Глава 11. … SILENTIUM
Di pensier in pensier, di monte in monte
Mi guida Amor...
Petrarca
Она стояла на пороге гостиной, пока я разводил огонь в камине. Ее глаза блестели, повторяя мерцание огня. Она замерзла в дороге, но не подавала виду.
- Проходи, - мой голос сорвался. Он звучал хрипло. Я все еще чувствовал на руках приятную тяжесть ее тела. Тепло ее кожи, ее дыхание на своей шее. Наш бег в темноте был так важен. Так прекрасен. Но теперь я совершенно не осознавал, что последует за ним.
И еще мне было страшно. Страшно снова все испортить. Да… это я умею…
Белла медленно подошла ко мне. Ее глаза светились изнутри каким-то непонятным мне лучистым светом.
- Почему ты приехала?
- А почему ты стоял у границы?
- Я ждал тебя.
- А я шла к тебе.
Ее губы как-то нечаянно оказались на моих губах. Ее запах возбуждал во мне голод совсем иного рода, чем тот, что прежде.
Она целовала меня. Сама. И я невольно повторял за ней ее же движенья. Теперь она определяла правила игры. И мне нравилось это. Волна возбуждения накатила на меня с такой силой, что не было никакой возможности противостоять ей. И все же…
- Белла, - прошептал я ей в губы, - Белла… это…
- Опасно? – спросила она, отстранившись. И я почувствовал потерю.
- Я не знаю… Послушай… Нам нужно поговорить.
- Мне кажется, что мы слишком много разговариваем, Каллен. От этого все проблемы.
Я вздрогнул. Ее слова были исполнены то ли горечи, то ли жестокости.
- Ты не уйдешь? – прямо спросил я, - ты будешь со мной?
- Строишь защитный барьер?
- Вроде того.
- А я дура… я всегда отбрасывала все барьеры… и всегда страдала от этого. И каждый раз, когда наступал важный момент, я забывала о предыдущих ошибках.
- Белла…
- Нет… - она обхватила мое лицо руками, и прижала палец к моим губам, - я хочу сказать тебе. Мне много нужно сказать, но я боюсь. Мне страшно.
- Тогда, не нужно.
- Ты сам настоял на разговоре. Я не знаю, на что я рассчитывала, когда ехала к тебе. Точнее, я ехала к Чарли. Но все равно к тебе. А ты так просто стоял на границе, будто с самого начала знал, что я прибегу, как полная идиотка.
- Белла, я не знал! Я почти осмелился…
- Тссс… Это неважно. Я много думала в последнее время. Я боюсь жить. Боюсь верить тебе. Я даже не знаю, на самом ли деле нужна тебе. Но сегодня мне плевать. Я могу раз в жизни поступить так, как хочу, Эдвард?
- Смотря, чего ты хочешь.
- Ты всегда так. Всегда склонен уточнять каждое слово. А я хочу так мало… и много… тебя.
Я вздрогнул. Одним словом она довела меня до крайней степени возбуждения. В конце концов, к тому все и шло. Но она продолжала:
- Моя жизнь без тебя была… ее не было вовсе. Это все равно, как если бы я была мертва. Иногда я казалась самой себе вполне счастливой. Но бывали моменты… Я называла это «мой момент». Когда во всем была только тишина. В сердце, в душе, в мире. Я чувствовала себя одинокой, но… я позволяла себе то, чего в здравом уме не позволила бы никогда. В эти моменты я разрешала себе вспоминать. Много лет назад я поклялась не оглядываться в прошлое. Но жульничала. Приоткрывала себе маленькую щелочку и заглядывала в воспоминания. Потом, после этих моментов мне было нестерпимо больно, но оно того все же стоило. Лучший антидепрессант. Эти мгновения заставляли меня идти дальше. Продолжать доказывать миру, что я есть. Играть свою роль. Это было то, чего я не доверила бы даже Джейку, а от него у меня тайн не было. Он знал все. Даже лучше, чем я сама. Моя жизнь – это была только ночь и тишина. До того момента, когда ты позвонил на Рождество. Точнее, я понимаю, что звонил-то в общем не ты… Но это неважно. В тот вечер я проснулась. Раз и навсегда. Я прошу тебя только об одном. Позволь мне… позволь… быть рядом.
Я больше не мог слушать ее голоса, в котором не было обиды, нt было боли, не было жесткости. В нем была только мольба и надежда.
Я приложил палец к ее губам. Она поцеловала его. Я притянул к себе ее голову. Усадил на колени. Покрывал поцелуями ее лицо. Несколько мгновений она казалась мне безвольной куклой. Но со временем стала охотно и жарко отвечать на мои поцелуи.
Я больше не мог ждать. Это было… выше моих сил.
Мир перестал существовать. Были только мы вдвоем. Только жар нашего дыхания. Только биение сердца. Одного на двоих. Как хорошо, что я не слышу ее мыслей. Я сошел бы с ума, услышь я то, что было в ее голове. Испытывать это дважды одновременно было бы выше моих сил. И как жаль, что я не слышу их! Полная окончательная победа в той войне, в которой победить возможно только вдвоем.
Я не знаю, как мы очутились на кушетке. Кажется, это я отнес ее туда. В кольце ее рук все во мне было – ликование, боль, обнаженная душа. Я испытывал жгучую потребность чувствовать каждую клеточку ее кожи. Покрывать поцелуями каждый сантиметр ее тела. Я наконец увидел ее такой, какой она стала. И я понял, что моя любовь к ней выросла в тысячи раз. Ее тонкие пальцы были настойчивы. Ее теплые руки скользили по моему телу, снимая одежду.
Мы были вне времени. Оно не было нестерпимым потоком. Оно не было против нас. Все потеряло смысл. Сама суть бытия заключалась в том, чтобы не отпускать ее, чтобы быть с ней. Чтобы быть в ней. Она стала частью меня самого. Я принадлежал ей, всю свою чертову сотню лет я принадлежал ей. И теперь просто возвращал себя, растраченного, потому что только она могла собрать меня заново.
Она была создана для меня. Я сам создавал ее. Пусть и незримо.
Я слишком мало любил ее прежде. Я слишком мало говорил ей об этом. Теперь же любовь переполняла каждую клетку моего бессмертного тела. Любовь рвалась наружу. Любовь ослепляющим пламенем бежала по венам. Любовь имела ее запах.
Лицо Беллы, тихое, нежное, как-то изумленно вглядывалось в мои глаза и, словно найдя в них ответ, засветилось счастьем. Я чувствовал, что последний рубикон перейден. И пути назад никогда не будет. Но я не хотел назад. Потому что там, позади, была только тьма. Тишина. Вечная ночь. А я хотел солнца. Я хотел день. Я хотел Беллу.
В отчаянном порыве она оплела меня руками и ногами. В отчаянном порыве я целовал ее плечи, руки, грудь. Я то и дело припадал головой к тому месту, где едва заметной пульсацией билось ее сердце. Билось часто. Только для меня.
Мысли отступали перед бесконечным завораживающим водоворотом, которому я, наконец, покорился. Сознание померкло. Его больше не было. Не было меня. Была только Белла. Как ослепительный луч солнца. Солнца моей полуночи. И в этот миг я сам стал солнцем, отдавая себя до последней капли.
Я услышал крик. И не понял, что кричу я сам.
Солнце померкло. Мы были вдвоем. Тишину нарушало только наше дыхание. Я был жив. Я чувствовал, что жив.
И я теперь знал, что так начиналась вечность.