ПАРАД ПЛАНЕТ

Планета четвертая: под звездным небом (часть 2)


(часть 1)

В угасающем свете дня море встретило нас бурным волнением. Воды его были окрашены в разные оттенки серого цвета: жемчужно-серое у берега, загадочное серо-зеленое в середине и манящее серо-синее ближе к горизонту. Там же, далеко-далеко, на той идеально прямой линии, где небо касается воды в приветственном жесте, где обе стихии тянутся в прощальное поцелуе к исчезающему солнцу, виднелась белоснежная яхта. На борту ее алыми объемными буквами была выведена – я едва разглядел ее из-за огромного расстояния между нами – надпись "Bellissima". Я перевел взгляд на ту, чью руку крепко сжимал в своей. Bellissima Белла. Она потянула меня ближе к воде. Я тихо засмеялся над ее нетерпением.
Видимо, атмосфера этого вечера не оставила равнодушной и мою, всегда такую спокойную и чересчур серьезную девушку. Сколько в ее матери было дурачества, ребячества, импульсивности и беззаботности, столько же в моей Белле мудрости, глубокомыслия, степенности и даже строгости. Но сегодня она была не той, какой я привык видеть ее в Форксе, в знакомой обстановке в доме Чарли или в коридорах и классах школы, или за рулем ее старенького Шевроле. Она стала не просто открытой, а раскованной, исчезли зажатость и смущение, что пылало на ее лице почти постоянно. И достаточно было простого взгляда, чтобы заставить ее вспыхнуть ярким румянцем. И причиной тому была Рене. Только она. Очаровала и заразила своей неуемной жаждой веселья, своей непритворной радостью, своим позитивом. Нас обоих. Втянула в водоворот легкомысленного наслаждения моментом, и заставила на время забыть обо всем.
- Подожди, - негромко позвал я. – Не можем же мы идти в воду прямо так, в обуви. Нужно ее снять и закатать джинсы. В мокрой одежде ты замерзнешь.
Ничего не ответив, она расшнуровала кроссовки. Со своей одеждой и обувью я справился гораздо быстрее, сложил ее в заранее припасенный пакет и протянул руку, чтобы убрать в него и ее кроссовки, но она меня опередила. Схватила их за перевязанные шнурки и чуть отскочила в сторону, проявляя свою обычную упрямую самостоятельность. А в данном случае еще и пробудившуюся игривость. Пораженный переменами в своей девушке и пребывая в легком нокдауне от ее проворства, я даже не возражал.
- А ты? – спросила она, указав на мои ноги. – Зачем закатал брюки? Тоже боишься замерзнуть?
- Я не замерзну. Просто не люблю быть мокрым.
- Тебе неприятно? – настаивала она на более полном ответе.
- Это не физическая неприязнь, - после короткой паузы, чуть подумав над своими ощущениями, ответил я. – Не знаю, как получше это объяснить… Быть мокрым или, например, грязным – это… некомфортно как-то, неуютно…
Она понимающе кивнула. – Это как стрелка на ненавистных колготках. Вроде и не мешает, а чувствуешь себя ужасно.
Услышав, как она со знанием дела рассуждает о колготках, я невольно расхохотался. У меня было ощущение дежавю. Всего несколько дней назад своим мини-монологом о косметических средствах меня шокировал Джаспер, теперь вот Белла… Сначала она смотрела на меня недоумевающе, но уже через секунду подхватила мой смех. Мы смеялись весело и беззаботно. Как дети. Сгибаясь пополам и похлопывая себя по коленям. До слез у одного из нас. Вроде и не было никакой причины для нашего веселья, но мы продолжали хохотать. Снимая напряжение, перечеркивая все недавние неприятности, просто радуясь этому дню.
Устав от безудержного смеха, Белла в изнеможении оперлась на меня.
- Куда пойдем? – сквозь слезы спросила она.
- Можем махнуть в Калифорнию. Хочешь в Лос-Анджелес? – подтолкнув ее плечом, задал я ответный вопрос.
- А успеем?
- Да запросто! Расстояние всего каких-то три с половиной тысячи километров. К утру непременно вернемся, - пообещал я.
Она засмеялась и, вложив свою ладонь в мою, повела меня вдоль берега. Некоторое время мы молча брели по песку, зарываясь в него пальцами ног. Днем из окна песчинки казались золотистыми, впитав в себя лучи солнца и отражая его тепло, мерцали переливающимся перламутровым блеском. Сейчас, в сумерках, рыхлая поверхность под нами была серой, как и все вокруг.

