Ему пятнадцать.

Он носит утыканную металлическими заклепками кожаную куртку и слушает панк-рок. Ему нравится быть бунтарём, поэтому он курит и время от времени прогуливает уроки.

Начало сентября, и, сбежав с урока музыки, он катит домой на своем велосипеде. Последний поворот к дому, и он замечает кое-что подозрительное. На подъездной дорожке - машина отца, и, когда он останавливает велосипед, ему внезапно становится не по себе. Не так уж важно, что сейчас его поймают на прогуле, но если папа дома в такой ранний для него час, то наверняка что-то произошло. Что-то по-настоящему плохое.

Стараясь шагать как можно тише, он входит в дом и, едва переступив порог, уже чувствует её. Скорбь. Словно густой туман, она висит в воздухе прихожей, и, когда он входит в гостиную, мама и папа сидят на диване в обнимку, а она плачет.

- Мам, - зовёт он. Они смотрят на него, и она открывает ему объятия и прижимает к своей груди так сильно, что это почти больно.

- Случилось ужасное несчастье, Эдвард. Тетя Шарлотта и дядя Питер попали в автомобильную аварию. Сегодня утром они скончались в больнице. - Она всхлипывает и проводит дрожащими пальцами по волосам.

Тетя Шарлотта - мамина двоюродная сестра. Он не слишком хорошо её помнит, последний раз они с мамой навещали их семью в Нью-Йорке пять лет назад. Путешествие осталось в памяти неясной смесью: небоскрёбы, переполненные людьми улицы, жёлтые такси, головокружение и тошнота после того, как перекатался на каруселях Кони-Айленда, и неприятная девчонка, его ровесница. Троюродная сестрица.

- Ты же помнишь Розали, Эдвард? - словно прочтя его мысли, спрашивает отец. - Понимаешь, мы её единственные родственники. По закону на нас возлагается попечительство.

Он в полной растерянности. Что ещё за попечительство?

- Мы, конечно же, не могли принять это решение, не спросив тебя, сын, - продолжает отец, - но я уверен, ты чувствуешь то же, что и мы, и возражать не станешь. Потому что, по правде говоря, любые другие решения неприемлемы… - Отец держит паузу. - Эдвард, мы с твоей матерью хотим, чтобы Розали жила с нами.

Он моргает.

С одной стороны, ему действительно жалко бедную девчонку. Он себе даже представить не может, что из его жизни исчезнут мама и папа - они просто не имеют на это права. При одной лишь мысли о том, что наступит день, когда их не станет, все внутри сжимается. С другой стороны, его дом - это его маленький мир, и неожиданно он понимает, что не желает впускать в него кого попало. Незваные гости ему не нужны. Особенно если это девчонки.

Но у мамы умоляющий взгляд, и он чувствует укол вины: он такой эгоист.

- Ну ладно, - говорит он и замечает, что на лице отца появляется гордая улыбка.

Тем же вечером мама уезжает в Нью-Йорк. Спустя неделю, когда он смотрит телевизор в гостиной, автомобиль отца въезжает на подъездную дорожку. Неся большие чемоданы, мать с отцом входят в дом и поднимаются на второй этаж, в соседнюю с его спальней комнату, в которой он хранил свои старые игрушки (сейчас они упакованы в коробки и снесены на чердак). Он устремляется в прихожую, и там стоит она.

Очень бледное лицо и темные круги под серыми глазами. Безжизненные светлые волосы собраны в «конский хвост». Одета в тёмные джинсы и простую чёрную футболку. Всего лишь обычная девушка-подросток. Увидев его, она крепко прижимает к груди рюкзачок и смотрит на него из-под ресниц - робко, словно немного его побаиваясь.

- Привет. Я Эдвард, - говорит он, стараясь изобразить для неё самую дружелюбную из своих улыбок.

- Знаю, - отзывается она еле слышным голосом. - Я помню тебя. Ты забрал моего плюшевого мишку. - Ей удаётся через силу улыбнуться, но глаза печальны, и шутка звучит совсем не смешно.

«Странно», - думает он, - «не помню я что-то никакого мишку».

- Мне жаль.

Оба чувствуют неловкость, пока стоят в прихожей и молча рассматривают друг друга. Хотел бы он знать, что в таких случаях положено говорить, потому что, в сущности, он ведь ещё не высказал ей свои соболезнования, но в мыслях странная пустота.

- Роуз, милая, пойдем, я провожу тебя в твою комнату. - Входит мама, и он благодарен ей за вмешательство.

Они обедают все вместе. Он замечает, что Роуз водит вилкой по тарелке, перемешивая еду, но почти ничего не ест. Отец то и дело бросает на маму встревоженные взгляды, но та лишь успокаивающе улыбается, словно обещая, что постепенно всё наладится.

Позже вечером он никак не может уснуть. Ему очень нужно отлить, но у их с Роуз комнат общая ванная, и с её стороны на двери нет защёлки. Кроме того, он слышит её плач. Он хотел бы сказать ей что-нибудь утешительное, но ничего подходящего не придумывается. К восходу солнца он совершенно обессилен и начинает ненавидеть её, а следом за ней и себя - за это чувство.

Он встаёт пораньше, чтобы успеть в ванную вперёд Роуз, и решает, что после школы первым делом позаботится о защёлке. Умывая руки, он замечает маленькую розовую зубную щётку в пластмассовом стаканчике и ещё пару длинных светлых волос в раковине. Он не может сдержать недовольную гримасу. Не из-за того, что ему противна её неопрятность или из-за чего-то подобного, а просто от того факта, что теперь она пользуется его ванной.

Внезапно он чувствует сильное желание покинуть дом; он быстро одевается, хватает куртку и устремляется к двери.

- Эдвард, а завтрак-то! - окликает из кухни мама.

- Прости, мам. Мне надо немного позаниматься на фортепиано перед уроками, - кричит он в ответ, уже оседлав свой велосипед. Он чувствует себя по-дурацки, сбегая из собственного дома, но не может объяснить себе, почему он это делает.

Когда он добирается до школы, Джаспер и Элис уже там. Дожидаются его на их обычном месте, под трибунами стадиона.

