Италия, Вольтерра, 24 июля 2015 года
Запах свежей крови ударил по обонянию, вынуждая Эдика задержать дыхание. Представшая его взору картина заставила ужаснуться. На фоне кроваво-красных тонов, преобладающих в интерьере помещения, бледным пятном выделялась фигурка обнаженной девушки, распятой в изножье роскошной кровати. Прикованная за запястья к резным столбам балдахина, она безвольно повисла на цепях. Первые лучи рассвета, пробивающиеся сквозь неплотно задвинутые шторы, падали на ее спину, всю исчерченную безобразными шрамами. Как будто с нее вживую сдирали кожу, оставляя темные, почти черные глубокие борозды, края которых кое-где загноились. Такие на теле сплита могло оставить только серебро.
Быстро совладав с охватившим его оцепенением, Эдик прикрыл за собой дверь и мгновенно оказался рядом. Алисия едва дышала, с каждой новой секундой ритм сердца замедлялся, вынуждая его действовать не мешкая.
Коснуться девушки так и не решился, первым делом ощупал сдерживающие ее оковы. Цепи были толстыми, даже его силы не хватит, чтобы их разорвать, но механизм в наручниках простой, с таким вполне можно справиться и без ключа. Полвека жизни в России научили его обращаться с куда более сложными устройствами.
Он быстро осмотрелся по сторонам в поисках подходящего предмета. Невдалеке на туалетном столике увидел небрежно брошенное орудие пытки – хлыст с железным наконечником, вероятнее всего, обработанным серебром.
Это чудовище определенно знало толк в издевательствах. В свое время Эдик испытал на собственной шкуре, какую адскую боль причиняет сплиту даже мизерная доля этого металла, попавшая в открытую рану. И теперь он знал, что делать.
Возле камина обнаружилось то, что нужно – шпилька, выпавшая из волос девушки.
– Алисия, милая, – позвал он, остановившись за спиной пленницы, – ты слышишь меня?
Она тяжело вздохнула, пытаясь приподнять голову и посмотреть на него, но так и не смогла этого сделать, снова обессиленно ее уронив. Пара минут потребовалось, чтобы справиться с одним из металлических браслетов, и вот одна рука Алисии свободна. Осторожно, стараясь не задеть израненную спину, Эдик развернул ее лицом и обхватил, прижимая к себе, снижая таким образом нагрузку на вторую, еще прикованную руку.
Тело девушки напряглось, и он скорее почувствовал, чем услышал судорожный стон – все-таки невольно причинил ей боль. Внутри все кипело от негодования, как можно было сделать такое с почти ребенком?
Второй замок никак не хотел поддаваться, неудобно было орудовать одной рукой.
– Держись, милая, – шепнул он, закидывая ее свободную руку себе на шею. – Все будет хорошо!
К счастью, она услышала и крепко обняла его, давая возможность заняться наручником. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем тяжелые кандалы поддались, нехотя выпуская худенькое запястье своей жертвы. Подхватив девушку, он уложил ее на кровать лицом вниз, и усилием воли заставил себя осмотреть изуродованную спину.
Серебро разъедало раны буквально на глазах, превращаясь их в страшные язвы. Необходимо было срочно обработать повреждения спиртом, пока отрава не проникла глубоко внутрь. Эдик какое-то время колебался, унести ли девушку прочь из этой комнаты, или же оказать ей помощь здесь. Решив, что и так выдал себя с головой, все-таки отдал предпочтение последнему варианту. Маркус скорей всего задержится, а если нести девушку по коридорам замка, можно нарваться на кого-нибудь из охраны. В любом случае шансы скрыть свое участие в судьбе Алисии приравнивались к нулю, Эдика сразу же вычислят по запаху.
– Я скоро вернусь, – пообещал, осторожно накрывая девушку простыней.