Усиливающийся ветер поднял на море волны, и они, одна за другой, стали накатывать на берег, подбираясь к нам с каждым следующим гребнем все ближе и ближе. Не дожидаясь, пока океан доберется до нас, затопив собой разделяющее нас пространство, мы, не размыкая рук, и все так же безмолвно, шагнули ему навстречу. И воды океана радостно приняли нас в свои ласковые объятия. Мы продолжали идти вдоль берега по самой кромке, а волны, шурша густой пеной, подкрадывались к нам, мягко обволакивая наши босые ступни и, разлившись вокруг, ускользали обратно.
Белла была заворожена этим сумеречным океаном. Она играла с волнами – то отбегая от них, не позволяя им поглотить себя, то преследуя в их стыдливом отступлении. Резво отпрыгнув от одной волны, она замирала, и тут же ее настигала вторая, более мощная, заковывая в свой жидкий плен и намереваясь утащить за собой в подводное царство. Но я был начеку.
Теперь песок под ногами был не рыхлым, вода отполировала его поверхность, он стал плотным, однородным, глянцевым. И шагать по нему стало проще.

Ветер дул все сильнее. Волны становились все выше. Они уже не безобидно заигрывали с нами, а грозно накатывали и с шумом разливались по песчаному берегу, окатив нас фонтаном прохладных брызг. Я видел, как вздрагивала Белла каждый раз при соприкосновении морской воды с ее кожей. Достав из пакета свой свитер, я закутал ее в него, и она одарила меня теплом благодарного взгляда. Я встал позади нее и, обвив руками дрожащую – несмотря на то, что воздух был отнюдь не холодным – фигурку, прижал ее к себе. Она прислонилась ко мне спиной и затихла. Так мы и стояли долго-долго, наблюдая за тем, как окончательно исчезает за горизонтом солнце, как тускнеет яркая полоса, окрасившая видимый край океана в невероятное многоцветье. Считали взглядом вторгающиеся на берег многоликие волны. Они были разными по высоте и своей мощи, потому казались похожими то на белых мышей, выстроившихся в ряд и бегущих в нашу сторону, то на стадо барашков, стремящихся на зеленую лужайку, то на стремительно несущуюся упряжку белогривых лошадей… Но добежав до нас, все они скидывали свою шкурку и та превращалась в густую, мягкую пену с веселыми пузырьками, которые, лопаясь, приятно шипели.
Набегающие и вновь ускользающие гребешки приносили с собой обломки ракушек, маленьких рачков, раскрытые раковины мидий, а с собой забирали оставленный людьми мусор и часть прибрежного песка. Я чувствовал, как вода вымывает его из-под моих ног, и я все глубже погружаюсь в его зыбкую массу. Мы долгое время не двигались, поэтому ступни по щиколотку скрылись под слоем песка, ракушек и водорослей.

Белла высвободилась из кольца моих рук и сделала еще пару шагов к океану. И уже не вода подбиралась к ней, а она сама вошла в воду. Я приблизился и, встав рядом, повернулся к ней. Широко распахнув глаза, она разглядывала летящие к ней гребни волн, провожая взглядом каждую из них, и только тогда выхватывала из огромного количества следующую цель. Волосы ее развевались на ветру, его порывы спутали аккуратные, уложенные рукой профессионала, пряди. Взгляд немного дикий, лицо пылает, щеки горят румянцем возбуждения. Сейчас она была прекрасна как никогда. Bellissima. И вдруг ее ищущий взгляд наткнулся на приближающийся к ней очередной, большой водный валун. Она следила за ним, не мигая, замерев и затаив дыхание, и когда он уже почти вплотную подобрался к ней, грозя обрушиться и накрыть с головой, она медленно, с шумом, выдохнула и зажмурилась, я подскочил к ней, обхватил одной рукой и оттащил подальше от разбушевавшейся стихии. Она тихонько взвизгнула и, открыв глаза, обмякла в моих руках.