- А твоя сестра, что, не придёт сегодня? - спрашивает Джаспер, вынимая из пачки сигарету и закуривая.

- Придёт. Отец привезет её на машине, - отзывается он и внезапно чувствует себя немного виноватым.

- Я думала, ты приведешь её с собой. - Элис надувает губы. - Я бы очень хотела наконец пообщаться с девочкой. Я так устала от вас двоих.

- Ага, может, потом, а то сейчас просто… неохота к себе внимание привлекать. Типа, люди будут пялиться на нас, шептаться, в общем, вся эта фигня, - объясняет он.

Взгляд, которым одаривает его Элис, исполнен чистейшего презрения.

- Знаешь что? Ты бессердечный, высокомерный придурок, - бросает она. - Девчонке и так нелегко, а ты только добавляешь ей унижения - оставляешь одну, пока все смотрят на неё так, словно у неё две пары глаз.

- Ну и как бы я мог это предотвратить? - искренне поражается он.

- Ты имбецил, верно? Да, так и есть! - Элис разворачивается к ним спиной и решительно направляется к школьной парковке.

- Эл, постой! - Затянувшись в последний раз, Джаспер бросает сигарету и бежит вслед за Элис.

Он вздыхает и продолжает курить в полном одиночестве. "Нет, ну серьёзно, чем это лучше для Роуз, если я буду стоять рядом с ней, тоже униженный", - думает он, но где-то в глубине души чувствует, что не совсем прав.

Позже тем же утром он видит их, когда подходит к шкафчикам. Элис рассказывает Розали обо всём вокруг, знакомит с одноклассниками, смеясь и бурно жестикулируя. Внезапно он замечает, что лицо Роуз озаряет слабая улыбка. Первая настоящая улыбка с момента её приезда в город. Или даже, может, с тех самых пор, как…

Он отворачивается к своему шкафчику, чтобы избежать злобных взглядов Элис. Права она была насчёт имбецила, думает он. Он упирается взглядом в тёмное нутро шкафчика, злясь на собственную тупость, и не замечает, с каким сожалением смотрит на него проходящая мимо Розали.

Первое, за что он берётся после школы, - приделывает чёртову защёлку. Возясь с ней, он чувствует облегчение, словно с каждым ввинченным шурупом границы его личного пространства каким-то образом укрепляются. Но вечером обнаруживается ещё одна весьма и весьма раздражающая черта его новой соседки. Роуз, похоже, собирается провести в ванной комнате остаток своей жизни. Прождав полчаса, он теряет всякое терпение и, ругаясь вполголоса, несётся в гостевую ванную на первом этаже. Что вообще там можно так долго делать?

Вернувшись в свою комнату, он падает на кровать, вымотанный прошлой бессонной ночью. Едва задремав, он снова слышит её рыдания. На этот раз он подготовился. Открыв верхний ящик прикроватной тумбочки, он достает «айпод». Любимая группа сопровождает его в царство сновидений, и он мечтает, проснувшись утром, обнаружить, что последние два дня были просто дурным сном. Панк-рок вообще-то не слишком подходит для колыбельной, но слова, несмотря ни на что, звучат очень даже в тему:

Лето пришло и промчалось,
Невинность - недолгая вещь.
Разбудите меня, когда
кончится сентябрь.

Постепенно его жизнь возвращается в привычное русло. Он по-прежнему ежедневно гоняет в школу на велосипеде, по-прежнему встречается с Джаспером под трибунами, чтобы выкурить сигаретку, по-прежнему тусуется с ним после уроков у себя или у него дома. Разница лишь в одном: теперь с ними частенько нет Элис. А если есть, то вместе с ней приходит и Розали. Первое расстраивает Джаспера, второе - его: он всё ещё не понимает, как ему вести себя с Роуз, и опасается, что она разболтает его родителям, что он курит, прогуливает школу, или о том, что они с Джасом делают кое-что, запрещённое законом. Иными словами, расслабиться по большей части не удаётся.

Как-то в декабре Джаспер тащит его за подарками к Рождеству в большой торговый центр. Уже после второго магазина он начинает скучать и злиться, но Джас не намерен отступать, пока не купит Элис что-то необыкновенное, что-то такое, что поможет ему объявить, наконец, о любви, которую он питает к ней с детсадовских времён. Задачка, по всему видать, не из лёгких, и он чувствует настоящее облегчение при мысли о том, что неприятность под названием «девушка» его миновала.

Домой он возвращается измотанный и с головой, которая вот-вот взорвётся от всей этой дребедени. Он открывает двери своей комнаты и статуей застывает на пороге. В комнате включён свет, а у полок с его впечатляющей коллекцией музыкальных записей стоит Розали с пачкой CD-дисков в руках. Услышав скрип двери, она замирает, оборачивается, видит его, и в её глазах выражение полнейшего ужаса.

- Какого хера? - рявкает он. - Никогда не смей входить в мою комнату и трогать мои вещи! - орёт он, выкатив на неё глаза и вкладывая в этот взгляд и крик всю скопившуюся в нём злость, досаду, раздражение и горечь.

Роуз быстро ставит диски обратно на полку и, не сказав ни слова, пулей вылетает из комнаты. Когда она протискивается мимо него в дверной проём, он замечает влагу в её глазах и весь его гнев тут же испаряется. Он готов разбить себе башку об стену за то, что вёл себя с ней как последний урод.

А уж когда обнаруживает среди рождественских подарков диск «Новинки альтернативного рока», то просто хочет умереть.


Ему шестнадцать.

Волосы выкрашены в чёрный, в губе пирсинг. От родителей здорово досталось, но возросшее внимание девчонок определённо того стоило. Ни одна из местных девушек не приглянулась ему больше остальных, но он наслаждается своей популярностью среди них, и его неприступность тоже добавляет ему очков.

У них с Джаспером теперь своя группа; он поёт и играет на гитаре, Джас - на басу, а за барабанами сидит Тайлер Кроули. На вечеринке в честь окончания учебного года они «показывают товар лицом», на протяжении всего вечера исполняя кавер-версии популярных песен. Когда народ им аплодирует, он чувствует себя настоящей рок-звездой.

