Любимая любовница. Глава 4. Двадцать четыре дня. Жизнь – это то, что происходит, когда ты строишь совсем другие планы.
(Джон Леннон).
Элис приехала неожиданно. Она даже не сочла нужным предупредить меня о том, что решила посетить Нью-Йорк. Просто как-то в полтретьего ночи в мою дверь начали нещадно тарабанить. Я же, потерявшая всякую бдительность, молча открыла оную, готовая вновь встретится с парой глаз цвета малахита, готовая к борьбе с самой собой и любимым человеком, но взгляд сам собой уперся в большой живот.
"Не Эдвард".
Ослепительная улыбка моментально слетела с лица Элис, а через секунду из широко раскрытых карих глаз полились крупные слезы, портя потрясающий макияж. Содрогаясь от рыданий, подруга подошла ближе и, немного неуклюже обняв меня, словно мантру повторяла шепотом «Я чувствовала».
Я не видела ее больше пяти месяцев. За это время у подруги вырос солидных размеров живот, а прямые каштановые волосы доставали до плеч. Она была в чудной кофточке для беременных с Дональдом Даком и обычных джинсах. Никаких сумасшедших ежиков на голове, никаких каблуков и разноцветных прядей в волосах. Все та же Эл, но уже немного другая.
Обвив ее руками, я закрыла глаза и заставила прогнать себя слезы. Я так много плакала в последнее время, что стало казаться, будто это занятие превращается в кредо.
- Я знала, что-то н-не так, – выдохнула Элис, всхлипнув мне в шею. – Я чувствовал-ла, понимаешь? Это предчувствие. Оно никогда меня не обманывает.
Элис отстранилась и взглянула мне в глаза.
- Мне все еще снятся эти сны, – она судорожно втянула в себя воздух. – Они п-плохие. Я так устала от них.
- Все будет хорошо, – как можно убедительнее прошептала я и, мягко улыбнувшись, выбралась из ее объятий.
Заведя Элис в квартиру, я взяла чемодан, оставленный ею в коридоре.
- Ты что, одна? – она кивнула. – А где Джаспер?
Было странно, что Элис приехала одна. Джаспер безумно любил и оберегал свою жену. Сомневаюсь, что он бы отпустил ее куда-то одну на восьмом месяце беременности.
- Передав меня на «руки» вашему консьержу, он поехал в аэропорт, – она снова всхлипнула. – Работа.
Помассировав виски руками, я сделала пару глубоких вдохов. За последние двое суток я спала около пяти часов. Голова кружилась все больше, и меня снова и снова выворачивало наизнанку. Мерзкое ощущение.
- Что с тобой? – глухой голос подруги привлек мое внимание. – Ты выглядишь хуже некуда, Белла. Это все Каллен, да? Это он тебя довел до такого состояния? Боже, как же я ненавижу этого ублюдка.
Слабо улыбнувшись, я покачала головой:
- Остынь, Эл. Хочешь кушать? У меня найдется немного нормальной еды. Или чаю?
- А папайя не найдется? – девушка, теперь сидевшая на стуле, подняла на меня свое лицо с размазанной на нем косметикой и припухшими от слез глазами.
- Чего нет, того нет, – пожала плечами я и, взяв ее за руку, потянула в сторону гостиной. – Пойдем, ты умоешься, и я напою тебя чаем.
- Только зеленым, – буркнула Элис, шагая позади. – А потом ты мне все расскажешь, и если, не дай Бог, Каллен будет причастен ко всей этой дряни – я его кастрирую. Обещаю. Вот только рожу и сразу кастрирую.
Я, хрипя, рассмеялась и показала, где лежат полотенца. Это был самый искренний и настоящий смех за последние месяцы.
За такую подругу, как Элис, стоит всю жизнь благодарить Бога.
- Я буду ждать тебя на кухне. Помнишь, где она? – она молча кивнула и нервными движениями принялась смывать с лица косметику.
Спустя пару минут, поставив чайник на плиту, я залезла на один из барных стульев, и перед глазами в очередной раз все поплыло.
Я должна была обдумать ситуацию. О настоящем положении дел Витлок говорить не стоило – это было ясно. Но и врать я ей тоже не хотела. Она не заслужила лжи.
Поставив локти на стойку, я уронила на них голову.
"И что, черт побери, сейчас делать?"
Ясное дело, Элис узнает обо всем еще до рождения ребенка. Разница лишь в том скажу ли ей это я или оповещение о похоронах, высланное кем-то из моей семьи.
"Семья".
- Ты мне льстишь, если думаешь, что я залезу на это в своем теперешнем положении, – я подпрыгнула на стуле.
Элис стояла рядом с плитой, держа в руках две кружки с дымящимся напитком.
- Пошли в гостиную, – забрав одну, пробормотала я.
Я не знала, как начать разговор, а Элис удобно устроившись между диванных подушек, попивала чай и оглядывала мой обедневший комнатный интерьер. Все бьющиеся предметы декора исчезли отсюда после затяжной истерики почти двухмесячной давности, а ничего нового я не покупала.
- Я сильнее, чем ты думаешь, и чтобы там ни было, я хочу это знать, – понимая мои сомнения, проговорила Элис.
