- О, это потрясающе!.. Чувствую себя как на настоящем рок-концерте! Оставишь мне автограф губной помадой на щеке?

- На Рождество подарю тебе ручку и блокнот, специально для таких случаев.

- Это очень мило! А что подарить тебе, м-м?

Элис закатила глаза и резко крутанула колки на своей скрипке, окончательно ее расстроив. Мария поудобнее уселась на музыкальной колонке, скрестила свои бесконечно длинные ноги и одарила Джаспера очередной игривой улыбкой. Тот бегло улыбнулся ей в ответ, поправил на плече ремень гитары и наиграл вступление к «Все, что мне остается». Элис стиснула зубы. Это была ее любимая песня. И исполнять ее перед Марией, выдувающей розовые пузыри из жвачки и каждую секунду картинным жестом перебрасывающей за спину блестящие, выглаженные утюжком волосы, бросая на Джаспера томные взгляды, ей совершенно не хотелось.

Отложив так и не настроенную скрипку, Элис сосредоточилась на песне и постаралась забыть о присутствии притащенной Джаспером гостьи. Получалось плохо, тем более что Мария отнюдь не пыталась оставаться незаметной, а совсем наоборот: сначала она покачивалась в такт музыке, выстукивала наманикюренными ногтями ритм по блестящему пластику колонки, а потом встала с нее и грациозно закружилась по гаражу, демонстрируя всем и вся вульгарно-малиновое платье и идеальную фигуру капитана чирлидеров. И, стихотворно признаваясь в том, что теперь все, что ей остается - это мечтать, Элис думала не о песне, недонастроенной скрипке и том, что скоро ее соло, а о том, что из-за дождя и влажности волосы у нее лежат не ахти, и что бирюзовый кардиган идет ей вовсе не настолько, как ей раньше казалось, и что лак на ногтях немного облез и это наверняка заметно... Глянцево идеальная Мария, как будто прочитав ее мысли, улыбнулась, блеснув безукоризненно ровными белоснежными зубами (Элис в который раз раскаялась в том, что в детстве не стала носить пластинку и голливудскими зубами блеснуть теперь не может), и запрокинула голову, танцуя, вся захваченная ритмом. А Элис вдруг пожалела, что коротко постриглась и не имеет возможности вот так эффектно встряхивать роскошной гривой, отбрасывать волосы с лица, задумчиво накручивать пряди на палец и чувствовать себя суперзвездой.

Заканчивать пришлось без скрипичного соло, а снисходительный взгляд Марии как будто стискивал горло, и в результате Элис недотянула окончание припева.

- Ты не забыла, случайно, что типа на скрипке играешь? - ядовито осведомился Джаспер, едва они закончили.

- Если бы об этом не забыл ты, я бы успела ее настроить! - прорычала Элис в ответ, рванув к себе футляр со своим инструментом.

Мария захлопала.

- О, это было великолепно! - воскликнула она, повернувшись к Джасперу и легонько проведя пальцами по струнам гитары в его руках. - Это, наверное, страшно сложно - так играть?

Не удержавшись от пренебрежительного фырканья, Элис немного подкрутила колки и взяла пару нот для проверки. Да что вообще может быть примитивнее игры на гитаре? К тому же не так уж и здорово он играет!.. От этой лжи и вызвавшей ее безысходности хотелось застонать.

Остаток репетиции прошел не лучше, даже настроенная скрипка не спасла. Элис пыталась не смотреть на выкаблучивающуюся Марию и пела, уставившись в одну точку над дверями, но не могла сдержаться и то и дело украдкой бросала взгляды на Джаспера. От этого было больно, но от этой боли сердце колотилось быстрее, а без нее казалось, что оно вот-вот остановится навсегда, и внутри все замирало от испуганного и жадного предвкушения встретиться с ним взглядами, заметить, что он тоже смотрит на нее. Как это невыносимо - когда твоя мечта оживает, стоит в двух шагах от тебя, аккомпанирует твоему пению, а смотрит на совсем другую девушку...