Он с большим нетерпением ждёт летних каникул, которые собирается посвятить репетициям с группой, но у родителей другие планы. Решено, что Розали поедет в спортивный лагерь, но желательно не одна, и его просят составить ей компанию. Его раздражает, что спортивные успехи Роуз кажутся им важнее, чем его музыка, но сказать им «нет» он, естественно, не может.

Для него это пытка, поскольку спорт он ненавидит всей душой. Особенно командные виды. Единственное, что делает его жизнь в спортлагере хотя бы отчасти сносной, это восхождения на гору. И не только потому, что он любит природу, но и как шанс отделаться от общества Роуз. С Рождества их отношения не сильно изменились. Не лучше, не хуже. Они просто терпят друг друга, стараясь избегать любых контактов и разговаривая, только если без этого не обойтись. Он рад, что она вступила в команду болельщиц; благодаря этому он чувствует себя менее виноватым от того, что практически не общается с ней.

Последний день смены, прощальная вечеринка. Он подумывает вообще на неё не ходить; танцы - не для него, это уж точно. Затем, соскучившись сидеть в одиночестве, решает заглянуть туда ненадолго перед тем, как лечь спать. Одеться как-то поприличнее он и не подумал, но девчонки всё равно заглядываются, и, когда он это замечает, на его лице появляется кривая улыбка.

Разглядывая танцующую толпу, он находит их телодвижения весьма забавными и нелепыми, но затем его взгляд сосредотачивается на девушке, которая танцует в самом центре танцплощадки. Даже не видя её лица, он мгновенно чувствует восхищение. Она двигается с такой грацией, что понимаешь: танец - её стихия, и она вкладывает в него всю душу. Алое платье подчёркивает совершенные линии тела, светлые волосы разлетаются от резких движений, заставляя сердце замереть, а кровь - быстрее нестись по венам… к одному конкретному месту его тела. В конце концов, он всего лишь парень шестнадцати лет от роду.

Внезапно девушка поворачивается лицом, и у него отвисает челюсть: перед ним Розали. Он глазам своим не верит: он и не представлял, насколько она великолепна. Он осознаёт, что никогда прежде не рассматривал её с такой точки зрения.

Он узнаёт танцующего с ней парня - это Ройс Кинг, капитан баскетбольной команды. Ройс известный придурок, и она могла бы выбрать кого-нибудь получше, думает он. Любой захотел бы потанцевать с Роуз, когда у неё такое платье, и такие ноги, и волосы, и глаза…

Он качает головой, покидает вечеринку и решает покурить за углом. Прикурив, он слышит смех. Довольно темно, но судя по голосам, это Роуз и Ройс. Они подходят к нему совсем близко, но не могут его видеть из-за угла. Ройс что-то говорит, а Роуз хихикает в ответ, и затем они пару секунд молчат. Он недовольно морщит нос и делает последнюю затяжку, но едва не давится дымом, когда снова слышит голос Роуз.

- Ройс, пожалуйста, нет! - практически умоляет она. Она дышит прерывисто, чуть ли не всхлипывая. - Отпусти меня!

Тут что-то не так. У него нет времени на обдумывание, судя по интонациям, она в беде. Ничего вперёд не планируя, он бросает сигарету и устремляется туда, откуда доносятся звуки.

Они прямо тут, сразу за углом. Ройс, прижав Розали спиной к кирпичной стене, пытается урвать поцелуй, начисто игнорируя её попытки оказать сопротивление.

- А ну отпусти её! - кричит он.

Ройс замирает и, отпустив Роуз, оборачивается к нему.

- Какого хрена, чувак, что у тебя за проблема? - В голосе Ройса злость.

- Ты - моя проблема, - бросает он, сверля Ройса глазами. - Ты что, оглох? Она сказала тебе отвалить на хрен!

- Это, мать твою, вообще не твоего сраного ума дело, Каллен! Убирайся подобру-поздорову, если не хочешь, чтоб я надрал твою тощую задницу! - Пальцы Ройса сжимаются в кулаки.

- Раз она моя сестра, это моё дело! - Бросив взгляд на Роуз, он замечает, что она выглядит испуганной, но, пожалуй, теперь она тревожится скорее о нём, чем о самой себе.

Ройс надвигается на него, сверля немигающим взглядом, и воздух вокруг сгущается от напряжения.

- Так ты что, ревнуешь, потому что сам хотел бы её трахнуть, да нельзя? - Губы Ройса расплываются в злобной усмешке.

А затем, не успев осознать, что происходит, он бьёт Ройса в челюсть. Он и сам не понимает, как это у него вышло: никогда не дрался, а тут не удержался, рука словно обрела на время собственную волю.

- Эдвард, нет! - кричит Розали, пытаясь схватить Ройса за рубашку. Но тот лишь с рычанием стряхивает с себя её руки, а через секунду кулак Ройса встречается с его лицом.

Следующие несколько минут словно в каком-то тумане. Он валяется на траве, поскольку Ройс физически сильнее и опытнее - точно знает, как и куда бить. Однако он тоже каким-то образом умудряется подпортить Ройсу фасад, и когда наконец появляется кто-то и разнимает их, он видит, что у Ройса из носа идёт кровь. Всё скоро заканчивается, и баскетболисты уводят сыплющего ругательствами Ройса.

Он поднимается, отряхивает с одежды грязь и, не взглянув на Розали, бредёт прочь. В крови всё ещё бушует адреналин, и боль пока не ощущается; но он знает, что боль придёт и не даст уснуть, поэтому направляется не к спальням, а к озеру. Зайдя на мостки, он моет в тёплой воде руки и лицо, а затем садится на краю, болтая ногами, и закуривает. Разбитая губа даёт о себе знать, и он прикидывает, не вынуть ли из неё колечко с шариком. В этот момент он слышит за спиной лёгкие шаги.

Обернувшись, он видит Роуз. Она спускается к мосткам - босиком, с туфлями в руке и всё в том же алом платье. Подходит и, свесив ноги в воду, молча, садится рядом. Он разглядывает отражение полной луны в неподвижных чёрных водах.

- Спасибо, - наконец тихо произносит Роуз.

