– Эдвард… о боже, мы должны остановиться.

– Я знаю.

Но через мгновение его губы снова прижаты к моим, а руки скользят все ниже и ниже по спине.

– Моя тетя придет проверить нас, – говорю я между поцелуями, крепче прижимаясь к нему.

– У нас еще есть минутка, – голос Эдварда звучит грубо, распаляя меня повсюду. – Боже, не могу дождаться, когда мы наконец поженимся.

Он резко отстраняется, морщась.

– Черт, я не это… блин, и ругаться не стоило. – Он мотает головой, отходя подальше.

– Что? – я делаю глубокий вдох, чтобы прийти в себя.

Он неторопливо подходит ко мне и берет мое лицо в свои большие ладони.

– Я не имел в виду… не по этой причине я хочу жениться на тебе, Изабелла. – Он краснеет и опускает глаза, убирая руки. – Ну, по крайней мере, это не главная причина.

Я улыбаюсь.

– Я знаю. Но мне тоже уже не терпится.

Он улыбается мне кривоватой улыбкой, все еще краснея. Мы отодвигаемся друг от друга на приличное расстояние. И секунду спустя входит моя тетя, внимательно рассматривая нас обоих. Видимо, удовлетворившись увиденным, она улыбается. Затем на датском предлагает нам выпить чая, и я перевожу ее предложение Эдварду, но он вежливо отказывается. Я рада, что она вскоре уходит, хоть и понимаю, что она вернется через пять минут, потому что провозгласила себя блюстительницей моей невинности до свадьбы. Наверное, это и хорошо.

Эдвард и мистер МакКарти остановились в гостинице, когда приехали сюда неделю назад. Я хотела, чтобы они остались в доме, но понимала, что это невозможно. Во время войны некоторые вещи были вполне допустимы, например, оставаться с Эдвардом в доме наедине, без компаньонки. Но война закончилась, и старые порядки снова вступили в силу. Когда родители Майкла, мои дядя и тетя узнали о нашей с Эдвардом помолвке, они позаботились о том, чтобы все было сделано по правилам, в том числе следили за тем, чтобы мы с Эдвардом никогда не оставались наедине надолго.

– Мистер МакКарти сегодня с тобой? – спрашиваю я.

Эдвард кивает.

– Кажется, он в конюшне с твоей сестрой. Говорит, их никогда никто не проверяет.

Я вздыхаю.

– И не будут. В их глазах Роуз… запятнана. Они даже не позволяют ей быть нашей компаньонкой. Просто нелепо.

Эдвард берет меня за руку.

– Ты говорил мистеру МакКарти о ее прошлом? – спрашиваю я.

– Нет. Ей решать, рассказывать ему или нет.

– Спасибо.

– Но если они решат… э… вступить в отношения, он должен узнать об этом от нее, а не из городских сплетен, согласна?

– Конечно. Но я не уверена, что она начнет с кем-то встречаться. Мистер МакКарти – очень приятный мужчина, но Роуз… теперь другая. И я боюсь, что она никогда уже не станет прежней.

– Я тоже стал другим, – бормочет Эдвард. – Безвозвратно. Ты сказала, что для тебя это не имеет значения.

– Не имеет. – Я смотрю в его глаза и касаюсь шрамов кончиками пальцев. – Потому что я тоже изменилась, безвозвратно влюбившись в тебя.

Я краснею от собственной прямоты и отвожу взгляд в сторону. Но в следующее мгновение Эдвард заключает меня в объятья, притягивая к себе, и я охотно поддаюсь.

– Я люблю тебя, Изабелла, – тихо говорит он. – Не думаю, что пережил бы войну, если бы не знал, что ты ждешь меня, – он целует меня в макушку. – Больше не нужно ждать, любимая. Завтра я сделаю тебя своей женой, и наша совместная жизнь наконец начнется.

Я счастливо вздыхаю, и даже неодобрительный вздох тети, заставшей нас за объятьями, не стирает улыбку с моего лица.

Позже вечером, когда Эдвард и мистер МакКарти уехали, а тетя ушла домой, мы с Роуз сидим в моей спальне и готовимся к завтрашнему дню.

– Что думаешь? – спрашиваю я.

– Оно превосходно, – говорит она. – Я рада, что не надевала его. Мамино свадебное платье было создано для тебя.

После этих ее слов наступает тишина. Отец не позволил Роуз надеть его на ее свадьбу. Мы оба присутствовали, но отец отказался вести ее к алтарю, только сидел позади всех, глядя, как его младшая дочь выходит замуж за ненавистного ему человека. Он скончался той же ночью. Было непросто, но я простила Роуз за то, что было в прошлом, зная, что она действовала так не со зла. Надеюсь лишь, что однажды она сможет простить себя сама. Даже теперь, спустя полгода после окончания войны, она не снимает платок, хотя ее волосы уже доросли до плеч, и не ездит в город без крайней необходимости. Сейчас она впервые упомянула о чем-то, касавшемся ее мужа и их брака, с тех пор, как узнала о его смерти.

– У тебя было красивое платье, – говорю я, не придумав ничего лучше.

Она пожимает плечами.

– У меня кое-что есть для тебя.

Она уходит, и я слышу, как открывается дверь в другую комнату. Вернувшись, она кладет на кровать небольшой сверток, а затем разворачивает его.

– У меня было мало времени, – говорит она, – так что, надеюсь, пойдет.

Она разворачивает передо мной красивейшую фату.

– О Господи. – На глаза наворачиваются слезы. – Роуз, невероятно красиво.

Она с улыбкой накидывает ее мне на голову.

– Не слишком-то привыкай к ней. Ты знаешь, что завтра произойдет.

Я смеюсь, вертясь перед зеркалом. Не могу поверить, что буду невестой!

– Платье старое, фата новая, – говорит она, снова беря сверток. – И я подумала, что ты можешь одолжить их, если захочешь.

Она протягивает мне маленькую коробочку. В ней лежит пара серебряных сережек-гвоздиков с голубыми камушками.

– Мама с папой подарили мне их на шестнадцатилетие, – говорит она.

– Я помню. Под цвет твоих глаз.

– Они будут чудесно на тебе смотреться. Мистер Мейсен с ума сойдет, когда увидит тебя.

Я улыбаюсь ей.

– Ты можешь называть его Эдвардом, ты же знаешь. Ни к чему эти формальности, когда ты у себя дома.

Она садится на край кровати, покусывая нижнюю губу.

– Изабелла, я хотела кое о чем с тобой поговорить.

Я сажусь рядом.

