Я лихорадочно вслушивалась в каждый шорох, вздрагивая от любого постороннего звука. Я знала, что должно произойти, и, говоря по правде, я не понимала, что чувствую по этому поводу. С одной стороны смерть принесла бы мне свободу и покой, но по жестокой иронии судьбы жажда жизни проснулась и затрепетала во мне именно на краю. Все чувства обострились до предела, тяжелый сырой воздух казался чистейшим нектаром, который я жадно и глубоко впускала в легкие, наслаждаясь каждым вдохом, грубый толстый плед, скрывавший мою наготу, ласкал кожу теплом и приятной тяжестью защищающей материи, шелковое белье кровати, к спинкам которой были прикованы железными кандалами мои руки, нежно щекотало и холодило спину. Смерть не вызывала во мне ужасающего трепета, но ее ожидание было по истине изматывающей изощренной пыткой.
Скалоподобный вампир, молча попетляв по извилистым коридорам древней крепости, толкнул одну из неприметных дверей в стене, и, швырнув меня внутрь комнаты, рывком сдернул остатки лазурного платья. Красивая смуглая брюнетка, ожидавшая внутри, кивком приказала мне снять обувь, и, дождавшись исполнения, поманила к широкой кованой кровати, занимавшей практически все пространство небольшой мрачной комнаты.
- Руку, - безэмоционально попросила она, защелкивая на запястье железное кольцо. Ее прикосновение оказалось теплым, выходит она была человеком? Тогда что она делает здесь? Хотя о том, где именно я нахожусь, и почему попала сюда, я не имела ни малейшего представления.
- Я всего лишь исполняю приказ, извини, - холодно и неискренне проговорила женщина, заковав второе запястье и небрежно прикрыв меня покрывалом, она тут же вышла, плотно притворив тяжелую железную дверь.
Я была в ловушке, но бежать или сопротивляться изначально не имело ни малейшего смысла. Бороться? С кем? С безжалостным камнем, не чувствующим боли? Врят ли.
Минуты ожидания превращались в часы. За дверью за все это время не раздалось ни единого звука. Каморка без окон, тускло освещаемая двумя прикроватными ночниками, постепенно угнетала меня и доводила до безумия, желаниями, которым никогда не суждено было исполниться. Еще один раз увидеть небо, погреться под ласковыми солнечными лучами, такими редкими для серого мрачного Форкса, еще раз промокнуть под дождем, и продрогнув до костей, напиться горячего чаю с персиковым пирогом, который заботливо заказывала Эсме в местном кафе специально для меня. Я бесконечно долго прокручивала в уме все те моменты, которые мне подарила эта жизнь и Каллены, и я ни о чем не жалела. Пока не пришла очередь того чудовищного утра, моей маленькой драмы, разыгравшейся на школьной парковке.
Я никогда по-настоящему не питала иллюзий по поводу чувств Эдварда ко мне или возможного будущего между нами, но тогда, ночью, в лесу, мне показалось, что для него это тоже что-то значит. Будто это был только наш момент, но я ошиблась. То же самое разочарование постигло меня, когда едва различимое «Белла», сорвалось с его ледяных губ. Я знала, что он выберет ее, он должен был выбрать ее, но кто объяснит моему глупому сердечку, что так и должно быть. Понимая очевидное, я до последней секунды глупо надеялась на иной выбор, но чуда не произошло, и вот сейчас, проводя здесь последние минуты своей недолгой жизни, я все еще вспоминала его нежные ледяные пальцы, коснувшиеся моей кожи, придерживая платье.
Металлическая дверь медленно заскрипела, впуская неожиданного посетителя. На пороге маленькой мрачной каморки стоял Эдвард, угрюмо поджав губы в тонкую напряженную полоску. Под его черными, дико горящими глазами пролегли глубокие серые тени, отчего белая мраморная кожа казалась еще более нездоровой и странной, но даже в таком измученно-безумном состоянии он был прекрасен, впрочем, как всегда.
Кроме нечеловеческого напряжения, весь его вид не выдавал ни одной посторонней эмоции. Безупречная каменная маска, вышедшая из-под руки великого мастера.
Постепенно мои переживания стихали, а неизбежность того, что должно было произойти, воспринималась как нечто само собой разумеющееся. У меня было достаточно времени принять это как данность и смириться, чтобы сам процесс не казался столь ужасающим, и сейчас я была искренне рада, что эта роль досталась именно Эдварду. Принять смерть от любимого, пусть даже и не любящего, разве это так страшно?
- Прости меня, - не поднимая глаз, произнес он, безупречным бархатным голосом. Казалось, что каждый звук приносит ему почти физическую невыносимую боль.
- За что? – На самом деле это было не важно, мне просто хотелось немного оттянуть момент неизбежного и немного дольше побыть с Эдвардом, но он ответил.
