы этот ублюдок провёл остаток жизни за решёткой, а в худшем для него случае я намеревался настаивать на смертной казни.

Вдобавок к прочему я не мог отделаться от липкого, мерзкого, удушающего чувства страха за Кхуши.

— Езжай к ней, ты нужен ей, родной, — без лишних предисловий посоветовала Нани, а увидев моё замешательство, добавила: — Я побуду с малышкой.

Краем глаза я заметил, как дочь кивает, соглашаясь с бабушкой.

— Я обещаю, что буду вести себя хорошо, — заявила Амала, нежно коснувшись крохотной ручкой моей щеки.

Я лишь улыбнулся и, едва коснувшись крохотного лобика дочери губами, двинулся в сторону входной двери в немой надежде, что я не опоздаю как прошлый раз.



Я не знаю, сколько времени бродила по улочкам города, так как ничего не видела вокруг себя и потеряла счёт времени.

Пребывала в своего рода чёрной дыре, состоящей из болезненных воспоминаний, раздирающих в клочья слов, слёз, обид и непонимания.

Но когда я всё-таки дошла до дома, то не смогла проигнорировать удушающее чувство тревоги. Это не было интуицией, нет, просто констатация факта. Словно сейчас, в эту самую секунду, должна быть поставлена жирная точка. Подводящая черту под всем моим пребыванием здесь.

Сделав несколько шагов по ступенькам, я ощутила дежавю. Всё происходило точно так же, как и несколько месяцев назад, только разве что теперь внутри меня царил полнейший хаос, который тогда, во время приезда, как я думала, был подавлен временем, но нет… Опять ошибка.

На двери висел замок. Что означало лишь одно – дом, который когда-то был наполнен жизнью, стоял пустым.

Я даже не знала, что ощутила в тот момент. Опустошённость? Нет, эмоций бушевало столько, что хотелось закричать на всю улицу. Боль? Наверное. Но за сегодняшний день я столько раз её ощущала, что она стала частью меня.

Я могла бы ещё долго рассуждать о своих чувствах, если бы краем глаза не заметила на подоконнике прижатую камнем сложенную в несколько раз бумажку.

Сохраняя крупицы надежды на то, что мои родные не уехали окончательно, я, приподняв камень, взяла бумагу и вся погрузилась в чтение.

Дорогая Кхуши, надеюсь, ты простишь нас за то, что мы покинули наш дом, не предупредив тебя об этом. Мы бы не смогли уехать, если бы сказали тебе о нашем решении. Милая, мы всю жизнь гордились тобой и любили тебя как родную, и ты сделала нас такими счастливыми. И мы очень просим тебя не осуждать нас за решение покинуть вас с Паяль.

Ты, наверное, уже догадалась, что приезд был только предлогом, чтобы увидеться с тобой… в последний раз.

Мы так гордимся тобой, милая. Гордимся, что, несмотря на всё, что ты пережила в одиночку, ты выстояла и стала именно такой, какой предстала перед нами в день своего возвращения к нам.

Я не такая сильная, как ты, и, вероятно, ты осудишь это решение, но должна понять. Просто прими факт, что твой отец уже прошёл свой жизненный путь, а мы с сестрой просто не сможем жить без него.

Нет, мы не собираемся проводить сати, просто хотим закончить свой путь в монастыре.

Нам там будет хорошо, вот увидишь, а когда придёт и наш с сестрой черёд, мы надеемся понаблюдать с небес на нашу счастливую семью и хотим видеть на твоём лице улыбку.

Улыбайся чаще, родная, ведь ты так прекрасна, когда счастлива. Да и не думаем, что нашему зятю, внуку и твоим родителям понравится видеть тебя грустной.

Полюби. Полюби настоящее.

Не вини никого. Ты выбрала правильный путь тогда.

Мы любим тебя.

На кухонном столе лежат документы на дом, распорядитесь ими с Паяль, как посчитаете нужным, и деньги, которые ты присылала, мы не смогли потратить их все даже за пятнадцать лет.