– В чем дело? Тебе не нравится Эдвард?

– Нет, нравится. Он милый и явно влюблен в тебя. Я… я знаю, что он будет хорошим мужем, и вы будете заботиться друг о друге.

– Тогда в чем дело? – спрашиваю я, чувствуя, как живот начинает сводить от страха.

– Мистер МакКарти сделал мне предложение… и я его приняла.

– О, – я тяжело сглатываю. – Значит, ты…

– Я уеду с ним. Поеду в Америку.

Я потрясена. Я знала, что ему нравится Роуз, по его взгляду было все очевидно, но я не думала, что он ей интересен. Уж не в этом смысле.

– Ты этого хочешь? – тихо спрашиваю я.

– Да, – отвечает она без раздумий. – Здесь у меня нет будущего. Все меня ненавидят, Изабелла.

– Но не я.

Глаза Роуз наполняются слезами.

– Я знаю. И не хочу тебя оставлять, но должна. Я буду тебе обузой. Ты выходишь замуж, у тебя будет семья. Ничего не получится, если сестра будет мешаться. Это неправильно.

– Мы все уладим. Эдвард ни за что бы не попросил тебя уехать. Ты вообще… ты любишь мистера МакКарти?

– Я уверена, что со временем полюблю, – отвечает она. – Это совсем не то, что у вас с Эдвардом. Но он очень добрый. И веселый. С ним я буду в безопасности и обрету шанс на настоящую жизнь. На большее я и надеться не могла.

– Ох, Роуз, – я не могу сдержать собственных слез. – Я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Я тоже не хочу уезжать, но уже все решила. Я хочу однажды завести детей, семью, а здесь у меня никогда этого не будет. Ни один мужчина меня не захочет.

– Мистер МакКарти знает… о твоем предыдущем браке?

Она кивает, вытирая слезы.

– Он знает. Я рассказала ему сегодня после того, как он сделал мне предложение. Не хотела скрывать от него. Он говорит, что ему все равно. И в Америке никто об этом не узнает. Его родители – фермеры. У них много земель в Миннесоте, и мистер МакКарти… э… Эммет, говорит, что они помогут нам найти место неподалеку.

– Значит, все решено? – спрашиваю я, делая глубокий вдох.

– Да. Я, наверное, не заслуживаю второго шанса, но очень этого хочу. Я знаю, что смогу стать ему хорошей женой, и, надеюсь, однажды у нас родятся дети. Я всегда хотела стать матерью. Вот только буду скучать по тебе. Я надеюсь, ты будешь мне писать.

Я киваю, заключая ее в объятья. Пока мы сидим, обнявшись, в голове начинают крутиться слова Эдварда, сказанные им вчера вечером, когда он вернулся. Он сказал, что ему не важно, где мы будем жить, что мы можем поехать в Америку с мистером МакКарти. Но я не говорю об этом Роуз. Нужно о многом подумать, и самое главное – об этой ферме. Она принадлежала моей семье поколение за поколением, пока отец не оставил ее мне.

– Ты заслуживаешь большого счастья, – говорю я, всхлипывая.

– Ох, прости меня. – Роуз отодвигается и смотрит на меня. – Мне не стоило говорить об этом сейчас, накануне твоей свадьбы. Это радостное событие. Я так счастлива за тебя и… Эдварда.

– Спасибо. Хотелось бы мне только поменьше волноваться.

Роуз кивает.

– Из-за брачной ночи?

Я выжидательно смотрю на нее.

– Нет. Нет, из-за церкви и торжества. У нас было совсем мало времени на подготовку. Свадьба будет не такой шумной, как те, что сыграли в городе в последнее время.

– Ох. Изабелла, я не хочу лезть не в свое дело, но… когда Эдвард жил у тебя, вы с ним…

Я быстро мотаю головой.

– Нет. Завтра я могу быть в белом, – отвечаю я с улыбкой.

– Хорошо. Я, конечно, понимаю, что у нас все наоборот, младшая сестра дает советы старшей… но я жалею, что меня в свое время никто не подготовил.

– О чем ты говоришь?

Она нервно теребит руки.

– Ну знаешь, о том, что ожидать от твоего мужа. О его требованиях в связи со всем этим.

– О. – Я бы соврала, если бы сказала, что не думала о грядущей брачной ночи, но «требования» Эдварда мне на ум не приходили.

– В первый раз будет больно, – тихо говорит сестра. – И может быть… немного страшно видеть своего мужа таким… взбудораженным. Но, к счастью, это длится недолго, и вскоре после этого он заснет. Подстели полотенце. Так будет проще потом все убрать. У тебя… э… пойдет кровь в первый раз.

Я смотрю на нее округлившимися глазами, в ушах звенит.

– Но это только в первый раз. Потом будет лучше, да?

– Будет терпимо, конечно, – говорит она, кивая. – Я понимаю, почему мужчина испытывает эту потребность, но длится это совсем недолго.

– О Господи.

– Прости! – восклицает она, хватая меня за руки. – Я не хотела тебя пугать. Я просто хочу, чтобы ты знала, чего ожидать. Мне никто ничего не сказал заранее.

– Нет, Роуз, – тихо говорю я. – Я не испугалась. Я… расстроена.

– Почему? Что ты имеешь в виду?

– Мы с Эдвардом не делали всего. Но кое-чем занимались, когда он был здесь, и это было… потрясающе – для нас обоих.

– Тебе было приятно… как мужчине? – переспрашивает она в неверии.

– Я не знаю, что чувствует мужчина, но для меня все было чудесно. Он… э… целовал и ласкал меня. Везде.

Мои щеки горят. Я не ожидала, что мы с ней будем так откровенны, но я хочу, чтобы она знала, что все не обязательно должно быть так, как она описала. Мы с Эдвардом еще не занимались любовью, но я знаю, что он будет внимателен и нежен со мной. Я волнуюсь, но не боюсь.

Теперь уже Роуз выглядит потрясенной.

– Я лишь по этой причине сомневалась, принимать ли предложение Эммета, – признается она. – Потому что придется снова делать это каждую ночь. Но, возможно, будет не так плохо?

– Ты небезразлична ему. Так что, я уверена, он постарается, чтобы тебе тоже понравилось.

– Я даже не думала… что женщина может.

– Как и я. И Эдвард тоже.

Я смеюсь, вспоминая.

– Может быть, и мистер МакКарти тоже не знает, но если вы поговорите, поможете друг другу, я уверена, вы поймете, что и как.

– А я-то думала, что поделюсь с тобой своей мудростью. Спасибо, сестра. Правда.

