Из мрака, опустившегося рваным покрывалом на пустынные улочки, отделилась лёгкая, как дыхание ребёнка, тень. Она остановилась, растворяясь в свете фонарей – лишь слабое колебание воздуха, словно марево от асфальта в жаркий день, выдавало чьё-то присутствие. Рябь, искажавшая пространство, исчезла; вампир, несший стражу в этот вечер, прошёл мимо, лишь на миг остановившись, но так никого и не заметил среди людей. «Тень» направилась в противоположную сторону – рисковать напрасно было глупо. Следовало действовать хитрее.
Густой, тягучий мрак подземелья глушил, точно пуховая подушка, осторожные шаги. Едва видимый фантом – высокая человеческая фигура – двигался стремительно и бесшумно; не нуждаясь в свете, он безо всяких трудностей находил путь в причудливой сети сырого коллектора. Здесь преотвратно пахло, и чуткий нюх гостя легко раскладывал окружающее амбре на составляющие. «Тень» кривила нос, всерьёз раздумывая дышать через платок. Но делать было нечего. Идеальный шпион приложил слишком много сил, чтобы отточить свои умения и щедрые задатки, и хотел доказать самому себе… проверить себя… Стройный ряд мыслей споткнулся и рассыпался, столкнувшись с тщательно выстроенной сознанием стеной. Туда не следовало соваться. Не сегодня. Слабый внутренний голосок противно шепнул «Не себе», и этого было довольно. Игривое настроение, весь запал и азарт, ударивший шампанским в голову, мгновенно пропал; фантом ссутулился, сникнув. Что-то в очередной раз ядовито укололо сердце, всковырнув застарелую обиду; не тоска – глухая безнадёжность, с которой безродная дворняга глядит на жёлтые окна домов. Чёрт возьми, он же знал, что всё бессмысленно, и упрямо пытался! До чего же глупо, но разве он просил многого?
На замшелый сырой пол упало несколько капель крови; «тень» сделалась видна, словно кто-то прорисовал её несколькими уверенными взмахами кисти. Юноша был в том возрасте, когда уже приходилось бриться регулярно, но на твёрдо, даже жёстко очерченных скулах и подбородке не виднелось ни одного волоска; голову его украшали тяжёлые каштановые кудри, казавшиеся мягкими, как пух, и свободно ниспадавшие едва не до плеч. Белая, как свежие сливки, кожа будто бы жемчужно светилась в окружающей темноте. Фантом бездумно лизнул пораненную ладонь и принюхался; крылья прямого, несколько крупноватого носа затрепетали. Вспышка гнева так же мгновенно погасла, как и появилась, оставив после себя лишь слабое волнение в душе – чешуйчатую рябь на поверхности глубокой воды. Молодой мужчина вдохнул и на миг смежил веки – заимствованная привычка. Чувства – любые – только мешают, убеждал он себя. Он сможет. Дымчато-серый, словно сотканный из утреннего тумана, плащ зашелестел за его спиной, точно маховые перья взлетающей птицы. Мрак всколыхнулся и, ползя на брюхе, будто послушный пёс, коснулся его ног; вдруг тьма вздыбилась, став гуще – вязкая, как смола. Один шаг. Ни звука. Лишь тревожное безмолвие вокруг. Да блестящая капля крови на полу.
Ничего сложного.
Легко.
Обманчиво легко, напомнил юноша себе, опускаясь всё ниже по туннелю. Сырость уже не чувствовалась, а воздух становился всё противнее – у «гостя» появилось ощущение, что он жуёт плесень. В какой-то момент ему стало даже нравиться – он пробовал вещи и померзостнее, но очередной ход увёл его вверх. Несложно. Он играючи, как шаловливый мальчишка, прошёл первый кордон, только вот дальше всё становилось труднее. Против цепного пса – а, может, волка, так и не научившегося жить в стае? – одного дара и везения будет мало. Мужчина вдруг замер, прислушиваясь, и дёрнул плечом – всего лишь крысы, бесстрашные создания, коих в подземельях водилось достаточно. Чем ближе «призрак» приближался к замку, тем осторожнее становились его шаги. Противный скрип дверных петель услышали многие, поэтому ему следовало уносить ноги. И быстро.
