Глава 15. Она - Артемида.

Я медленно поднимаюсь наверх, пытаясь вспомнить, почувствовать каждый шаг под своими ногами, перила под рукой. Это последний раз, когда я поднимаюсь наверх по лестнице к кровати, я думаю, до следующего раза ещё очень далеко. Я чувствую, что растратила всё своё время в Форксе, и пытаюсь наверстать его в последние часы в доме. Я должна была сблизиться, создавая воспоминания, встретившись со старыми друзьями, но большую часть времени я хандрила или не вылезала из дома. Мы с Чарли должны были хотя бы порыбачить или что-нибудь ещё сделать вместе. Но опять же – этот быт, то, чего мне не хватало в повседневности, и молчаливая связь за обедом, и телевизор в гостиной, и осознание того, что Чарли спит в комнате дальше по коридору. Могла бы я жить по-другому на этой неделе? Я не знаю. Честно говоря, думаю, что нет.

Я ненавижу это. Я иногда ненавижу жизнь, ставящую передо мной выбор, посылающий меня в бесконечную петлю нерешительного волнения по поводу моих действий, я стала совершенно инертная. Я ненавижу то, как жизнь, кажется, ускользает сквозь пальцы, я вкапываюсь каблуками в землю, чтобы заставить время идти медленнее, чтобы суметь насладиться каждой минутой, но тогда я ничего не делаю. Кажется, что все, что я хочу сделать – это жить спокойно, но почему-то это похоже на трату жизни. Я думаю об Эдварде Каллене. Он не стал растрачивать свою жизнь. Он преследовал мечту. Музыка была его жизнью, и он пошел за ней. Я уверена, он поступил бы точно так же, изначально. Чего бы еще он добился, если бы получил шанс? Это заставляет меня почувствовать стыд за расточительную жизнь.

А что сделала я? Бросила художественную школу. Я – винтик в механизме Корпоративной Америки и даже не настоявший, а временный. Я одержимо тянусь, но не к цели. Я так боюсь летать, что вряд ли найдется человек, который будет меня любить полностью, вместе с недостатками.

Прежде чем я уехала в колледж, я кипела от волнения над тем, что станет с моей жизнью. Я еду в университет Лонгфелло, и это сделает меня кем-то. Не имело значения, насколько я была невидима в школе, поступить в Лонгфелло было огромным достижением. Думаю, что была первым человеком, покидающим Форкс. Лонгфелло принимают много звезд Голливуда и детей известных людей, но они также ищут людей, наполненных потенциалом, людей, которые станут кем-то когда-нибудь. Прежде чем уехать в колледж, я чувствовала себя подобно секретному семени, которое могло бы вырасти в некий редкий вид растения или во что-то настолько красивое, что вдохновляло бы поэтов, или настолько полезное и заживляющее, что излечило бы миллионы болезней. Розали превратилась во что-то вроде подсолнуха, всегда улыбающегося небесам. А я? Не знаю, выросла ли я. Все те годы осторожного культивирования в богатой почве, и я все еще поймана в ловушку из своей шелухи, отказываясь вспыхнуть и стать… чем-то. Чем-то большим. Я, скорее всего, слишком боюсь пустить корни. Или в глубине души я знаю, что не являюсь особенной. Теперь только я, ничего больше и ничего меньше. В некоторые дни этого достаточно, а в другие…

Я начинаю упаковывать свою сумку, не зная, как рано Чарли захочет утром устроить долгую поездку в Ситэк. Так как я практически не распаковывала ее, это не займёт много времени, но я настроена упаковать вещи аккуратно, вместо того, чтобы свернуть все в клубок, как сделала для поездки сюда. Я складываю рубашки и штаны, собирая свою грязную одежду в полиэтиленовый пакет, а затем открываю двери шкафа, чтобы убрать черное платье, которое носила на похороны Эдварда. Я свернула его так, чтобы оно не помялось; и когда вернулась, чтобы закрыть дверцу, то увидела, что все как раньше – один предмет одежды остается дома, как это было и в годы моего отсутствия. После того, как я забрала другое платье, это продолжало мягко покачиваться на деревянной вешалке, напоминая живое существо, как тотем или чучело.