Я сжимаю ее ладонь.

– Помоги мне снять платье. А потом я сделаю нам горячий шоколад, и, может, сыграем в карты?

Роуз улыбается.

– Звучит прекрасно.

К моему удивлению, я сплю как убитая всю ночь, что и хорошо, потому что утро проходит в суматохе, когда тетя и мои двоюродные и троюродные сестры прибегают помочь мне собраться. К моменту, когда пора выдвигаться в церковь, меня искупали, нарядили и накрасили, как никогда прежде. Роуз прекрасна в новом платье и наконец распустила свои золотистые локоны. Она моя главная подружка невесты, хоть и открещивалась от этой роли, боясь, что только испортит день. Конечно, я и слушать не стала. Мне и некому больше было предложить эту роль. Майкла я попросила отвести меня к алтарю. Вообще, это должен был сделать дядя, но, узнав, что именно Майкл свел нас с Эдвардом, он согласился, что логично.

Когда мы приезжаем, уже слышен перезвон колоколов, и мое сердце ускоряет ритм. Тетя передает меня Майклу, который смотрит на меня с гордой улыбкой. Он вручает мне красивый букет, добавив, что он от Эдварда. Я не знаю, каковы традиции в Англии, но у нас принято, чтобы букет невесте доставался от жениха, и я рада, что Эдварду рассказали об этом, потому что сама я даже не подумала. Для Роуз тоже приготовили небольшой букетик.

Обычно подготовка к свадьбе занимает несколько месяцев, но мы не хотели ждать. Сегодня канун нового года, и не знаю лучшего способа начать новый год, чем стать женой Эдварда. Как бы романтично это ни было, практическая сторона тоже очевидна. Вопрос с продуктами все еще стоял напряженно после войны, и небольшой банкет для семьи и друзей было проще организовать в короткие сроки, чем большое торжество, которое меня, честно говоря, вообще не прельщало. Брак с Эдвардом уже сам по себе мечта, ставшая реальностью, о большем я не смела и мечтать спустя столько месяцев, прожитых с мыслью, что он погиб на войне.

Я слышу знакомую мелодию свадебного марша, зазвучавшего из церкви, и хватаюсь за руку Майкла, чтобы устоять на ногах.

– Готова, сестрица? Ты красавица.

Я киваю в знак благодарности.

– Ты, Роуз, тоже прекрасно выглядишь, – тихо говорит он.

Он впервые обратил на нее внимание со времен войны. От меня не укрывается, как Роуз пытается сморгнуть слезы, благодаря его. Майкл кивает, переминаясь с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко среди эмоциональных женщин, потому что уже и у меня на глаза наворачиваются слезы.

Роуз целует меня в обе щеки и, улыбаясь, опускает фату, а затем встает позади нас. Двери открываются, и нас окружают звуки органа. Пока мы идем по проходу, я краем глаза замечаю людей, встающих со скамей, но по-настоящему могу сосредоточиться лишь на мужчине, который ждет меня в самом конце, жалея, что нечетко вижу его через фату. Майкл поднимает кружевную ткань, и музыка начинает играть еще громче. Он берет мою правую руку и вкладывает в другую ладонь, гораздо большую. Я смотрю в лицо Эдварда, и меня пугает сила эмоций, которые я вижу в его глазах. Он смотрит на меня, будто не может поверить своим глазам, но, наконец, делает глубокий вдох и, поднеся мою ладонь к губам, целует ее.

Я густо краснею от прилюдного проявления чувств, которое здесь не принято. Мои сограждане ведут скрытный образ жизни, но я рада узнать, что Эдвард не разделяет этот обычай, потому что следом он касается ладонью моей щеки.

Священник прокашливается, заставляя обратить на него внимание и оторваться от Эдварда, как принято. Сама церемония длится недолго. Роуз стоит рядом с Эдвардом и, наклонившись к нему, переводит все, что говорит священник, потому что тот почти не говорит по-английски. Я очень благодарна ей за помощь. Сомневаюсь, что сама смогла бы сосредоточиться, чтобы переводить, потому что мое сердце уже готово вырваться из груди, а в глазах стоят слезы. Мы оба отвечаем на вопросы священника согласием, я – на датском, Эдвард – на английском, и голоса у обоих дрожат от переизбытка чувств. Когда он спрашивает, клянемся ли мы любить друг друга в богатстве и бедности, болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас, я зажмуриваюсь, боясь расплакаться. Священник улыбается и просит нас взяться за руки в знак согласия, а затем накрывает наши руки своей ладонью и объявляет нас мужем и женой. Наконец, мы поворачиваемся лицом друг к другу. Роуз забирает букет у меня из рук, а Эммет подает Эдварду кольца. В нашей церкви нет никакого особого порядка обмена кольцами, но, надев кольцо мне на палец, Эдвард прокашливается и говорит так, чтобы слышала только я.

– Я даю тебе это кольцо как символ нашего брака. Обещаю любить и уважать тебя. Я отдаю тебе всего себя и готов разделить с тобой все, что у меня есть перед лицом Бога, Отца, Сына и Святого Духа.

Он смотрит на меня блестящими от слез глазами, когда я надеваю кольцо ему на палец.

– Я люблю тебя, – тихо говорю я. – И буду любить всегда.

Его ладонь дрожит в моей, и он моргает несколько раз, чтобы прийти в себя. Я уже бросила попытки сдержать слезы, позволив им свободно течь по лицу. Эдвард отпускает мою руку и пальцем стирает их с моих щек.

– Это слезы счастья? – шепчет он.

– Самого настоящего.

– Давай же! – театрально шепчет Эммет позади него. – Поцелуй ее!

Я не могу сдержать смешок.

– Мы обычно здесь этого не делаем. – Я смотрю на священника. – Святой отец? Ему можно поцеловать меня?

– Полагаю, что так, – неохотно соглашается он. – Когда мы закончим, Изабелла.

Мы встаем перед ним на колени, он опускает руки на наши головы, читает «Отче Наш» и благословляет нас и наш союз. Затем мы встаем и становимся лицом друг к другу.

– Что ж, молодой человек, можете поцеловать невесту.

Эдвард расплывается в улыбке.

– Он сказал, что уже можно?

Я нетерпеливо киваю, и в следующее же мгновенье он заключает меня в объятья и целует до головокружения. Готова поклясться, что слышу несколько потрясенных вздохов, но сейчас мне все равно. Эдвард наконец-то стал моим, а я – его.