Не так уж и давно – много ли для бессмертного пара-тройка лет? – он сам нашёл этот заброшенный, наполовину обрушенный коридор, высохшую артерию, которой уже давно никто не пользовался. Он помнил, что привело его сюда – очередная горькая обида и желание уйти подальше, зализать полученные раны. Всё же иногда неспособность сдерживать себя приносила плоды – возможность расширить мир до неизведанных ранее границ, но чаще излишняя горячность, конечно, только вредила ему. Как и любое земное создание, «фантом» учился на своих ошибках, которых совершал предостаточно. Пылкая юность на это и была дана даже существам, взрослевшим так быстро – они не были способны уловить миг, разделявший рождение и зрелость. Да только был изъян – душа не поспевала за телом, развиваясь чуточку медленнее.
Юноша прислушался и, как змея, попробовал воздух кончиком языка, на миг скользнувшего между тонких бескровных губ. Его присутствие не потревожило ледяного безмолвия старого замка – в конце концов, странный гость вернулся домой, но обитатели этого места были подобны безжалостным древним божествам – столь же кровавые, сколько и всесильные. Трон, возведённый на костях. Древняя громада среди красных черепичных крыш – дряхлый старик в окружении многочисленного семейства – давно уже не вызывала трепета у почти человека; очарование, как это всегда бывает, исчезло, соприкоснувшись с реальностью, и монстр из тьмы оказался всего лишь игрой воображения. «Тень» не могла с точностью сказать, что и где сейчас происходило – не требовалось; достаточно было знать установившийся негласный распорядок, который редко могло что-то потревожить. Вампиры статичны; их существование напоминало ему глубинные течения – те, которые способны создавать из песчинки целые материки и разрушать горы. Юноша подчинялся тому же внутреннему ритму, пропитавшему сами стены и мигом остудившему молодую кровь – мальчишка хоть и крался, но крался степенно. Здесь не было места стремительности. Вязкое время. Стазис.
«Гостя» будто заставили прожевать ржавых гвоздей – человеческая девушка в приёмной пахла весьма недурно. Желание попозёрствовать – ему хотелось пройти незамеченным не просто через весь город, а зайти в обитель Волтури через главный вход. Секретарша не заметила тени, когда та прошла совсем рядом с ней. Упавшие на пол листки вернулись на место, а со стола исчезло сочное зелёное яблоко. Смертная не обратила внимания на будто бы притворённую сквозняком дверь. Да и разве что-то не так? Одурачить человека было так же просто, как и спрятать чёрную кошку в тёмной комнате – юноша давно потерял интерес к подобным забавам. Неинтересно и пресно. Он справедливо считал – чем сложнее задача, тем слаще станет победа, и не искал лёгких путей.
«Призрак» на долгую секунду замер перед входом в тронный зал и проскользнул в приоткрытую дверь, передвигаясь так осторожно, точно вышагивал по краю пропасти. Нельзя было терять самообладания. Его не слышно и не видно – он всего лишь ещё одна тень в сгущающемся сумраке. Чувство неотвратности, словно движение воздуха – юноша ощутил присутствие раньше, чем увидел черноволосого вампира, будто бы безразличного ко всему происходящему вокруг.
«Меня просто нет». Дар плотным облаком окутал гостя; он больше всего на свете желал исчезнуть, не существовать. Не иллюзия – реальность.