Он действительно обернулся за несколько минут, влетел в комнату, держа в руках небольшую бутылочку с необходимым лекарством. Ему повезло, на кухне обнаружился стратегический запас спирта, который, скорей всего, хранили именно для таких случаев, когда кто-то из вампиров или сплитов был ранен.
Алисия лежала на кровати в той же позе, как он ее оставил, ни на миллиметр не сдвинувшись. Все то же тяжелое рваное дыхание, голова повернута на бок, глаза чуть приоткрыты. Плохо, что она находилась в сознании, спасительное забытье оказалось бы сейчас очень кстати.
Эдик знал, что это будет очень болезненно для девушки. Так как она была сильным сплитом и могла инстинктивно оказать ему серьезное сопротивление, пришлось принять неприятные для нее, но необходимые меры предосторожности.
Выдвинув наугад один из ящиков массивного комода, обнаружил там стопку чистых полотенец. Разорвал одно из них на полосы, которые пока аккуратно сложил на кровати. Потом осторожно развернул девушку, укладывая поперек кровати, лицом к одному из столбов, поддерживающих балдахин.
Она никак не среагировала, пока Эдик заводил ее руки за резную деревянную опору и крепко стягивал запястья своим ремнем. И лишь когда, скомкав кусок полотенца, засунул его в рот, как кляп, Алисия дернулась и недоуменно распахнула ресницы, пытаясь посмотреть на него через плечо помутневшими от боли глазами. В ее взгляде плескалась такая искренняя обида и непонимание, что он невольно почувствовал себя предателем. Но другого выхода не было, ее крик мог привлечь к ним лишнее внимание охраны.
– Прости, милая, – пояснил, мягко проведя пальцем по щеке девушки, смахивая одинокую слезинку. – Но так нужно.
Она что-то простонала в кляп и снова уткнулась лицом в простыню. Ничего более подходящего под рукой не было, поэтому для промывания ран пришлось использовать то же полотенце. Обильно смочив одну из полос спиртом, уверенно приложил к самой глубокой борозде на спине девушки.
Алисия дернулась от боли, а когда он надавил посильнее, проводя по всей длине ссадины, завыла и отчаянно забилась, пытаясь сбросить его с себя. Но ремень крепко сдерживал ее руки, да и Эдик прижал девушку к кровати, не оставляя никаких шансов вырваться.
И лишь когда первая рана была тщательно продезинфицирована, отпустил, давая возможность несколько мгновений передохнуть.
– Тшш… – Эдик успокаивающе погладил девушку по плечу, – скоро все пройдет. Потерпи, милая, без этого нельзя.
Алисия, обретя относительную свободу, тяжело дышала, восстанавливая дыхание. Все ее тело сотрясалось мелкой дрожью, что было плохим знаком – серебро уже распространялось по организму, отравляя его.
Нельзя было терять времени, и Эдвард приложил смоченное спиртом полотенце к следующей ране. И хоть его сердце обливалось кровью, но рука была тверда. Неуязвимость сплитов имела свою цену, хоть полученные повреждения заживали быстро, но никакие средства не могли облегчить боль, причиняемую серебром.
Ран было много, и каждая требовала тщательной обработки, экзекуция заняла длительное время. Алисия пыталась вырваться и рычала в кляп, приходилось все время прерываться, чтобы она отдохнула.
Проделывая эту неприятную процедуру, Эдик невольно возвращался в прошлое, вспоминая похожую ситуацию – свое первое знакомство с Беллой. Тогда он сам выступал в роли жертвы, и девушка залечивала его раны, нанесенные ее же рукой. Он был готов вытерпеть те мучения бесчисленное количество раз, лишь бы она оказалась рядом и так же о нем заботилась.
Сосредоточенное лицо любимой, склонившееся над ним, настолько четко встало перед глазами, что он на мгновение забыл, где находится. Как же он истосковался по Белле, по дочке. Обреченно подумал, что если сейчас вернется Маркус, то никогда уже не увидит свою семью.
Но и оставить Алисию в таком состоянии не мог, ведь в том, что девушка пострадала, есть и его вина. А прятаться за чужие спины Эдик не привык, поэтому, отогнав заманчивое видение, продолжил свою работу.
Когда, наконец, последняя рана была промыта спиртом, вытащил кляп и освободил девушке руки. Ее по-прежнему трясло, лоб покрылся холодной испариной, которую Эдик осторожно промокнул полотенцем. Она вся горела, организм отчаянно боролся с ядом, но ему необходима была помощь.
Эдик прилег рядом на кровати, вытягиваясь вдоль тела девушки. Аккуратно, стараясь не делать резких движений, просунул руку под ее голову, чуть приподнимая, а вторую поднес к сухим потрескавшимся губам, разворачивая тыльной стороной ладони.
