***

С того момента, как я наткнулся на новое пристрастие, прошло уже немало времени. Я оставался всё в том же подвале, Хозяин иногда баловал меня, утоляя мою жажду, когда она становилась острой потребностью.
Я так и не узнал, кто именно держит меня в подвале, он не назывался и не показывал своего лица: всегда в темной одежде и маске. Я стал называть его Хозяином в своих мыслях, ведь действительно я стал его домашней зверюшкой: подвал – моя конура, а он приносил мне еду, не давая умереть от голода.
Дни шли за днями, хотя я не знал точно: маленькое окно возле потолка подвала было заставлено чем-то снаружи, и если через него и пробивался свет, то это определенно был очень жаркий и ясный день. Большую часть времени я спал, а во время безделья думал о том, кем же я стал: странным человеком, собачкой в руках маньяка или же людоедом?

Я боялся признаваться себе, но мне нравился вкус человеческого мяса: он был настолько сладким и мягким, что я не мог заставить себя оставить даже кусочек. Если же говорить о крови, то для себя я сделал вывод: это самый лучший букет вина, который мне выпало счастье отведать. Утонченный запах, так привлекающий и заставляющий сжиматься желудок, а вкус просто безупречен: солоновато-сладкий, тёрпкий и такой пленительный. Раз попробовал и больше не сумеешь отказаться. Я чувствовал себя жалким наркоманом: при виде мёртвого человеческого тела у меня тотчас начиналось слюноотделение и появлялось дикое необузданное чувство жажды.
Я больше не был Эдвардом Энтони Мейсеном – я стал чудовищем, и отчетливо это понимал. Я убиваю ни в чем невинных людей, которых мне приносят и самое главное: получаю удовольствие от этого. Каждая капелька, каждый кусочек – богатство для меня, несравненное лакомство. Я становился не просто зверем, а омерзительным и устрашающим. Кто бы подумал, что это проснется во мне вместе с всепоглощающей жаждой? Уж точно не я. Во мне стали проявляться животные инстинкты: я не мог мыслить трезво при виде своей жертвы, опьяненный её присутствием.

«Жажда помогает нам выпустить свою истинную суть. Не сопротивляйся - ты уже проиграл»

Истинная суть? Ну, мне говорили, что я жуткий тип, но я не думал, что они настолько окажутся правы. Но, тем не менее, я не считаю себя уродом: я выживаю. Я бы умер, если бы не уступил жажде. И если такова моя плата за жизнь – чувство жажды, забытая совесть и потерянный рассудок – я готов её заплатить.
С появлением животных наклонностей во мне обострились и рецепторы: слух, зрение, обоняние и вкус. Я слышал даже еле уловимые скрипы и видел, как по подвалу в кромешной темени бегают крысы. Никто никогда не мог застать меня врасплох: всегда готов.
Как вот и сейчас: скрипнули половицы на дряхлой лестнице, предупреждая о приходе Хозяина. Он тянул что-то в мешке, в тишине подвала раздавались еле слышные стоны очередной жертвы и его пыхтение от тяжести ноши. Хозяин швырнул мешок на пол, и подошел ко мне:
- Бон аппетит, - кратко сказал он ледяным голосом, хотя меня это мало волновало.

Любопытство было занято тем, чтобы понять кто же в мешке и какой у меня сегодня обед. Я пробовал разные блюда: мужчин и женщин разных возрастов, но, как правило, из низших слоев общества. Хоть это оно и находилось в мешке, я мог уловить дыхание существа, даже почувствовать его теплоту. Знакомое чувство голода настигло меня, и я облизнулся.