«Для него тебя действительно нет», – издевательски шепнул внутренний голосок. Мрак колыхнулся, грозя рассыпаться на рваные клочья тумана. Больших усилий стоило юноше удержать обман – он уже был уверен, что допустил непростительную ошибку. Другие, быть может, и не заметили досадной осечки, но только не ищейка. Скользящий шаг. Выжидать. Спешка ни к чему. Деметрий не отрывал взгляда от клочка вечернего неба за стрельчатым окном, неподвижный и неживой; чёрные кудри касались плеч, а глаза в опушке таких же тёмных ресниц были холоднее самой лютой стужи. Дамасская сталь в бархатных ножнах. Он вызывал невольное восхищение, словно легендарный и славный клинок, и «фантом», как ни старался, ничего не мог с этим поделать.
«Он никогда не посчитает тебя достойным себя», – ещё больше издёвки и яда. Больно. – «Никогда. Даже не взглянет. Тебя нет. И никогда не было».
Горькая тоска запустила стальные когти под кожу, растревожила старые раны. Юноша тряхнул головой – в тот же миг твёрдая рука сдавила сильной, как сама смерть, хваткой горло. Иллюзия рассыпалась пеплом, являя присутствующим гостя. Ищейке хватило всего лишь полустука живого сердца, разорвавшего мёртвую тишину сводчатого зала. Дампир в сером, словно сотканном из тумана плаще, замер; он в очередной раз провалился, но старался проигрывать с достоинством – не отводил голубых, как чистейшая лазурь, глаз от цепкого взгляда Деметрия, впившегося в него с силой стального лезвия. Мороз по безупречной коже. Вампир хотя бы смотрел на него…
– Константин, я рад твоему возвращению, как всегда столь неожиданному. Ты делаешь успехи, – Аро, казалось, позабавило появление дампира и сценка, разыгранная стражем.
– Благодарю, повелитель. Я с добрыми вестями, – хрипло выдохнул он. Хотелось высвободиться из удушающей хватки, но Константин знал – бессмысленно, да и потом будет хуже. Хотя бы не за шкирку, как безродного щенка…
– Деметрий, – одно слово Владыки, и ищейка вернулся на своё место, вновь обманчиво расслабленный. Константин старался дышать глубоко и ровно, игнорируя саднящее горло, и, подавая руку повелителю, позволил себе лишь мимолётный взгляд на гордого ищейку. Слишком гордого, чтобы признать сына-полукровку, которого он не хотел. И это Константин тоже знал.
Сходство между ними не было поразительным, но один, выглядевший на без малого пятнадцать лет младше, казался продолжением другого – волосы, хоть и каштановые, цвета сандалового дерева, так же вились крупными кольцами, черты лица, несколько заострённые, имели то же южное происхождение, а тонкие губы были полной копией отцовских и изгибались в одинаковой улыбке, разве что не имели такой же жёсткой складки. Та же осанка – дампир пусть и выглядел тоньше, но сложение его было таким же породистым, статным; он повторял родителя в изгибе бровей, в пушистых ресницах, почти преступных для мужчины, и в изящной кисти с длинными холёными пальцами, которые легко представлялись порхающими над клавишами или сжимающими смычок. Иной раз Константину казалось, что эта схожесть лишь раздражала Деметрия сильнее, словно ему постоянно указывали на допущенный промах. Бастардов не принято жаловать. Ищейка и не жаловал.
Константин не тешил себя надеждой, что отец хотя бы удостоил его взглядом – он давно привык быть для всех незамеченным, и для Деметрия больше других. Быть может, дар наносил отпечаток на личность, а, скорее, выучка – всегда помнить о своём положении! – давала о себе знать. И всё же, уже уходя, он устремил взгляд на вампира, но – увы! – тот оставался отстранённым. Радость от первого самостоятельного задания, прошедшего так гладко и легко, растворилась без следа. В конце концов, дампир всего лишь доказал, что достоин своего плаща и места в клане.
«Но не отца», – уныло подытожил он. Глупые юношеские мечты…
– С возвращением домой, Константин, – голос слаще мёда и нежнее трели соловья. Юноша вскинул голову, на несколько мгновений всерьёз раздумывая броситься наутёк, но нашёл в себе силы обернуться и, опустив глаза в пол, произнести приветствие:
– Я не знал, что Вы тоже вернулись, – запнулся. – Вы как всегда прекрасны, Хайди.