– Пей, – предложил свою кровь.
Губы дрогнули и слегка шевельнулись, и почти сразу же обезумевшая от страданий Алисия подалась вперед, жадно вонзаясь клыками в предложенное запястье, легко прорывая кожу. Она пила быстро и неаккуратно, как изголодавшийся зверь, с каждым новым глотком все сильнее вгрызаясь в его руку.
Эдик стиснул зубы, превозмогая острую боль. Терпел, позволяя девушке восстановить силы, чувствуя, как теряет свои. Собственная кровь была тем немногим, что мог ей дать, не испытывая при этом угрызений совести.
– Хватит, – он решительно прервал ее, когда в глазах потемнело от слабости.
Девушка с трудом, но оторвалась, и тут же виновато опустила глаза, пытаясь подальше от него отодвинуться. Но он не дал ей этого сделать, притянул к себе, положил голову к себе на колени, в которые она, жалобно всхлипнув, уткнулась лицом.
Эдик прикрыл ее наготу простыней, и все равно испытывал неловкость от такой неоднозначной ситуации. Оказывая ей помощь, чувствовал, как увязает все больше, но виду не показал. И дело было не в физическом влечении, усмирить плоть, даже несмотря на ее привлекательный запах, было проще всего. Это была моральная ответственность за девушку, которая безоговорочно доверила ему себя.
– Я знала, что ты придешь, – судорожно выдохнула она.
– Прости, что не смог тебя уберечь, – глухо извинился он.
– Это неважно, – упрямо мотнула головой Алисия, и тут же застонала от боли, причиненной слишком резким движением. – Я ни о чем не жалею, и никогда бы тебя не выдала.
Ему так и не хватило смелости спросить, успел ли Маркус над ней надругаться. Так было проще – не знать наверняка, надеяться, что все ограничилось лишь жестоким избиением. Эдик стал успокаивающе поглаживать ее по волосам, и девушка вскоре забылась тяжелым сном.
А он сидел, боясь пошевелиться и потревожить ее, раздумывая, что делать дальше. О том, чтобы уйти и бросить ее одну в таком состоянии, не могло быть и речи, он никогда бы не простил себе такого малодушия. А остаться было все равно, что подписать для себя смертный приговор.
В подтверждение его опасений из коридора донеслись легкие шаги. Прятаться было бесполезно, аккуратно переложив голову девушки на подушку, Эдик поднялся навстречу, готовый вступить в бой, подороже продав свою жизнь. И с облегчением выдохнул, когда дверь отворилась, и в комнату ввалился Феликс.
– Так и знал, что ты уже тут, – недовольно поморщился громила.
Выглядел вампир совсем не агрессивно, Эдик даже не стал возражать, чтобы он приблизился к кровати. Лишь напрягся, готовый в любой момент вмещаться, когда Феликс откинул простыню и начал бесцеремонно разглядывать спину спящей девушки.
– Я смотрю, ты ей уже помог, – констатировал вампир, удовлетворенный результатами осмотра. – Отлично. Тебе повезло, Маркус сейчас очень занят, так что никто ее в ближайшее время не тронет. Но чтобы через два час тебя здесь не было, сам приду, проверю!
Эдик даже не сильно удивился таким поблажкам, не первый раз Феликс выказывал ему свое расположение. Вот только в чем причина этой внезапной заботы? Не мог опытный вампир только из-за симпатии к пленнику пойти против воли своих хозяев.
– Почему? – тихо спросил Эдик ему вслед.
Вампир обернулся, на мгновение задерживаясь на пороге комнаты. На грубом, словно неаккуратно высеченном из камня лице мелькнуло что-то наподобие легкой усмешки.
– Ты, брат, счастливчик, – многозначительно подмигнул громила. – Не каждый может похвастаться таким влиятельным покровителем.
Слова Феликса заставили крепко задуматься. Сначала на ум пришел Джаспер, но насколько названный брат мог влиять на события, происходящие в Вольтере? Отец? Может, кто-то из Волтури? Но ведь Эдик никого здесь не знал, кто стал бы содействовать никому неизвестному сплиту вопреки воле одного из правителей? Какими скрытыми мотивами руководствуется этот таинственный покровитель? И что потребует взамен?
Неприятно было чувствовать себя лишь пешкой на шахматной доске, как же не нравились все эти интриги, смысла которых совершенно не понимал. Оставалось только надеяться, что Джаспер успеет реализовать свой план до того, как вернется Маркус. Но даже если Эдику удастся выбраться отсюда целым, пребывание в этом замке в корне изменит его дальнейшую жизнь, и ничего уже не будет, как прежде.