Я развернул ее к себе и, посмотрев долгим внимательным взглядом, поцеловал. Лишь слегка коснулся губами ее влажных губ. Потом еще… и еще раз. Я покрывал легкими нежными поцелуями ее лицо, пока она не схватила меня за щеки обеими руками и не заставила посмотреть на нее. Не дожидаясь моих ответных действий, она потянулась ко мне и поцеловала. Жадно. Страстно. Неистово. Как человек, испытывающий жажду, припадает к сосуду с водой. Я ответил на ее поцелуй, продолжая держать ее на весу. Она тут же ногами обхватила мои бедра и вжалась в меня еще сильнее. Стон наслаждения сорвался с моих губ. Руками она водила у меня по спине, а я почувствовал, как кольцо моих рук сжимается вокруг ее талии, и я перестаю контролировать свою силу. Я мгновенно отстранился, чтобы не причинить ей боль и окончательно не лишиться рассудка.
- Эдвард… - жалобно захныкала она и вновь потянулась ко мне, со всей силой уцепившись за мою шею.
Но я с легкостью разжал ее руки и поставил на влажную землю рядом с собой, избегая ее взгляда. Она чуть пошатывалась, и я придержал ее до тех пор, пока она не восстановила равновесие. Отвернувшись от меня, она зашагала в обратную сторону. Обогнав ее через секунду, я заглянул в лицо. Белла сердито насупилась. Я взял ее за подбородок и приподнял его, прося посмотреть на меня. Она не вырывалась, но и взгляда не поднимала.
- Белла, пожалуйста, - позвал я.
Она глубоко вдохнула и, повернув голову, поцеловала мою ладонь.
- Знаю, - просто сказала.
Обняла меня за талию, я положил руку ей на плечи, и мы двинулись дальше. Брели, останавливаясь, и снова продолжали движение. Как в старом немом кино. Все вокруг кажется бесцветным, как на черно-белой кинопленке. Яркое, четкое, глубинное, но… безликое.
И шаг за шагом удаляясь от гостеприимного дома семьи Дуайер, мы, в абсолютном молчании, слушали неповторимую морскую симфонию - гул воды, шелест волн, завывание ветра. Сейчас этот океанный концерт звучал только для нас.

Песчаный берег впереди нас сменился каменистым, который венчала огромная отвесная скала. Здесь бушевали волны гораздо более высокие и мощные чем те, что гуляли по пляжу. И атмосфера казалась зловещей. К этому времени солнце скрылось за горизонтом безвозвратно, и небо над утесом было мрачным – непроглядная небесная пропасть. Белла поежилась, да мне и самому стало не по себе. Что-то неуловимое, но определенно пугающее…
Внезапно я вспомнил, что напоминает мне развернувшийся перед глазами пейзаж – скалистый берег Ла Пуш и самый высокий из его утесов. В тот же миг я осознал, что именно с него и прыгнула Белла, стремясь к выбросу адреналина, который позволит ей увидеть… меня. Я вперился в него взглядом, желая разрушить эту каменную глыбу вместо той, которая была мне недоступна. Ни сейчас, ни по приезду в Форкс, потому что я был связан договором о границе. Война с оборотнями была не нужна нам, тем более учитывая дружбу моей Беллы с одним из них. С тем, кто спас ее после того опрометчивого прыжка. Я был обязан ему ее жизнью. И хоть я уже поблагодарил его за этот бесценный подарок, этого было мало. Я был должен ему значительно больше. И теперь я был уверен в том, что начнись эта война между видами, я в нее не ввяжусь. Против Джейкоба я не выступлю. Он сохранил для меня то, что имеет наивысшее значение – жизнь Беллы. И пусть мы никогда не сможем стать друзьями, но и врагом ему быть я не могу. Это против чести.
- Не смотри! – услышал я мольбу, произнесенную взволнованным голосом, и почувствовал ее теплые нежные руки, закрывшие мне глаза.
Видимо, я таращился на эту скалу очень долго и не сумел спрятать обуревающие меня эмоции, раз она догадалась о течении моих мыслей. А, может, она поняла мою реакцию просто потому, что всегда хорошо меня чувствовала и понимала без слов. И теперь уже я поцеловал ее руки и, притянув к себе, чмокнул в макушку: - Идем.