- Да не за что, - откликается он, рассматривая свои пальцы и покручивая кольцо на одном из них.

Она вздыхает, и между ними вновь повисает молчание. Так они сидят довольно долго, и внезапно он понимает, что присутствие Роуз действует на него странно успокаивающе. Впервые за последний год - почти год - он чувствует, что может просто сидеть рядом и не думать, о чём же с ней говорить. Он начинает искать этому объяснений, но Роуз перебивает ход его мыслей.

- Давай поплаваем, - предлагает она, и он знает, что она улыбается, раньше, чем, обернувшись, видит её лицо.

- Нет, спасибо. - Не хочется её разочаровывать, но он не может. Просто не может.

Но она не отстаёт от него.

- Почему, Эдвард? Мы здесь последний день! Давай, вода такая тёплая.

Поразмыслив несколько секунд над тем, соврать или признаться, он понимает, что слишком измотан для того, чтобы сочинить хоть какую-то правдоподобную отмазку.

- Я не умею плавать, ясно? - в конце концов признаётся он. - Разболтаешь кому-нибудь, и ты покойница, - предупреждает он и внутренне съёживается, предчувствуя, что она посмеётся над ним.

Но Роуз не смеётся; на её лице удивление, и больше ничего. Он видит, как выражение её лица меняется - словно она что-то прикидывает в уме.

- Могу научить, - говорит она, наконец, и в её голосе слышна решимость. - На самом деле это несложно.

Прежде чем он успевает ответить, она встаёт, тянется к подолу платья и снимает его через голову. У него отвисает челюсть и замирает сердце, потому что она стоит перед ним в красном кружевном белье и её голая кожа сияет в свете луны. Должно быть, этот ублюдок вышиб мне все мозги, думает он. Оцепенев, он наблюдает, как она приседает, а затем осторожно спрыгивает с мостков в чёрную воду. В этом месте неглубоко - она стоит на дне, и вода доходит ей только до талии.

Он смотрит на неё и думает, что сейчас ему лучше всего вообразить, что на ней обыкновенный купальный костюм. Просто купальник. Из красного кружева.

- Давай, - поворачивается она к нему. - Не трусь, - поддразнивает она с ободряющей улыбкой.

Разумеется, он не может позволить считать себя трусом. Он быстро стаскивает через голову футболку, избавляется от кроссовок и носков и лишь мгновение колеблется перед тем, как расстегнуть ремень и снять джинсы. Оставшись в одних трусах-боксерах, он очень рад тому, что обессилен недавней дракой; в противном случае, вполне возможно, собственное тело выдало бы его, и ситуация могла стать слишком неловкой.

С громким всплеском он прыгает в воду. Теперь ему есть о чём волноваться помимо наличия или отсутствия купальных костюмов, поскольку он и правда не умеет плавать, а если честно, до смерти боится даже пробовать. Но Роуз не теряется. Уверенно взяв его за руки, она объясняет ему, как правильно дышать и держать голову. Ему требуется три попытки, чтобы просто решиться сунуть голову под воду, но Розали терпеливый и настойчивый тренер. Постепенно он осваивает и более сложные вещи, и, наконец, держится на воде. Он торжествует, несмотря на озноб и усталость.

К тому времени, как они возвращаются в лагерь, уже встаёт солнце.

- Пообещай мне кое-что, - говорит Роуз, когда они останавливаются около спальни девочек. - Обещай, что, когда вернёмся домой, найдёшь бассейн и возьмёшь ещё несколько уроков, чтобы на следующее лето мы смогли переплыть это озеро. Я ещё не была на том берегу.

Он смеётся и кивает в ответ. В глубине души он надеется, что никогда больше сюда не приедет, но готов пообещать ей что угодно, лишь бы ещё разок увидеть её улыбку.

Дома его ждёт приятный сюрприз - родители купили ему машину. На подъездной дорожке припаркован сверкающий серебристый «вольво». Он немного разочарован - «вольво», на его взгляд, больше подошёл бы какому-нибудь сорокапятилетнему бухгалтеру, чем восходящей рок-звезде, но, что ни говори, это всё равно крутая тачка с наворотами, да и вообще - здорово иметь свой автомобиль.

В первый школьный день он не уезжает из дома вперёд всех, как раньше; вместо этого он ждёт, когда на крыльце появится Розали.

- Привет, Роуз! - Он ухмыляется. - Подвезти?

На ее лице появляется глупая улыбка.

- Конечно, - говорит она и забирается на пассажирское сидение.


Вскоре у них вырабатывается новая манера общения. Они всё ещё практически не разговаривают, но напряжение между ними понемногу исчезает, к великой радости Элис и Джаспера (ведь они по-прежнему проводят много времени вчетвером).

Осень пролетает быстро. В поисках новых впечатлений он решает походить на свидания с девушками, но очень скоро разочаровывается в этой идее в целом. Как только стирается новизна физической стороны отношений, он обнаруживает, что девчонки из его школы - весьма поверхностные особы и клюют лишь на его популярность и привлекательную внешность; ему моментально становится с ними скучно. После того как его отношения с Джессикой Стенли заканчиваются тем, что она его фактически преследует, он окончательно «завязывает» с местными девчонками, по горло сытый всем тем опытом, что успел обрести за столь короткий срок. Теперь, когда у него навалом свободного времени, он вспоминает о данном Роуз обещании и записывается в бассейн.

Рождественские каникулы на этот раз проходят именно так, как ему хочется: он сидит дома, совершенствуясь в игре на гитаре, а иногда - на фортепиано, и готовясь к новогодней ночи. Родители уехали на пару дней, и он чертовски взволнован перспективой замутить настоящую вечеринку, с кучей выпивки и всего такого.

Всё идёт отлично, даже лучше, чем он ожидал. Дом полон одноклассников, и всем, похоже, очень весело. Танцы, караоке, смех, напитки. Много напитков. Довольно скоро он едва стоит на ногах от выпитого, да ещё в сочетании с парой косячков, которые они с Джаспером выкурили на кухне, решив, что Новый год - самый подходящий для этого дела случай.