Я намеренно не взяла с собой в колледж старое бархатное платье, потому что, видя его, я не могла остановить видение о поцелуе Эдварда, наклоняющегося к удивленному лицу Анжелы, и кто знает, что там ещё было. Я переживала эту сцену так много раз в своей голове, добавляя детали, которые не могла видеть, фрагменты, когда его рука ложилась на ее щеку, пальцы, пропускающие его волосы, её глаза широко раскрытые от шока, прежде чем она растаяла и опустила веки. Ничего из этого не произошло. Все это было…

А теперь? Я не уверена, что могу оставить его позади. «Он танцевал со мной, одетой в этом платье», - думаю я. Ничто не отделяло его кожу от моей в тот момент, кроме этой ткани, аккуратно повешенной и закутанной в пластик. Я задрожала, думая о том, как близко он был ко мне; так близко, но все же так далеко; рассеяно напевающий Клэптона и желая, чтобы на моем месте была другая. Как я могу теперь оставить это платье? Может быть, ткань все ещё держит воспоминание о его руках. Бархат помнит его прикосновения, тепло его ладоней.

Прежде чем осознаю, я кладу платье далеко в свою сумку, оставляя его на вешалке и в упаковке, просто складываю его и располагаю на вершине кучи аккуратно упакованной одежды. Я не застегиваю мешок, зная, что утром туда нужно положить пижаму.

Я тщательно готовлюсь ко сну, осторожно помещая шарик зубной пасты на зубную щетку, наблюдаю за собой, пока методично чищу зубы. Это почти как религиозный ритуал. Это то, как я готовлюсь спать в доме своего отца. Я хочу помнить всё, потому что завтра это место будет казаться всего лишь сном.

Как только я надеваю свою пижаму, то иду к своей спальне, пытаясь воссоздать каждую деталь в своей памяти: потертость на стене из-за перемещений моего стола; затертый прожег от сигареты Рене, оставленный на моем ковре, когда она пришла домой пьяная; незначительное пятно на окне, где я в детстве содрала краску, чтобы сделать крошечного волка, тогда я осмотрела в окно, желая, чтобы Рене вернулась к нам. Когда я иду по комнате, то провожу руками по стенам, вспоминая сделанный круг вокруг дерева на кладбище Эдварда. Мои глаза осматривают пол, по которому я хожу, ища другую записку, другую часть обсидиана. Конечно, все, что я вижу, – это ковер, который нужно было заменить много лет назад.

Я снова сяду в самолет завтра. Я представляю себя привязанную к сиденью и сразу покрываюсь холодным потом. Я вытаскиваю свой альбом, листаю назад к записке Элис. Привет. Я вижу тебя. Почему мне комфортно от того, что я думаю, что это письмо для меня и что она может видеть меня? То, что она может видеть меня, так или иначе? Утехой служит уже только то, что кто-то из этой семьи может видеть меня?

Но, конечно, записка не для меня, и Элис знает… только то, что я сказала ей о своей навязчивой любви. Я думаю об Элис в школе и о том, что должно было произойти с ней, когда она потеряла своего защитника, парня, который мог заставить ее смеяться и забыть все ужасы, завладевая её вниманием. Моя жизнь кажется намного легче, по сравнению с этим. Конечно, я могу сесть в самолет, если есть люди, как она, у которых жизнь, гораздо сложнее. Я думаю о боли миссис Каллен, о пустоте, которую она должна чувствовать в пространстве, где имели обыкновение жить ее призраки детей, когда она была их единственным питанием и защитой. Должно быть, трудно быть матерью, когда твои дети попадают в опасный мир, и больше не прикрыты твоей плотью и органами.

Я слишком напугана, чтобы спать, слишком нервничаю, когда думаю о завтрашнем полёте. Что делать, если это моя последняя ночь на земле? Ну что ж, я рада, что смогу провести ее здесь, с Чарли. Я не думаю, что смогу пойти спать, но потом вспоминаю, что Тот-Самый-Камень ждет меня. Я почту доброе имя Сета. Я буду удерживать волков в безопасности. Если это моя последняя ночь на земле, я должна убедиться, что волкам будет хорошо, после того, как я уйду. Я обязана.

Я держу альбом у своей кровати, чувствуя себя храбрее от записки Элис, оставленной там. Я отключаю свет, ложусь с повёрнутыми вверх ладонями и готовлюсь к бою. Если не засыпаю сразу, то закрываю глаза и воображаю Сета около плакучей вишни. «Я вижу тебя», - шепчу я в темноту и начинаю повторять это снова и снова в своей голове, как мантру, пока, наконец, не чувствую, что простынь подо мной и одеяло сверху начинают растворяться, и я между ними, возвращаясь, чтобы покончить с Камнем раз и навсегда.