Прощай, милая.

Мне захотелось завыть от тоски, но не было сил.

Превозмогая ужасную ломоту во всём теле, я открыла замок, ещё один и вошла в дверь.

Дом был погружён в безмолвие. Всё лежало на своих местах, как и во время моего ухода, но жизнь его покинула.

Я бродила от комнаты в комнату в надежде найти в них хоть крупицу жизни, но безрезультатно. Мой дом. Моя крепость рухнула окончательно.

— Кхуши… — услышала я за спиной голос Арнава, когда, обойдя дом с другой стороны, вернулась в гостиную.

— Ты знал? — не поворачиваясь к нему, задала я вопрос.

— Про что?

— О том, что мои родители собирались уехать из дома?

Стоило последнему слову сорваться с языка, как Арнав развернул меня к себе, и я наткнулась на его недоумёный взгляд.

Ответ оказался написан на его лице – не знал.

У меня не осталось никаких моральных и физических сил вести с ним хоть какой-то диалог. Просто хотелось скрыться где-нибудь на необитаемом острове и остаться там в одиночестве. Сейчас я чувствовала неопределимое желание рискнуть и перешагнуть черту ещё раз. Черту между реальностью и такой манящей пустотой.

— Даже не думай, ты меня поняла? — неожиданно услышала я холодный как сталь голос Арнава.

Его руки с силой сжали мои плечи, и острый как нож взгляд прошёлся по мне.

— Я ничего не сказала.

— У тебя всё на лице написано. Я видел это выражение уже не раз за сегодня.

И впервые за много лет я призналась самой себе, что в эту секунду наступил мой истинный предел всему: боли, обидам, несправедливости, ошибкам – всему.

— Я больше не могу так существовать, — заявила я, глядя Арнаву в глаза и выдыхаясь окончательно. – Я хочу уехать отсюда.

Я не давала себе право выбора. Впервые в моей жизни не существовало никого: я не была замужем, я не была вдовой, я не была дочерью больного отца, не было моего прошлого. Не было ничего.

— Я хочу поехать с тобой. Куда угодно, — вновь раздался голос Арнава, а тёплая мужская рука коснулась моей щеки.

— Даже после всего того, что ты знаешь обо мне? — недоумевала я, вспоминая слова Шьяма о моей жизни.

Он только кивнул в ответ и улыбнулся самой что ни на есть искренней улыбкой.

— Я не знаю, сумею ли… — начала я, но мужчина остановил меня, будто понимая, к чему я клоню и без доли сомнения заявил:

— Знаю, что ты хочешь сказать. Я не буду давить, обещаю. Дам тебе время. Столько, сколько будет нужно. Обещаю, никаких принудительных браков, — грустно засмеявшись, заверил меня он.

— Хорошо, — практически на выдохе произнесла я.

Ладонь Арнава вновь с нежностью прошлась по моему лицу.

Мне стало легче, но одна проблема все ещё оставалась нерешенной – Паяль.

— А как же…— Мне не дал договорить раздавшийся телефонный звонок.

— Давай я возьму? – предложил Арнав. – Сегодня с новостями, как мне кажется, у тебя перебор.

Я только кивнула, отходя от него на несколько шагов и пропуская к телефону.

Но стоило Арнаву снять трубку и сказать несколько раз «Да», как буквально через несколько секунд выражение его лица сменилось с усталого на практически каменное.

А когда он едва слышно обронил «Хорошо» и положил трубку, как моё и без того «убитое» за сегодняшний день сердце окончательно рухнуло.

— Что случилось? — едва размыкая губы, спросила я.

Через несколько секунд гнетущего молчания мужчина безжизненным тоном произнёс:

— Паяль в больнице, у неё преждевременные роды.

В этот момент я хотела пустить себе пулю в лоб!

Впрочем, контрольный выстрел судьба уже совершила.

Предыдущая глава