Ближе к полуночи он оглядывает комнату, ища своих друзей. Элис и Джаспер, разумеется, заняты тем, что целуются, сидя на диване, а вот Розали что-то нигде не видно. Он ищет её, потому что не хочет, чтобы она пропустила обратный отсчет. На первом этаже её нет, наверное, ушла к себе в комнату. Он поднимается наверх и стучит в её дверь.

- Роуз, ты там? - спрашивает он и, не получив ответа, поворачивает дверную ручку и входит в комнату. Внутри никого нет. В комнате темно, но он замечает полоску света из-под двери в ванную. Подойдя, он слышит характерные звуки. От его толчка дверь распахивается, и он видит судорожно вздрагивающее тело Роуз, склонившейся над унитазом.

- Уходи, - удаётся выдавить ей, прежде чем её настигает очередная волна рвоты.

Видя её в столь жалком состоянии, он мгновенно трезвеет. Вместо того чтобы уйти, он подходит к ней и придерживает её длинные волосы, пока её продолжает рвать. В конце концов, рвота вроде бы прекращается. Она спускает в унитазе воду и садится на пол, прислонясь спиной к стене. Лицо у неё такое бледное, что почти совпадает по цвету с белой кафельной плиткой. Он берет с раковины стакан, наполняет его водой и протягивает ей.

В его голове снова пусто. Не зная, что делать дальше, он садится рядом с ней на холодный пол. На первом этаже кто-то включает музыку; мы наверняка пропустили обратный отсчет, думает он, но к собственному удивлению понимает, что ему всё равно.

Будто прочитав его мысли, Роуз невесело усмехается.

- Я облажалась. Отличное начало года.

Он поднимает бровь, пытаясь припомнить, слышал ли от неё когда-нибудь раньше это грубое слово.

- Со всяким может случиться, если смешивать разные алкогольные напитки. Прости, нужно было присматривать за тобой. Типа того, - говорит он уныло.

- А-а, ерунда вроде этой всегда случается именно со мной. Знаешь, когда я была маленькой… - Она начинает рассказывать ему какой-то случай из своего детства, и он смеется, потому что история и в самом деле смешная. Затем он, в свою очередь, рассказывает ей что-то о себе, и тут до него неожиданно доходит: они действительно разговаривают.

Он и Розали.

Разговаривают.

Сначала он списывает всё на действие алкоголя. Но следующим утром, когда они встречаются в кухне и Роуз предлагает помочь с уборкой в доме, они по-прежнему разговаривают. Впечатление такое, что, раз начав, им уже не остановиться, и они вываливают друг на друга бесконечный поток информации, которой хотят поделиться. Он обнаруживает, что кампания Роуз его вполне устраивает, она много всего знает и обо всём имеет собственное мнение. В том числе и о музыке. Она утверждает, что он должен писать собственные песни, а не довольствоваться тем, что перепевает чужие, и он думает, что она, возможно, права, а тот факт, что это ей небезразлично, делает её непохожей на других девчонок.

От него не ускользает, как круто всё изменилось после Нового года. Похоже, они проводят вместе больше времени, и привычка, так сказать, к обществу друг друга явно перерастает в дружбу. Они вместе делают домашние задания, вместе смотрят телевизор, вместе обедают. Родители на седьмом небе от счастья. Он не только возит её в школу по утрам, но и дожидается на парковке, чтобы отвезти обратно - в те дни, когда у команды болельщиц нет тренировок; а когда она занята, он тренируется в бассейне - тайком, чтобы удивить её будущим летом. На репетиции его группы она всё ещё не приглашена, но ему нравится, когда дома она слушает его игру на фортепиано. Он начинает писать собственные песни, и хотя они далеки от совершенства, ей они нравится, и она хвалит его голос. Он счастлив слышать это от неё - ей он доверяет, зная её прямоту и привычку честно говорить именно то, что она думает.

В День святого Валентина он возвращается с репетиции рано, поскольку на этот вечер Джаспер запланировал для Элис что-то романтическое. Поднявшись в свою комнату, он через открытую дверь видит в ванной Розали. Стоя перед зеркалом, она расчёсывает волосы.

- Привет, - говорит он ей. - Куда-то уходишь?

- Привет. - Она оборачивается и улыбается ему. - Нет, останусь дома и посмотрю какой-нибудь фильм. Свидания в День святого Валентина - это вообще-то не моё.

Да, как бы не так, думает он, пари держу, тебя многие приглашали.

- Что будешь смотреть? - спрашивает он.

- Не знаю, что-нибудь про любовь, наверное. Посмотрим вместе?

- Конечно, только принесу что-нибудь пожевать.

Сидя на диване в гостиной, они смотрят «Реальную любовь» и едят корзиночки с начинкой из вишни, которые мама испекла утром, перед тем как уйти с отцом в ресторан на праздничный ужин.

Он не может сосредоточиться на фильме, потому что всё его внимание внезапно привлекает девушка, сидящая рядом с ним. На ней нет того фасонистого красного платья или чего-то подобного ему, всего лишь её обычный велюровый спортивный костюм розового цвета - ничего особенного. И всё же сегодня это как-то иначе, чем всегда - словно от неё исходят какие-то странные вибрации. Это та Розали, которую он знает - и в то же время другая. Её голая ступня постукивает по полу, выдавая повисшее между ними напряжение, которое он не вполне понимает. Он поворачивается к ней. Она смотрит ему прямо в глаза и покусывает губу.

"Господи, скажи мне, что это не то, о чём я думаю", - мысленно умоляет он.

Но он знает, что это именно оно.

Она смотрит ему в глаза с поразительной решимостью во взгляде. Она медленно кладёт руку ему на затылок и прикасается к его волосам. Он замирает, словно ледяная статуя, одновременно ощущая, как кровь горячей волной разливается по венам, неся с собой предчувствие, страх и сильное желание.

И, конечно же, в голове полная пустота.

Роуз медленно приближает к нему своё лицо, и он, словно подпадая под действие какой-то магнетической силы, движется ей навстречу. Где-то на полпути их губы встречаются.