Канада, Манитоба, Сэнди Бэй, 24 июля 2015 года
В небольшой городок, раскинувшийся на берегу озера, они прибыли на рассвете, когда все жители еще спали. Лишь хозяин коттеджа, с трудом скрывая зевоту, встречал их, с недоумением разглядывая странную компанию. И даже позволил себе какую-то сальную шуточку по поводу гарема, но тут же прикусил язык под тяжелым взглядом Мейсона.
Эдвард даже не стал торговаться, быстро расплатился наличными за месяц вперед и выпроводил проявившего нездоровое любопытство мужчину, пока тот не увидел раненого.
Дом оказался небольшим и более чем скромно обставленным, но как временное жилище вполне устраивал. Главное, что он находился на отшибе, скрытый холмом от чужих любознательных взоров. Высокий забор, его окружающий, конечно, никак не защитит от вампиров, но послужит убедительным препятствием для людей.
Дети сразу же побежали осматривать окрестности, а Изабелла перенесла раненого в дом, устраивая его в спальне на втором этаже. Пока Мейсон вытаскивал вещи из машины, уловил, как Ева с волнением нашептывала ей что-то про больницу, в которую необходимо отвезти мужчину. Сделав вид, что ничего не слышал, занес пакеты в дом, в сердцах кинув их на пол посреди гостиной.
Вся эта возня вокруг жалкого человечишки сильно его раздражала, наилучшим вариантом для всех было бы, если бы тот благополучно скончался от полученных ран. Но Изабелла, как обычно, проявила упрямство, во что бы то ни стало решив спасти мужчину, стрелявшего в ее дочь.
– Эдвард, – окликнула она, когда Мейсон уже собирался уезжать.
Он нехотя обернулся, стараясь на нее не смотреть, слишком тяжело было видеть ее так близко, вдыхать полной грудью волнительный запах и не иметь возможности даже коснуться на прощание.
– Раненому нужна помощь, – тихо попросила она, одарив его самым проникновенным взглядом из-под густых ресниц, на какой только была способна. – Мы не можем обратиться к местным врачам, позволь пригласить Карлайла.
Надо же, как ей что-то нужно, так готова изобразить из себя кого угодно. Поняла, чертовка, как на него действует, и теперь будет беззастенчиво этим пользоваться. Велико было искушение схватить ее за волосы и красноречиво напомнить, что заигралась, забыв, с кем имеет дело, но тогда конец всем его далеко идущим планам.
Мейсон тяжело вздохнул, отворачиваясь. Он сам загнал себя в ловушку, захотев сомнительных человеческих отношений, и теперь надо как-то реагировать на ее просьбу, изображать из себя благородного рыцаря-спасителя, коим он ни в коей мере не являлся.
Приглашать Карлайла было рискованно, ведь за Калленами могли следить, а он не мог допустить, чтобы до Изабеллы снова добрались. И еще понимал, что она может сделать очередную глупость, связавшись с добрым вампирским доктором, как только останется без присмотра. Или сунется в больницу, тогда придется объяснять полиции, откуда взялась огнестрельная рана.
Проклиная тот день, когда впервые увидел эту своенравную девчонку, он нехотя поднялся наверх, в спальню, где на кровати испускал дух раненый. Чуткое обоняние сразу же различило витающий в воздухе запах гниения, перебивающий притягательный аромат крови. Мейсон досадливо скривился, теперь этот человек даже в качестве еды не сгодится.
Заботливо склонившаяся над мужчиной Ева поспешно поднялась ему навстречу и под недовольным взглядом вампира уступила свое место в изголовье. А она-то чего волнуется, ведь дружки этого мужика чуть ее не изнасиловали, откуда такое трогательное внимание?
Чертыхаясь про себя, он склонился над умирающим человеком. Когда-то, от нечего делать, Мейсон пару лет проучился в медицинском колледже, и идеальная память навечно отпечатала полученные там знания.
Беглый осмотр раненого показал, что пулевое отверстие загноилось, грозя в любой момент перерасти в общее заражение крови, первым делом необходимо было вскрыть и почистить рану.
– Я сам им займусь, – небрежно сообщил ошеломленным таким заявлением женщинам.