Мы обошли это неприятное для нас обоих место и устремились еще дальше по дикому пляжу. Через несколько метров мы попали в небольшую бухту. Здесь дома уже не стояли так близко к кромке моря, как прежде, и дорога тоже была не видна, а потому этот участок пляжа был облюбован желающими отдохнуть на побережье – повсюду виднелись следы от покрышек и стоянок для пикников, и намусорено было значительно больше. Пройдя эту уютную бухточку, мы снова вступили на уже знакомый нам пейзаж. Волны тем временем становились слабее, ветер – все тише, и внезапно все стихло. Я отвлекся от созерцания шуршащего под ногами песка и поднял взгляд на небо. На черном бездонном небосводе светлым сиротливым пятном снял серебристый рогалик – лунный полумесяц. А за ним мерцали крохотные капли звезд, как слезы, излучавшие яркий холодный свет.
Темнота подступила к нам вплотную и окутала таинственностью и романтикой. С появлением солнца все это необъяснимым образом исчезало. А южная ночь таила в себе лирическое очарование, теплоту и ласку южного ветерка, загадочность и опасность темноты…
- Потанцуй со мной.
Тишину и тягучую плотность ночного воздуха разогнал звонкий голос Беллы, прервав мои отвлеченные мысли.

Ее просьба оказалась для меня шокирующей неожиданностью. Ведь моя любовь никогда не любила танцевать, и всегда пропускала любое мероприятие, включающее в себя танцы. С большим трудом, после долгих уговоров, к которым пришлось привлекать и Элис, Белла согласилась провальсировать со мной на прошлогоднем балу и сегодня, после просьбы Рене, я был уверен, что она отшутится и откажется, и был рад ошибиться. Но что она сама попросит меня потанцевать с ней… Моя девочка не переставала меня удивлять. Она была моим личным альбомом с криптограммами – я силился разгадать ее, но спотыкался о каждый новый символ. И не было среди миллиона знаков ни одного повторения, которые бы хоть как-то облегчили мою участь. Я и сетовал на эту ее непостижимость, и радовался ей, ведь именно эта особенность и привлекла меня к ней, заинтересовала и притянула, не позволив поддаться животному инстинкту и не погубить ее, утолив примитивную жажду кровью той, что есть смысл всего для меня. Это погубило бы и меня самого. Но этого не случилось. Я выиграл в битве за свою остаточную человечность.
И поэтому в это мгновение я обернулся на звук любимого голоса и оказался в плену любимых глаз. Я растворялся в них… каждый раз. Но я выбрался, ведь сейчас она хотела со мной танцевать.

Приподняв ее над землей, я уже заученным движением поставил ее босые ноги – кроссовки она отбросила в сторону – поверх своих, правую руку опустил на талию, а левую сцепил в замок с ее правой рукой. И, тихо напевая мотив Вальса цветов, стал кружиться с ней по танцевальной площадке из песка. Пока я вальсировал, она расслабилась в моих руках и счастливо улыбалась мне, соблазняя блеском шоколадных глаз. И когда я чуть подался вперед, чтобы снова ее поцеловать, она вдруг ускользнула от моих губ – прильнув щекой, уютно устроилась у меня на груди. Я поставил подбородок на ее макушку и продолжал отсчитывать такты еще бережнее, стараясь не потревожить мое притомившееся счастье. Океан, пальмы, песок и ночное звездное небо были нашими молчаливыми и восхищенными зрителями.
Я сделал восемь больших кругов по воображаемому танцполу и с последним тактом мелодии остановился.
- Жаль, что я так и не научилась танцевать, - со вздохом молвила Белла.
- Я научу тебя, - не отпуская ее, пообещал я.

Возможно, с Беллой мы никогда не будем выглядеть на паркете так же эффектно, как с Розали много лет назад, когда мы выиграли чемпионат провинции Онтарио по бальным танцам, в обеих программах. Но я точно знал, что танцевать с моей неуклюжей Беллой приятнее, чем с зачастую такой колючей и холодной – не по температуре тела – сестрой. Эмметт никогда особо не любил танцы, хоть и двигался не хуже меня, а потому в конкурсе, который предварял отбор в несколько туров, участвовать отказался наотрез. С Джаспером Роуз не нашла общего языка, так что оставался только я. Да я и не сопротивлялся – хоть какое-то развлечение. Тогда я заботился лишь о том, как бы убить пару часов собственного вечного существования. А забавы, предлагаемые Розали, как нельзя лучше подходили под определение "убивать". И, чтобы быть до конца честным, стоит признаться, что когда моя сестра перестает корчить из себя Леди Совершенство, мне с ней очень весело и… тепло. С ней у меня на удивление легко получается дурачиться и быть мальчишкой… самым обычным, человеческим, мальчишкой. Семнадцати лет. Почему? Наверное, потому что сама Розали отчаянно стремится к тому, чтобы быть обычной девчонкой.