Каждый мускул в моем теле напряжен, пока я прихожу в сознание. Все так, будто я и не уходила, кроме того, что я чувствую вес колчана на плече и лук в руках. Как я вооружила себя, пока меня здесь не было? Я заставила произойти это, пока готовилась к встрече лицом к лицу с ним? Леа и Джейкоб все еще были прижаты по обе стороны от моего тела, всё также слышался грохот, и он неуклонно становился все громче и ближе, сотрясая землю под ногами.

- Я готова к тебе! – кричу я в воздух.

Тот-Самый-Камень смеется, своим тревожным, неуклюжим смехом. Я знаю, что мой страх сладок ему, словно амброзия на его языке. Как же я смогу остановить его? В последний раз я столкнулась с ним; я закрыла свой разум и позволила мышечной памяти взять над собой верх. На мгновение я стала маленькой девочкой, которая имела обыкновение быть храброй и верила, что любима.

Но есть ведь что-нибудь, что спасло бы меня? Может быть… возможно, в этом мире он не может причинить мне боль. Может быть, он должен следовать этим правилам.

Так что же происходит, когда он нарушает правила?

В моем уме вращались тысячи разных мыслей и сценариев. Должно быть что-то. Я демонстративно убираю свое оружие.

Самая мудрая вещь - это сделать абдикацию¹? - спросил Камень с чем-то вроде улыбки на лице, слишком гротескной, чтобы быть настоящей. Я думал, ты хотела убить меня.

- Какой в этом смысл? – спросила я. – Кажется, эти стрелы ничего бы не сделали тебе, только задержали на время. Ты непобедим, не так ли?

Твои стрелы сами по себе не могут причинить мне вред, сказал он.

- Итак, тебе можно причинить вред, - проговорила я, выгибая бровь.

Ах, как забавно, небольшая абдикация. Как будто ты была способна на такое самостоятельно. Ты так слаба и уязвима.

- Тогда почему я не подпускаю тебя? Почему ты не в состоянии причинить вред волкам, пока я здесь?

Я, кажется, припоминаю, что смог покончить с твоим Сетом, в то время как ты смотрела на это. Или скорее в то время, пока ты отводила взгляд, как трусиха.

- Ты никогда не повторишь его имя. Я запрещаю тебе это. Теперь его имя святое, а ты… в тебе нет ничего священного, - прорычала я, не в силах сдерживать ярость в своих маленьких рамках. Если бы мой гнев был виден, то я бы светилась, как уголек. – Ты не будешь больше говорить о нем.

Он скрипит зубами, ужасный звук, посылающий мурашки по моей коже на ногах. Я чувствую, что напряглась как пружина, готовая бежать. Но я замечаю, что он также не пытается подтрунить надо мной, произнося имя Сета. Отлично – дело сделано.

Я пытаюсь воспользоваться своей яростью, которая еще полыхает во мне. – Ты говоришь, что мой страх сладок для тебя, - произношу я, стараясь, чтобы мой голос был спокойным и угрожающим. – Ты хочешь попробовать его? Но не было бы ещё лучше, если бы ты мог почувствовать мою кожу у себя во рту?

Я не знаю, что делаю, или кто говорит через меня. И что мне делать? Я думаю о том, когда предложила свою жизнь за Сета, на самом деле этого не подразумевая. Но в этот момент я не чувствовала себя в опасности. Я вижу тебя, шепчу я про себя, и это заставляет меня почувствовать власть, которая здесь есть у меня. У меня есть власть, а не только у Камня.

Принцесса, что ты говоришь? - спрашивает Леа, смотря на меня безумным взглядом. Ты не можешь бросить ему вызов. Ты не можешь его так соблазнять. Ты убьешь всех нас навсегда.

- Нет, все будет прекрасно, - говорю я, делая несколько шагов к нему. Леа хватает меня за платье зубами, пытаясь удержать.

