2024-4-18

17

0

0

Форкс, средняя школа, сентябрь 1994 года.
Столовая средней школы всегда казалась Мейсону чистилищем. Сочетание человеческих запахов и вони людской пищи действовали на него раздражающе, но он умел сдерживать свои эмоции. Скитания его больше не прельщали, более пятидесяти лет он вел кочевный образ жизни, а сейчас предпочитал домашний уют и чистую одежду. А чтобы жить среди людей, нужно было соблюдать их правила, учиться или работать. В его же случае учиться, причем в средней школе. Хотя он все-таки умудрился поучиться в нескольких университетах, где все удивлялись неувядающей юности странного студента.
Вечный подросток. Он никогда не будет выглядеть взрослее. Он был навечно заперт в этом чересчур юном для любых серьезных дел теле. И сказать спасибо за это он должен своему создателю, возомнившему себя богом. Тому, кто сделал его таким, холодным, эгоистичным, постоянно сжигаемым нестерпимой жаждой крови. И мести.
Он не был одинок, у него была команда единомышленников, так же, как и он, одержимых местью. Он сразу поставил себя главным, не позволяя себе перечить. Эмилия и Джеймс во всем подчинялись ему, он даже не терпел, когда они задавали лишние вопросы.
С Эмилией у него поначалу были какие-то отношения, но со временем они друг другу приелись, однако так и продолжали жить вместе. Это скорей было привычкой, ведь вдвоем они вызывали гораздо меньше подозрений. Одиноко живущий семнадцатилетний подросток слишком привлекал внимание любопытных обывателей, да и вездесущих социальных служб. И совсем другое дело, когда у подростка была старшая сестра, оформившая опеку над несовершеннолетним братцем после трагической гибели родителей в автокатастрофе. Даже их с Эмилией нелюдимость можно было легко объяснить недавно пережитым горем. Он привык не спрашивать, где и с кем она проводила время, главным условием было не охотиться в пределах их места обитания.
А Джеймс, вампир молодой и еще не насытившийся мнимой свободой кочевной жизни, наведывался к ним время от времени. И во время своих, казалось бы, хаотичных перемещений по Северной Америке слишком часто как бы невзначай оказывался в тех краях, где обитали Каллены. И доводил до ведома Мейсона интересующую того информацию.

Мейсон развалился на стуле за самым дальним столиком, безучастно глядя на поднос с совершенно не привлекающей его человеческой едой. Но в тот день он скучал до определенного момента. Пока дверь столовой не отворилась, и поток воздуха не донес до него едва ощутимый запах. Безусловно, женский запах. Его ощущения можно было сопоставить с полученными в результате внезапного удара по носу. Несмотря на свою мизерную концентрацию, этот запах заставил его враз потерять всю выработанную годами невозмутимость. Он еще никогда не ощущал чего-то более влекущего и возбуждающего.
Этот аромат чем-то напоминал ему аромат его первой жертвы, безымянной девушки, столь опрометчиво оказавшейся не в то время и не в том месте на безлюдных улицах Чикаго. И с тех пор у него остался неприятный осадок, он тогда не смог сдержать обуявшей его жажды, и лишил жизни девушку, так и не поиграв с ней.
И сейчас, унюхав такой интересный деликатес, он сразу встрепенулся, обводя ищущим взглядом обедающих школьников, даже и не подозревающих, что находятся под пристальным вниманием самого опасного в мире хищника, намечающего себе жертву.
Источник запаха он вычислил практически сразу, да это было и не сложно. Новенькая. Она сидела за одним столиком с Джессикой, самой надоедливой девушкой школы. Настолько надоедливой, что даже не интересовала Мейсона в качестве жертвы.
А вот новенькая… молочная нежная кожа, слегка приоткрытые пухлые губки, глубокие цвета расплавленного шоколада глаза. На вид девушка была не менее соблазнительна, чем ее необычный аромат. Мейсон напряг свои мозги, вспоминая мельком слышанные разговоры, и быстренько припомнил, что новенькая дочка шерифа. Изабелла Свон. Имя-то какое. Прямо хочется попробовать его на вкус, как, впрочем, и саму его обладательницу.
Но он вовсе не собирался бросаться на девушку в столовой, на глазах у удивленных школьников, это было слишком примитивно для него. Он любил поиграть со своими жертвами, заставить их испытать самые разные эмоции, от животного страха до сжигающего, всепоглощающего вожделения. Смерть его жертв была легкой и красивой, о такой можно только мечтать.