Помимо запаха вкусности, я также ощущал запах одеколона. Вот что и мешало изначально определить мне пол пленника: ранее жертвы не пользовались такого рода средствами, слишком роскошно. Я вопросительно покосился на Хозяина и поднял бровь. Он рассмеялся: из-за маски его смех был приглушен, но ни капельку не лишен стали - мне стало жутко. Никак не привыкну к тому, что он вообще со мной говорит.
- Почувствовал запах одеколона? Да, на этот раз это не жалкий пьянчужка, а когда-то уважаемый человек. Он задолжал мне и теперь это твой обед. Довольствуйся, мальчик, - кинул он мне и пошел в направлении мешка.
Всё так же сидя у стены без рубашки, я прислонился спиной, чтобы немного охладить жажду. Тщетно, я голоден.
Хозяин медленно, как нарочно, развязывал этот грёбанный мешок с моей едой. Если бы я не боялся его, то точно бы убил. Даже если я ничтожество, то зачем мучить меня?
«Не гуманно, батенька, не гуманно!» - может я и стал зверьём, но сарказм не скрылся. Я возмущенно поднял бровь, всем видом показывая свое нетерпение.
Наконец-то этот долбанный мешок открылся, и оттуда показалась блондинистая голова, сопение усилилось. Я сосредоточился на запахе: малец пах бренди, значит не такой простой фрукт, как кажется.
- Что за черт?.. – послышалось недовольное ворчание этого типа, пока он вылазил из мешка.
Я пригляделся: оторванный рукав когда-то стильного пиджака висел на какой-то паре ниточек, штаны были все в пятнах и кое-где потертые, под глазом красовался солидный синяк. Нервно вздохнув, я встал, щупая свой карман: с недавних пор там лежит небольшой карманный ножик. Мачете – вещь хорошая и гениальная, но ножик удобнее.
При виде меня у парня на лице появилось испуганное выражение. Мне он показался знакомым, я его определенно где-то видел.
«Как привидение увидел, - подумал я, - Нет, парень, я хуже – я твой ночной оживший кошмар»
Хозяин тактично удалился, оставив нас наедине. «Обед» неубедительными шажками сам загнал себя в угол, тусклый цвет лампы упал на его лицо. Он сосредоточенно смотрел на меня, будто пытался вспомнить. Я понимающе хмыкнул, сам бы себя не узнал уже.
- Мейсен? – произнес он, вводя меня в ступор. Неужели я действительно его знаю? – Это ты, дружище?
Я тряхнул головой, почему-то мне стало любопытно кто этот «дружище». Копаясь в недрах своей похороненной человеческой памяти, меня осенило: Майк Ньютон. Ну и какой это дружище? Так, местный подонок. Пытался возле меня виться, но неудачно.
- Ты же меня помнишь? Это я, Майки, твой лучший друг, - сдавленно-слащаво просюсюкал он. Ну, это последняя капля!
Я грозно выдохнул и, всё так же молча, показал нож. Его лезвие играло даже при тусклом свете, кое-где ещё остались красные разводы, оставшиеся от прошлой жертвы. Я провел по лезвию пальцем, проверяя его готовность, и улыбнулся.
«Лучший друг», - я окинул взгляда этого должника и хмыкнул, - Тощий. С чего бы начать разделку?»
Заметив недобрый огонёк у меня в глазах, парень отпрянул и буквально впечатался в стену за спиной. Он что-то лепетал и дальше, но я его не слушал – зачем? Стандартно «Не трогайте меня! Оставьте меня!». Да, я жесток. Но в нашем мире выживает сильнейший и, по несчастливому стечению обстоятельств, я жутко голоден, а он еда.
Я зажмурился и подошел ближе, показывая нож. Его глаза сверкнули, он понял свою участь, но сдаваться не хотел: он сжал кулаки и приготовился броситься на меня.
«Нет-нет, Майки, Эдвард хочет кушать и ты – основное блюдо» - я увернулся от его кулака и прижал его к стене.
Заглянув к нему в глаза, я прочел там страх, гнев и обреченность, на глазах сверкали слёзы. Я пододвинулся чуть ближе и зрачки голубых глаз расширились, я слышал, как бешено забилось его сердце, а кровь отхлынула от щек.
Какая-то доля секунды и я вогнал нож в его сердце, чтобы больше не мучить его. Последний вздох, но никакого крика.
Его бездыханное тело медленно сползло по стенке, а кровь алым пятном выступила на сером пиджаке. Её аромат уже в который раз щекотал мой нос, будоражил сознание и опьянил мои ощущения: удивительный напиток с неописуемо прекрасным запахом. Никак не пойму, как эта красная жидкость может производить на меня такой эффект, убивать мой разум и руководить моим телом. Она как алкоголь, лучший и самый дорогой: пригубил и хочется больше, и больше. Каждая капелька как последняя, такая же сладкая и незабываемая.
Я смотрел на этого, вроде Майка Ньютона, и думал с чего бы начать. Сзади послышались шаги: появился Хозяин.
«Ужина хочешь лишить, пень старый?» - я взревел и инстинктивно кинулся на него, как неразумное животное.
- Ах, скотина! – чувствовали электрошок? Я уже да, - Я не претендую на твою еду, неблагодарный!
Оставляя меня трястись, позволяя разрядам тока проходить через мое тело, он подошел к трупу и снял с его руки что-то поблескивающее.
«Ролекс! А всё-таки этот пень жадный, я и внимания не обратил на эту платиновую побрякушку!»
Я всё так же лежал и содрогался от ещё не покинувшего меня разряда, но уже было легче. Я закрыл глаза, пытаясь привести чувства в порядок и не смотреть на этого маразматика.