Он вернулся через полчаса, уже с необходимыми инструментами и лекарствами. Все это Мейсон стащил в местной больнице, куда незаметно проник, пользуясь тем, что персонал и пациенты еще спят. Времени у него было мало, поэтому сразу приступил к операции.
Вычищая гной из человеческой раны, он все еще не верил, что это делает. И подумать не мог, что когда-нибудь придется лечить людей. И еще эти две красавицы, затаив дыхание, наблюдали, как он ловко орудует скальпелем, словно вместе с ним родился. В их глазах он видел… черт, это что, было смешанное с удивлением восхищение? Почему женщины так преклоняются перед теми, кто спасает других? Неужели для того, чтобы заслужить их расположение, нужно всего лишь вытащить пару пуль из законченного негодяя?

Он действительно припоминал назойливого мальчишку, который крутился в Форксе вокруг Изабеллы, вызывая его раздражение. И еще этот человек из прошлого всколыхнул в памяти не самые приятные воспоминания.

Форкс, август 1995 года
Обратная дорога в Форкс показалась ему долгой и томительной. Мейсон пытался сосредоточиться и понять, в чем причина охватившего его смутного беспокойства, но никак не мог уловить суть этого почти неосязаемого, но гнетущего чувства.
Их поездка оказалась на редкость успешной. Наконец-то они уничтожили Джозефа, которого так долго выслеживали. Этот вампир уже с десяток лет ловко ускользал у них из-под носа, стоило только к нему приблизиться. А на этот раз все сложилось как нельзя удачно. Конечно, своего личного врага он бы истязал более коварно, но у Эмилии духу не хватило на более жестокую расправу. С точки зрения Мейсона, она слишком мягко поступила с тем, кто до основания разрушил ее жизнь.
Он невольно скосил глаза на сидящую рядом женщину. Ему не нравилось, как Эмилия смотрела прямо перед собой, ее взгляд был пуст и безучастен. В его понимании, она сейчас должна была испытывать чувство глубокого удовлетворения, ведь только что самолично растерзала врага, которого люто ненавидела последние десятилетия.
Но это ее личное дело, у них было не принято лезть друг другу в душу, их троих объединяло всего одно общее дело – месть. Теперь, когда они с Джеймсом помогли отомстить ей, она поможет им расправиться с Калленами, к которым у Эмилии тоже имелись свои счеты.
И все-таки причина его беспокойства была вовсе не в странном поведении сообщницы. Мыслями он невольно возвращался к своей любимой игрушке, предвкушая скорую встречу. Он не видел Изабеллу чуть более суток, и ощущал вполне закономерное нетерпение. Хотелось поскорее сжать ее в объятиях, раствориться в жаре податливого тела и вкусить самый желанный для него напиток – кровь девушки.
Да и сама она уже определенно испытывает потребность поскорее подставить свою изящную шейку его клыкам. В последнее время ему стало казаться, что яд сделал свое черное дело, ее воля полностью сломлена и подчинена. Вроде как именно к этому и стремился, но почему-то не испытывал удовлетворения, глядя в ее пустые, лишенные эмоций глаза. Даже стал сдерживать себя, отравлять Изабеллу своим ядом как можно реже, когда видел, что у нее действительно начинается ломка.
Она собиралась ждать их возвращения в его доме, и Мейсон прибавил скорости, сворачивая с трассы перед указателем Форкса. Проехав несколько километров по лесной дороге, остановил машину, решив дальше добираться своим ходом, намериваясь застать девушку врасплох.