Он снова небрежно откинулся на стул, позволив губам растянуться в кривой улыбочке. И откровенно дал ей понять взглядом, что она его заинтересовала. Заметив его навязчивое внимание, девушка нервно облизнула губы, но глаза сразу не опустила, и в ее взгляде мелькнул откровенный вызов. Надо же, а жертва намечалась строптивая. Мейсон затаил дыхание, предвкушая захватывающую охоту. Он уже желал эту девушку, всю, безумно и зверски. И он не будет спрашивать ее согласия, он просто возьмет свое, он всегда так делал.
Скоро она пойдет прогуляться по густому лесу, и ее тела не найдут. «Как жаль, такая молодая и красивая, у нее вся жизнь была впереди», будут сокрушаться местные обыватели, втайне радуясь, что горе поразило не их, а соседа. И даже ее отец-шериф ничего не сможет сделать.
И, видимо, мысли придали зловещности его взгляду, потому что дерзкая девчонка все-таки не выдержала его напора и опустила свои прекрасные глаза цвета растопленного шоколада. Вот и славно, она уже смущена его слишком откровенным интересом, и теперь нужно сделать вид для окружающих, что новенькая для него такое же пустое место, как и остальные школьники. Придав своему лицу безучастное выражение, он демонстративно отвернулся. Но его мысли теперь были только там, где эта необычная девушка. И он не без самодовольства подумал, что тоже является сейчас основным объектом ее внимания. И ему даже на какой-то миг стало жаль, что он не может слышать чужих мыслей.
Пора было идти на следующий ненавистный урок, и, проходя мимо столика, где сидела заинтересовавшая его девушка, он позволил себе еще раз, теперь на более близком расстоянии, насладиться ее потрясающим запахом. Незаметно втянув воздух ноздрями, постарался никак не выразить своего удовлетворения, но с удивлением отметил, что она сделала то же самое. Девушка с не меньшим, чем у него, интересом, жаждала обонять именно его запах. На ее лице отразилось смешанное с удивлением блаженство, и Мейсон готов был поспорить, что то, что она унюхала, ей очень даже понравилось. А значит, обоняние у этой девушки вовсе не человеческое.
Девушка была сплитом, кто-то из ее предков наверняка был вампир. И странно, что он не понял это сразу, вот откуда эти резковатые, дразнящие нотки в ее аромате!
Игра становилась вдвойне интересней. Потому что девушка наверняка поняла, кто ей заинтересовался в школьной столовой. А соответственно, оценила все вытекающие из этого интереса последствия. Она может оказать ему вполне достойный отпор, конечно, по силе ей ни за что не сладить с вампиром, но, во всяком случае, с ней будет не все так просто и предсказуемо, как с человеческими женщинами. И самое главное, что эта его жертва могла стать отнюдь не одноразовой, его яд не убьет ее, и, значит, он сможет пользоваться ей снова и снова, как для удовлетворения своей похоти, так и в качестве еды.

Той ночью он решил навестить свою жертву. Тихо прокравшись к дому Свона, он прислушался. Шериф, судя по всему, заснул на первом этаже перед работающим телевизором, а его дочь занимала комнату на втором этаже. По тому, как мерно стучало ее сердце, Мейсон понял, что девушка спит. И желание рассмотреть ее поближе заставило его подтянуться на ветке стоящего рядом дерева и через секунду очутиться в непредусмотрительно распахнутом окне второго этажа. Он проявлял двойную осторожность, ведь он вовсе не хотел, чтобы девушка учуяла его и начала кричать.
К счастью, девушка действительно спала, но ее сон был неглубоким и тревожным. Тихо подкравшись к кровати, он, затаив дыхание, залюбовался ее красотой. Девушка спала, свернувшись калачиком, как-то совсем по-детски, подсунув кулачок под щечку. Ее лицо казалось молочно-белым в полоске лунного цвета, отчего выглядело еще более прекрасным. Пухлые губы слегка приоткрыты, роскошные волосы разбросаны по подушке, и часть прядей прикрывали лицо.
Он осторожно протянул руку, поправляя сбившиеся локоны, не в силах удержаться от искушения слегка коснуться скулы, и его пальцы словно обдало жаром, исходящим от ее горячей кожи. Его чересчур холодное прикосновение заставило девушку резко дернуться.