Мечтой он был уже очень долго, почти что с самого ее детства. Вернее, сначала мечтой был не он, а Чарли Бейтс, диккенсовский герой, захвативший тот сгусток хаоса и эмоций, которым было и оставалось ее сердце, с их самой первой встречи на страницах «Оливера Твиста» лет семь тому назад. Научившись немного рисовать, она первым делом изобразила портрет этого персонажа, который вне малейшей зависимости от описаний самого сэра Диккенса в ее фантазиях улыбался кривоватой улыбкой насмешника-джокера, носил разноцветные шарфы и сюртуки с вышитым воротником и смотрел на мир скептически прищуренными зелеными глазами из-под падавших на них небрежно растрепанных и нестриженных прядей, таких же рыже-золотых, как свет уличного фонаря. Страсть к романтическим кинодрамам и испанской музыке вручила в руки этого образа гитару, школа переодела его из викторианского сюртука в байкерскую кожаную куртку, а в один будничный и ничем не примечательный день, за ланчем в школьной столовой, Джаспер Уитлок, попросив ее передать ему солонку, воплотил так долго лелеемую ее воображением фантазию в плоть и кровь. В нем было идеально абсолютно все, кроме имени. Элис помнила, что страшно расстроилась, впервые услышав это непритяно-резкое, некрасивое имя. Он обязан был именоваться Чарли, или Ричардом, или на худой конец Джеком, как парень из «Титаника»! Позднее, уже зная его лучше, она нередко с горькой улыбкой мечтала о том, чтобы имя оказалось единственным его недостатком.

Не выдержав, Элис сделала вид, что поправляет воротник, повернула голову, снова посмотрела на Джаспера, и трепещущий холодок ожидания внутри взорвался сотней колючих искр, потому что он смотрел на нее. Странно смотрел - растерянно, как-то удивительно грустно, так контрастно и неправильно на фоне заводного ритма собственной игры. Тут же отвернувшись и чувствуя, что вспыхивает как спичка, она подняла скрипку к плечу, подхватила мелодию, позволяя музыке говорить за себя и в который раз надеясь, что ее слова, составленные из семи нот, этот дурак когда-нибудь услышит и поймет.

Но, разумеется, вместо этого он предпочел услышать и понять Марию, рассыпавшуюся в бешено-слащавых восторгах как только он в последний раз провел медиатором по струнам.

Репетиция закончилась. Убирая скрипку в футляр, Элис украдкой вынула из него блестящий прямоугольник приглашения на свой Хэллоуин. Если бы Джаспер не испортил все, приведя сюда Марию, то после репетиции, дождавшись, пока все уйдут, она бы отдала это приглашение ему и, если бы только хватило духу, сказала бы ему хоть что-то из того, о чем играла и пела. Подумав об этом, Элис злобно смяла приглашение и, затолкав его в футляр, со стуком захлопнула его.

- Уоки-токи, ты позвала на свою вечеринку весь Форкс, кроме меня, - заговорил Джаспер, заставив ее вздрогнуть - от раздражения из-за этого идиотского прозвища, которым он ее награждал с огромным удовольствием несмотря на все ее просьбы прекратить, и от снова затеплившегося в груди огонька надежды. Но, обернувшись, она увидела, что надежде этой стоит снова умереть - Мария была тут как тут, держала Джаспера под руку и смотрела на нее с пренебрежительным интересом, ожидая ответа.

- М-м... Как раз хотела позвать сегодня, - изобразив жизнерадостность, откликнулась Элис.

Губы Джаспера тронула его неизменная самоуверенная ухмылка, и Элис захотелось топнуть ногой, швырнуть в него смятым приглашением и завопить на весь город, куда он может пойти вместо ее вечеринки. Но это тупиковый путь, злость и обида ничего не поменяют, ничем не помогут. Нужно заставлять себя думать и поступать, как и положено девушке-смайлику, иначе жизнь перестанет улыбаться ей в ответ.

- В субботу, в девять, - сказала Элис весело. - Маска и костюм обязательны, не забудь.

- Ко мне это тоже относится? - сладко улыбнувшись, протянула Мария.

«Нет!»

- Да, конечно! - Элис стиснула ручку футляра со скрипкой так сильно, что ногти пребольно впились в ладонь, и решительно шагнула к выходу, но Джаспер снова не дал ей уйти.

- До вечера, - сказал он Марии, и когда та с неохотой выпустила его руку и, кивком попрощавшись с Элис, вышла из гаража, вдруг спросил, повернувшись к ней: - Не против, если я тебя провожу?

Элис удивленно моргнула.

- Э... Нет. В смысле, нет, не против!