Задумавшись, я не заметил, как Белла отошла от меня.
- Эдвард…
Она села на траву, мягким темно-зеленым газоном стелящуюся позади нас. Я опустился рядом с ней на травяной коврик и обнял, прислонившись плечом к ее тонкому плечику.
- Так красиво, - прошептала она, глядя вдаль, на уже едва различимую линию, отделявшую пучину морскую от воздушной.
Я промычал вместо ответа. Слова здесь были лишними.
Весь этот вечер – только наш вечер – мы провели почти в полном молчании, подчинившись условиям, которые поначалу диктовала буря, и разговаривать было попросту невозможно – чтобы Белла смогла меня услышать, мне пришлось бы кричать, а теперь не располагал к диалогу и этот тихий пустынный островок на материке цивилизации. Слова разрушили бы нежное очарование этой ночи для двоих, когда кажется, что весь мир вертится только вокруг нас. Да и последнее время все наши разговоры заканчивались спорами. Я уговаривал ее выйти за меня замуж или хоть на какое-то время отложить дату обращения, а она категорически отказывалась идти мне уступки. Или же она умоляла меня позволить ей видеться с Джейком, поехать к нему в резервацию, и уже я был непреклонен в своем упрямстве, запрещая любые контакты с оборотнями.

Я откинулся на спину, сквозь рубашку прочувствовав непробиваемой кожей каждую острую травинку, согнувшуюся под тяжестью моего тела, каждую соринку, каждую иголку хвойных деревьев, обрамлявших песчаную косу, принесенную сюда ветром.
Потянув за собой Беллу, я положил ее голову себе на плечо, обнял обеими руками, и мы лежали неподвижно, уставившись на ночное небо, легким воздушным покрывалом укрывшее нас от вселенной, от мира. Мы одни в этом безмолвном царстве. И лишь мерцающие высоко-высоко над головой хрусталики звезд были величавыми свидетелями нашего уединения.

Вдалеке позади нас сияли мириады разноцветных огней, постепенно зажигаемых и становящихся однородным светлым пятном – это открывал свои глаза ночной мегаполис, но вся его суета казалась ничтожной и ненастоящей в этом оазисе тишине и красоты, где мы любовались не искусственным светом, а сдержанным, горделивым свечением многочисленных небесных бисеринок.
Я дышал полной грудью, впитывая в себя свежий соленый запах моря, вкушая пряный аромат молодой травы, смакуя сладкий запах цветущих деревьев, упиваясь даже горьким привкусом бензина и покрышек от близкой автострады.

- Ты видишь спутники? – тихим шепотом спросила Белла.
Это был неожиданный вопрос.
- Нет, - чуть громче ответил я, ориентируясь на возможности человеческого слуха. – Мое зрение не настолько лучше твоего.
- А насколько лучше?
Я не знал точного ответа на этот вопрос, хотя первая мысль, что пришла мне в голову, когда я только открыл глаза после обращения, была: Почему все такое яркое и четкое? Я стал лучше видеть? Но вскоре мощная лавина других мыслей и желаний быстро вытеснила робкие ростки любопытства, и больше к этой теме я никогда не возвращался.
- Это не как смотришь в телескоп?
- Нет, не так, - покачал я головой, хоть она и не могла этого видеть. – В телескоп с земли можно разглядеть даже планеты и их спутники, и кратеры на луне, и пятна на солнце, и галактики, и звездные скопления…
- …и как выходят на орбиту космонавты, - предложила она свой вариант.
- Вроде того, - ухмыльнувшись, согласился я. – Я вижу чуть похуже.
- Как в подзорную трубу? – подсказывала Белла.
Я невольно улыбнулся.
Ее голос был спокойным и тягучим, бархатный шепот ласкал мне слух, а теплое дыхание, вырывающееся изо рта вслед за словами, проникало под рубашку и согревало кожу на моей груди. От этого ощущения все мое тело сотрясала мелкая дрожь наслаждения. Как будто и без того эта ночь не была одной из лучших в моей жизни.
- Скорее уж как в бинокль, - глухо ответил я, - с восьмикратным увеличением. Наверное, - чуть помедлив, добавил, потому что не был уверен в верности расчетов.
- Ммм…
И мы вновь погрузились в безмолвие.

