Глава 8

Из архива двенадцатого участка полиции г. Финикса
Комната для допроса подозреваемых №2
Следователь – детектив: У. Мюррей
Подозреваемый: Эдвард Каллен. 1989 год рождения

— Пятнадцатого мая две тысячи девятого года в Клинику вашего отца поступили средства в размере сорока тысяч долларов для лечения Изабеллы Марии Свон. Ей осталось подписать контракт и идти в палату. Это вы организовали?
— Да, а что это преступление?!
— Нет, просто уточнение информации. Вы оставили её дома или взяли с собой, когда отправились в банк?
— Она оставалась дома.
— То есть, вы не знали, что она идёт на встречу с отцом.
— Нет.
— Она обманывала вас.
— Не делайте выводы за меня. Я так не считаю.

***

Я смотрела в его большие голубые глаза, кажущиеся карими через его «полицейские» очки-капельки светло-коричневого цвета. Шериф. А я дочка шерифа. Кто бы мог подумать?!
— Белла, ты не ответила.
— Повтори, не поняла.
— Ты сможешь достать тридцать тысяч?
— ЧЕГО?
— Этот мой друг сказал, что ему нужно семьдесят тысяч, и он всё сделает так, словно тебя и не было там никогда! И тот наркоман скончался от передоза, а когда падал — задел головой светильник. Я продаю свой загородный дом, и у меня будет тридцать пять — сорок тысяч. Больше не смогу. Займи у кого-нибудь, я не знаю, придумай. — Чарли было неловко мне это говорить, но я понимала, что такая сумма — это до хрена! А он всего лишь полицейский.
Перебирая в голове возможные варианты, я чётко и ясно понимала, что моя свобода и жизнь полностью зависят от этих денег. Единственное, что могу — продать наркотики. Денег будет достаточно. Если один грамм стоит пятнадцать долларов, то килограмм —пятнадцать тысяч, два тридцать тысяч, три сорок пять тысяч. Но Чарли ведь просит всего тысяч тридцать. Два кило можно и сбыть. Но кому? Меня ищут не только копы, но и Том. Я даже уверена, что стоит мне подойти к кому-нибудь из этих долбаных наркоманов с коксом, как они тут же вызвонят Тома и сдадут меня с огромной радостью. Что же делать?
— Эм-м, Чарли?
— Да?
— Как ты думаешь, этот человек мог бы взять половину суммы, ну, скажем, к примеру, кокаином? — спросила я.
У него отвисла челюсть, и глаза наполнили ужас, словно при гибели Помпей.
— Я просто спросила! — стараясь отвлечь от себя подозрения, сказала я.
— Ты спрашиваешь странные вещи. Надеюсь, у тебя нет наркотиков. — В Чарли проявилась отцовская строгость.
— Нет, что ты, — соврала я, опустив голову.
— Хорошо, — кивнул он сам себе. — Так сколько, ты говоришь, у тебя кокаина? —спросил он, меняясь в лице.
Я еле сдержала улыбку. Вот, что творят с людьми деньги и проблема отсутствия этих денег!
— Где-то два килограмма.
— Хм-м-м, — промычал задумчиво шериф.
Он что-нибудь спросит? Откуда они у меня? Как? Что? Или он уже привык к моим маленьким неожиданностям?!
— Я думаю, этот мой друг, может взять и товаром. Сам продаст. Но сначала я спрошу у него, а позже позвоню тебе.
И всё? Он так просто, без лишних вопросов соглашается? Что происходит в мире? Я разочарована. Хоть накричал бы на меня. Но, нет, зачем? Разве другие дочки не хранят у себя кокаин килограммами?
— Отлично, я буду ждать.
Я встала, собираясь уходить, но Чарли окрикнул меня, я обернулась.
— Знаешь, не виси твоя свобода на волоске, я бы хорошенько промыл тебе мозги и запер в наркологической клинике, — вглядываясь в серый асфальт под ногами, сказал он. — И как только всё закончится, именно так я и сделаю! — решительно добавил отец.
А вот и шериф! Слава Богу!
— Договорились. Но только, когда всё закончится. Если закончится, — бросила я и пошла в дом.
В дом Каллена, не твой. Белла, не смей привыкать к этому. Не смей!
На полпути у меня зазвонил телефон.