Её рот удивительно мягкий и тёплый - когда их губы соприкасаются, он чувствует это. Это, плюс вкус вишни. Поцелуй начинается осторожно, словно они трогают воду перед погружением. Через пару секунд у него начинает кружиться голова, он распахивает глаза и встречает её потемневший настойчивый взгляд. Обняв его за шею, она берет инициативу на себя, полностью погружаясь в поцелуй, и, когда она приоткрывает рот, впуская его, его язык осторожно проскальзывает между ее губ.

Всё ещё не в силах мыслить связно, его мозг автоматически отмечает, что целоваться с ней - не то же самое, что целовать других девчонок: это не просто физическое ощущение, но что-то совершенно другое - будто в его груди разрастается какое-то новое, неизведанное чувство. Его руки двигаются, словно наделённые собственной волей, гладят её плечи, её волосы, притягивают ближе, углубляя поцелуй, в то время как разум отчаянно пытается понять, что же может означать это чувство - такое правильное и одновременно очень неправильное. Внезапно истина открывается ему с ужасающей ясностью: Бога ради, он ведь целуется не с какой-то случайной девчонкой, а с собственной сестрой.

Он резко отстраняется.

- Мы… не можем… я же твой брат, - выпаливает он, испуганно распахнув глаза.

- Троюродный, Эдвард, - выдыхает она, - и мне на это плевать. Я люблю тебя.

Её последние слова звучат, словно удар грома. Наконец-то всё, действительно всё, встаёт на свои места, как в головоломке, собранной из множества кусочков: из их разговоров; его ожидания на школьной парковке; песен, которые он пишет, а она слушает; неприятности, случившейся на новогодней вечеринке; его бездарных романчиков с другими девчонками; уроков плавания; красного кружевного белья в роли купального костюма; драки с Ройсом; того алого платья; подарка на прошлое Рождество; и из маленькой розовой зубной щётки.

То новое чувство, что переполняет его, наконец-то обретает имя. Это приносит ему огромное облегчение и одновременно вызывает приступ паники. Но когда он смотрит в её глаза, он видит там столько веры и решимости, что его неуверенность испаряется.

- Я тоже люблю тебя, - шепчет он и целует слабую улыбку, которая появляется на её губах.

Может быть, из этого действительно что-нибудь получится.


Ему семнадцать.

Забудьте слово «привычка» - оно давно уже не подходит для описания того, что творится между ними. Для всех остальных они лучшие друзья, но никто не знает их тайну. Никто не знает, что выполненные домашние задания можно объяснить исключительно чудом и ничем иным, поскольку всё их время посвящено заданиям куда более важным. Никто не знает, что, когда они едут в школу, он держит её за руку. Никто не знает, что уже несколько месяцев они засыпают в его постели, и он прижимает её к своей груди. За это он расплачивается определенными проблемами по утрам, но он справляется с ними, и чувство неловкости от этого осталось в их прошлом. Обоим хочется большего, чем долгие и довольно выматывающие ласки, но, похоже, они всё ещё не готовы перевести свои отношения на новый уровень.

На выпускном вечере он впервые публично исполняет песни собственного сочинения. Он чувствует себя ужасно, когда группа выходит на сцену, но внизу, в первом ряду, стоит Роуз, и, видя её в алом платье и думая о том, что сегодня вечером она надела это платье только для него одного, он забывает о толпе в зале. Он поёт только для неё, потому что, когда она улыбается так, как сейчас, и их глаза встречаются, полные любви, весь остальной мир исчезает.

Его новые песни имеют ошеломляющий успех; он не верит в реальность происходящего, слушая аплодисменты и просьбы спеть что-нибудь ещё. Когда выступление окончено, он так переполнен эмоциями, что едва себя помнит. Он идёт за кулисы, не обращая внимания ни на кого, кроме стоящей там Роуз; не задумываясь, он заключает её в объятия и страстно целует. Спустя пару секунд, когда она напрягается и замирает в его руках, он осознаёт - что-то не так. Он открывает глаза. Лучше бы он этого не делал. Никогда. Потому что отец - его отец - стоит в двух шагах от них, наблюдая за происходящим с выражением полнейшего шока на лице. Это катастрофа, сообщает ему негромкий голос где-то на задворках сознания, но он всё ещё не способен в полной мере осознать её масштабы.

Всю дорогу от школы до дома отец опасно тих. Только когда дверь кабинета закрывается за ними двоими, происходит настоящий взрыв гнева.

- Эдвард, ты вообще соображаешь, что творишь? - орёт на него отец, и он вздрагивает из-за того, что в семье на него впервые повысили голос. - Эти… отношения с собственной сестрой, это же просто извращение!

- Она. Мне. Не. Сестра! - бросает он отцу в лицо.

- Формально - нет. Но всё-таки она твоя двоюродная сестра!

- Всего лишь троюродная, так что все в полном порядке, - хладнокровно возражает он. - Троюродным официально разрешается вступать в брак, папа! - Он уже знает это, нашёл информацию в «Гугле».

- Не под крышей этого дома! - кричит отец, сверля его взглядом.

Резко развернувшись, он покидает кабинет, в раздражении дергая себя за волосы. Он хочет найти Роуз, ему необходим покой её объятий, но он чувствует, что не заслуживает успокоения, ведь то, что они попались, - исключительно его вина.

Она в своей комнате, лежит в центре огромной кровати, в которой уже давно не проводит ночей. Лицом в подушку, плечи вздрагивают. Он ложится рядом и как можно крепче прижимает её к своей груди.

- Прости, прости, я такой дурак, - тяжело дыша, говорит он.

- Нет, Эдвард, не ты, а я. Это я во всём виновата, не надо нам было… - начинает она, но слёзы не дают ей продолжить.

Вздрогнув, он прижимает ладонь к её губам, не давая закончить фразу.

- Никогда больше так не говори! Я люблю тебя и не жалею ни об одной минуте, проведенной с тобой. Здесь нет ничего неправильного, понятно? Это самая правильная вещь в моей жизни! Обещаю, мы что-нибудь придумаем. - Мысль о том, что его жизнь может измениться, невыносима. Слёзы струятся по его лицу, и когда он находит её губы, у поцелуя вкус отчаяния и соли.