Через какое-то время, пока я отходил от болевого шока, моим вниманием завладело какое-то побрязгивание. Дзинь-дзинь. Я совсем из ума выжил или это цепь?
Что-то холодное коснулось моей шее, казалось, что каждый мой мускул напрягся, но я не пошевелился. Я чувствовал прерывистое дыхание Хозяина и его шершавые руки на своей шее. Так и есть, это цепь. Я вздохнул, понимая всю безысходность своего положения: я точно стал домашним любимцем этого психа. Хотя если он психически больной, то я тогда кто? Одними нитками шиты, выходит…
- Теперь будешь на поводке, животное. Ты плохо себя вёл. Кто кусает руку, которая тебя кормит? Плохой мальчик! – с этими словами он стукнул меня по голове, заставляя зашипеть от боли, - Терпи, малыш. А теперь иди обедать.
Хозяин отвернулся и пошел вверх по лестницу, громко хлопнув дверью по выходу.
Я тяжело вздохнул, потирая свою ушибленную голову, и посмотрел на свой остывающий «обед». Я подошел поближе к бездыханному телу и быстро сорвал с него окровавленный пиджак, разрывая его на части. Аромат крови на пиджаке сводил меня с ума, из моей груди вырвалось утробное рычание.

Достав ножик, я распорол рубашку на груди Майка и откинул её в сторону. Небольшое отверстие на груди всё ещё кровоточило, но уже не под таким давлением. Я коснулся губами животворящих капель и безжалостно пил, как будто это было последнее, что я увижу в жизни, последняя спасательная соломинка. Высасывая из его груди алую жидкость, я получал животное наслаждения: я убил его сам и теперь всё мое. Его жизнь принадлежала мне с того самого момента, как он очутился в подвале.
Вытерев рукой с губ кровь, я опять взялся за нож и принялся снимать кожу с его груди, маленькими тонкими линиями, складывая возле себя. Вместо срезанной кожи появлялись участки розово-красного сочного мяса: только стоит надавить и кровь хлынет из них вновь.

Закончив срезать оболочку с его грудной клетки, я перешел к рукам. Лучше сразу всё счистить, а потом наслаждаться чистым деликатесом в виде так любезно предоставленного мне человеческого мяса.
Через какое-то время тело окрасилось в алый цвет, от сочащейся крови на некоторых участках, уже лишенных природного покроя. Я пальцами надавил на грудь жертвы, и они сразу окрасились в благородный цвет бургундского вина. Я аккуратно облизал их, смакуя каждой капелькой. Она была вкусной, но я пробовал и вкуснее. Женщина намного вкуснее мужчины, я не могу сказать почему, но вкус мяса был более нежным и сочным, а кровь слаще и практически лишена того металлического вкуса, который присущ у мужской. Возможно, это связанно с тем, что я был мужчиной.
Оторвав себя от увлекательного занятия добывания крови, я отошел к углу комнаты, где оставалось мачете. Ошейник на мне не давал мне чувствовать себя комфортно, но и не так сильно сковывал движения. Ничего, привыкну.
Достигнув заветного мешка из кожи, как я уже догадался человечьей, я достал от туда свою любимицу – острую, как опасная бритва, мачете. На её лезвии ещё остались следы от моей прошлой жертвы в виде засохших пятен крови на рукоятке и еле заметных рыжеватых разводов на самом лезвии. Когда я лишал жертв жизни, то прибегал к ножу, а когда разбирал тело – в ход шло мачете. Странное для многих действие стало для меня своеобразным привычным ритуалом.