Я подняла трубку, даже не проверяя номер звонящего. Это мог быть только Эд. В моём новом телефоне, так благородно и пафосно врученном мне Эдвардом, было только три номера: сам Каллен, Чарли и Джейк. И всем, кроме Джейка, я уже сообщила свой новый номер.
Я ответила:
— Да.
— ТЫ ГДЕ?! — Вопило существо с другого конца телефона.
Пф-ф-ф.
— Что ты хотел? Я не домашнее животное. Мне нужен грязный воздух Финикса!
— ГДЕ ТЫ?! — продолжал он.
Наверное, у него сейчас истерика. Псих.
— В парке на Уолт стрит. — ответила я, смирившись.
— Будь там, я еду.
— Не приказывай, я не овчарка! — прикрикнула я.
— Извини, но, пожалуйста, стой там и никуда не уходи, я рядом уже.
Пф-ф-ф.
— Уговорил. Жду.
Я сбросила вызов.
Неужели он думал, что я сбегу? Или, что я не буду его ждать? Он ещё, видимо, не понял, что пока дела с моими преступлениями не решатся, я привязана к нему? Глупый.
Я села на скамью и смиренно дожидалась его, накинув на голову капюшон, на половину скрывающий лицо. И не то, чтобы уснула, просто задремала.
Испугал и разбудил меня его поцелуй. Я вскочила очень резко и ударила его случайно локтем. Он возмущённо выдохнул.
— Что?! Нехрен пугать меня! Не видел, я сидела?! — не хотелось признавать свою минутную слабость. Сон — это случайность!
Он засмеялся.
— Да, сидела и храпела!
Чёрт с ним! Я знаю, что не храплю, остальное не важно.
Успокоившись, он сказал:
— Поехали, у нас не так много времени, а тебе уже завтра ложиться на лечение.
Я мгновенно забыла обиду, и с благодарностью посмотрев на него, поплелась в машину.
Подъехав к огромному торговому центру, я потребовала объяснений. Но Эдвард молча подал руку и помог выбраться из автомобиля. Затем непринуждённо заявил:
— Тебе нужно многое купить. Я так понимаю, возвращаться домой за вещами ты не собираешься? — Я прищурилась. Он продолжил: — А одежды у тебя не так уж и много с собой, как я заметил. Да и к тому же, в больнице ты не один день будешь. В общем, пошли, ты будешь выбирать. Я не могу на глаз покупать тебе шмотки.
Обдумав за секунду его слова, я радостно зашагала, взяв его за руку, по магазинам.
Честно говоря, никогда не питала слабости к шмотью, а вот про Маленького гордого принца не могу этого сказать.
Он выбирал мне красивые юбки, тесные топы, обтягивающие штаны и прочие гадости, открывающие остальным мужчинам тот факт, что я женщина. Каждый раз я, выходя из примерочной, видела его по-девичьи оценивающий взгляд. Не поверю, что парни могут любить шопинг, когда он не к ним относится. И это меня смутило. В очередной раз, когда я показывала, как сидит на мне футболка, он подошёл, поправил её на плечах и слегка приподнял ладонями мою грудь. На что я, выпучив глаза, сильно возмутилась. Эдвард же беспристрастно сказал:
— Нужно нижнее бельё, чтобы приподнимало грудь.
Я удивилась.
— А футболка?
Он помотал головой и ответил:
— Нет, отнеси её обратно.
— Понятно, ты просто трогал меня, — подытожила я. — Но в следующий раз я врежу тебе в челюсть.
Он, улыбнувшись, кивнул.
— Но про нижнее бельё я не врал. Пойдём за ним?
— Пойдём, — согласилась я.
Разглядывая модели больших размеров, я чувствовала себя ущербной в этом царстве подсисьников. Эдвард же развлекал себя тем, что примерял на себя огромные бюстгальтеры и смеялся над собой. Ко мне подошла высокая и, естественно, грудастая брюнетка, с туго собранным хвостом на затылке. Расположив свои груди напротив моего лба, она спросила писклявым голосочком:
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Убери их от меня! Немедленно! А больше ничего.
— Вряд ли, — сказала я, отворачиваясь. Не хочу унижаться, мне здесь не нравится.
Эдвард увидел, что я направляюсь к выходу, и быстро догнал, вернув к этой темноволосой витрине сосков.