Когда мы выходим из церкви, в нас бросают горсти риса и выкрикивают поздравления. Рис сам по себе служит подтверждением всеобщего одобрения нашего брака, потому что до сих пор находится в дефиците и больше бы пригодился людям на кухнях, чем на нашей с Эдвардом свадьбе. Это крайне милый жест с их стороны, и я, не сдержавшись, снова встаю на цыпочки, чтобы поцеловать своего мужа, чувствуя, как сердце переполняется любовью и счастьем.

Званый обед в единственном трактире города проходит чудесно. Тетя и дядя настояли на том, что все оплатят, будучи самыми близкими моим родственниками после смерти родителей, согласными понести любые расходы. Атмосфера царит теплая и, к счастью, неформальная, все расслаблено едят, пьют и разговаривают. Такие празднования помогают излечить оставленные войной раны, и я рада видеть, что моя сестра тоже хорошо проводит время; мистер Маккарти не отходит от нее ни на миг, а его громкий смех порой перекрывает шум всеобщей болтовни. Местные заворожено смотрят на них с Эдвардом, будто их окутывает какая-то экзотическая загадочная аура, особенно если учитывать тот факт, что большинство жителей никогда не бывали за пределами города, не говоря уже о стране. Мы с Эдвардом едва ли перекинулись парой слов с тех пор, как вышли из церкви, и не успели толком поесть, потому что череда гостей, желающих поздравить нас и вручить нам подарки и деньги, кажется нескончаемой. Меня переполняет чувство благодарности. Я и подумать не могла, что наша с Эдвардом женитьба привлечет так много внимания, но кажется, будто все люди, которых я повстречала за свою жизнь, собрались здесь, многие заглядывают в трактир, чтобы просто пожать нам руки и высказать добрые пожелания на будущее. Эдвард переносит все спокойно, внимательно слушая, когда я перевожу все для тех, кто не говорит по-английски, и одаривает моих младших сестер ослепительной улыбкой. У меня большая семья, много теть, дядей, братьев и сестер, и все они собрались сегодня здесь, и хотя я рада, что у них есть возможность познакомиться с Эдвардом, мне немного грустно оттого, что круг гостей такой однобокий. Наконец, поток гостей возле нашего стола сокращается, и я могу перевести дыхание.

– Эдвард?

– Да, милая?

Лишь сейчас мне удается полюбоваться им: его лицо, ставшее еще более мужественным и красивым со шрамами, его новый костюм, подчеркивающий широкие плечи, и аккуратно уложенные волосы, ставшие длиннее с момента нашей первой встречи.

– Ты… замечательно выглядишь, – говорю я. – Я даже не сказала тебе об этом, когда увидела.

– По-своему сказала, – отвечает он, наклоняясь ко мне. – Посмею сказать, что ты не могла оторвать от меня глаз.

От его лукавой улыбки я краснею. Мне нравится, что прежние черты его характера становятся заметны в такие моменты, напоминая о недолгом времени, что мы провели вместе, пока война чуть не разлучила нас навсегда.

– Я-то точно не мог оторвать от тебя глаз. До сих пор не могу. – Он наклоняется ко мне для поцелуя. – Моя прекрасная невеста.

Смех мистера МакКарти отвлекает мое внимание. Он все также сидит рядом с Роуз и несколькими моими двоюродными сестрами, положив руку на спинку ее стула. Роуз выглядит расслабленной и, к счастью, даже присоединяется к разговору с нашими родственниками.

– Мистер МакКарти весьма оригинальный человек, – говорю я, поворачиваясь обратно к Эдварду. – Я рада, что он приехал вместе с тобой, рада и за тебя, и за сестру.

– Я слышал, он скоро станет мне свояком. Пора бы начать называть его Эмметом, как думаешь?

Я киваю с улыбкой.

– Надеюсь, его семья будет хорошо относиться к Роуз.

– А почему нет? Твоя хорошо отнеслась ко мне.

Я беру его за руку.

– Мне бы так хотелось, чтобы твоя семья разделила сегодня этот праздник с тобой. Я знаю, что твоих родителей не стало, но неужели нет других родственников?

Эдвард отрицательно мотает головой.

– Я единственный ребенок в семье единственных детей. Такое, хоть редко, но бывает.

Сжав мою ладонь, он продолжает:

– Насколько мне известно, моя семья сейчас рядом со мной. Это ты, Изабелла. Когда ты рядом, я чувствую, что я дома.

Я киваю, стараясь не расплакаться снова. Слез уже было предостаточно во время церемонии в церкви.

– И как бы сильно мне ни нравилось происходящее, больше всего мне хочется остаться с тобой наедине, – шепчет он. – Как было раньше, когда я жил у тебя, только мы вдвоем.

Мое сердце пропускает удар.

– Скоро, – обещаю я, сжимая его ладонь в ответ.

После ужина столы расставляют вдоль стен, освобождая место для танцев в середине помещения. Настало время свадебного вальса, первого нашего танца в роли мужа и жены. Эдвард подает мне руку, и я беру ее, позволяя ему отвести меня на танцевальную площадку. Он с улыбкой заключает меня в объятья.

– Я ждал этого танца с той ночи в саду, когда мы впервые заговорили о наших жизнях до войны. Ты помнишь?

– Конечно. Ты тогда сказал, что приглашал бы меня на каждый танец.

– И теперь сделаю это.

Мы оба не очень опытные танцоры, но, кажется, неплохо справляемся. Гости обступили нас кругом и принялись хлопать под ритм музыки, пока мы вальсируем, плотнее и плотнее сжимая круг до тех пор, пока нам больше не сделать ни шагу, не столкнувшись с кем-нибудь. Нас окружают. А затем растаскивают в стороны. С восторженными выкриками женщины срывают мою фату, отрывая себе по кусочку.

В суматохе я замечаю, как мужчины сажают Эдварда себе на плечи и снимают с него ботинки под всеобщие выкрики. Музыка сменяется и многие разбиваются на парочки в танце. Я нахожу Эдварда с краю зала, где он ползает в поисках ботинок. От обоих его носков отрезана ткань в области пальцев.

– Что это такое было? – спрашивает он. – И что случилось с твоей фатой?

Я помогаю ему встать и придерживаю, пока он надевает ботинки.

– Одна из свадебных традиций, – отвечаю я. – Считается, что чем сильнее порвана фата, тем счастливее брак.

Эдвард смеется.

– Что ж, тогда нас ждут долгие годы счастливого брака. Они разодрали ее в клочья!

– В Англии так не делают?

– Нет. Я думаю, большинство невест пришло бы в ярость, если кто-то сделал бы так.

Я пожимаю плечами, пока мы покачиваемся под музыку.