Она рассмеялась, и не было в мире звука прелестнее.
– И как же ты это определил, если даже не посмотрел на меня ни разу? – легчайший упрёк. – Или мне начать сомневаться в твоих словах? – капризно. – А, быть может, ты боишься меня, словно старую злобную ведьму? – вызов.
Он молча поднял взгляд, стараясь ни о чём не думать. Выходило плохо. Даже смотреть на Хайди уже было большим соблазном – против воли неугомонное сердце забилось быстрее, разгоняя по венам закипевшую кровь. Одетая обманчиво строго, рыжеволосая девушка невинно улыбалась, смотря на него глазами лани, в которых плескалось сдерживаемое озорство. Во рту пересохло. Мысли утратили связность. Ему захотелось делать глупости, сколь бы дорого они ему не обошлись потом.
– Признаюсь, я солгал. – Её недоумённый взгляд, и дерзкий – его. Шаг вперёд. Сдержал дрожь предвкушения и прикоснулся губами к безупречной коже, оставляя поцелуй на поданной королевским жестом руке. – Вы стали ещё прекраснее с нашей последней встречи.
– Ты пускаешься в бессовестную лесть, впрочем, мне это нравится.
Константин простодушно улыбнулся и пожал плечами – разве он льстил? Она ещё что-то спрашивала, но он толком не мог припомнить ни её слов, ни своих ответов, не всегда сказанных к месту. Привлекательности Хайди, стократ усиленной даром, юноша противостоять не мог. Только вот интуиция подсказывала, что ничем хорошим этот светский разговор не закончился. Ситуация казалась ему до ужаса знакомой. Исход он тоже знал. Его рука, которую дампир учтиво предложил спутнице, намереваясь проводить ту до комнаты, инстинктивно взлетела к загривку. Он застыл; призрачная перспектива уже не казалась такой заманчивой.
Мрак всколыхнулся, смыкаясь вокруг него; Константин, пробормотавший извинения, исчез, словно его и не было. Хайди стремительно подалась вперёд, намереваясь схватить его таящий образ, но юноша предусмотрительно отступил на пару шагов. Ей оставалось только хлопнуть ладошами, обняв воздух, и звонко рассмеяться.
– Ну же, не прячься, Константин, иначе я обижусь.
– Лучше ты на меня обидишься, чем мне снимут голову, – произнёс он, зная, что его не услышат. Ему, конечно, было жаль огорчать её – Хайди была одной из немногих, кто позволял себе разговаривать с ним. Он не знал, впрочем, втайне догадываясь, какая прихоть послужила причиной, но был ей рад. Дампир вытянулся в струнку, замерев на месте и почти не дыша – мягкие, как у хищной кошки, шаги не предвещали ничего хорошего. Его не должно быть видно. Иначе… о таком раскладе он думать не хотел, боясь растерять сотканную иллюзию.
– Оставь его в покое, Хайди, – Деметрий не просил. Она лишь хмыкнула в ответ и показала ему язык, словно не уловив грозных ноток в его голосе.
– Может быть, ты просто ревнуешь? Или... – начала девушка, но тут же осеклась, поймав его взгляд. – Зануда.
Каблучки звонко застучали по каменному полу. Ищейка быстро нагнал её, что-то шепнув на ухо; она чуть смежила веки, пряча ярко вспыхнувшие глаза, и выдохнула:
– Возможно.
Они разошлись в разные стороны, а Константин, несколько смущённый игрой взглядов, говорившей больше слов, оказался забыт. К лучшему, решил он, далеко не сразу вновь становясь видимым. Выждал, прислушиваясь – точь-в-точь осторожный дикий кот, и лишь потом продолжил свой путь.