Я вглядывался в бескрайнюю бездну и изучал кружевные рисунки, сотканные на небе трудолюбивыми - и наверняка одинокими - плеядами. Мне вспомнились практические занятия по астрофизике в Тринити колледже в Кембридже, в котором мы учились в начале прошлого десятилетия вместе с Эмметтом. Ночи напролет мы проводили за телескопами. Наблюдая за глобальными атмосферными явлениями на планетах, за делениями колец Сатурна, изучая полярную шапку на Марсе или туманность на Орионе. Эмметта особенно восхищали кометы, он мог неделями следить за возрастанием и постепенным затуханием их яркости, за удлинением их космического хвоста. Комету Холмса, например, он выслеживал несколько месяцев и радовался ей, как ребенок. Как-то раз он даже открыл совершенно новую комету, и назвал ее именем жены. Она презрительно фыркнула, обозвав нас глупыми мальчишками, но ей явно польстил этот жест. Я же любил смотреть за объектами глубокого космоса и выискивал на небе переливающиеся яркими цветами небуллары. Уверен, Белла тоже была бы заворожена ими, и я пожалел, что на этом пляже у меня не было подаренного отцом мощного телескопа, последней разработки Celestron. И вместо планетной туманности я видел лишь расплывчатые "облачка" с робким намеком на цвет и структуру.

Вдруг краем глаза я заметил падающий метеор и, вспомнив наставления Уэльса, шепнул Белле на ухо: - Звезда падает – загадай желание!..
- Где? – приподнявшись и шире распахнув глаза, изучала она небо.
- Тебе еще не видно, через пару секунд. Ты уже придумала желание? – я тоже привстал и обнял ее за хрупкие плечи.
Не поворачиваясь ко мне, она положила правую руку поверх моей и отчетливо сказала: - У меня только одно желание.
Еще через секунду любимая закрыла глаза – я понял, что теперь и она увидела падающее космическое тело – и, трогательно шевеля губами, произнесла свое желание. Повернувшись, она потянулась к моим губам и нежно поцеловала их.
Пусть она всегда будет со мной, подумал я, обращаясь к уже догорающей звезде.

Телефон в кармане завибрировал. Будь у меня сердце, оно бы непременно забилось чаще. Быстрым движением я вытащил мобильник и взглянул на экран. Рене. Провожая нас, она потребовала, чтобы я записал ее номер и непременно набрал – на всякий случай. Это было разумно.
На мгновение прикрыв глаза, чтобы успокоиться, я ответил: - Да, Рене, я слушаю.
- Эдвард, помнится мне, вы обещали, что ваша прогулка не затянется, - без излишних церемоний перешла она в наступление. – Но уже перевалило за полночь, а вас все нет…
- Мы уже почти на месте, - прервал я ее праведное возмущение.
- Хм… - выразила она недоверие, - иду встречать.
И прервала вызов.
Белла уже надевала обувь. Я сделал то же самое и, подсадив ее на спину, стрелой метнулся к дому, успев напомнить: - Закрой глаза.

На берегу напротив дома – знал, что в темноте разглядеть нас было невозможно – я осторожно спустил Беллу и убедился, что она в порядке. Со времени ее первой поездки верхом на мне прошло много месяцев, и ее уже не мутило, она даже научилась получать удовольствие от этих прогулок с ветерком. Снова взявшись за руки, мы перешли дорогу и поднялись по освещенному крыльцу к стоявшей в дверном проеме Рене.
- Вот я и узнала, что значит быть матерью, которая с беспокойным волнением ожидает возвращения дочери, отправившейся на позднюю прогулку с бойфрендом, - усмехнулась она и обняла Беллу. – Зря я переживала, что ты замерзнешь, - отметила она, что ее дочь была закутана в мой свитер.
- Я не мог этого допустить, - вмешался я.
И мне не понравился задумчивый, я бы даже дал ему определение "настороженный" взгляд, которым Рене посмотрела на меня. Снова. Но ее мысли молчали.
- Заходите в дом, - пригласила она и закрыла за нами дверь.

