Приторно-сладкая реальность отдавала чертовой бутафорией. Все эти закаты вместе, когда мы сбежали сюда от всего мира, ночные купания голышом и сон в обнимку. Он практически без умолку шептал, как сильно меня любит, и что я единственное счастье в его жизни, и что теперь я всецело его.
Да, черт подери, мило, но… так не по-настоящему.

Вздохнув, я наконец-то бросила на молящую шипением раскаленного масла сковородку пару яиц и посмотрела на перец. Нужно определенно сделать салат. Кухня в нашем номере позволяла моим кулинарным талантам разгуляться не на шутку, правда, готовила-то я скверно, и поэтому мы все время завтракали, да и вообще питались в местном кафе. Тем не менее, Эдвард пошел искупаться, а мой желудок требовательно просил еды без какого-либо намерения ждать, пока я доберусь до чего-нибудь съедобного за чертой этого дома.

И пока я изображала домохозяйку, мой мозг, не уставая, пережевывал мысли.
Хотя я и сама была виновата в начале этого разговора, ведь рано или поздно его следовало завести, из головы никак не выходили простые на первый взгляд слова Эдварда, сказанным им чуть ранее сегодня утром, которые, вероятнее всего, я не была готова, да и не думала от него услышать:
«Ничего не изменится. Прошу, не воспринимай наш брак, как что-то, что ограничивает твою свободу, потому что это совсем не так. Но все же кое-какие вещи изменятся, это неотвратимо. И знаешь, я этому рад. Правда, будут и трудности. Например, расстояние. Но и это решаемо. Просто, когда мы вернемся, наверное, тебе нужно будет перевестись, как это сделал я, и закончить университет заочно. Мы должны… нет, это я должен вникать в дела компании, ведь это дело жизни наших отцов, и мне не хочется оказаться тем, кто пустит все по ветру. Мы должны сохранить все, что они создали, чтобы в дальнейшем передать это своим детям. Ты действительно вольна делать, что хочешь… в пределах разумного и вообще совсем не обязана, если у тебя нет соответствующего желания, вникать в дела бизнеса».
Он говорил так, словно ему под полтинник, и он… мой отец, а не молодой новоиспеченный муж. Эдвард просто поставил меня в известность, нелепой улыбкой попытавшись смягчить ситуацию, ведь, согласно его словам, он уже все давно решил. Он сам или, возможно, на пару с двумя папочками, которые то и дело норовили заковать меня в крепкие тиски контроля. Черта с два, я не ручная собачонка. И что касается перевода… он явно забыл сообщить мне об этом.
«Ты теперь моя… жена, Изабелла, и мы не школьники. Пришла пора принимать серьезные решения, но, если ты все же решишь продолжить учебу, я буду ждать тебя в нашем доме, и мы сможем видеться на выходных или даже чаще, ведь ты уже не первокурсница. Но ты ведь понимаешь, что на всех тусовках мы теперь должны появляться в статусе мужа и жены, и что тебе необходимо это принять? Ты не подумай, я не собираюсь запрещать тебе что-либо делать или с кем-то встречаться, ведь через все это мы уже проходили, просто помни, что теперь твоя репутация – это наша репутация».
А меня вообще кто-то спросил?
Когда Эдвард вел чертов монолог, в котором, казалось, не было ничего такого, мое внутреннее «я» отбивало нервную дробь о столешницу в каком-нибудь баре. Это подобие права выбора было гребаным фарсом. Мы оба прекрасно понимали, что свободных отношений на расстоянии у нас не получится, и что брак этому явно не поспособствует. Да и все это было гребаным намеком на то, что учебу мне явно придется подстраивать под свою новую жизнь. Похоже, эту партию решили за меня.
Но Эдвард так легко, словно невзначай, произнес свою речь, сладко поцеловал меня и сразу же ушел к воде, оставив меня придавленной его чертовой правдой.

Муж. Жена. Гребаные сопли. Неужели это все взаправду? Тогда почему к горлу подкатывает гребаный ком? Я не его… я ничья! Ничего не поменялось, но осознает ли это Эдвард, или все его планы сводятся к тому, чтобы я торчала в гребаном доме и растила детишек, о которых он упоминает все последнее время?
Нет. Нет… нет! Я не могу. Я… я просто сойду с ума от понимания того, что я гребаная пленница обычаев и наших брачных клятв… Я к этому не готова и, возможно, никогда и не буду…

Запястье свело судорогой. Я едва пришла в себя, заметив, что яичница уже начала подгорать, а я все также стою, не притронувшись к овощам, и крепко сжимаю в ладошке нож, когда Эдвард, появившийся совсем неслышно, схватил меня холодными ладонями со спины, промурлыкав «привет», но мое сердце, от испуга стучащее в висках, заглушило все мысли и слова, и все, что я почувствовала, это странную слабость не только в руках, в которых всего лишь мгновение назад находился нож, но и во всем теле.
Сомкнув веки, казалось, всего на мгновение, открыв глаза, я увидела всего лишь темноту… Быстрое моргание уставшими глазами не помогало. Ничего не менялось. Нет ни солнечного света, поступающего сквозь окно, ни запаха пригорелой яичницы, ни голоса Эдварда. Только гребаная темнота, и мое учащенное дыхание.

---

Бета: vsthem(Бета-клуб)

Предыдущая глава