– Эдвард, нет, – хрипло прошептала она.
От неожиданности он быстро отстранился. Неужели девушка учуяла его? Но она поерзала, недовольно сморщив носик, и перевернувшись на другой бок, снова подсунула кулачок под щеку и, как ни в чем ни бывало, снова погрузилась в свои беспокойные сны. Значит, он ей снился. Этот факт очень потешил его самолюбие, девушка уже попала в расставленные им сети. И то, что она говорила ему нет, только распаляло его воображение, возможность заставить ее поменять мнение заводила его еще больше.
Заняв кресло возле кровати, так и просидел там до рассвета. Он просто наслаждался, полной грудью вдыхая запах, свыкаясь с ним, хотя прекрасно понимал, что никогда не сможет привыкнуть, никогда этот запах не оставит его равнодушным, никогда он не сможет избежать возбуждения, вдыхая этот неповторимый, такой соблазнительный аромат.
Он не собирался кидаться на девушку прямо сейчас. Его не заводила ее неподвижность, а вот предвкушение податливости ее тела, вкуса ее крови было очень даже приятно ощущать. Он хотел, чтобы утром, когда проснется, она поняла по впитавшемуся в воздух комнаты духу, что спала под заинтересованным взглядом хищника. Он хотел, чтобы она трепетала при мысли о нем, боялась и в тайне желала его так же, как и он ее. Извести ее, измучить неизвестностью, заставить изнывать от тягостного ожидания их встречи, было для него не менее заманчиво, чем обладать ее телом и ее кровью. А, может быть, и ее душой.

И следующие пару дней он никак не высказывал ей своего внимания, с удовлетворением наблюдая, как девушка насторожено следит за ним в школе, и слушал по ночам под ее окнами, как она ворочается, боясь заснуть. И, конечно, он постоянно следил за ней, чтобы у законной добычи не было никаких шансов улизнуть у него из-под носа.
Но его выдержка тоже не была бесконечной. Узнав, что в эту ночь шериф будет на дежурстве, Мейсон решил, что самое время поближе познакомиться со своей жертвой. Вот только он не хотел, чтобы все произошло в доме, лес больше подходил для осуществления его коварных планов. И пока он, словно коршун, кружил вокруг дома своей жертвы, раздумывая, как бы выманить ее, она вдруг сама выскочила из окна второго этажа.
Ловко приземлившись на обе ноги, девушка по-кошачьи присела, хищно осмотревшись по сторонам, так что Мейсон едва успел отскочить за дерево, чтобы не быть замеченным. И с явно нечеловеческой скоростью понеслась в сторону леса. Он последовал за ней, соблюдая дистанцию, чтобы не привлечь ее внимание раньше времени. Ее легкие, грациозные движения стали для него настоящим откровением. Наблюдая, как босые стройные ножки почти не касаются земли, он упивался ее дикой, первобытной красотой, развивающимися по ветру волосами, крепким, соблазнительным телом, словно парящим в воздухе. И сейчас в ней было очень мало человеческого, она выпустила на волю свою вторую, скрытую натуру, позволила доминировать вампирской составляющей ее сущности.
Он уже понял, что девушка охотится, и охотится она на животных. И кто же вбил эти вегетарианские бредни в столь прелестную головку? Неужели учение Карлайла движется по миру, захватывая все новые и новые умы вампиров и сплитов? Что ж, будет очень интересно избавить эту девочку от дурного влияния.
Выбежав на небольшую полянку, она замерла, завидев невдалеке мирно щиплющего травку оленя. И стала незаметно подкрадываться к своей жертве. Стремительный прыжок, и вот она уже на нем, олень испуганно дергается, но не может скинуть вцепившегося в его шею сплита.
И вот тут Мейсон позволил себе приблизиться, разрешая девушке его почуять. Порыв ветра как раз был в ее сторону, и она оторвалась от своей добычи, резко поворачивая голову на запах. И увидела его. Ее зрачки расширились, то ли от удивления, то ли от страха, он так и не понял,. Медленно поднимаясь, уже осторожно пятилась назад, не сводя с него своего напряженного взгляда.
А он неспешно надвигался на нее, одаривая кривоватой хищной улыбочкой. Удовлетворенной улыбочкой. Девушка и не заметила, как из охотника превратилась в добычу, как из хищника стала жертвой. Его жертвой.