"Сейчас или никогда, Белла".
- Я беременна, но это ничего не меняет. Помнишь, что я сказала тебе девять лет назад в Дублине?
Вспомнив тот наш отдых в Ирландии, я невольно улыбнулась. Такой идиллии с самой собой, как там, я нигде еще не ощущала. Восемнадцать лет и, кажется, все дороги открыты, весь мир словно на ладони.
Чудесное время.
- Так вот, – тем временем продолжала подруга. – Чтобы ни случилось, ты действительно можешь на меня рассчитывать. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь, Белла. Не отказывай мне в этом.
Я потянулась к ней через диван и обняла за плечи. Одинокая слезинка тогда все же скатилась по моей щеке.
Трусиха, я не смогла ей сказать правды. Каждый раз, когда я собиралась признаться в том, что мне отведено еще совсем немного, что-то внутри меня давало по газам, и я немедля «съезжала» на другую тему. Я ненавидела себя за это. Элис – один из тех людей, которые достойны знать. Она всегда была рядом. И даже сейчас.
Позднее, той же ночью я рассказала подруге о окончательной «точке» в наших с Эдвардом отношениях, и мое состояние она списала отчасти на переживания по поводу разрыва. Она знала, как дорог мне Каллен и поддерживала меня, пока мы были вместе, но, по сути, она его на дух не переносила.
Мы проболтали до восьми утра. И мне действительно стало легче. Легче от осознания того, что в этой жизни я все-таки не одна. Значит, не зря были прожиты двадцать семь лет жизни. Значит, не зря.
Следующим вечером Джаспер забрал Элис, предварительно вернув мне проигранные когда-то 500 баксов. Он никак не прокомментировал мое состояние при встрече, просто обнял и сказал, что все наладится. Как говориться, дайте только время. Он был хорошим мужем, и я уверена, будет еще более замечательным отцом.
Попрощавшись с семейной парочкой, закрывая дверь, я увидела слезы на глазах Элис. В такие моменты чувствуешь себя последней скотиной. Твои самые близкие люди тебя оплакивают, что может быть хуже?
Бросив деньги на стол, я отправилась в душ, после чего, приняв лекарства, легла спать.
Спустя два дня я затоптала свою гордость и позвонила сестре. Мэл прилетела на следующий день первым же рейсом. Возможно, ее испугала та серьезность, с которой я говорила об обычных бытовых вещах. Возможно, она скучала по мне. Я надеялась на последнее, но разум подсказывал, что старшая сестра прилетела ко мне скорее из любопытства, нежели из нежных чувств. Она знала мой адрес, но кроме как открыток по случаю праздников и редких телефонных звонков за последние два года я ничего от нее не получала. Так же, как и она от меня.
Обоюдное решение наплевательского отношения.
- Неважно выглядишь, Беллз, – окинув меня пристальным взглядом серых глаз, поправила выбившийся из прически локон Мэл.
- И я тебя рада видеть, сестренка, – из последних сил присев в шуточном реверансе, поприветствовала сестру я.
С семьей я не общалась вот уже четыре года. Мэл оставалась единственной, кто хоть как-то со мной контактировал. Нет, безусловно, Чарли и Рене были замечательными родителями, и они меня любили, да и сейчас, скорее всего, еще любят, но не уверена, что когда-нибудь простят. Я пошла против принципов нашей семьи строго консервативного склада. Потопталась на них, начав встречаться с женатым мужчиной – именно этого не смогли принять мои родители. Вот еще одна причина, почему Эдвард считает себя передо мной виноватым, почему все еще пытается собрать по осколкам наши отношения. Я каждый день вижу его где-то поблизости. Он дарит цветы, от запаха которых у меня голова кругом, оставляет записки и постоянно звонит. А мне так это надоело. Хочется немного покоя...
А Мэл... она осталась тогда со мной до конца. И я сама ранее не подозревала, насколько важным может быть для меня сей факт. Для той частички меня, которая никогда не переставала тянуться к своей семье. Я понимала, что должна оставить после себя человека, который знает все. Без утайки.
В день прилета день прилета я рассказала ей правду, всю правду своей жизни, выложила на самый страшный суд в мире – суд родного человека. Не было истерик, так мной ожидаемых, не было и митингов с плакатами «Каллен – сволочь» в стиле моей мамы. Были только три диска со старыми добрыми фильмами, тихие разговоры обо всем и ни о чем и два прозрачных ручейка слез из глубоких серых глаз. Я же поклялась, что больше не заплачу. Хватит.
Так и должно быть. В наше время врачи перестали давать точных прогнозов. И в моем случае они тоже просчитались. Смерть не вспомнила обо мне на 122 день, так же как и не пришла на 124, она заявила свои права спустя лишь семнадцать дней.
И, да, не было никакого просмотра лучших моментов собственной жизни, глубокомысленных речей, света в конце туннеля, да и женщины с косой тоже не наблюдалось.
Смерть была легка, она дарила чувство эйфории, она освобождала. Так и должно быть...
________________
От меня... Ну вот, практически и все! Нас ждет P.S. который, как я надеюсь, уже активен, так что думаю, поболтаем уже после...
Форум... Так, на всякий случай!