— Извините. — Он ей слишком мило улыбнулся! Я же здесь! И ВСЁ вижу! Предатель.
— Этой девушке нужно несколько комплектов нижнего белья. Покажите нам, пожалуйста, что-нибудь подходящее.
Девушка окинула Эдварда долгим внимательным взглядом и улыбалась, как раненая касатка. Глядя на меня, она явно не понимала, почему я вместе с ним.
— Да, конечно, пойдёмте, — произнесла продавщица и повела нас в другой конец магазина, видимо, в отдел «для детей».
Посмотрев на мою грудь, она сказала:
— Думаю, здесь не помешает push-up.
Вот сука! Может, сообщить ей, что я неадекватная убийца?
Эдварда витрины с такими размерами не привлекали, он больше не игрался и лишь изредка тоскливо поглядывал на отдел для великанов.
Ну и что? Зато меня к земле не тянет, ходить, знаете ли, легче! Да и спать на животе, о-о-очень удобно!
Выбрав штук восемь комплектов, Эдвард был остановлен моей цепкой рукой, удерживающей его от новых приключений по рядам лифчиков и трусов.
— Достаточно, этого хватит, — заявила я и пошла в примерочную.
Как он ни старался, на этот раз я не продемонстрировала ему ровным счётом ничего, кроме среднего пальца из-за занавеси.
Расплатившись на кассе, он сгрёб бесчисленное количество разноцветных пакетов со шмотками, и мы поехали домой.
Оказавшись дома, в его доме, Белла, он поставил пакеты и полетел на кухню, заманивая меня за собой.
— Что ты задумал? — смеясь, спросила я.
— Что-то жестокое, ужасное, отвратительное, вопиющее преступление — накормить тебя!
— Да это настолько ужасно, что не идёт ни в какое сравнение с убийством! — смеялась я, но вовремя одумалась и прекратила. Во-первых, это слишком серьёзно для того, чтобы быть шуткой, а во-вторых, я всё ещё не сказала Эдварду, что убила, пусть и случайно, человека.
Посидев немного рядом с ним, восхищаясь его лёгкими, быстрыми порхающими движениями, наблюдая, как он из кучи продуктов делает что-то невообразимо красивое и аппетитное, я пошла разгребать покупки.
Знаете, время идёт быстро, но спокойно, когда вы находитесь в доме и занимаетесь мелкими делами. Это так непривычно, но приятно. Мне нравится. Очень.
Спустя пару часов, когда за окнами уже наступила романтическая темнота, я уловила вкусный запах из столовой. М-м-м, думаю, всё готово! Я, кажется, не ела миллион лет!
Прокравшись на запах, я засмеялась, увидев Эда.
Молодой парень, в фартучке, вилял бёдрами в такт какой-то попсовой музыке и, напевая в полголоса странный припев из разряда: «Я такая сучка, ага-ага, я такая сучка, ага-ага, все хотят меня, все хотят меня», расставляет приборы на стол. Неожиданно для меня обычный стол превратился из обеденного в романтический, накрытый чёрной и белой скатертью.
О, Бог мой, Эд, это, что, свидание?!
Всё так мило, чёрт возьми! Мне бы хотелось плюнуть на всё это и уйти, смеясь, если бы не хотелось остаться и принять всё это, настолько непривычное мне. Он заботится обо мне. И я всё ещё не могу понять: зачем.
Заметив меня, он прекратил свои ритуальные танцы вокруг стола и улыбнулся.
— Присаживайтесь, мисс Свон.
О, по фамилии! Прямо как в полицейском участке.
Усевшись поудобнее, я разглядывала всё вокруг: никаких свечей, обычный стол, как в обычном ресторанчике, никаких пафосных роз в вазочках, обычная белая посуда, радио негромко включено. Немного праздничный ужин, в обычном доме, как в обычной семье.
У меня просто слов нет. Я мечтала о таком.
Эдвард вернулся из кухни со своим маленьким кулинарным шедевром.
— М-м-м, пахнет вкусно. Что это? — любопытствовала я.
— Я назвал это "Ужин в эльфийской таверне".
Я прикусила губу, чтобы не взорваться от смеха и быстро замаскировала свой внутренний смех под интерес.
— И что там? — спросила я, разглядывая приготовленное им блюдо.
— Овощи, сыр, приправы, зелень, — улыбаясь, ответил он и вновь ушёл на кухню.