К его удивлению, отец больше не поднимает эту тему. И даже несмотря на то, что в столовой каждый раз повисает неловкое молчание, когда все они собираются вместе, вслух ничего не говорится. Они с Роуз становятся осторожнее: никогда не забывают запирать двери своей спальни и не прикасаются друг к другу, когда его родители дома. Ему тяжело видеть, что у неё теперь часто грустный вид, но, когда он спрашивает её, в чём дело, она отвечает, что просто тоскует по своим родителям.

Начинается июль, и он гадает, почему никто до сих пор не завёл разговор о спортивном лагере. Он ждёт этого с нетерпением, и не только из-за шанса оказаться на время вдали от родителей, но ещё и потому, что после многочисленных тренировок он научился, наконец, хорошо плавать и собирается выполнить данное Роуз обещание. Однажды за завтраком он сам поднимает вопрос о лагере, и все внезапно замолкают, словно он сказал или сделал что-то крайне неуместное.

Он всматривается в их лица; Роуз не отрывает глаз от вилки в своей руке; мама и папа смотрят друг на друга так, словно ведут молчаливый диалог.

Наконец, отец переводит взгляд на него.

- Вы не едете в лагерь. Я думал, ты не особый любитель спорта, - холодно добавляет он.

- Я… я не… но… Вообще-то, в прошлом году мне понравилось, - говорит он, чувствуя, как под ложечкой шевелится тревожное чувство.

В комнате висит молчание. Что-то не так, он видит это по напряжению на их лицах.

Мама смотрит на него, а затем опять на отца.

- Скажи ему.

Отец вздыхает.

- Эдвард, вы не едете в лагерь, потому что в начале осени Розали уезжает в Париж.

Он не понимает.

- Какое отношение летний лагерь имеет к её осенней поездке в Париж? - в раздражении спрашивает он.

Никто не отвечает; они просто смотрят на него - отец с сожалением, мама с любовью и беспокойством, а Роуз… в её глазах влага, и она покусывает губу.

Внезапно реальность обрушивается на него.

- Это не просто поездка, ведь так? - спрашивает он, про себя молясь, чтобы его подозрения не оказались правдой. Пожалуйста…

- Роуз будет жить и учиться в Париже, Эдвард. - Голос отца тих и спокоен.

Они не могут сделать этого. Просто не могут. Он вскакивает и выбегает из столовой. Оказавшись наверху, в своей комнате, он валится на пол у кровати. Он не знает, как ему это пережить. Худшие из возможных сценариев, которые он воображал, не идут с этим ни в какое сравнение. Они отсылают её насовсем. Всё кончено - любовь, жизнь, всё. Он хочет кричать, но слишком опустошён, в горле сухо, а в лёгких больше не осталось воздуха.

Она входит в комнату и останавливается, прислонившись к двери. Она выглядит… испуганной.

- Ты знала! - Он чуть не плачет. - Знала и не сказала мне!

- Это ничего бы не изменило, Эдвард. Ничего не поделаешь, - очень сдержанно произносит она.

- Должно же быть что-то, что… только… не уезжай! - Он вскакивает, приближается к ней и встаёт на колени.

- Пожалуйста, не уезжай! - умоляет он, ища глазами её взгляд.

Она подносит руку к его волосам и нежно их поглаживает.

- Малыш, это всего лишь на год. Весной мне исполнится восемнадцать, и они больше не будут моими попечителями. Всего один год. Ты даже соскучиться не успеешь, - говорит она печальным, но решительным тоном, и он думает, что, должно быть, она долго готовила эту речь.

- Я уже по тебе скучаю, - шепчет он, прижимаясь лицом к её телу.

Спустя несколько дней он будит ее в шесть утра.

- Сегодня у нас есть одно очень, очень важное дело, - объясняет он с загадочной улыбкой. - Надевай купальник. Я жду тебя в машине.

- Куда мы едем? - Роуз зевает, когда «вольво» отъезжает от дома.

- Секрет. - Он подмигивает. - Доверься мне.

Спустя полтора часа они подъезжают к лагерю. Изумлённо поднимая брови, Розали оглядывается вокруг.

- Что мы делаем в лагере? - спрашивает она.

- Пойдём. Я тебе покажу. - Он берёт её за руку и ведёт к озеру. В этот ранний час там совсем пусто.

Когда они оказываются у кромки воды, Роуз осеняет.

- Хочешь переплыть на другую сторону? - спрашивает она. - Но… как же ты?

Он широко ухмыляется. Он так долго ждал этого момента своего триумфа.

- Я не забыл своё обещание, малышка, - говорит он и начинает раздеваться.

Она недоверчиво смотрит, как он входит в воду. Ему тоже страшновато - до сих пор он плавал только в бассейне, и вода в озере кажется ему немного иной, но решимость исполнить задуманное переполняет его, заставляя забыть обо всём остальном.

- Нам лучше поторопиться, если, конечно, тебе не нужны зрители, - говорит он.

Она сбрасывает футболку и шорты, и он усмехается, вспоминая о красных кружевах. К счастью, сегодня на ней плотный тёмно-синий спортивный купальник.

Она входит в воду, и они плывут. Озеро оказывается не таким уж и узким; к тому времени, как они достигают берега, он тяжело дышит и буквально падает на траву. Роуз ложится рядом с ним и берёт его за руку.

- Мы это сделали. Поверить не могу, мы это сделали. - Она беззаботно смеется, стараясь справиться с собственным затруднённым дыханием.

Они лежат на траве, держась за руки и глядя в ясное голубое небо, и он мечтает, чтобы стрелки всех часов остановились и этот момент длился вечно.

К несчастью, именно в такие моменты время имеет привычку ускорять свой ход.

Сентябрь наступает слишком быстро. Лето кончено, и завтра она улетает.

Он входит в её комнату и, прислонясь к косяку, наблюдает за тем, как она пакует свои вещи.

- У меня для тебя что-то есть, - говорит он и протягивает ей старенького потрёпанного мишку, которого нашёл на чердаке пару дней назад. - Боюсь, он плохо сохранился. - Он невесело усмехается. - Мы с ним часто спали вместе, когда я был маленьким.

Роуз не улыбается; взяв игрушку из его рук, она прижимает её к груди.