Когда Белла уснула, я выскользнул из-под ее руки и головы, и замер у окна. На протяжении всей нашей прогулки я опасался, что звонок от Карлайла или кого-то из семьи раздастся не вовремя, а я не смогу ответить им, чтобы Белла ничего не услышала и не заподозрила. Иначе мне пришлось бы держать перед ней ответ, к которому я был не готов. Поэтому я вздрогнул, когда позвонила Рене. Отвечая ей на звонок, я увидел на дисплее оповещение о полученном текстовом сообщении. Тогда я не стал его проверять, потому что знал, в нем не может быть ничего серьезного – информация о Виктории была слишком важном для меня, чтобы родные сообщили мне ее посредством смс. Но теперь было самое время узнать о его содержании. Я открыл конвертик и прочитал сообщение от Эсме, пришедшее еще во время прогулки: "Сынок, пока ничего. Чарли возвращается домой, так что я занимаю свой пост. Не волнуйся. Все будет хорошо".
Я захлопнул телефон. Мне отчаянно хотелось ей верить. Но со времени отправки ее смски, прошло более трех часов, а вестей из дома не было до сих пор. И я дико нервничал. Неужели что-то пошло не так? Почему они молчат?
Несколько раз я сам порывался набрать номер Элис, но одергивал себя, потому что мой звонок мог оказаться некстати, и только все испортить. Я сдерживался, но от нетерпения уже готов был грызть ногти на руке – знаю, что люди нередко грешили этим. В детстве я и сам был подвержен этой дурной привычке.
Томительное ожидание раздирало меня на части, медленно и болезненно отрывая кусок за куском. От нетерпения я мысленно бегал по комнате и лез на стены, а на самом деле стоял неподвижной статуей, прижигающей взглядом густую черноту за окном. Когда спустя несколько часов столь нужный мне звонок заставил мобильник в моей руке, прижатой к подбородку, радостно задрожать и зажужжать, я дернулся. Но не испытал облегчения. Напротив, напряжение в теле и мыслях достигло наивысшей точки. Я открыл окно и, спрыгнув вниз, бесшумно приземлился на землю. Отойдя в тень росших по периметру палисадника кустов, я раскрыл телефон и поднес его к уху. Не произнеся ни звука, я ждал.
- Эдвард, - услышал возмущенный возглас Эмметта.
- Дело сделано? – хриплым от напряжения голосом негромко спросил я.
- Ну как сказать, - сразу помрачнел брат, и я понял, что мои опасения оказались не напрасными.
- Она не появилась, - это был не вопрос.
Мое истерзанное часами мучительного ожидания воображение спешно рисовало красочные картины моей битвы один-на-один с Викторией, разгадавшей мой нехитрый план. Мне даже удалось увидеть копну ее рыжих волос в тени соседнего дома, только и ждущую благоприятного момента, чтобы напасть и отнять у меня мою жизнь, которая спокойно спала наверху. Я метнулся к стене дома, чтобы вскарабкаться на второй этаж, когда сердитое: – Да нет же, черт! – заставило меня остановиться и отступить на прежнюю позицию.
- Виктория приходила. Мы перехватили ее в лесу, в паре километров от дома Чарли. Мы ждали целый день. Видения Элис были рас…
- Короче, брат! – прервал я подробное изложение событий, потому что знал, что если его вовремя не остановить, он поведает мне о всех горестях сидения в засаде.
Он любил действия, а прелюдия давалась ему с трудом. Я с удовольствием выслушаю его, но позже, когда узнаю самое главное и буду уверен, что моей Белле ничего не угрожает.
- Ну да, в общем, - он даже не смутился моей грубостью, - рассредоточившись по лесу, мы бежали за ней несколько миль. Джаспер прыгнул, - увлеченно рассказывал он, - но промахнулся. А я почти схватил ее, но она…
- Эмметт, - снова оборвал я его монолог.
Как ни в чем не бывало, он продолжил. - Мы преследовали ее до ручья, обозначающего границу с квилетами, а там эта зараза сиганула на другую сторону, только ее и видели. Я хотел последовать за ней, но оборотни выросли на том берегу, как из-под земли… - он замялся.
- И что? – нетерпеливо подтолкнул я его.
- Ну и мы ее упустили, - виноватым тоном закончил он.
- А стая? – продолжал я выспрашивать, не веря, что мы прошляпили такой реальный шанс расправиться с врагом.
- Они тоже гнались за ней, но она ушла и от них, как по навигатору, будто жила в этих лесах всю жизнь, - в его голосе наряду с раздражением слышались и нотки восхищения, но больше всего было азарта.
Если кто и был огорчен случившимся меньше других, то это был Эмметт. Его, конечно, бесило, что рыжеволосая вампиресса обставила его, но ее способности обещали ему в будущем схватку с достойным соперником.
Эти мысли прошли по задворкам мозга мелким пунктиром, не помешав мне обдумывать полученную информацию. Виктория появилась в Форксе. Дар Элис нас не подвел и, как ни старалась вампирша скрыть от моей сестры свои планы, ей это не удалось. Точнее, не совсем удалось. Блефовав до последнего, она все же вынуждена была принять последнее решение, приведшее ее к дому Свонов. Узнала ли она, что мы пытались ее обмануть, и я увез Беллу?
- Эмметт, - позвал я брата, молчавшего все время, пока я переваривал услышанное, - когда вы наткнулись на Викторию, она двигалась к дому Беллы или уже от него? Я хочу знать, выяснила ли она, что Беллы там не было? – пояснил я свой вопрос.
- К дому мы ее не пустили, караулили на подступах, и там была Эсме, - я кивнул сам себе: это мне было известно. – Но поняла ли она про Беллу, трудно сказать. Я же не умею читать мысли. А вчерашний ливень смыл ее запах, так что… Кто знает? – я понял, что он пожал плечами для подтверждения своей неуверенности.
Теперь я жалел, что меня не было с семьей. Мое умение читать мысли и скорость могли бы пригодиться в этой погоне. И больше не о чем было бы волноваться. А вместо того, чтобы встретить врага лицом к лицу, я удрал во Флориду, где просидел весь день взаперти, пока мои родные несли караул у дома моей любимой девушки, охраняя ее отца и поджидая ту, которая была угрозой не им, а мне. Мне одному, потому что покушалась на жизнь единственного человека, имеющего для меня значение. Я готов был выть от разочарования и злости на себя. Теперь виктория станет еще осторожней, еще изворотливее, а нам придется жить в постоянном напряжении и ожидании ее следующего выпада. В надежде не пропустить его.
Я не сдержался и скрипнул зубами.
- Да не парься ты, Эдвард, - беспечно подбадривал меня брат. – В ближайшие пару недель она точно не сунется, поэтому вы смело можете возвращаться. А когда она снова заявится, наш медиум нас предупредит, и мы встретим ее со всеми почестями, - хорохорился бравый вояка, и тихо добавил: - Вот только бы волки не мешали.
Досада, с которой он произнес последнюю фразу, была понятна – граница и договор ограничивая наши возможности и передвижения по лесу. Но это тема для обсуждения завтра.
- Окей, Эмм, спасибо, что позвонил. И вообще, спасибо. Что попытались. Ждите нас завтра.
- Без проблем, брат. До завтра. Привет Белле, - и он отсоединился.