Джаспер протянул к ней руку, как будто собираясь забрать у нее скрипку, и Элис уже приготовилась поблагодарить его за заботливость милой улыбкой и отдать ему футляр, но он, оказывается, просто потянулся к выключателю на стене подле ее локтя. А мог бы и помочь даме!..

Когда они вышли на вечернюю, хорошенько политую дождем улицу, он заговорил:

- Ты еще не думала насчет того, что нам выбрать для Айсклеф-шоу?

- Думала, конечно, - воодушевленно ответила Элис, но, спохватившись, с упреком добавила, попытавшись заставить свой голос прозвучать кокетливо: - Но тебе-то не все равно? Ты спрашиваешь мое мнение только для того, чтобы все сделать наоборот.

Обиды в ее словах оказалось куда больше, чем игривости.

- Нет, разумеется! - искренне возмутился он и, заметив ее надутые губы, воскликнул: - Ну, Уоки-токи, ты что, серьезно обиделась?

- Я просила тебя так меня не называть! - вскинулась Элис, но Джаспер только засмеялся.

- Но ты же правда все время на ногах и очень много болтаешь! - заявил он.

Элис изо всех сил сжала губы, но улыбка все равно оказалась сильнее.

- Как насчет «Дождя»? - спросил Джаспер, заметив, что она оттаяла, и вдруг с той же растерянностью, с какой смотрел на нее во время репетиции, добавил: - Ты всегда играешь его так... вдохновенно...

«Дождь» был почти исключительно инструментальной композицией, медленным крещендо восходящей до исступленного скрипичного плача и кончающейся полуречитативными строками обо всех счастливых и несчастных моментах, которые могут случиться под дождем, начиная от поцелуя и заканчивая одинокими слезами по гибели дорогого человека. Эту вещь они играли очень редко, и каждый раз Элис заканчивала игру со слезами на глазах и с трудом переводя дыхание, вложив в эти слова и эту музыку всю собственную жажду ощутить такой дождь своей кожей, разделить с кем-нибудь эту бушующую над головой небесную бурю. Еще ни разу Джаспер ни слова не говорил о том, что заметил, как по-особенному, как надрывно она это играет, скорее наоборот - каждый раз, опуская смычок, Элис внутренне съеживалась, ожидая, что он вот-вот отпустит по поводу ее страсти к этой песне очередной омерзительный комментарий. Неужели он наконец что-то понял?.. Неужели ощутил, почему, кому и для кого она играет с таким вдохновением?..

На щеку упала холодна капля, за ней еще одна, и еще... Элис едва удержалась от того, чтобы не засмеяться и не захлопать в ладоши от детски-сказочного восторга. Боже, неужели тот самый дождь?.. Она повернулась к Джасперу, окрыленная, счастливая, переполненная своим нетерпеливым предвкушением, думая только о том, успеет ли она сказать ему, как любит его, прежде чем он ее поцелует... И увидела, что Джаспер на нее даже не смотрит, а, сощурив глаза, рассматривает что-то на экране своего телефона, рукавом стирая с него дождевые капли.

- Черт, бежим быстрее, пока не начался ливень! - воскликнул он, сунув мобильник в карман. - А то погубим твою Несси.

Несси, а вернее Ванессой, звали скрипку Элис. В честь Ванессы Мэй.

У дверей своего дома, забежав под крышу открытой веранды, Элис хотела было, героически сдерживая дрожь в голосе, поблагодарить Джаспера за компанию и попрощаться, но он, не дав ей даже начать, быстро поцеловал ее в щеку и в следующую секунду исчез в серо-серебряной пелене обрушившегося на город ливня.

Войдя в дом, Элис яростно хлопнула дверью, а затем вдруг тихонько засмеялась. Нет, он просто издевается, играет с ней! Сначала сталкивает ее в пропасть, и она уже готова умереть от панического страха, а в последнюю секунду ловит ее и исчезает, оставляя ее оцепеневшей от ощущения своей спасенности и жадно хватающейся за милостиво оставленную им надежду, за вечное, позорное «а вдруг!».

Поднимаясь в свою комнату Элис поймала себя на том, что думает о грядущей вечеринке, о том, что он все-таки там будет и... и мало ли что произойдет! Ведь действительно, а вдруг?..
__________________
Огромное спасибо дорогой Noone за шикарное прозвище для Элис!

Уоки-токи ("walkie-talkie") - рация в американском жаргоне. Дословно будет "ходилка-говорилка" Для неугомонной тараторки Элис подходит здорово, верно?:)