Константин был неспокоен, отчего его верная спутница тень, крадущаяся по пятам, колыхалась, подёргиваясь чешуйчатой рябью – только мгновение, бездумное желание, и она укроет от посторонних глаз. Но потребности не возникало – он и так провёл большую часть своей недолгой жизни за рваной завесой своей ауры. Наверное, это было его преимуществом – очень многие тайны древнего замка дампир изведал, гуляя абсолютно свободный и никем не видимый. Обрывки разговоров, случайные фразы, а иногда, если хватало смелости, и чужие записи… Как оказалось, просто слушая, можно было узнать многое, и он частенько следил за кем-нибудь в попытке развить своё умение. Улыбнулся. Ложь – любопытному от природы, ему нравилось узнавать то, что должно быть скрыто. А всесильные, высокородные вампиры не догадывались, сколь во многое посвящён полукровка, на которого они смотрели свысока. Что ещё надо юному созданию, чем кружащий хмель почти вседозволенности? Ах, свидетелем каких хитросплетённых интриг он был, ещё не решаясь сам принять участие хотя бы в одной. Его увлекали придворные игры – такие искусные и тонкие, почти всегда на грани фола. Он словно бы наблюдал за виртуозной шахматной партией. Ярко-голубые глаза вспыхнули. Разве кто-то когда-нибудь воспримет его всерьёз?
Рядом с покоями отца Константин даже не думал задерживаться, пройдя мимо настолько быстро, насколько только мог. Конечно, пару раз в отсутствие Деметрия он рискнул пробраться к тому в логово – слишком велико было искушение взглянуть на убранство комнат того, кем дампир так восхищался. Он всего лишь хотел узнать, чем живёт его отстранённый родитель, и почти с религиозным трепетом смотрел на десятки – сотни? – различных безделушек, в нарочном беспорядке разбросанных по полкам, проводил кончиками пальцев по корешкам книг и по замысловатой вязи букв, написанных твёрдой рукой ищейки. Всё увлекало и интересовало юношу – каждая мелочь, каждый новый штрих к портрету вампира. Славное время редчайших вылазок закончилось весьма быстро и плачевно – его поймали с поличным. Аккуратный шрам в форме полумесяца у самого основания шеи остался ему на память и в назидание, а почти месяц, проведённый в постели, сжигаемый лихорадкой и в дикой слабости, он тоже вряд ли забудет. Урок был преподан без единого слова – Деметрия хватило на то, чтобы выволочь прочь ослабевшего от потери крови сына. За шкирку.
Константин поджал губы – таких демонстраций отношения было предостаточно за те три с небольшим года, которые он провёл в замке. Почти с первого дня. Нет, Деметрий не прилагал никаких усилий, пытаясь сделать жизнь сына невыносимой – он просто не замечал его. Ледяное равнодушие ранило дампира сильнее возможных резких слов или вспышек гнева, вызванных продемонстрированной на первых порах навязчивостью. Он не искал ни любви, ни ласки – как бы молод он ни был, но наивностью не отличался, не желал ни молчаливого одобрения, но привязался так, что ему хватило бы и простого дозволения иногда быть рядом. В тени.
Юноша укусил зелёное яблоко и тут же исчез – это действие было скорее инстинктивным, нежели осознанным, как и быстрый кошачий прыжок в сторону.
– Я думал, что ты смелее, малец.
После секундного промедления, с усилием проглотив застрявший в горле кусок, Константин сбросил с себя иллюзию, внимательно следя за рослой фигурой Феликса. Последний насмешливо глядел на него, похлопывая по бедру чёрными перчатками.
– Привычка, – пожал плечами юноша. – Да и смелость – удел глупцов.
– А ты становишься наглее.
– Взрослею?
Феликс широко улыбнулся, блеснув жемчужно-белыми смертоносными зубами. Обманчиво добродушный. Константина прошиб озноб. Он помнил.
– Тебя стоит поздравить?
– Наверное.