И пока я наблюдаю за происходящим в моем сне, подобно Чарли, смотрящего в экран телевизора, я начинаю двигаться вперед к Камню, который смотрит на меня своими раскосыми глазами. Он приседает, становясь лишь немного выше, чем я сейчас. Его челюсть начинает опускаться, отчасти от шока, отчасти в ожидании того, что я буду делать… Не уверена от чего именно. В данный момент, я просто смотрю на себя с расстояния, странно отключенная от всего, что происходит.

Ты не можешь этого сделать! - я слышу крик Леи позади себя. Ты нужна здесь.

- Разве ты не видишь? – говорю я спокойно, не оборачиваясь. – Я хочу быть уверена в том, что с вами будет все хорошо, независимо ни от чего.

Останови ее, Джейкоб, пожалуйста, просит Леа.

Моя принцесса, неторопливо произносит Джейкоб, не могу сказать, что понимаю, что ты делаешь. Но я доверяю тебе, как и всегда.

Леа скулит, будучи преданная своим собратом, единственным, кто остался.

Я все еще медленно двигаюсь к Камню и теперь знаю, чего хочу. Отчетливо вижу это в своей голове – обсидиан, который я нашла на могиле Эдварда.

Приди ко мне, зову я в сердце. Часть меня осталась на тебе, поэтому ты знаешь, как найти меня. Я закрываю глаза, в ожидании протягивая руки. Я не пою, поскольку не кажется, что момент подходящий, но я вытягиваю руки и жду. Приди ко мне, говорю я снова. Моя кровь отметила тебя. Найди меня. Найди источник. Мой большой палец начинает пульсировать там, где я ранее порезалась, превращаясь в своего рода маяк.

Воображение разыгралось? Мое жалкое воображение в этом воображаемом мире? За веками мерцают изображения пустой могилы Эдварда, земля медленно сдвигается, гремя, неровная плита обсидиана начала вибрировать, постепенно выдвигаясь. Возможно, это лишь позитивное мышление, принятие желаемого за действительное. Приди ко мне, обсидиан, повторяю я.

И в тот же момент чувствую что-то холодное и гладкое в руке. Я сжимаю кулак. Мне не надо смотреть, чтобы узнать, что обсидиан нашел меня. Что теперь? – думаю я.

Что говорит Тот-Самый-Камень? Твои стрелы не могул навредить мне. Я ощущаю камень в руке – небрежный треугольник. Как наконечник стрелы. Почему я оставила свой лук? Теперь мне придется приблизиться, чтобы ранить его. Не думаю, что достаточно храбра для этого. Я вижу тебя, слышу я в голове, но это голос Сета, и розовые лепестки вишневого дерева кружатся около меня во внезапном слабом порыве ветра.

Принцесса, произнес Камень с насмешкой в голосе, это приглашение? Ты позволяешь мне попробовать себя на вкус?

- Ты не можешь навредить мне. Я вижу это теперь, - говорю я, но не уверена. Как-никак волки в безопасности, когда я здесь, исключая те случаи, когда они нарушают правила. Нарушаю ли я правила? Он убьет меня, если я нарушу правила? Это лишь сны, Белла, рассуждаю я сама с собой. Так или иначе, невозможно навредить мне здесь. Мне могут причинить боль лишь во время моего бодрствования, думаю я. Думаю, это должно сработать.

Боже, я вылетаю через несколько часов. Это может быть моим единственным шансом привести здесь все в порядок. Самое время.

Я завожу руки за спину и царапаю обсидианом ладонь. Вздрагиваю, когда острый край режет кожу. Моя кровь обагрила камень, и он начал казаться более острым, когда я провела по краю кончиком пальца. Возможно, здесь моя кровь точит камень. Я снова провожу острым краем по ладони, и края царапины горят. Я прячу окровавленный камень в правой руке и показываю Тому-Самому-Камню левую.

- Ты чувствуешь страх в моей крови? – спрашиваю я, делая шаг вперед. Сердце колотится. Понятия не имею, что делаю.

Она менее сладка, если отдана добровольно, отвечает он, стараясь не показывать свою заинтересованность, но я чувствую борьбу внутри него.

- Ну, как есть, - говорю я, снова делая шаг вперед. – Ты возьмешь мою кровь взамен? Ты уйдешь?

Кажется, ты не сильно понимаешь устройство этого мира. Я всегда буду здесь. Я был здесь всегда. У тебя нет права просить меня уйти безвозвратно. Я принадлежу этому месту.