– А мои носки? Они их разрезали!

Я смеюсь, глядя на выражение его лица.

– У нас говорят, что, отправляясь на свидание, мужчина надевает свои лучшие носки. Твои теперь испорчены.

– Понятно, – смеется он. – Значит, со свиданиями для меня покончено, а?

Я улыбаюсь ему.

– Очень надеюсь.

– Я люблю тебя, жена. Остались еще традиции, которых мне стоит сегодня ждать?

– Не думаю. А есть ли английские традиции, которые ты хотел бы исполнить?

Эдвард понижает голос.

– Я много чего хотел бы исполнить, когда мы вернемся домой.

Его щеки заливает краска.

– Ну… то есть, перенести тебя через порог, и… целовать тебя, чтобы нас никто не отвлекал. Просто быть с тобой, Изабелла. Я не имел в виду… ну, и это тоже, но…

Он вздыхает, упершись лбом в мой лоб, и притягивает меня ближе.

– Я жутко тебя хочу.

Я не успеваю ответить. Подходит дядя и приглашает меня на танец, а тетя уводит Эдварда. Мы с тоской смотрим друга на друга и расходимся в разные стороны зала, потанцевать с другими гостями. Никогда бы не подумала, что захочу этого, но, в самом деле, жду не дождусь, чтобы свадьба скорее закончилась.

Оказывается, ждать мне приходится недолго. Сегодня канун нового года, и с наступлением вечера все спешат по домам, чтобы подготовиться к празднику. Тетя с дядей пригласили мистера МакКарти отпраздновать с ними, и он без раздумий принял их приглашение. Я подумала, что Роуз поедет с нами домой, но, когда мы подъезжаем к дому, она остается в машине и говорит, что проведет новогоднюю ночь в доме дяди и тети.

– Ни о чем не беспокойся, – говорит она. – Я уже поговорила с Майклом, мы сами завтра присмотрим за животными, так что можете… эм… спать допоздна.

Покраснев от ее намеков, я прощаюсь с семьей, и мы с Эдвардом остаемся одни, впервые без посторонних со дня помолвки. Как только машина скрывается из виду, муж берет меня на руки, отчего я вскрикиваю от неожиданности, и захватывает мои губы в требовательном нетерпеливом поцелуе. Как-то нам удается войти в дом без приключений, хоть Эдвард и несет меня на руках, неотрывно при этом целуя. Он захлопывает дверь ногой, и мы оказываемся на кухне, погрузившись в водоворот разгоряченных поцелуев и жадных касаний. Он сажает меня на стол и обвивает мои ноги вокруг своей поясницы. Пальцы Эдварда лихорадочно возятся с застежкой моего платья, расстегивая крошечные пуговицы и обнажая мое тело все больше и больше. Я вскрикиваю, когда он спускает мой лиф вниз и, обхватив грудь ладонями, наклоняется и начинает лизать и посасывать ее под звуки собственных стонов. Он притягивает меня ближе к своему телу, прижимаясь своим возбуждением, и задирает подол моего платья, гладя меня по ногам большими ладонями. Голова идет кругом, тело переполнено ощущениями, я едва замечаю, как его ладонь оказывается в моем нижнем белье, нетерпеливо стягивая его с меня. Внезапно он замирает и тяжело дышит, уткнувшись в мою кожу и сжав руки в кулаки.

– Не так. Не так.

Он убирает руки с моего белья и упирается лбом мне в грудь, а затем вовсе отходит от стола. Я тяжело дышу, грудь обнажена, платье задрано до бедер.

– Иисусе, – шепчет Эдвард и резко отворачивается. – Изабелла, прошу. Мне тут непросто.

Я поправляю лиф трясущимися руками и, спустив подол платья, слезаю со стола. Услышав, что я спрыгнула, Эдвард снова поворачивается ко мне со смущенным видом.

– Это не… Я прошу прощения.

Я мотаю головой.

– Это наша брачная ночь, – бормочет он. – Мы запомним ее навсегда, и я хочу сделать все правильно. Правильно для тебя.

Мое сердце распирает от эмоций. Он прав. Я не так себе представляла наш первый раз, не эту торопливую возню.

– Мы мало ели. Я поищу что-нибудь, а потом можем просто побыть вместе – только мы вдвоем.

Эдвард кивает, просияв.

– Только сначала я переоденусь, – говорю я. – Проверь, пожалуйста, горит ли еще огонь в гостиной.

Он мигом уходит, и я, сделав глубокий вдох, иду наверх в спальню, где осторожно вешаю платье на вешалку и надеваю свою самую красивую ночную сорочку, а сверху халат. Спустившись вниз, я открываю холодильник, и невольно улыбаюсь. Кто-то, и я подозреваю, что Роуз, приготовил для нас закуски: мясо, сосиски, сыры и фрукты. Даже бутылку шампанского. Одному богу известно, где она сумела ее раздобыть. Превосходно. Я расставляю все на подносе, нарезаю домашний хлеб, добавляю масло и отношу все в гостиную. Сердце начинает биться чаще от вида моего мужа-красавца. Он снял пиджак и галстук, расстегнул ворот рубашки, и его волосы растрепались оттого, что он теребил их руками, – его привычка в минуты волнения.

– Присядешь со мной?

Эдвард кивает со смущенной улыбкой. Я прошу его открыть бутылку, пока сама поправляю тарелки. Он подает мне бокал.

– С новым годом, – тихо говорит он, – жена.

– С новым годом, – шепчу я в ответ, чокаясь с ним.

Мы садимся рядом друг с другом, едим закуски и слушаем радио. За окном темно и холодно, но здесь, в нашем маленьком мире, тепло и безопасно, здесь мы вместе. И это все, что имеет значение.

– Думаю, я бы уже пошла наверх, – говорю я, отставив бокал.

Эдвард громко сглатывает.

– Да?

– Если и ты хочешь.

Он залпом допивает шампанское, дрожащей рукой ставит бокал на стол. Мы поднимаемся наверх в мою – нашу – спальню, и пространство между нами накаляется.

– Нам… переодеться ко сну? – спрашивает он.

– Я уже переоделась.

– В-верно. Тогда я.

Когда он выходит из спальни, я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Сняв халат, я решаю лечь в кровать, оставив включенной лампу на тумбочке. Эдвард возвращается спустя несколько минут, и он по-прежнему одет в свой костюм.

– Я тут понял… что все мои вещи остались в отеле.

– Ох. Заберем завтра.