И дальше отступать уже было некогда, девушка уперлась спиной в дерево. Он остановился метрах в пяти, откровенно пожирая ее взглядом, словно трогая им каждый миллиметр ее видимой кожи. И невидимой тоже, ведь под обтягивающей майкой высоко вздымалась практически ничем не сдерживаемая, идеальной формы, грудь, выпирающая непокорными бугорками затвердевших сосков.
Что будет дальше, оба они прекрасно знали, это было уже неизбежно. Он надеялся, что у нее хватит ума не делать резких движений, ведь он сейчас был на взводе, и если она вздумает сопротивляться, это может стоить ей жизни. И Мейсон просто наслаждался последними секундами предвкушения, ее дикой красотой и ее запахом, остро приправленным причудливой смесью страха и желания.
И вдруг девушка заговорила. Ни одна его жертва ранее не вымолвила ни слова, они просто немели от страха под его тяжелым, гнетущим взглядом. Мейсон недовольно приподнял бровь, но ее низкий, мелодичный голос приятно ласкал его слух. И он даже что-то отвечал ей, но это все не имело значения, разве что было очень приятно позволить своим губам попробовать на вкус ее необычайно красивое имя.
Одним прыжком преодолев разделяющее их расстояние, он оперся рукой об дерево над ее головой и навис над девушкой, беспардонно нарушая ее внутреннее пространство, но не касаясь ее. Пока еще не касаясь.
И с удовлетворением хмыкнул, наблюдая, как затрепетала девушка от его близости. Но, нервно сдунув с глаз упавшие пряди, она силилась не отвести глаз, выдержать его гнетущий взгляд. Надо же, какая дерзкая попалась жертва.
Наклонившись к ее щеке, он с наслаждением втянул ее вкусный во всех смыслах запах, позволяя ему до отказа забить легкие. Очертил пальцами линию губ, затем от щеки по скуле и до ключицы. Кожа девушки была мягкой, словно теплый бархат, под которым пульсировали вены. И снова вернулся к губам. Собрав пальцами остатки крови оленя вокруг ее ротика, поднес ко рту, облизал и недовольно скривился. Как можно пить эту гадость?
Но тут же забыл, потому что перед его глазами были только ее пухлые, чувствительные губки, которые так хотелось сминать, кусать и облизывать, что он какое-то время медлил, раздумывая, с чего бы начать. Горячая, сладкая, уже возбужденная, она была беззащитна перед ним, в полной его власти, и он упивался своим явным преимуществом.
А девушка в это время уперлась кулачком в его грудь, делая какую-то робкую, неуверенную попытку его остановить. Это только рассмешило его. Как будто что-то вообще может его сейчас остановить, никакие силы в мире не смогут забрать у него то, что принадлежит ему по праву.
И, небрежно отбросив ее руку в сторону, он придвинулся еще ближе, почти ложась не нее и жестко захватывая цепкими пальцами подбородок, свободно просунув ладонь под майку, смял набухшую грудь, зажимая между пальцами до безумия изнывающий по ласкам сосок. Наконец-то поймав ее губы, наслаждаясь их сладостью, жаром ее дыхания, чуть царапнул клыками, тут же алчно слизывая скудно сочащуюся кровь, смешивая ее с глубоким, властным поцелуем.
И прижался к ней пахом, показывая, как сильно ее хочет. Девушка слишком резко дернулась в его железных тисках, чем вызвала краткую вспышку ярости вампира.
– Тшш, – раздраженно рыкнул он, сжимая ее посильнее, чтобы у нее не было никаких шансов пошевелиться, и добавил уже почти ласково: – не бойся, я не сделаю тебе больно.
И девушка словно решилась, выпустила свое желание, крепко обвила руками его шею, отчаянно вжимаясь в него, и ответила на его поцелуй такими же беспорядочно-горячими движениями губ, вызывая ликующие отклики по всему его, казалось бы, мертвому телу. Дальше все было быстро, потому что вся его выдержка вдруг разом пропала, не в силах справиться с накатившейся потребностью поскорей оказаться в ней.