- Возьми мою руку, - говорю я, подходя ближе. Я чувствую, как он колеблется. Моя кровь, так или иначе, смущает его. – Это мой подарок тебе, добровольно отданный. Оплата. Договор, - я двигаюсь с протянутой рукой, дрожа в страхе боли от его сокрушительной челюсти.

Принцесса! Кричит Леа позади меня. Я слышу удары ног о мягкую землю, но я слишком увлечена этим откровенным выяснением отношений с Камнем, чтобы понять, что происходит, прежде чем станет слишком поздно.

Леа прыгает мне на спину, прибивая меня к земле, и прыгает к Камню. Ты не тронешь ее! Все еще в полете кричит она. Оторопело он открывает свою пасть и захлопывает ее, как только Леа попадает точно в неё.

Я чувствую момент ее смерти – острая боль внутри меня. Очередная часть моего сердца отломана, как будто огромная сосулька с пряничного домика.

Теперь ты видишь, принцесса, к чему привела твоя глупость? – глумится он.

Я поднимаюсь, не потрудившись отряхнуться. Борясь со слезами, я делаю неистовый рывок по направлению к нему, когда он смеется. Почему ты сделала это, Леа? – думаю я. Я не достойна этого. Я не стою этого, особенно для тебя.

Я подбегаю к нему и левой рукой оставляю на нем кровавый отпечаток похожий на мак Джорджии О'Кифф. Он кажется крошечным на его громадном теле, но я чувствую, как его каменный покров сдвигается и мерцает. Что-то изменилось, когда на него попала моя кровь. Правой рукой я стараюсь как можно больше крови оставить в его рту, царапая суставами по его зубам, когда быстро отдергиваю руку, оставляя в нем обсидиан. Он аккуратно сглатывает и причмокивает каменными губами, звук напоминает на раскат грома.

- Ты не можешь навредить мне, - говорю я, но сомневаюсь в этом все больше с каждой секундой. Обсидиан был моей единственной надеждой, и ничего, кажется, не произошло.

Найди меня, говорю я про себя обсидиану, который теперь полностью прокрыт моей кровью. Вернись ко мне. Найди мою кровь, которая дала тебе жизнь. Найди меня. Вернись ко мне.

Что происходит? Спрашивает Камень, впервые кажущийся напуганным.

На секунду мне казалось, что мои глаза обманывают меня, когда все его тело задрожало и заколебалось. Возможно, это от потери крови. Его очертания размываются, челюсти снова раскрываются.

Первая трещина пошла от кровавого отпечатка моей руки на его груди, затем трещины начали распространяться по его телу словно паутина, которую ткут все быстрее и быстрее. Не могу двигаться – наблюдаю, как трещины разрастаются, покрывая его. Что ты сделала со мной? – говорит он, перед тем, как его челюсть отделяется от тела, глаза распахнуты в ужасе.

Мне почти жаль его.

Я все еще не могу сдвинуться с места, когда он начинает разрушаться. Поднимаю глаза, и Камень рассыпается, ослепляя меня. Я ощущаю, как что-то хлопнуло меня по руке, и даже несмотря на то, что я не вижу, я понимаю – обсидиан вернулся. Я слышу скрежет камня о камень, и пара обломков больно бьют меня по голове. Тру глаза тыльными сторонами ладоней, чтобы избавиться от песка, чтобы хоть что-нибудь увидеть, но все происходит слишком быстро.

Что-то теплое и твердое врезается в меня, выбивая из легких воздух, и меня торопливо прижимают к земле.

Нашел, говорит Джейкоб с тканью во рту; зрение возвращается ко мне, как только Тот-Самый-Камень полностью разрушается, шумно осыпавшись кучей в том месте, где стоял несколько мгновений назад. Это уничтожило бы меня, думаю я, не уверенная в том, что бы случилось, если бы я умерла здесь.

После того, как щебень перестает падать, а треск исчезает эхом, остаемся лишь мы с Джейкобом, смотрим на кучу камня и песка, что осталась от монстра. Облака пыли возвышаются над грудой, рассеиваясь в воздухе. Я медленно сажусь и обнимаю волка.

- Спасибо за мое спасение, - говорю я, откашливаясь.

Ты спасла меня, принцесса, просто отвечает он.

- О, Леа, - произношу я, смотря на щебень. – Она не должна была умирать из-за этого. Теперь ты последний.