Он кивает и начинает расстегивать рубашку. Я отвожу взгляд, пока он раздевается, хоть и понимаю, что это глупо, но я не могу просто лежать тут и разглядывать его, особенно притом, что сама одета. Я чувствую, как прогибается матрас, когда он забирается на кровать, и наконец поворачиваюсь посмотреть на него. Он лежит на боку рядом со мной, но не прикасается ко мне. Встретившись со мной взглядом, он делает судорожный вдох, и тянется коснуться моего лица.

– Изабелла… я нервничаю, – признается он.

– Правда?

Он кивает, откинув слегка одеяло.

– Тебе очень идет.

Он проводит пальцами по нежному кружеву, окаймляющему мою сорочку на груди, но не пытается прикоснуться ко мне где-то еще.

– Ты не волновался, когда был у меня те несколько дней в прошлом году.

– Волновался. Но тогда все было по-другому. Я чувствовал, что каждый день может стать последним. Не было времени на раздумья.

Я кладу ладонь поверх его ладони, опуская ее ниже, пока он не обхватывает мою грудь. У него перехватывает дыхание.

– Я понимаю, о чем ты, – шепчу я. – Тогда все было в спешке.

Боев во время оккупации моей страны было мало, но все понимали, что это может измениться в любой момент, мы жили в постоянном страхе. И Эдвард, будучи на службе, чувствовал это еще острее.

– Я не жалею о том, что был тогда с тобой, ни капли, – говорит он. – Но сейчас я хочу сделать все, как полагается, подарить тебе брачную ночь, о которой ты мечтала.

– Я мечтала только о том, чтобы быть с тобой. Я с тобой, так что ты уже подарил мне все, чего я хочу.

Он улыбается, пододвигаясь ближе ко мне.

– Я тоже волнуюсь, – говорю я шепотом. – Прошу, поцелуй меня и прогони волнение прочь.

– Прогоню, обещаю.

Его теплые и мягкие губы дарят медленный поцелуй, не такой, как был внизу на кухне, но не менее опьяняющий. К тому времени, когда Эдвард снимает мою сорочку через голову, я уже забываю о том, как волновалась. Он целует и дразнит мои соски, запускает пальцы в мое нижнее белье. Моя спина едва не отрывается от матраса от первого его прикосновения, и я хватаюсь за него.

– Господи, – стонет он. – Я почти забыл. Ты такая мягкая.

Я провожу ладонью вдоль его груди, тянусь на ощупь, чтобы доставить ему ответное удовольствие.

– Пожалуйста… не нужно, – бормочет он, снимая с меня белье. – Все закончится, не успев начаться, любимая. Я… я так сильно тебя хочу.

– Тогда возьми меня, Эдвард. О боже, это так…

Я громко стону, когда он вводит в меня один палец , а его теплые губы осыпают мою грудь и шею поцелуями, пока наконец не касаются губ.

– Сейчас? Ты уверена? – спрашивает он, оказываясь сверху.

Я киваю, целуя его и наслаждаясь тем, как приятно чувствовать его большое тело на моем.

– Я… я буду нежен, обещаю, – говорит он шепотом. – Я люблю тебя, Изабелла.

– Я люблю тебя.

Он смотрит мне в глаза и не отрывает взгляда, даже когда слегка приподнимается, чтобы направить себя. Я резко вдыхаю, почувствовав его.

– З-здесь? – спрашивает он напряженным голосом, дрожа всем телом, и осторожно упирается у моего входа.

– Да.

Я наблюдаю за его лицом, пока он входит: на нем застыло выражение удовольствия и потрясения. Боль, которую я испытываю, длится недолго и кажется незначительной в сравнении с теми чувствами, что я ощущаю, видя, что он полностью заворожен, потерян во мне.

– О-ох, – тянет он. – О, Изабелла.

Он тяжело сглатывает и выдыхает.

– Это… ты чувствуешь… могу я…

Я смаргиваю слезы и смотрю на него с улыбкой, водя ладонями по его спине, чувствуя напряжение в мышцах и легкую испарину на коже.

– Ты во мне, – говорю я, пытаясь постигнуть умом чудо происходящего. Ощущения странные и в то же время чудесные.

Он легко касается моих губ.

– Пожалуйста, мне нужно…

Он медленно выходит, закрывает глаза и делает толчок вперед, выпустив стон меж приоткрытых губ.

– Так приятно быть в тебе. Так хорошо, так хорошо, так…

Он вскрикивает и подается бедрами вперед с большей, чем прежде, силой.

– О, нет… не сейчас!

Из его груди вырывается сдавленный вскрик, тело напрягается еще больше, нижняя его часть с силой вжимается в меня, а горячее дыхание овевает шею. А потом, будто его покидают все силы, он падает на меня, тяжело дыша и издавая тихие стоны с каждым выдохом. Я крепко обнимаю его, перебирая пальцами волосы, пока он, наконец, не поднимает голову.

– Ты улыбаешься? – Он внимательно смотрит на меня. – Ты не… э… разочарована?

Я мотаю головой.

– Но это было… ужасно, – говорит он тихо.

– Тебе не понравилось? – спрашиваю я, снова разволновавшись.

– Не понравилось? Я в восторге, – он делает глубокий вдох. – Было слишком хорошо. Я продержался…

Он морщится, а потом напряженно смотрит на меня.

– Я сделал тебе больно?

Я снова мотаю головой. Было немного больно, но Эдварду уже не по себе от того, что все так быстро закончилось. На его лица расцветает улыбка облегчения, и он расслабляется, отведя бедра, пока не выходит из меня.

– Господи, – бормочет он, опустив голову мне на грудь. – Это было потрясающе.

Внезапно он приподнимается и захватывает мои губы в нежном поцелуе. Его руки блуждают по моему телу, поглаживая грудь и бедра, пока его ладонь не обхватывает меня внизу, нежно поглаживая пальцами.

– О-опять? – запинаюсь я, поворачивая голову и открывая шею его поцелуям.

– Нет. Только для тебя. Я хочу сделать тебе приятно.

И делает. Он ласкает, поглаживает и потирает меня, пока я не начинаю ерзать под ним, издавая всхлипы и стоны. Я вздрагиваю, издав громкий вскрик, и сжимаюсь вокруг его пальцев.

– Я все время этого хочу, – говорит он, целуя мою взмокшую кожу.

Я смеюсь, все еще тяжело дыша.

– Ты устала? – спрашивает он, потирая кончик носа о мой нос.

– Нет.

– Хорошо, потому что я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

Я улыбаюсь ему.

– Я принесу радио и остатки шампанского. Можем остаться в кровати.

