Взаимное Гарантированное Уничтожение

M.A.D.- сумасшествие (M.A.D. от Mutually Assured Destruction. – «Взаимное Гарантированное Уничтожение»)

Тяжелый, неизбежный, взаимный вред, который сверхдержавы с большой вероятностью могут нанести друг другу или своим союзникам в ядерной войне, является ключевым вопросом в доктрине о ядерном сдерживании.

Это определение всегда поражало мой здравый смысл.

Оно появилось в 50е, стратегия холодной войны, но думаю, это лишь человеческая натура…или скорее…наша человеческая натура.

Если на меня нападают - я нападаю в ответ. С той же силой, если еще не большей.
Ты истребляешь меня - я истребляю тебя.

Полное уничтожение.

Поэтому, если все связаны поражением, если не будет победителей, не будет выживших – зачем тогда вообще борьба в этой войне?

Я не могу говорить за целые государства, племена или кого-то иного, вовлеченного в этот опасный конфликт, но наш ответ был прост: мы не могли.

Ничто не могло остановить эту зависимость, после того, как она зародилась.

И, правда, зависимость.

От другого человека.

Что подводит нас к другому определению; на самом деле есть несколько, которые я считаю наиболее подходящими:

- анормальная терпимость к чему-то, способствующему психологическому и психическому формированию привычек и зависимость от этого

- анормальная жажда чего-либо

- зависимость – это состояние, в котором организм полагается на предмет для нормального функционирования и развития физической независимости. Внезапное устранение предмета приводит к «ломке», имеющей характерный набор признаков и симптомов

- во многих ситуациях термин «зависимость» используется для описания одержимости, мании или чрезмерной физической зависимости или физиологической зависимости.

И, конечно, мое любимое:

- непреодолимая потребность в предмете, формирующем привычку и использование его…в более широком понимании: устойчивое маниакальное использование предмета, известного пользователю, как вредное.

А потом, есть еще и любовная зависимость.

Она почти не изучена.

Некоторые признаки и симптомы подходят, другие нет; может, это она, а может, нет.
Говорят, она как-то связана с химией. Мы часто слышим теории об эндорфинах, эйфории, мании и взаимозависимости – и все это может быть правдой.

Но вопрос «почему» не имеет никакого значения.

Это зависимость, с какой бы стороны вы ее не рассматривали.

Думаю, будет лучше начать, мм, с самого начала.

Я окончила университет со степенью бакалавра по английской филологии с намерением... не знаю каким.

Правда, я пришла к заключению, что практически никто наверняка не знает, что делать со степенью по английской филологии, но моя соседка по комнате в колледже и лучшая подруга Элис Брендон убедила меня приехать в ее родной город Чикаго.

Я провела всю свою жизнь в Форксе, а затем четыре года в штате Айова в школе.

У меня не было никакого желания возвращаться в Форкс, имея одну только степень по филологии, несмотря на тот факт, что там жил мой отец, который занимался все тем же, чем и тридцать лет тому назад.

Рыбачил.

И занимал должность любезного полицейского.

Рене уехала из Айовы со своим новым мужем Филом, а когда дело доходило до социальных возможностей и перспектив для работы, этот штат не мог предоставить ничего.

Поэтому, следуя своей прихоти, а скорее даже капризу Элис, я заполнила заявление на должность практиканта в маленьком музыкальном журнале, офис которого находился в Чикаго.

Мне перезвонили на следующей неделе и предложили должность.

Почему бы и не Чикаго?

Поэтому я переехала в тесную комнату Элис и ее вечно присутствующего бой-френда Джаспера.

Я установила свою древнюю пишущую машинку и подолгу гуляла по новому, пленительному городу, обнаружив, что жизнь везде примерно одинакова.

18го января Элис ворвалась в комнату, размахивая черными и белыми флаерами перед моим носом.

В этом не было ничего необычного. Местная музыкальная сцена жила полной жизнью, и здесь, в Чикаго, мы часто туда ходили.