Велев Джеймсу и Эмилии погулять по окрестностям, пока будет развлекаться с Изабеллой, быстро побежал напрямую через лес. По мере приближения стал различать едва ощутимый запах гари, которому не придал особого значения, лесные пожары в этом знойном августе случались достаточно часто. И замер, как вкопанный, увидев, что его дом превратился в обгоревшие руины.
Эта чертовка посмела спалить его жилище? Да он ей такое устроит! Теперь путь его лежал в город, к дому шерифа, и он перебирал в уме всевозможные наказания, очень для себя приятные, испытывая извращенное удовольствие от смакования подробностей.
Но перед самым домиком Свонов что-то заставило его остановиться. Изабеллы там не было, он понял это сразу, как и не было вокруг ее свежего запаха. Мейсон готов был поспорить, что после его отъезда она сюда не возвращалась. Осторожно заглянув в окно на первом этаже, он увидел отца девушки, который сидел за обеденным столом с полупустой бутылкой виски в руке, время от времени прикладываясь прямо к горлышку. Шериф Свон не был алкоголиком, определенно случилось что-то неприятное, заставившее его воспылать столь неожиданной любовью к горячительным напиткам. Неужели Изабелла таки решилась сбежать? Мейсон поверить не мог, он же ясно предупредил, что в таком случае произойдет с ее отцом. Не могла она так поступить, бросив Чарли на произвол судьбы, слишком велика была ее привязанность к папочке-человеку.
Ему на глаза попался соседский мальчишка, вечно увивавшийся вокруг Изабеллы. Вот кто должен знать, куда она подевалась.
– Эй, Сэт, – Мейсон даже вспомнил, как его зовут, – иди сюда!
Малец опасливо приблизился, шмыгая носом, Мейсон обратил внимание, что глаза у него красные, опухшие от слез. Надо же, пацан, а пускает нюни, как какая-то сопливая девчонка!
– Где Изабелла? – нетерпеливо поинтересовался Мейсон. – Когда ты ее последний раз видел?
На вроде бы простой вопрос малец среагировал совершенно неадекватно, снова захлюпал носом, готовый в любой момент разрыдаться. Какого черта вообще происходит?
– Она… – наконец, выдавил он, и снова запнулся. – Ее больше нет!
– Что ты сказал? – Мейсон слишком сильно сжал плечи мальчика, не замечая, что тот взвыл от боли. – Повтори!
Слушая сбивчивый рассказ, прерываемый постоянными всхлипываниями, Мейсон еще не до конца осознавал произошедшее. Нет, не может такого быть, она не могла погибнуть. Изабелла все это подстроила, чтобы от него сбежать. И он раскроет ее обман. И накажет мерзавку, чтобы впредь неповадно было так с ним шутить.
Так и не дослушав пацана, Мейсон бросился туда, где надеялся найти доказательства дерзкого подлога – в морг.

Ему даже не нужно было ничего придумывать, вечно пьяный судмедэксперт за сотню долларов сам проводил его в подвал, где хранились трупы. Мейсон стоял перед накрытой простыней каталкой, на которой сложили обгоревшие останки, найденные в его доме, и ничего не ощущал. Вообще ничего. Внутри был абсолютный вакуум, ни одной эмоции или мысли.
И лишь когда мужчина показал ему заклепки от ее джинсового костюма и подаренное им кольцо, обнаруженные на трупе, почувствовал смертельную усталость. Забытое ощущение для вампира, такое он не испытывал еще со времен своей человеческой жизни.
Глупо было себя обманывать, она действительно мертва. Спалить себя в его доме, наперекор ему – очень даже в ее стиле. Черт, как же он об этом не подумал. Надо было насчет самоубийства ее тоже предупредить. Слишком велика была в этой хрупкой с виду девочке воля к жизни и борьбе.
Ее больше нет, он не уберег свою любимую игрушку. Ему следовало исчезнуть из этого города, просто уйти, не оглядываясь и больше ни о чем не вспоминая, но он не смог.