Он улыбается мне, быстро целует в губы и встает с кровати без всякого стеснения.

– Я сам принесу. Сейчас вернусь, жена.

Я смеюсь, когда он марширует прочь из спальни, и не отрываю взгляд от его зада. Мой муж прекрасен и телом, и душой. Пока его нет, я спешу в ванную, удивляясь слабости в ногах. Вытирая влагу между бедер, я с удивлением замечаю, что крови совсем нет. Я думала, она должна пойти.

Вымыв руки, я рассматриваю отражение в зеркале, но не вижу никаких перемен, разве что волосы растрепались, щеки порозовели, а глаза светятся от счастья. Я возвращаюсь в спальню, уже успев слегка замерзнуть. Эдвард ставит поднос на тумбочку и, обернувшись, с открытым ртом рассматривает мое обнаженное тело. Когда он подходит ко мне, я подавляю желание прикрыться. От его голодного взгляда сердце подскакивает в груди. Я задираю голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и содрогаюсь, когда он проводит ладонями по моим рукам.

– Ты замерзла. – Его голос звучит напряженно и низко. – Дай я тебя согрею.

Прежде чем я успеваю ответить, он захлопывает дверь в коридор и, уложив меня обратно на кровать, нависает надо мной.

– Я так много раз мечтал об этом.

– Как и я.

– Ложись. Я хочу кое-что попробовать.

Я тревожно сглатываю.

– Это для тебя, – тихо говорит он. – Думаю, тебе понравится.

– Хорошо.

Едва я ложусь на спину, он целует меня, распаляет мое тело и снова ласкает грудь.

– Так приятно? – спрашивает он, дразня сосок языком.

– Да.

– Как-то ночью, через несколько месяцев после того, как я уехал от тебя и вернулся на службу, мы с пилотами сидели и разговаривали. Парни любили говорить о своих девушках, которые остались дома. – Он прокладывает дорожку поцелуев вдоль моего живота, разводя мои ноги руками. – Я ничего не сказал им о тебе, честное слово. Но слушал, что говорили они.

Мое дыхание ускоряет ритм, когда он начинает гладить меня пальцами, неотрывно глядя между моих ног.

– Ты такая красивая, – говорит он. – Везде. Мне нравится прикасаться к тебе, видеть тебя такой.

– Эдвард. – Мой голос звучит напряженно.

– Один из летчиков французов рассказал нам кое-что. – Он опускается ниже, оставляя поцелуи на внутренней стороне бедра. – Он сказал, что если хочешь осчастливить свою девушку, целуй ее… везде.

Он наклоняет голову и целует меня. Там.

– Эдвард!

Я упираюсь рукой ему в макушку, и он останавливается, глядя на меня.

– Тебе не понравилось?

У меня горит лицо от одной только мысли об этом.

– Я… я не знаю. Мне кажется, это… неправильно.

– Почему? Мы же теперь женаты.

Он гладит меня пальцами, и это так приятно. Он неторопливо опускается обратно и заменяет пальцы языком. Я не могу сдержать стона.

– Разве это… не странно на вкус?

– У тебя райский вкус, – бормочет он, разводя мои ноги шире. – Вкус Изабеллы, страсти и любви.

– Тогда… л-ладно. – Я не знаю, что еще сказать.

Я закрываю глаза, и он снова касается меня губами, стараясь расслабить. Он стонет, сжимая мою грудь ладонями, его язык дразнит меня, и я больше не могу терпеть. Я ощущаю пустоту внутри, нуждаюсь в большем, нуждаюсь в нем.

– Твои пальцы, – вздыхаю я. – Пожалуйста!

Он опускает вниз правую руку, и я вскрикиваю, когда он вводит в меня палец, подражая им занятию любовью, не прекращая ласкать меня языком, и я взрываюсь от удовольствия, крича так громко, что сама пугаюсь этого. Как я могла знать, что так будет?

Эдвард целует мой живот, грудь, шею и наконец губы и смотрит на меня с довольной улыбкой.

– Я осчастливил тебя? – спрашивает он.

Я киваю, чувствуя непонятное смущение и любопытство.

– Могу я… м… сделать то же для тебя? Ртом?

По его телу проходит волна дрожи.

– Да. – Его глаза горят от возбуждения. – Но не сегодня. Я и двух секунд не продержусь, а я хочу снова быть в тебе, если позволишь.

Я тянусь к нему, обхватывая его бедрами, и он входит, наполняя меня.

– О! – На его лице отражается удивление. – Ты такая теплая, такая прекрасная.

Он лежит на мне и целует в губы, лишь слегка покачивая бедрами. Я провожу ладонями по его широкой спине и, осмелев, опускаю их ниже и сжимаю его ягодицы.

– М-м-м, мне нравится.

Эдвард просовывает руки мне под спину и внезапно переворачивает нас так, что я сижу верхом на нем, а он держит меня за бедра. Я с удивлением смотрю на него.

– Сядь чуть прямее.

Я сдвигаюсь, ощущая, как изменяется угол проникновения. Так приятно. И, видимо, для Эдварда тоже.

– Погоди, замри, пожалуйста.

Он тяжело дышит, крепко сжав мои бедра.

– Прости, – улыбается он. – Так приятно тебя чувствовать.

– Мне тоже приятно тебя чувствовать. Я и представить не могла.

Он тянется и касается ладонью моего лица.

– Я знаю. Я так люблю тебя.

– О, Эдвард. – Мои глаза наполняются слезами. – Я люблю тебя.

Он вытирает их и приподнимается поцеловать меня, сначала нежно, но постепенно поцелуй становится более жадным. Он направляет мои бедра руками, молча поощряя меня двигаться, и когда я поддаюсь, мы оба издаем стон, разрывая поцелуй.

Эдвард откидывается на спину, неотрывно глядя на мою грудь. Она подпрыгивает от каждого осторожного движения моих бедер, и Эдвард сильнее сжимает мои бедра руками, глядя на меня с открытым ртом.

– Это… я все делаю правильно? – спрашиваю я в надежде, что ему так же приятно, как и мне.

– Боже, да, – стонет он, стиснув челюсти. – Тебе… нравится?

– Нравится.

– Ты можешь… можно мне?

Он обхватывает мою грудь ладонями, поглаживая пальцами соски.

– Только для тебя, – говорю я. – Только для тебя.

Он запрокидывает голову, и в свете лампы мне видно, как напряжены его мышцы, и блестит взмокшая кожа.

– О черт! Быстрее! – восклицает он, сжимая мои ягодицы своими большими ладонями. – Скачи на мне, милая. Так хорошо!