- Сегодня вечером, - сказал Элис, двумя пальцами поднимая старую защитного цвета куртку Джаспера, которую носил еще его дед во время войны во Вьетнаме, и бросая ее рядом со мной на диван.

- Конечно, - ответила я, отталкивая ее. – Кто идет?

- Я и Джас, Розали и Эммет и вся молодежь, живущая в радиусе 80 километров.
Это означало: поднимайся, одевайся, я не хочу опоздать.

Я улыбнулась Элис, лениво перебирая чипсы в пакете.

- Это не смешно. Иди.

- Я иду, - я вздохнула и направилась в ванную, уже с волнением предвкушая зажигательный гул музыки, который можно услышать только на живом концерте.
Розали и Эммет были друзьями детства Элис и Джаспера, или что-то в этом роде.
Теперь они были и моими друзьями.

Переезд в Чикаго прошел хорошо. Я с легкостью влилась в уютную компанию друзей Элис.

Розали была красива, умна, и поначалу я была удивлена, насколько доброжелательной и приятной она оказалась, потому что у меня есть вредная привычка судить людей по их внешнему виду, и первым моим впечатлением о Розали было «бесчувственная стерва».
Однако ее парень Эммет понравился мне сразу. Он был одним из тех людей, над которыми нельзя не улыбаться.

Мне нечего много о них рассказывать, сложно вспомнить о них еще что-нибудь. На самом деле я сосредоточена только на одном, поэтому сложно и неудобно пытаться детально рассказывать о чем-то, что не связано напрямую с ним, поэтому я не буду этого делать, и как я уже говорила, эта история не о них.

В любом случае, очень скоро я почувствовала крепкую связь с этими людьми…и очень быстро почувствовала этот город своим домом.

А затем пришел вечер 18го января, так же как и любой другой.

Мы смеялись, бегали по морозным обледенелым улицам Чикаго.

Мы проливали мартини и смеялись над своей неуклюжестью.

Мы впрыгивали и выпрыгивали из разных такси, держались за руки и до визга смеялись над выходками Эммета.

Если бы нужно было назвать точный момент, когда все это началось, то я бы сказала, что это произошло, когда я очутилась у бара из красного дерева, с зонтиком из коктейля за ухом, водкой на футболке, пытаясь вскарабкаться по спине Эммета.

Розали и Элис обе подталкивали меня снизу, поднимая выше, но я была вся мокрая и так сильно смеялась, что не могла даже толком ухватиться за плечи Эммета.

- Раз, два, три, - в унисон выкрикивали Розали и Элис, а я только…смеялась.

- Просто закиньте ее сюда, - прогрохотал Эммет, но у него самого плечи сотрясались от смеха.

И вот, наконец, каким-то непостижимым образом, я взобралась наверх к нему на плечи, и теперь могла видеть группу.

Элис и Розали хлопали и кричали, а я неровно раскачивалась на Эммете.

Он схватил меня за одну лодыжку и, отпив пива, протянул его мне.

- Не видишь Джаспера? – прокричала Элис.

Я оглядела толпу и легко вычислила Джаспера, высокого, белокурого, стоящего у самого края сцены.

Я коротко взвизгнула и показала на Джаспера; как ему удалось так близко пробраться к сцене?

Удачливый, пронырливый подлец.

А затем я увидела, как Джаспер немного повернулся налево и начал разговаривать с кем-то…

Все, что я видела, так это темные волосы, непослушные, неукротимые.

Широкие плечи в белой рубашке.

Здесь все и началось.

- Кто это? – прокричала я вниз, зная, но, не беспокоясь о том, что они не могли видеть того, о ком я говорю.

Розали вскочила на стул у бара и проследила за моим взглядом.

- Эдвард, - ответила она, для нее все было просто и очевидно, как, будто мой мир не изменился только что.

Розали спрыгнула вниз, и я слезла с Эммета.

- Это брат Эммета, - сказала Элис мне на ухо.

Оу?

И где он был до этого, черт побери?

- Я никогда его не видела, - сказала я, зная, что в моем голосе звучит упрек.

- Теперь видишь, - пожала плечами Элис.