Я забрался по стене до окна спальни и заглянул в него. Белла так же мирно спала, за прошедшие часы даже не поменяв положения тела.
Переключив свое внимание на Рене, я попал в самый разгар ее сна, в котором она по-прежнему пыталась уговорить Беллу примерить обновки, надеясь повлиять на нее своим примером. Мне повезло избежать неловкости, которая непременно сковала бы меня, застань я маму своей девушки за церемонией переодевания, так как в этот момент она дефилировала перед дочерью в модных кожаных сапожках, по виду напоминавших ковбойские. Домаршировав до гардеробной, она вернулась, держа в руках шляпу с полями того же рыжего цвета, что и сапоги, и царственным жестом водрузила ее себе на голову. Вид при этом у нее был весьма довольный и уверенный. Как истинная женщина, Рене Дуайер получала непередаваемое удовольствие от обладания новыми вещичками. И странно, что ее любовь к шопингу не передалась ее ребенку, ведь они всю жизнь прожили вдвоем, и, судя по рассказам Беллы, и по тому, что я сегодня увидел, на самом деле были очень близки друг с другом. Наверняка все покупки они совершали вместе, поддерживая друг друга и давая советы. При этом одна из них наслаждалась процессом, а другая… лишь делала одолжение, не желая обидеть? Или Белла не так уж и не любила ходить по магазинам, если дело не доходило до того, чтобы выбирать что-нибудь для нее самой? Ведь сопровождала же она Анжелу и Джессику в их шопинг-поездке в Порт-Анжелес в первый год своей учебы в школе. Я размышлял об этом, повиснув на стене дома, как будто это имело для меня значение. Но мне было важно все, что имело отношение к моей Белле. Я интересовался абсолютно всем, что она любила или не любила, к чему стремилась, а чего избегала, чему радовалась, и что ее печалило.
Но узнать это я мог, только спросив ее об этом. Сейчас же она спала. И я не мог нарушить ее сон.

(часть 3)