Раздражающая его одежда слетела очень быстро, и вот он уже ощущает ее нежную, влажновато-горячую кожу каждой клеточкой своего тела, без всяких преград, и жадно щупает руками то, к чему не может прижаться. Легко, словно пушинку, приподнимает под коленки, врываясь в нее, такую влажную и горячую, соблазнительную и ароматную. И тонет, утопает в ней и в своих ощущениях, ловя ртом каждый ее стон, захлебываясь ее вкусом на своих губах, ее дерущим горло запахом, затягиваемый все глубже и глубже пульсирующим кольцом ее мышц.
И слишком близко оказалась манящая, пульсирующая жилка на ее шее, но не сейчас, позже, еще рано, он не хочет, чтобы она отключилась раньше времени под действием его яда. С огромным сожалением, еле сдерживая рык недовольства, всего на мгновение покидая ее, он заставил девушку встать перед ним на четвереньки, и тут же снова заполнил на всю свою длину, резкими движениями пробиваясь все дальше и дальше.
И теперь ее спина была в полном его распоряжении, клыки процарапали пару глубоких борозд на молочно белой коже, и язык заиграл, заплясал, слизывая проступающую кровь, заползая в раны еще до того, как они успевали срастаться. Девушка под ним выгнулась от неимоверных ощущений, издавая все более и более громкие стоны, и он задвигался еще яростнее, каждым новым движением подводя ее и себя к краю.
И, уже разливаясь в ней теплом своего удовольствия, наконец, вонзил клыки в ее шею, совмещая сразу два своих самых жгучих желания. А то, что они непременно должны сливаться, обостряя до предела и дополняя друг друга, он понял давно, но такого, как с этой девушкой, он никогда еще не испытывал, и ему потребовалось собрать всю свою силу воли в кулак, чтобы остановиться.
Тело горело, переливаясь пережитыми ощущениями, настоятельно требуя все это незамедлительно повторить. А девушка потеряла сознание, и теперь безвольно распласталась под ним на земле. Он слишком увлекся. Неужели он убил ее? Нет, сердце медленно, но уверенно билось, и ему пришло в голову, что нужно напоить ее кровью, хотя бы донорской, которая есть у него дома.
Подхватив на руки обмякшую девушку, он, словно паук попавшую в его хитро сплетенные сети муху, потащил ее в свое логово.

Ему не хотелось ее отпускать. Он даже подумывал о том, чтобы запереть ее в четырех стенах и не выпускать, чтобы она ублажала его, когда ему приспичит. Но потом все-таки решил оставить ей ощущение мнимой свободы, потому что так ему показалось намного интереснее.
На самом деле ей было просто некуда от него деться. Он преследовал ее повсюду, настигая в школе, дома, в машине, во время прогулок по лесу. Всякий раз возникая неожиданно и никогда не договариваясь о встречах заранее, заставлял ее постоянно оглядываться, напрягаясь в мучительно-сладостном ожидании его появления. Он получал от нее то, что ему было надо, ничуть не заботясь, хочет она этого или нет. А если она вдруг вздумывала ему перечить, то был груб и бесцеремонен, причиняя ей боль.
Хотя он все время причинял ей боль, его ласки всегда были на тонкой грани между наслаждением и болью. И что особенно злило и раздражало его, она, сцепив зубы, всегда стойко сносила боль, никогда не плакала и не скулила, а только следила за ним дерзким, полным презрения взглядом из-под густых ресниц. И этот непокорный взгляд словно говорил ему, что он может сломить ее физически, сделать все, что угодно, только не сможет подчинить себе ее волю.
Он почти не охотился, довольствуясь только ее кровью, и заставлял ее пить донорскую, чтобы восстановить силы после его укусов. Он прописался в ее комнате, проводя там дни и ночи. И если вдруг шериф поднимался к дочери, то не исчезал до последнего момента, дразня ее, выжидая, пока Чарли возьмется за ручку двери, чем доводил Изабеллу до белого каления. Мейсон не очень нравился Чарли, шериф знал, что они встречаются, и старался относиться к увлечению дочери снисходительно, но если бы он застал Мейсона в ее комнате…. Изабелла очень боялась, что ее отец начнет стрелять.
И он тоже не хотел, чтобы Чарли разрядил в него свой карабин. С Мейсоном бы, конечно, ничего не случилось, но пришлось бы покинуть вечно дождливый Форкс раньше положенного срока. А он не хотел пока отсюда уезжать, ему здесь определенно нравилось, особенно с тех пор, как он учуял в столовой ее потрясающий аромат.