Так должно было случиться. Я был первым, говорит он. Она будет жить так долго, сколь ты будешь ее помнить.

- Ты не расстроен? Из-за меня ты остался совсем один.

Ты многим пожертвовала, чтобы защитить нас. Ты не смогла спасти Лею, но я знаю, ты никогда не хотела навредить ей.

Теперь я плачу, слезы падают на обломок в моей руке, смешиваясь с кровью. – Спасибо тебе, обсидиан, - говорю я ему. – Теперь отправляйся обратно. Вернись к Эдварду и охраняй место его отдыха. Он скоро будет там. Возвращайся. Поприветствуй его, скажи ему, что он всегда будет любим, - я плотно сжимаю руки, чувствуя, как края камня врезаются в ладони, и внезапно мои руки снова пусты.

Джейкоб закрывает мои раны своими лапами, и мы долго сидим, смотря на груду камней и песка.

Я уже знаю ответ, но все же спрашиваю:
- Я не могу вернуть ее, не так ли?

Это не выход, отвечает он.

Хотя. Хотя я могу сделать для нее то же, что и для Сета. Я медленно встаю, протягивая руки в просьбе, закрываю глаза и открываю рот. Пою песню Леи, той, что не доверяла мне, ненавидела меня, что больше всех корила меня за мой уход, и все же, когда посчитала нужным, она отдала за меня свою жизнь. Она добровольно прыгнула в пасть монстру, чтобы я могла жить. Она сделала это из-за любви ко мне или из-за любви к своим братьям-волкам? Может и то и другое. Она действительно любила меня, хоть немного, и я пою о ее храбрости, ее пылком нраве, ее гневе, и, в конечном счете, ее преданности и самопожертвованию.

Когда я открываю глаза, передо мной кактус, колючая груша в золотом круге света на расстоянии от вишни Сета. Какое это странное место, растения, что никогда не могли бы жить в одном и том же климате, могут расцветать, стоя рядом. Острые шипы обрамляют листы кактуса, ярко красный плод на его верхушке, красный как кровь, красный как любовь. Подходящий мемориал, думаю я.

- Мне так жаль, Джейкоб, - повторяю я. – Ты остался совсем один.

Ты здесь, принцесса, и это все, в чем я когда-либо нуждался.

- Теперь ты в безопасности, теперь и навсегда, - произношу я, но Джейкоб не отвечает.

Он поднимает уши. Тебя призывают, говорит он.

- Призывают? Чем? Кем? Я ничего не слышу.

Следуй за мной, говорит он, срываясь на бег.

- Мне взять мое оружие? – спрашиваю я, смотря на место, где я оставила его рядом с Леей.

Он не навредит тебе, говорит Джейкоб. Он Вечный. Он лишь наблюдатель.

Я бегу за ним, легко догоняя его, будто я Артемида этого мира, богиня охоты, быстроногая, храбрая, сильная.

Он приводит меня к Мосту Между.

Я не могу идти дальше. Ты одна должна пересечь мост.

- Мост? Мост, правда, куда-то ведет? – ошеломленно спрашиваю я. – Я думала, он позволяет лишь сохранять свои мысли.

Он ведет к Вечному, иногда. Когда он призывает тебя. И тебя вызвали.

Не испытываю особо хороших чувств по этому поводу, но ступаю на мост, чувствуя ступнями грубую древесину, опираясь рукой на жесткую веревку. Я оглядываюсь назад на Джейкоба.

Я буду ждать тебя здесь, говорит он, прежде чем я успеваю даже спросить.

Я начинаю свой путь по мосту, исчезающему в облаках.


- Белла? Белла, солнышко? Если хочешь поесть яичницу с беконом в закусочной, прежде чем мы отправимся в аэропорт, ты должна сейчас встать, - слышен голос Чарли из-за двери; я открываю глаза и смотрю на потолок. Это последний раз, когда я просыпаюсь в этой кровати, думаю я и вытягиваю руки, замечая, что мои ладони испещрены слабыми шрамами, которых не было, когда я заснула.

---

¹ Добровольное отречение от престола, отказ от власти, должности или сана.

Перевод: floran & Lemis
Редактура: Goldy-fishes

Выражаю свою благодарность Lemis, без которой глава бы появилась еще довольно не скоро. Спасибо, Юльк, за помощь :)