- За то, что я делал раньше, - его идеальные ладони свернулись от напряжения в кулаки, так что кожа, натянувшаяся на костяшках, казалось, вот-вот лопнет, - и за то, что я сделаю сейчас.
Я была уверена в том, что он чего-то не договаривает, и именно этот секрет приносил ему самую большую боль, но кто я такая, чтобы лезть ему в душу? Сама я меньше всего хотела бы оказаться в этой роли, поэтому терпеливо молчала, ожидая, что он расскажет мне об этом, если захочет, но он молчал.
Напряжение нарастало с бешеной скоростью.
- Ты должна знать еще кое-что, - Эдвард медленно приближался, так, будто боясь напугать меня, и замерев в дюйме от моего лица, нежно прикоснулся к щеке, проводя указательным пальцем вдоль скулы, - я не хочу обманывать тебя, я люблю Беллу, - он продолжал свои движения так трепетно и чувственно, словно только что не признавался в любви другой девушке, - всегда любил и буду любить, этого ничто не изменит. Я буду с ней, не смотря ни на что, если она простит меня, и в один прекрасный день, я стану самым счастливым мужчиной, если она ответит мне «да», став моей женой. Я ненавижу себя, за то, что мне придется сделать сейчас, и еще сильнее я ненавижу себя, потому что хочу этого больше всего на свете.
Боль, пронзившая меня в момент признания, оглушала, ослепляла, лишала чувств. Неужели ему так необходимо было мне все это говорить? Определенно его утреннее молчание не приносило такой адской муки. Так почему сейчас?
Словно в замедленной съемке Эдвард приблизился к моим губам, нежно и осторожно даря легкий поцелуй, и в то же время довольно жестко удерживал, не позволяя мне отстраниться. За доли секунды мое уютное покрывало слетело вниз, повинуясь порыву сильных рук, и я предстала перед ним в маленьких голубых трусиках. Инстинктивно попытавшись прикрыться, я услышала звонкий лязг метала – оковы, соединенные со спинкой кровати не позволили мне этого сделать. Я была уязвима и беззащитна как никогда.
- Пожалуйста, - его бархатный шепот звучал как мольба, - расслабься. Я все равно сделаю это, я должен.
Кончиками пальцев Эдвард осторожно обхватил мое лицо, мягко принуждая посмотреть в его черные как ночь глаза.
- Я не хочу делать тебе больно, расслабься, - немного успокоив дыхание, я с ужасом поняла, что мое тело представляет собой один сплошной комок нервов, сотрясаемый крупной нездоровой дрожью. Медленно, слишком медленно до меня доходило истинное намерение Эдварда.
Я была бы самой страшной лгуньей, если бы сказала, что не желала ощутить этого всем сердцем. Я мечтала об этой ночи в самых сокровенных своих фантазиях, но сейчас, за секунду до осуществления мечты, я понимала, что-то едкое и черное не дает мне броситься в этот океан безумия и наслаждения. Обида! В мыслях все отчетливее и яснее проносились моменты его холодности и его неожиданной откровенности, что причиняла еще больше боли. Слезы брызнули из глаз неконтролируемыми потоками. Моя гордость, это ничто. Я простила бы его, не задумываясь, но у него есть девушка, он любит ее, и я не могу с ней так поступить, даже если хочу этого всем сердцем.
Слева, где сидел Эдвард, послышался дикий безумный стон боли, но как только я обернулась, вампир стиснул челюсти, сжал кулаки, пряча секундную вспышку реальных чувств, и вновь облачившись в скрытную маску, заговорил:
- Мы не можем быть вместе, и не сможем никогда, - он безэмоционально констатировал неоспоримый факт, - но я не совру, если скажу, что люблю тебя всем сердцем, хотя не должен. Эта ночь, все, что может быть у нас, пожалуйста, пусть она будет только нашей. Давай притворимся, что за пределами этой комнаты нет целого мира, что здесь есть только мы.
Говоря это, он нежно, словно боясь причинить боль, стирал мои слезы, скорее лаская, нежели успокаивая. Как же мне хотелось поверить в его слова, но я не могла. Это было слишком неправдоподобно и слишком идеально. Мне было страшно. Еще раз поверить в то, что…
Какое-то время мы молчали, я понимала, что Эдвард давал мне время, чтобы подумать над его словами, чтобы принять их. Впрочем, это было нужно не мне одной, но разве у меня был выбор с самого начала? Робкие нежные холодные поцелуи затуманивали остатки разума, мягко принуждая уйти в идеальный иллюзорный мир обмана и любви на одну ночь. С каждым прикосновением, с каждым вздохом я понимала, что слишком слаба, чтобы сопротивляться ему.
- Какая же ты красивая, - почти сквозь стон прошептал Эдвард, за доли секунды принимая доминирующую позу.