Похороны назначили на следующий день, Мейсон наблюдал за этим процессом издалека, и лишь когда немногочисленные участники траурной процессии покинули кладбище, решился приблизиться к свежей могиле.
Хотелось что-то сказать ей на прощание, но в горле как будто ком встал. Он не находил слов, лишь крепко сжимал в кулаке то самое кольцо. Золото жгло каменную ладонь, и казалось, еще хранило тепло той, что его носила. Даже смертью своей она утерла ему нос, показала, что нет его власти над ней. Он думал, что полностью контролирует ее тело и душу, но нет, это оказалось всего лишь иллюзией.
Вдруг стало тяжело дышать, и он оперся рукой об надгробие, не замечая, как сдавил пальцами мрамор, превращая край в каменную крошку. Странно, но ему было больно, там, где раньше билось сердце, все сжималось от выматывающей рассудок тоски. Он сам виноват, позволил какой-то сопливой девчонке причинить себе боль.
Это исключение лишь подтвердило уже принятое им правило: больше никогда и ни к кому не привязываться. Он забудет ее, перешагнет через горечь потери и пойдет дальше, сосредотачиваясь исключительно на планах мести.

Канада, Манитоба, Сэнди Бэй, 24 июля 2015 года
Как же Мейсон ошибался в том далеком тысяча девятьсот девяносто пятом. Не получилось забыть, более того, каждый год в годовщину ее смерти ничего не мог с собой поделать, ноги сами несли на это кладбище. Просто приходил и сидел возле могилы, в которой, как потом оказалось, вовсе ее и не было. И каждый раз мысли были разные, он то ненавидел ее за то, что Изабелла так прочно засела в нем, и готов был разворотить надгробие и развеять прах, чтобы и она никогда не нашла успокоения. То просто вспоминал моменты, проведенные с ней, находя некоторое облегчение хотя бы в своих видениях.
Изабелла оставила на его памяти болезненные рубцы, которые даже время, лучшее лекарство в таких случаях, не в силах было излечить. И как бы ни доказывал самому себе, что ему все равно, они ныли и кровоточили, напоминая о себе в самые неподходящие моменты, делая его слабым и уязвимым.

Но это все лирика, причем в данный момент совершенно неуместная. Сейчас его ждало серьезное и опасное дело, требующее полной концентрации мыслей. Следовало поторопиться, самолет через два часа, и до прибытия в Италию не мешало бы хорошенько перекусить.
Закончив с раненым и объяснив Еве, какие лекарства и в каких дозах ему колоть, Мейсон поспешно покинул спальню, намеренно игнорируя притихшую Изабеллу. Но перед тем, как сесть в машину, пока на автомате целовал вышедшую его проводить Еву, не удержался, поднял голову, кинув быстрый взгляд на окно второго этажа, пытаясь угадать за гардиной женский силуэт.
Но не стоило себя обманывать, ее там не было. Изабелла даже не посчитала нужным посмотреть ему вслед. И рассудок обожгла быстрая и пронзительная, словно удар молнии, мысль, что он может больше никогда ее не увидеть…

---

Под спойлером замечательные иллюстрации к главе, спасибо их автору helencapricorne. Также спасибо Лене за помощь при правке главы.

Дорогие читатели, в этот раз глава выкладывается без обычной тщательной редакции, очень хотелось представить ее на суд читателей до отъезда на море, так что прошу прощения за возможные ляпы. И спасибо моей незаменимой помощнице Инге dasik за идейную поддержку.

ФОРУМ