Наконец-то разделив тело на части, я сел утолять свой голод. Кровь стекала по подбородку алыми ручьями, я впивался зубами в сочное мясо всё ещё с привкусом алкоголя. Но это не делало его ничуть хуже, а наоборот добавляло «изюминку» в такой замечательный коктейль. Изобилие вкусов смешалось у меня в голове, каждый из них завладевал моим рассудком и вносил свои коррективы. Сладкая кровь казалась мне шампанским в новогоднюю ночь, вносило чувство праздника и усиливало эйфорию, внутри меня взрывались фейерверки, как при самом незабываемом оргазме. Солёная кровь напоминала о волнах моря, о мягком песке: она не была отвратительной, а наоборот – солоноватый вкус возвращал меня в детство и заставлял закрывать глаза, окунаясь в пучины воспоминаний. Крови присущий лишь малость ощутимый металлический привкус, но его не ощущал под захватившими меня раскатами наслаждения.
Мясо было настолько сочным и питательным, но я не мог утолить голод им в конец, пока не съем всё до последнего кусочка.
Осторожно разрезая тушу Майка, я невольно стал вспоминать своих предыдущих жертв: они не опирались, как он. Они знали, что обречены и не хотели изменить свою участь, даже не пытались. Это злило меня, и я убивал их медленно, наслаждаясь тем, как жизнь уходит из их тела, как душа отправляется в другое место. За свою жизнь нужно бороться всеми силами и кому, как ни мне, это знать… Ньютон опирался, что делает ему поблажку, он хотел жить, пусть и сам привел себя сюда. Он знал, с кем затеял игру и что его ожидает. Я не Бог, я просто кат. Я не вершу правосудие – я просто выживаю.

«Ну вот, работа мясника закончена – можно начать обед» - усмехнулся я и отрезал небольшой кусочек мякоти тела возле области грудной клетки.
Взяв его в рот, я принялся жевать так и таявшее во рту мясо – наслаждение. Вечный оборот природы: выживает сильнейший, и этот сильнейший поедает более слабого, чтобы выжить. Животный мир в Discovery Planet? Да нет, это просто выживание, а я точно уже стал загнанным зверем, пускай и со способностью внятно мыслить и говорить при желании, но это требовалось от меня всё реже.
Закончив с поглощением этого кусочка, я продолжил свою трапезу, иногда припадая губами к его расчлененному телу и просто посасывая мясо, выпивая кровь. Она тянула меня к себе, как звала… и я отзывался нежным довольным урчанием.
С недавнего момента единственной моей любовью и отрадой в жизни стала кровь, её тёплый ручей, льющийся по моему горлу. Я ценил каждую каплю и бережно довольствовался её вкусом, любовался насыщенностью цвета. Как в таком существе, как человек, под оболочкой из кожи может быть такой бесценный напиток?
Я вздохнул, отведав последний кусочек плоти Майка, полностью насытившись.
«Теперь можно и поспать» - одна мысль, как у сытого кота.
Ошейник жутко натирал шею, чем доставлял дискомфорт. Я оттянул его, насколько мог и попытался помассировать напряженные мышцы. Цепь звенела от моих движений, чем приводила меня в бешенство. Я уже был готов удушиться сам, лишь бы не слышать этого «дзинь-дзинь»! Уткнувшись лбом в холодную стену подвала, я пытался привести мысли в порядок и отвлечься от этого надоедливого «аксессуара», как послышался уже знакомый скрип половиц – «чума» идет.
- Что, слышал меня, сытая скотина? – спросил Хозяин насмехающимся голосом, сходя с лестницы.
- Трудно не услышать… - прошептал я.
- Ну да, обострение сигнальной системы… И я прошел через это, - хриплый смех, похожий на скрежет метала вырвался наружу из-под маски и резко стих, - Сыт?
- Да, - кратко кивнул я, не поворачивая к нему голову.
- Это хорошо. Пропажу этого Ньютона заметят и поэтому обед у нас нескоро намечается… - как ни в чем не бывало, сказал этот урод, и я услышал его отдаляющиеся шаги к выходу…
После того разговора я был уверен только в трёх вещах: первая – он такой же, как и я, только свободный; вторая – обеда не будет долго, что меня очень огорчило и третья – я уже точно осознал, что не выберусь отсюда до смерти: его смерти или моей собственной.
Я мог убить его много раз, но боялся, что ждет меня дальше и не станет ли это роковым для меня. Его не станет – не станет пищи, я не буду получать свои «живые обеды», а возможно он сам убьет меня, ведь не дурак… Моя смерть вероятнее и самый надежный способ уйти отсюда, но я не спешил умирать, слишком уж много во мне эгоизма.
Прошло много дней, прежде чем Хозяин объявился в подвале с новым куском мяса для меня. Опять пьяница, побитый жизнью. Он так и скончался в белой горячке. Было ли мне его жаль? Определенно нет – он сам довел себя до такого состояния и уже долгое время танцевал на острие ножа, а я же только его толкнул, чем избавил от «порезов». Смерть – это покой и легкость для многих, о ней просят часто, возводя руки к небесам, а когда действительно оказываешься на грани – молишь о пощаде. Он же не просил, а просто принял свою судьбу, как и я. Только моя роль в этой пьесе – кровожадный кат, а его – жалкое мясо.

ПРОДОЛЖЕНИЕ