Холодные гладкие пальцы мягко скользили по моей спине, словно не решаясь, наконец, коснуться груди, перешагнуть порог, разделяющий доступную нежность и запретную страсть, тихим зверем ждущую своего заветного часа. Мне отчаянно хотелось большего. Углубив поцелуй, я всем своим существом подалась вперед, в надежде максимально возможным образом соприкоснуться с телом любимого, но ненавистные цепи давали мало шансов для маневра.
- Пожалуйста, - отчаянно пролепетала я, не то прося усилить ласку, не то освободить меня, устранив ненавистный металл.
- Шшш, - он мягко обцеловывал мое лицо, едва касаясь холодными губами теплой кожи, - мне будет гораздо проще не убить тебя, если мы оба будем держать себя в руках, - сказал он серьезным голосом, который под конец сорвался легким открытым смешком, опалившим мою шею ледяным дыханием, - хотя для тебя эта задача существенно упрощается.
Теперь я ясно видела перед собой 17-летнего мальчишку, счастливого и беззаботного, таким, каким он и должен был быть, пока Карлайл не обратил его, как рассказывала мне Эсме. Напряжение уверенно отступало, оставляя вместо себя безотчетную всепоглощающую эйфорию. Слишком долго и слишком жестко мы оба были связаны обязательствами, и слишком мало времени было у нас для того, чтобы сбросить ограничения и в полной мере насладиться свободой и чувствами, что неуклонно и стремительно давали о себе знать, впервые демонстрируя свои подлинные смелые лица. Мы ласкались и целовали друг друга, не особенно стараясь выбирать места, мы смеялись и не сдерживали животных стонов, которые слишком долго томились в ожидании быть произнесенными. Это было безумием, всепоглощающим и безмерно счастливым.
Прикосновения становились более смелыми, жадными, долгими. Целуя гладкие твердые губы любимого мужчины, я упустила тот момент, когда он оказался без одежды. Стальные рельефные мышцы, высеченные, словно из камня, красиво сокращались после каждого движения или касания. Застонав от восторга открывшегося мне вида, будучи не способной никак иначе выразить свои бушующие эмоции, я снова попыталась прильнуть к Эдварду, но в его планы это не входило.
Мой вампир сознательно замедлялся, делая ласки более чувственными, интимными, любовными. Он первым смог осознать, что наша дикая жажда, есть ничто иное как бегство от реальности, где мы были преступны и уязвимы, но эта ночь меняла все правила, она была нашей, и в этой реальности были лишь мы двое.
Постепенно расслабляясь под его нежными умелыми пальцами, я полностью повиновалась своему мужчине. Я абсолютно и бесконечно доверяла ему, позволяя сделать своей, бесповоротно и навсегда.
- Не бойся, - мягко шепнул он, касаясь губами мочки уха, - я буду осторожен.
Маленькие голубые трусики молниеносно пали в неравной борьбе с неконтролируемой вампирской сверхсилой. Он видел меня насквозь, знал каждую мысль, каждое желание. Я хотела этого больше всего на свете, я была готова, но мне никак не удавалось до конца избавиться от болезненного ноющего чувства, в районе солнечного сплетения. Мне было страшно, и чем ближе мы двигались к логичному завершению, тем сильнее билось мое сердце, и тем заметнее проявлялся дискомфорт.
Эдвард, как мог, старался сгладить неприятные переживания, и это ему почти удавалось, но борьба шла с переменным успехом.
- Я готова, - в тон его недавней реплики, проговорила я, захватывая его губы в трепетно-медленном поцелуе, не давая возможности задать лишний сейчас вопрос. Я была готова уже давно, и Эдвард, несомненно, понимал это, но он все еще медлил, оттягивая момент боли, который был неизбежен. Желание почувствовать его в себе, было в миллион раз сильнее страха. Я была готова!
- Я люблю тебя, - сорвалось с его напряженных губ.
Боль, поразившая меня, была поистине адской, но холод тела моего любимого вампира поразительно быстро успокаивал ее, делая вполне терпимой, хотя мне все еще требовалось немного времени, чтобы привыкнуть к новым ощущениям.
- Прости, прости, прости, - как заклинание повторял Эдвард, покрывая бесчисленными поцелуями мое лицо. Где-то на заднем плане я слышала подозрительный скрип и хруст металла, но мои эмоции были сейчас слишком сильными, чтобы я могла прислушиваться к посторонним звукам.
- Люблю тебя, - выдохнула я, когда боль совсем стихла, побуждая Эдварда вновь продолжить движения.

Полностью изможденная ласками и наслаждением, которое без устали дарил мне мой любимый вампир, я постепенно погружалась в сон, чувствуя надежные любящие объятия холодных рук.

Проснулась я, все еще ощущая стальное кольцо вампирских объятий, вот только рядом уже был не Эдвард