И даже школа уже не казалась ему таким чистилищем, потому там была она. Мейсон лапал ее на глазах у всех и целовал, когда считал нужным, не обращая внимания на ее недовольство и на осуждающий ропот школьников за их спинами. Ропот, в котором, благодаря абсолютному слуху, они оба прекрасно различали каждое злобное слово, кинутое в их адрес. Ему даже нравилось, что она нервничает от всех этих разговоров, переживая, что они достигнут ушей Чарли.
Он самодовольно наблюдал, как под его испепеляющим взглядом ей кусок в горло не лез во время завтраков. Он поменял расписание своих занятий, и теперь почти на всех уроках сидел рядом с ней за партой, наслаждаясь ее ароматом и теплом. И его рука бессовестно залезала под ее юбку, а шаловливые пальцы выбивали из нее совсем неприличные стоны. Причем он делал невинное лицо, и только незаметно ухмылялся про себя, когда Изабелла тщетно пыталась сохранить независимый вид под строгим взглядом учителей. Неожиданно настигнув ее в раздевалке после физкультуры, овладевал ей прямо там, и опасность быть застигнутыми только добавляла остроты его ощущениям.
В общем, он вел себя как семнадцатилетний подросток, в котором играли гормоны. Эмилия сначала относилась снисходительно к его постоянно безумно-блуждающему взгляду влюбленного, считая Изабеллу его очередной сексуальной игрушкой, но со временем она стала испытывать раздражение. И Мейсону даже пришлось поставить ее на место, после чего Эмилия обижено заткнулась и больше не лезла не в свое дело.
И только редкие появления Джеймса с отчетами о слежке за Калленами возвращали его к основной цели его существования. На самом деле мстить Карлайлу – занятие довольно скучное и неинтересное. Его создатель был из тех, кто после звонкой пощечины не сопротивляется, а послушно подставляет вторую щеку для удара. То ли дело Джаспер Хейл… Приемный сын Карлайла совершенно неожиданно оказался вполне достойным противником, это Мейсон понял еще тогда, когда пытался подставить его. И все дальнейшие попытки Мейсона напакостить приемным детям Каллена уверенно пресекал вовсе не Карлайл, а именно Хейл. И слишком близко этот самый Хейл подобрался к разгадке всех этих загадочных убийств, Мейсон на какое-то время даже вынужден был затаиться, чтобы притупить его бдительность.
Хоть теперь его месть Карлайлу и была косвенной, но если он сделает Хейла, Карлайл наверняка будет переживать за своего воспитанника. И то, что теперь Хейл стал официальным представителем Волтури, делало его игру интересной вдвойне. Надо только выждать какое-то время и хорошенько все продумать.
И надо было решить, что делать с сыном Карлайла, Эдвардом, который жил в России, ничего не подозревая о своем происхождении. И Мейсон догадывался, почему Эдвард Каллен так похож на него, Эдварда Мейсона. И имя, которое Карлайл дал своему сыну, только укрепляло его подозрения. Но это ничего для него не меняло, наоборот, еще сильнее разжигало и без того нетленный костер его ненависти.
И так как времени у него впереди была целая вечность, он не спешил, тщательно выстраивая в своей голове различные коварные планы. И наслаждался своей новой игрушкой, изощренно придумывая все новые и новые способы ее использования.

И очередной его идеей было приучить Изабеллу к нормальной пище. А так как в пределах Форкса они не охотились в целях конспирации, то он галантно пригласил Изабеллу прогуляться в Канаду, якобы полюбоваться красотами океанского залива Бэррард. Она отнеслась к его предложению недоверчиво, как, впрочем, и ко всем его идеям. Но возражать не стала, и послушно устроилась на его спине, потому что с ее черепашьей скоростью они бы добирались туда и обратно очень долго.
Мейсон бежал на предельной скорости, чувствуя, как она замирает от восторга за его спиной. Предвкушение охоты, ярости его драгоценной ноши, когда она поймет, что он от нее хочет, и неизбежно последующего за всем этим горячего секса удесятеряло его и так немалые силы. Он уже рисовал в своем воображении, как они одновременно вопьются клыками в одну жертву, и какой пикантный привкус будет у свежей человеческой крови, если слизывать ее прямо со сладких губ Изабеллы. И, конечно, на десерт он собирался испить ее крови.