– Исчерпывающий ответ, – кроваво-красные глаза чуточку сощурились. – Ты всё так же тих, скрытен и неразговорчив.
– Возможно, я тоже несколько статичен.
– Возможно, ты чересчур осторожен. Глянь на себя – ты точно перёпёлка, готовая вспорхнуть от малейшего шороха, – усмешка. – Не пёс – щенок, – пренебрежительно. – Но как бы то ни было, мои поздравления, полукровка.
Злость взвилась змеёй, но дампир и не подумал показывать, как уязвили его слова – он давно привык к подобному обращению, когда «полукровка» звучит так же унизительно, как «ублюдок». И первое, и второе он слышал достаточно часто, чтобы научиться принимать как должное.
– Благодарю Вас, – он чуть склонился.
– Искреннее, Константин, искреннее, – хохотнул Феликс и, проходя, легко потрепал застывшего юношу по волосам, – иначе как-нибудь я довершу то, что не довершил при нашей первой встрече.
Тонкие губы юноши чуть дрогнули, с языка так и не сорвалась колкость. Отвечать на откровенную провокацию было бы слишком опрометчиво – едва ли он уцелеет, если этот вампир решит его потрепать. А жизнь… единственная ценность, которая ему принадлежит, пусть и для остальных она не стоит и гроша. Константин посмотрел вслед Феликсу, насвистывающему какой-то весёлый мотивчик – само благодушие и весёлость. Дампир поёжился. Такую же широкую улыбку он видел при их первой встрече, когда большая ладонь мужчины легко сжала голову девочки-полукровки, обречённой на смерть – «пустая», без дара, она не могла быть полезной. Словно тыкву… Тогда ещё совсем ребёнок – на вид не старше семи – он прекрасно понимал, что станет следующим, и с ужасом, переходящим в панику, смотрел на пальцы, с которых капала тягучая кровь. Если бы только она… Феликс нарочито небрежно взмахнул кистью и поманил его к себе. Тихий незаметный мальчик вдруг стал ещё незаметнее, будто кто-то забирал у него всякие краски – почти неразличимый даже вампирскому глазу фантом. Талант, способный отменить вынесенный приговор. Право на существование.
С того дня прошло более девяти лет, но память, столь же совершенная, как и у вампира, не давала ничего забыть: убийства и кровь, неудачливых сородичей, часто слишком спесивых, чтобы понять своё место, сестёр, которых он видел лишь пару раз, смертных, вызывающих только отвращение и жалость, «расходный материал»... Но разве есть ему дело до других, которым не повезло перенять даров отцов? Их мир был жесток, в нём не оставалось место жалости, и Константин давно принял его правила – своя шкура всегда будет дороже, чем бессмысленные сожаления.
Дни, наполненные спокойствием. Размеренное существование. За три года, проведённых в стенах замка, дампир привык и к приятному комфорту, наполненному роскошью – ему нравился уют своей комнаты и покой замка. Константин потянулся и закинул руки за голову, прислонившись спиной к стене. Его не могли заметить, отчего он чувствовал себя почти расслабленно, не слушая, но внимательно наблюдая за смертоносным танцем двух стремительных теней. Отточенные движения. Змеиные выпады, впрочем, пока безрезультатные. Треск камня о камень, когда они сходились. Шаги замедлились, фигуры кружили друг против друга, не спеша сцепиться вновь. Нетерпение плескалось в глазах у одного, и затаённый, холодный азарт – у другого. Дампир невольно подался вперёд, стараясь угадать, чьё действие будет первым на этот раз.
– Мой друг, ты осторожничаешь. – Феликс сделал ленивый, лишённый точности бросок, который ищейка легко парировал, лесной тенью уходя в сторону.
– Я наизусть знаю все твои обманные манёвры, – Деметрий прикрыл рот ладонью, будто бы зевнув, и тут же ответил напарнику проворным выпадом. – Придумай что-нибудь новенькое.