Я рассматривала «Ужин в эльфийской таверне», вспоминая, что Рене никогда не придумывала никаких рецептов и уж тем более не давала им названий. А ещё Рене никогда не готовила. Это всегда делал Фил.
Эдвард вернулся с миской салата и, увидев моё любопытство, рассказал о нём.
— Это греческий салат, не я его придумал, но так как я не слишком совершенный вегетарианец, то позволяю себе питаться морскими продуктами и рыбой. В конце концов, рыба глупая, её не жалко.
Он сел, налил в стаканы апельсинового сока, и мы приступили к еде.
Спустя двадцать минут я была сыта, даже слишком. Еда была божественна.
— Чем хочешь заняться? — спросил Эдвард у меня.
— Не знаю. — Я, правда, не знала.
Помогая ему убрать со стола, мы оказались на кухне, я мыла посуду, а он протирал полотенцем.
Эдвард вдруг засмеялся.
— Что? — спросила я.
— Белла, я не мог и подумать, что ТЫ способна на такое спокойное поведение. Когда мы встретились, ты обозвала меня миллионом всяких нецензурных слов, и занимаешься этим по сей день, но только это, — он указал на меня, моющую посуду. — Такого я даже не ожидал.
А ведь он прав. Такого и я не ожидала.
— Просто, ты заставляешь меня, ты как рабовладелец.
— Если бы. Может, посмотрим DVD? — спросил он.
— Я не против.
Провалявшись на диване в обнимку и хохоча над фильмом «Она – мужчина», я чувствовала себя как никогда комфортно, но выгоняла из головы все мысли, пытающиеся анализировать ситуацию. На хрен, не хочу.
Эдвард повернулся ко мне и спросил:
— Давно ты рисуешь?
Я посмотрела на него и почему-то захотела ему рассказать об этом.
— Да, раньше, когда мне было лет восемь, Чарли оплачивал художественную школу-студию. Я долго занималась там, только вот последние полтора года перестала.
— Почему? — спросил Эд.
— Знаешь, я не хочу об этом говорить. Не обижайся, просто я не хочу портить нам настроение. Хорошо?
Он кивнул.
— А хочешь, я покажу тебе свои рисунки? У меня с собой есть некоторые.
Глаза Эдварда радостно заблестели, и он кивнул.
Я быстро сходила за альбомом и отдала ему.
Он листал его, подолгу разглядывая каждую. На портрете Джейкоба он остановился.
— Кто это?
— Там подписано, — ответила я, пытаясь избежать лишних объяснений.
Эдвард прочёл вслух:
«Джейку Блэку, лучшему из лучших, другу и брату».
— Хм-м, не думал, что ты способна.
Я не стала думать, о чём именно он говорил. Пусть думает, что хочет.
— Беллс, я чуть не забыл, пойдём, я для тебя кое-что приготовил.
Он быстро поднялся с дивана, взяв меня за руку, потянул в неизведанную мной комнату.
Открыв дверь, он завёл меня, и мой рот открылся от удивления.
Вся комната была уставлена холстами, рамами, банками, баночками и тюбиками с краской, кисти очень большие, средние, маленькие, малюсенькие, стояли в специальных напольных подставках. Моя голова закружилась, столько всего для рисования я видела лишь в магазинах.
— Ты, что, скупил весь отдел???
Он улыбнулся.
— Почти. Я не знал, что именно тебе нужно.
Я не верила своим глазам. Этого лет на пять хватит, если мазюкать не останавливаясь!
— Боже, Эдвард! Ты меня … А-а-а-а!
Он довольно наблюдал за мной.
А я испытывала оргазм, рассматривая краски, холщовые и бумажные холсты, рамы разных размеров и цветов. Да их тут больше сотни! Что ж он со мной делает-то?!
— Я хочу опробовать их, — взглянув на него, мне пришла идея. — Садись.
— Как?
— Как хочешь! Абсолютно без разницы!
Он походил по пустому пространству комнаты и в итоге сел у стены.
Он сел, а я, взяв в руку УЖЕ наточенные карандаши, выбрала самый тонкий и стала делать набросок его лица.
— Знаешь, а ты… красивый, — призналась я, обводя контур его лица на бумаге. Да, он, определённо, мне нравится!

Бета: N@T@LI4KA