Когда они добрались до места, вдалеке уже задребезжал рассвет. Первые лучи солнца пробивались из-под раскинувшихся вдалеке гор, освещая своим робким светом голубую гладь залива. Это было одно из его излюбленных мест на земле, величественная красота природы невдалеке от Ванкувера тянула его словно магнитом, и именно здесь он предпочитал охотиться. Густой хвойный лес начинался прямо от береговой линии, что давало ему возможность незаметно подкрадываться к одиноким рыбакам, да и проблемы сокрытия трупа никогда не стояло, вода послушно скрывала все следы.
Почувствовав ногами твердую землю, Изабелла закрутила головой по сторонам, силясь понять, зачем он все-таки ее сюда привел. Потянув за руку, Мейсон усадил девушку прямо на берег перед кромкой воды, и пристроился сзади.
– Расслабься, – усмехнулся он ей, предлагая опереться спиной на его грудь, – просто наслаждайся пейзажем. Смотри, как красиво. Рассвет. Начало новой жизни.
Сначала он чувствовал ее напряжение, но постепенно она действительно расслабилась, удобно умостившись в его объятиях, устало прикрывая глаза. Все-таки не спать ночь для нее было тяжело, слишком много в ней было от человека. И он просто стал раскачивать ее на своих руках, и даже замурлыкал ей на ушко что-то наподобие колыбельной.
– Мейсон, скажи, – вроде как невзначай, лениво поинтересовалась она, – а ты всегда был таким монстром? Я имею в виду, даже когда был человеком?
А действительно, он ведь когда-то был человеком, но от человеческой жизни у него остались очень смутные воспоминания. Он так задумался, стараясь что-нибудь воскресить в памяти, что даже не обратил внимания на то, что она назвала его по фамилии, хотя это его всегда раздражало. Сколько раз он требовал, чтобы эта девчонка обращалась к нему по имени, но она упорно игнорировала его настойчивые просьбы. В другой раз он бы заставил ее пожалеть о своей дерзости, но только не сейчас. Слишком все было хорошо. Первозданное буйство природы вокруг, теплая и такая желанная во всех отношениях девушка в его объятиях.
И странное, невиданное им ранее чувство близости другого существа, не физической, а совсем другого, непонятного ему происхождения, вдруг охватило его, заполняя вечную, как он всегда считал, зияющую пустоту в груди. И он просто уткнулся носом в ее волосы, позволяя себе расслабиться и ни о чем не думать, и даже ее запах не будоражил, как обычно, его воображение, а оказывал какое-то необычное, успокаивающее действие.
Но вскоре его шаткую идиллию нарушил легкий шум весел, из-за небольшого мыса показалась небольшая рыбацкая лодка. Человеческий дух ударил по его обостренному обонянию, заставляя выкинуть из головы чудные романтические бредни и враз вспомнить, для чего, собственно, он ее сюда привел.
– А не покататься ли нам по заливу? – и он поднялся, увлекая девушку за собой, намереваясь привести в исполнение свой коварный план.
– А может, не надо? – робко возразила она, сразу почуяв неладное по его плотоядно загоревшемуся взгляду.
– Эй, капитан, – весело окликнул он рыбака, проигнорировав ее слова, – не прокатишь ли нас с девушкой на своем корабле? Я буду щедр.
И рыбак, довольно молодой мужчина, доверчиво подплыл к берегу, очевидно, прельстившись денежным посулом. Одним прыжком Мейсон оказался в лодке. Мужчина даже не успел испугаться, вампир ударил его по голове с таким расчетом, чтобы не убить, а только вырубить сознание у своей жертвы. И мужчина стал медленно оседать на дно лодки.
– Иди сюда, – поманил Мейсон с ужасом наблюдающую за ним с берега Изабеллу.
Но она даже не пошевелилась, продолжая пялиться на него полубезумными от страха глазами.
– Не надо, – отчаянно прошептала она, – ну пожалуйста, не надо.
То, что она его умоляет, ему уже нравилось. Ведь это было его целью, подавить ее волю, заставить изменить своим принципам, показать свою власть над ней.
– Ну же, девочка, – подбадривал он ее, – не бойся, тебе понравится.