И я делаю, как он велит, скачу на нем, напрягая мышцы бедер. И видя, как он взрывается в подаренном мной удовольствии, я преисполняюсь трепетом. Слышать, как он повторяет мое имя, кончая, – все для меня. Он мой, а я – его.

После мы сидим на кровати, и Эдвард едва не набрасывается на еду, которую принес.

– Проголодался, – замечаю я.

Он отвечает широкой улыбкой.

– Я слишком нервничал и не поел внизу, а теперь умираю с голоду. Жена, ты меня измотала.

Я краснею, смущенно улыбаясь. На фоне тихо играет радио, а я сижу, попивая шампанское, и смотрю, как он ест.

– Эдвард?

– Да, милая?

– Ты думал о том, что будет дальше?

– Ну… – Он отставляет поднос на стол и откидывается спиной на подушки, вытянув ко мне руки. – Я думал подождать, пока еда уляжется, а потом снова заняться с тобой любовью.

Я тихо смеюсь, устраиваясь в его объятьях.

– Нет, я о завтрашнем дне и о последующих.

– О будущем?

– Нашем будущем.

– Мне нравится, как это звучит. – Он гладит меня по волосам. – Я не знаю. У меня толком нет образования, Изабелла. Это ты образованная женщина в сравнении со мной и обеспеченная. У меня ничего нет, ты же знаешь.

Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него.

– Это не правда. У тебя есть я, а что мое – то и твое тоже. Это теперь наша ферма. Но вопрос в том… будешь ли ты счастлив, став простым фермером?

– Я буду счастлив, занимаясь чем угодно, пока я с тобой. Я серьезно.

– Я чувствую то же самое.

– И таким ты видишь наше будущее? – спрашивает он, положив мою ладонь себе на грудь.

– Я думала, что всю жизнь проживу здесь, – отвечаю я тихо. – Но теперь… Роуз уезжает и… отчасти мне хочется, чтобы я могла поехать с ней.

От меня не укрывается, как загораются его глаза на секунду.

– А почему не можешь? – спрашивает он.

– Я хочу. Но мне нестерпима сама мысль о том, чтобы продать родительский дом. Он принадлежал моей семье целыми поколениями, Эдвард. – Моей семье. Мне приходит в голову мысль. – Хотя…

– Хотя что? – спрашивает он.

– Майкл женится в следующем месяце. А он живет с родителями.

Эдвард улыбается.

– Он, наверное, хотел бы отдельный дом для себя. И своей семьи.

Я улыбаюсь в ответ.

– Да, хотел бы. Но не знаю, сможет ли он позволить себе такое жилье?

– Ферма полностью принадлежит тебе?

– Полностью принадлежит нам, – поправляю я.

– Он может взять ее в аренду. Ты знаешь, что он будет хорошо ухаживать за домом, садом и животными.

– Да, это так.

Мы переглядываемся.

– Знаешь. Эммет много мне рассказывал о Миннеаполисе. Кажется, это хорошее место для жизни и, может быть, учебы.

Я улыбаюсь ему.

– Говорил, да? Это близко к тому месту, где обустроятся они с Роуз?

– Довольно близко. На машине недолго ехать.

– О. Так у нас будет своя машина?

Эдвард тянет меня к себе, пока я не оказываюсь сверху, и опускает ладони мне на спину.

– Конечно. На чем еще мы будем возить детей?

Я улыбаюсь.

– И сколько детей у нас будет, муж мой?

– Столько, сколько ты мне подаришь, жена. – Он переворачивает нас и покрывает поцелуями мою грудь. – И вообще, я думаю, нам стоит еще немного попрактиковаться прямо сейчас.

Я глажу его по голове, а он смотрит на меня своими зелеными глазами, полными любви, что у меня даже перехватывает дыхание.

– Что такое? – спрашивает он. – Нам лучше воздержаться? Я знаю, я так жаден до тебя.

Я с улыбкой мотаю головой.

– Все хорошо. Я счастлива.

Он сгребает меня в объятья и нежно целует.

– Я люблю тебя, Изабелла.

Мы снова целуемся, и я чувствую, как отзывается его тело – мне в бедро упирается весьма выдающаяся эрекция. Его улыбка становится озорной, и он выглядит совсем как в нашу первую встречу, только на этот раз он никуда не уезжает. Мы уедем вместе, чтобы начать новую жизнь.

– И сейчас я сделаю тебя еще счастливее, жена.

Я смеюсь.

– Не думаю, что это возможно.

– Ну что ж, я люблю, когда мне бросают вызов.

– И я тоже. Переверни нас снова.

Как только он вновь оказывается на спине, я целую его в губы и начинаю спускаться ниже.

– О боже. Ты что, собираешься?..

Его голос огрубел от возбуждения.

– Сейчас я сделаю еще счастливее тебя, муж.



Миннеаполис, 2 мая 1947 года.

Дорогой Майкл,

Надеюсь, мое письмо застанет тебя в добром здравии. Мы с Эдвардом только что отпраздновали первую годовщину уже как граждане Америки, и жизнь в этой стране возможностей просто чудесна. Мы поселились в небольшом доме на окраине. Оказывается, здесь немало наши сограждан, и – не поверишь – поэтому мне предложили должность учителя в местной школе. Многим из приезжих нужно учить английский, а те, кто прожил здесь уже не одно поколение, хотят учить датский, поэтому работы у меня предостаточно. Эдвард скоро получит диплом, а потом хочет пойти на бизнес-курсы в местный колледж. Экономика на подъеме, и мы планируем открыть небольшой магазин неподалеку, когда Эдвард получит образование. Его родители держали продуктовый магазин в Англии, и он хочет пойти по их стопам. Я знаю, что он будет очень успешным владельцем магазина, потому что ему нравится работать с людьми, и все сразу проникаются к нему симпатией.

Мы часто видимся с Роуз и Эмметом. Они уже год как женаты, и Роуз в прошлом месяце родила прекрасную малышку, которую назвали Верой. Мать и дочка чувствуют себя хорошо, Роуз передает привет.

Я помню, что в последнем письме я говорила, что мы приедем летом, но некоторые радостные события не дают нам отправиться в это путешествие. Надеюсь, в следующем году у тебя будут гостить уже трое американцев.

Передавай всем привет и береги себя.

С любовью,

Изабелла Мейсен.

______________________
Перевод: RebelQueen
Редактура: Sensuous

Вот такой милый-премилый, сладкий-пресладкий финал. Давайте напоследок "взболтнем" на форуме Всех с наступающим!