Изящный клинок против булавы. Константин частенько наблюдал за их тренировочными схватками, но предсказать исход не мог – когда-то удача была на стороне одного, в другой раз решала одарить улыбкой другого.
– Я слишком стар для новшеств, – усмехнулся Феликс, выворачивая до хруста руку ищейки, которую тот успел отнять.
– Неплохо.
– Премного благодарен, – шутливый поклон.
Короткая, жестокая схватка. Безрезультатно. Слишком быстрые, словно смазанные движения – почти невозможно уследить. Едва ли кто-то из мужчин думал, совершая или отражая атаку – опыт, накопленный веками, не нуждался в осознанности. Константин запоминал, мечтая когда-нибудь добиться хотя бы тени успеха на боевом поприще. Перспектива без опытного наставника была весьма призрачной, но дампир не собирался отступать.
От сильнейшего удара по стене разбежались трещины, будто их нарисовали мягкой кистью. Юноша зашипел и по-кошачьи отпрыгнул в сторону – тяжёлый кулак был в миллиметрах от его головы. Феликс казался разочарованным, стряхивая с пальцев пыль. Оскалившийся Константин дрожал и чуть прогнулся, готовый защищаться при малейшей опасности; аура, окружавшая его, сделалась как никогда сильной и густой. Не слышно и не видно.
– Ушёл.
Деметрий пожал плечами; его цепкий взгляд на миг задержался на том месте, где был сын – сердце дампира споткнулось, пропустив удар, – а затем безразлично скользнул дальше. Он знал, понял юноша, и сейчас всё могло очень быстро закончиться.
– Мне наскучило, – лениво протянул вампир. Палач решил отсрочить приговор.
Феликс не стал отвечать, первым покинув просторную залу и не упустив возможности отпустить пару не самых лестных замечаний в адрес напарника. Ищейка – грациозно-неспешный, словно сытый кот – помедлил лишь мгновение, поправляя серый плащ. Иллюзия растаяла туманом; Константин не заметил ни удивления, ни проблеска иных эмоций со стороны отца, сам же пребывая в странном душевном смятении. Выпрямился. Хотел поблагодарить, но слова не шли с языка, да и не позволялось заговаривать, пока на это не было получено дозволения. Деметрий вряд ли бы потерпел подобную вольность. Дампир осмелился чуть улыбнуться – смотреть ему не запрещалось.
– Смелость и отвага – удел благородных глупцов, такие же пустые ценности, как дружба и любовь, – в голосе ищейки не было эмоций, бесстрастным оставалось выражение его лица. Он оправил белоснежные манжеты, смотря вроде бы и на сына, но в то же время будто сквозь него. – Но тончайшая черта отделяет осторожность от трусости, а трусость – это для тех, у кого нет чести. – Константин даже подумал, что ослышался – это был единственный раз на его памяти, когда отец обращался напрямую к нему. Мимолётная радость быстро испарилась – быть может, он просто озвучил свои мысли? Лишь боги знали, как хотелось юноше, чтобы это было не так, но спросить он не посмел. Деметрий ушёл безмолвно, словно ночная тень. Высокий чистый лоб прорезала выразительная линия – юноша нахмурился. Урок был преподнесён.
Чуть позже, когда Константин уверился в том, что его не потревожат, принялся за тренировки. В гордом одиночестве всё оказывалось сложнее – некому было поправить ошибки или объяснить особенно хитрый выпад. Юноше приходилось разбираться самому. Он не был доволен ни собой, ни своими успехами, но упорно пытался повторить каждое движение, увиденное чуть раньше. Высоко подпрыгнул и, не успев коснуться земли, сделался практически невидимым – удерживать дар и выполнять сложные комбинации было сложно. Сдержал дрожь. Выругался – аура расползалась, не желая подчиняться. Дёрнул плечом. Попробовал ещё раз. И ещё бессчётное количество попыток, пока, наконец, не получилось. Потерявший бдительность, дампир не знал, что за ним внимательно следят.

|| Следующая глава