Поняв, что она не собирается ему повиноваться, Мейсон подхватил мужчину и перепрыгнул со своей ношей обратно на берег, бросая тело к ее ногам. Изабелла начала пятиться, но он успел схватить ее за волосы, заставляя стать на колени, нагнул так, что ноздри очутились на уровне пульсирующей голубой жилки на шее мужчины.
– Кусай, – повелительно приказал он.
Но она изо всех сил боролась с соблазном, судорожно сжала губы, стараясь не дышать, чтобы запах не опалил ее горло. Вот упрямая девчонка! Тогда он резанул шею жертвы своими когтями, и теперь ткнул ее носом прямо в сочащуюся из царапины кровь. И все-таки инстинкты вязли свое, Изабелла выпустила клыки и приложилась к шее, впиваясь в кожу в районе заветной жилки. И стала жадно глотать чужую кровь. Какое-то время удовлетворенно понаблюдав за результатами своих трудов, Мейсон решил, что ему тоже не мешало бы подкрепиться, и впился в запястье жертвы. Конечно, кровь из конечностей была не такой вкусной, как из шеи, но сегодня он был готов по-джентельменски уступить все самое сладкое даме.
Он слишком увлекся утолением своей жажды, и сбивший его с ног удар стал для него полной неожиданностью. Не удержав равновесия, он очутился в воде, а эта чертовка улепетывала от него со всех ног, не разбирая дороги. Да как она посмела вытворить такое?
Огласив окрестности злобным рыком, он выскочил из воды, всерьез намериваясь оторвать ей голову. Черт, он теперь весь мокрый, а путь домой не близкий. Перед тем как поймать нахалку, чтобы хоть как-то утихомирить свою злость, он не забыл свернуть шею мужчине. Нечего плодить новорожденных вампиров, от них одни проблемы.
Нагнав ее в несколько прыжков, сбил с ног, рухнул сверху, прибивая к земле своим весом.
– Не смей больше такое вытворять, – прорычал он над ее ухом, с трудом справляясь с клокочущей в нем яростью.
Но она словно не слышала его, ерзая под ним в совершенно бесполезной попытке вырваться, вынуждая его с силой ткнуть ее лицом в грязь. Но эта мера не оказала должно эффекта, она сопротивлялась вполне серьезно, на пределе своих сил, и Мейсону пришлось просунуть руку под ее горло и с силой сжать, перекрывая кислород. Она постепенно переставала дергаться, задыхаясь, и когда из ее горла стали вырываться глухие хрипы, он ослабил свою железную хватку. Обессиленная, она жадно хватала ртом воздух, а он все так же вжимал ее в землю своим весом.
– Я просто просил тебя не дергаться, – снова прорычал он.
– Ненавижу тебя, – тихо прохрипела она, все еще не в силах восстановить сбитое дыхание.
– Детка, твое право, – зло усмехнулся он, – просто запомни, тебе никуда от меня не деться.
Он провел носом вдоль ее шеи, втягивая запах, действующий на него, словно самый изысканный возбудитель. Чуть отстранившись, с силой дернул ее джинсы. Грубо разрываемая ткань больно врезалась ей между ног, заставляя неприлично задраться обнажившуюся попу. Чем он и воспользовался, чтобы овладеть ей. Приподняв руками ее бедра, врезался в нее, не давая опомниться, привыкнуть к его температуре, и стал выбивать из нее воздух, двигаясь грубо и резко, до предела увеличивая темп. Каждым своим движением доказывая ей свое превосходство, напоминая, кто здесь главный, кто доминирует, кому она принадлежит и должна подчиняться.
Но она не издала ни одного стона, тщательно скрывая от него как свою боль, так и свое удовольствие, он только видел, как намертво вцепились в землю ее пальцы. Даже находясь под ним, упертая носом в землю, казалось бы, в полной его власти, она все равно ухитрялась проявлять свой непокорный нрав. И это бесило Мейсона еще больше, и даже укус в момент наивысшего наслаждения не успокоил его, ее кровь всего лишь утолила жажду, и он тут же остановился, опасаясь не сдержаться и убить ее в припадке ярости. Нет, только не это, он еще не закончил, не наигрался с ней.
Упав на спину рядом с потерявшей сознание девушкой, Мейсон уставился в бескрайнее небо над их головами. Сегодня удовольствие от секса и ее крови было приправлено горьким привкусом разочарования. Ведь все произошло вовсе не так, как он планировал, а он терпеть не мог, когда кто-то нарушал его планы.