- Забудь, он гей, - ухмыляясь, сказал Эммет.

- Он не гей, - возразила Розали, закатывая глаза.

- Он какой-то …«значительный», - сказала Элис.

- Значительный?

- Значительный, - повторила Розали, как, будто пробуя слово на вкус, и кивнула головой, соглашаясь с Элис.

- А вы…он ваш друг? – спросила я Элис, потому что никогда не слышала, чтобы они его упоминали.

- Конечно. Он вырос здесь, с нами. Я обожаю Эдварда.

- Почему я никогда не слышала о…

- Мы не прячем его, или типа того. Он просто все время занят, - пожала плечами Элис.

И следующее, что я помню, так это то, что моя рука оказалась в ладони Розали, ее рука в ладони Эммета, и все вместе мы начали пробираться сквозь толпу, пытаясь добраться до сцены.

Кто-то пролил на меня пиво, и думаю, это было сделано специально.

Кто-то заехал мне локтем в висок, кто-то наступил на ногу.

Кто-то назвал меня в спину «стервой», когда мы торопились вперед.
Но оно того стоило.

Потому что теперь я стояла рядом с ним, желая только одного – продолжать на него смотреть.

Тут музыка накрыла меня, и стало намного проще быть просто поглощенной, но как-то…иначе.

От него ко мне лился поток чего-то, а потом обратно от меня к нему…и я надеялась, что он это тоже чувствует.

И когда я уже начала ощущать шквал в сердце и как тускнеет у меня в глазах, я почувствовала на себе его взгляд, наблюдающий за мной.

Я не смотрела на него прямо. Я позволила музыке унести меня и почти не почувствовала легкое, как перышко прикосновение на своей груди, прямо на сердце.

Но потом я опустила взгляд, и конечно, на мне лежала его ладонь, легко, его длинные пальцы заключили мое сердце в клетку.

Он улыбнулся. Не оправдываясь, не робко, а уверенно и проницательно.

Моя рука коснулась его, и я переплела свои пальцы с его пальцами, он быстро перевернул ладонь, хватая мою, и поднял в воздух наши руки к сотням других рук.

- Ты чувствуешь это, - заявил он, уверенно и не колеблясь, и наши глаза встретились.

Под его темными глазами лежали почти черные тени, как, будто он был поражен чумой, преследующей его годами. У него были черные ресницы, на которых скопились капельки пота, и, несмотря на свою ухмылку, у него был резко очерченный квадратный подбородок.

Если бы я не смотрела на него, как, будто он был Моной Лизой, я, возможно, заметила бы, что его нос был когда-то сломан, и что верхняя губа на какие-то доли сантиметра нависала над нижней, … но я этого не видела.

На нем была простая белая рубашка с тонким черным галстуком, завязанным свободным узлом…темные джинсы и пара не поддающихся описанию теннисных туфель без шнурков.

Музыка стала яростнее, а может это были только я и только он, но наши сплетенные руки сжались и взметнулись в воздух. Я почувствовала, как его короткие острые ногти впились в мою кожу, и я вернула ему такое же ощущение своих ногтей, зачаровано наблюдая, как его улыбка стала шире.

Внезапно, он резко встряхнул головой, сбрасывая влажные волосы с глаз и лба, и затем снова сконцентрировался на музыке, но он все еще крепко держал мою руку, а может, это я крепко держала.

Я смотрела, как сухожилия на его шее напрягались и расслаблялись в такт музыке, как его старые, порванные туфли четко отбивали ритм, но я уверена, он этого даже не замечал.

Я вздрогнула, когда Элис схватила меня за другую руку и завертела меня. И что я помню еще четче из той ночи, так это ощущение руки Эдварда, выскальзывающей из моей ладони.

Процарапывание, влажные ладони, легкое прикосновение к запястью. Тут же Элис схватила меня за другую руку и за мгновение до того, как меня увели от него, я поймала взгляд его темных глаз, и я знала, что его чувства были отражением моих.

Потеря реакции.

Или наша взаимная гибель.