- Спасибо, - говорит она, пряча глаза и отворачиваясь к чемоданам.

Последние приготовления к отъезду лишают его сил. Когда темнеет, он ложится на кровать и в каком-то оцепенении неотрывно глядит в потолок, не способный ни чувствовать, ни думать. Мозг автоматически отмечает скрип двери ванной комнаты и лёгкие шаги Роуз. Она забирается в кровать и ложится рядом. Всё, что он после этого слышит, это ускоренное биение её сердца, и внезапно каждая клеточка его тела пробуждается к жизни.

Он переворачивается, и его дрожащие губы встречаются с её губами, желая смаковать каждый её вздох. Протянув к нему руки, она стягивает с него футболку, и на этот раз они знают - просто знают, и всё, - что больше нет ничего неправильного. Он чувствует её лёгкий трепет, когда целует каждый дюйм её горячей кожи в попытке запомнить ощущение её мягкости на своих губах, совершенство её форм под его пальцами, каждую нотку её аромата и каждый звук, срывающийся с её губ. Когда их пальцы переплетаются, а вздохи переходят в стоны, их накрывает смесь всепоглощающей любви, нежности и близости, щедро приправленная горечью потери.

Утро неизбежно. Они сидят на заднем сидении машины отца, держась за руки, неспособные отпустить друг друга. Дорога в аэропорт, всегда такая долгая и выматывающая, кажется им одним мигом. Он не помнит, как выходит из машины и как идет до конечной точки.

Он безучастно наблюдает за тем, как увесистые чемоданы Роуз медленно движутся по ленте конвейера за стойкой регистрации. Отец обнимает её, желает ей доброго пути, хлопает его по спине и уходит. Они стоят одни посреди толпы. Не говорят; просто стоят там, тонут в глазах друг друга и соприкасаются руками, зная, что в тот момент, когда разорвётся эта связь, они перестанут существовать. Он не слышит объявления о посадке, но Роуз шепчет: «Мне пора идти», и он глубоко вздыхает.

- Я приеду на Рождество. - Она через силу улыбается. - Они не могут запретить мне приехать. - Он кивает, но что-то глубоко внутри него не верит ей.

Их последний поцелуй горек на вкус, их языки отчаянно пытаются сопротивляться разлуке. Они одновременно отстраняются друг от друга, и она делает шаг назад, выпуская его руку. Не в состоянии произнести «прощай» вслух, Роуз бросает на него последний взгляд, прежде чем развернуться и уйти, не оглядываясь.

Он наблюдает за тем, как она исчезает за стеклянными дверьми, и всё перед глазами расплывается от слёз, которые он больше не пытается сдерживать. Он так и стоит посреди зала отправления, не двигаясь, словно прирос к месту, пока кто-то не подходит и не кладет ему руку на плечо.

- Будь мужчиной, - тихо говорит ему отец.


Проходя паспортный контроль, Розали сохраняет спокойствие и собранность. Улыбается стюардессе, которая помогает ей занять место у окна. Наблюдает за демонстрацией того, как пользоваться средствами спасения. Лишь когда самолёт взлетает, и очертания суши внизу сливаются, становясь размытым зеленым пятном, она, наконец, ломается. Достав из рюкзачка старенького плюшевого мишку, она зарывается лицом в его мех и беззвучно льёт слёзы.

- Платок? - Она слышит справа мужской голос, и оборачивается, вытирая щёки. Рядом с ней сидит парень примерно её возраста. Он выглядит большим и сильным, на лице беспечная улыбка. И он действительно протягивает ей носовой платок.

- Спасибо, - бормочет она и берет у него платок.

- Симпатичный мишка. - Он указывает на игрушку на её коленях. - Я тоже люблю мишек. - И слыша это, она не может удержаться от улыбки.

- Вот так-то лучше. Давай-ка, улыбнись, а то лететь ещё долго, - говорит он. - Тебя, кстати, как зовут?

- Роуз. - Она протягивает ему руку, и он берет её в свою большую тёплую ладонь и пожимает.

- Приятно познакомиться, Роуз. Я Эмметт.


Завтра всё-таки наступает. Первый день последнего учебного года. Идёт дождь, поэтому он натягивает капюшон и не снимает его, даже войдя в здание, понапрасну мечтая, чтобы это сделало его невидимым, потому что сегодня он не в силах выносить людское внимание. Отвечать на вопросы больно, и он просто хочет, чтобы все оставили его в покое. Он видит улыбающиеся лица одноклассников, все они рады видеть друг друга после летнего перерыва. Всюду шум и радостный гомон, но у него они не вызывают ничего, кроме раздражения. На большой перемене он угрюмо тащится в столовую, и при виде Элис и Джаспера его настроение на секунду улучшается, но потом он замечает пустой стул у столика, где они привыкли обедать, и это разбивает ему сердце.

- Здорово, чувак, - приветствует его Джас, - ты уже видел новенькую? Все сегодня только о ней и говорят. Словно у нее две пары глаз или что-то в этом роде.

- Нет, - отвечает он. Живот скручивает от болезненного чувства дежавю, и он понимает, что на сегодня со школой покончено. Сбежав со следующего урока (это биология), он едет домой.

Войдя в свою комнату, он падает на кровать и зарывается лицом в подушки, всё ещё хранящие остатки её запаха. Он хочет без помех предаться своему отчаянию; он берет «айпод» и, пробежав плейлист, находит альбом любимой группы. Звуки музыки внезапно воскрешают в его памяти сентябрьский день двухлетней давности - день, когда он мечтал проснуться и обнаружить, что появление Роуз в его жизни просто приснилось ему. Похоже, эта мечта сбылась, с горечью думает он.

Закрыв усталые глаза, он засыпает. Ему снится, что он проснулся утром, и в окне сияет летнее солнце. Он спускается на первый этаж, где тихо и пусто. И затем он видит ее. Прислонившись к фортепиано, она ободряюще улыбается ему, прекрасная как всегда: сверкающая в солнечных лучах кожа, босые ноги, и то самое алое платье.

…пока моя память спит,
но помнит о том, что я потерял.
Разбудите меня, когда
кончится сентябрь.