Capítulo 26

Кровь стучала в висках. Сила ударов моего сердца становилась все больше, сжимая его, точно в вакууме. Казалось, что все мысли разом выветрились из головы, что я больше не способна думать, дышать, чувствовать. Воздух сжимался в моих легких, не давая возможности ни вдохнуть, ни выдохнуть. По телу прошелся электрический заряд в несколько сот ват в тот момент, когда я встретилась с такими родными и знакомыми глазами. Я могла бы узнать их из тысячи, и даже когда мой мозг был поражен амнезией, где-то в глубине сознания я помнила их, во сне они вставали перед глазами, а вспышки воспоминаний подбрасывали мне их очертания. Такие усталые от всего, такие на первый взгляд безразличные, но в то же время в своей глубине любящие. От этого чувства что-то оборвалось в моей груди. Я отчетливо слышала этот звук треснувшей по шву души.
Он.
Это был он.
Лекс.
Такой родной и знакомый, с трехдневной щетиной на лице, кругами под глазами и татуировкой, которую я так любила. Её витиеватый узор выглядывал из-под воротника тюремного комбинезона, окончательно разрушая все сомнения. Передо мной стоял тот, кого я все это время пыталась вспомнить, который хоть и пропал из моей памяти, навсегда остался в моем израненном сердце.
- Здравствуй, Белла.
Его голос разорвал тишину, царствующую доселе в этом темном душном помещении, и мне вдруг показалось, что что-то во мне самой так же разрывается, как и воздух от его сказанных слов. Такой родной, хрипловатый голос, Господи, как? Как я могла забыть? Как вообще все это могло со мной случиться? Как я могла потерять свое сердце, и найти его в месте, из которого нет просто дороги на свет, на свободу. Я снова была в заключении, снова оказалась в ловушке, и все потому, что человек, без которого я не могла существовать, оказался в неволе.
От потока воспоминаний, парализовавших меня, я больше не могла делать вид, будто все отлично. Ноги предательски дрогнули, подкашиваясь в коленях, а рука сама потянулась к губам, пытаясь преградить дорогу рвущемуся наружу рыданию. Внутри бушевала настоящая истерика, всепоглощающая, сметающая на своем пути все живое, дышавшие, чувствующее. Я попятилась назад, чуть не свалившись с ног. Лекс дернулся вперед, словно пытаясь поймать меня, не дать упасть, но услышав мой всхлип, тут же замер на том месте, на котором стоял. Я не могла больше. Выносить все то, что огромным и тяжелым скопом упало на меня в одночасье, была не просто тяжело. Это было невыносимо, нестерпимо больно, разрывающее все оставшееся внутри меня, чему удалось до этого уцелеть. Слезы давно потоком текли по щекам, обжигая щеки, падая обжигающимися каплями на покусанные губы, вызывая неприятное жжение.
Свободная рука нащупала ручку двери, и, собрав остаток сил, которые рывками покидали тело, я распахнула её и рванула вперед. Прочь отсюда. Прочь от всего мира, как можно дальше, лишь бы не видеть всего этого, не чувствовать, не знать. Глаза застилала пелена, слишком плотная и непроглядная, чтобы различать хоть что-то. Я услышала взволнованный голос Розали сзади. Она звала меня по имени, и кричала вслед еще что-то, но я не смогла разобрать, что. Боль во всем теле была настолько сильной, что единственное, чего мне хотелось, лечь и умереть. Просто чтобы больше не чувствовать, не терпеть эту душевную, раздирающую боль. Разум продолжал усердно подбрасывать картинки забытой недели. Они были такие яркие, живые и настоящие, что вся эта серость, окружающая меня, казалось пустым отражением, черно-белой пленкой на экране телевизора. Поток обжигающе холодного воздуха ударил в лицо, опаляя кожу, подсушивая дорожки слез, из-за чего новый поток тек уже по другому маршруту, охватывая будто все лицо. Я бежала. Бежала вперед. Не задумываясь о том, куда бегу, что происходит вокруг. Я перебегала дороги и перекрестки, и понимала это лишь тогда, когда сзади раздавался остервенелый звук автомобильного гудка и ругательств, кидаемый мне в спину. Они, словно нож, добивали меня, довершали то, что творили со мной мой разум и неожиданно вернувшаяся память. Дыхания больше не хватало ни на что, я начинала спотыкаться, ударяясь о прохожих и вилять зигзагом по дороге, словно пьяный спринтер. Но остановиться не было сил. Потому что я боялась, что остановившись, я позволю реальности настигнуть, накрыть с головой, забрать у меня ту последнею хрупкую надежду, которая уже итак покрыта россыпью трещин, словно хрустальная ваза.
Бег замедлялся, медленно сходя на нет, заставляло сердце грохотать в груди, как будто оно билось о ребра. Хотелось закричать. Просто встать на месте, и закричать что есть духу, что есть сил, истратив последнюю энергию на этот звук, похожий на треск моего сердца. Больше не осталось ничего вокруг, только пустота, непроглядная тьма, из которой не было никакого выхода. Рукой оперевшись о стену, свернувшись пополам я продолжала идти вперед, не видя дороги, но ощущая кирпичную поверхность здания. Периодически я слышала, как кто-то ко мне обращается. Скорее всего, прохожие, кому было не безразлично то, что молодая девушка еле переставляет ноги, но я не отвечала им, потому что не было смысла. Они бы ничего не поняли, не смогли бы понять, это было не в их власти. Эту боль можно было просто чувствовать. Чувствовать, и медленно гнить от нее изнутри. Слишком медленно, слишком мучительно. Я попала в ад на земле, не умерев, не имея возможности вырваться.
Под пальцами пропала поверхность стены, осталась лишь пустота, такая же всепоглощающая, какая образовалась и у меня внутри. Вдох, и легкие колит, рвет изнутри, точно меня живую пропускают через мясорубку. Делаю шаг в пустоту, которую не вижу, надеясь, что после этого я прекращу что-то чувствовать совсем. Но вместо этого в нос ударяет запах сырости и плесени, помоев. Переулок. Я оказалась лишь в небольшом переулке, но это было лучшее место, чтобы спрятаться ото всех, не желая больше выползать на свет дня. Прислонившись к стене, я медленно съехала вниз, продолжая рыдать, продолжая позволять истерике взять верх. Колени подтягиваю к груди, надеясь прикрыть то место, где теперь образовалась пустота. Где раньше было мое сердце и душа. Сосредоточие всех моих чувств. Его как будто вырвали и растоптали, а на рану сверху посыпали солью. Откуда-то сбоку слышу знакомый голос, но не могу понять, кому он принадлежит. Касание руки, а мне хочется вскочить и убежать куда-нибудь подальше, просто чтобы меня не трогали, не замечали.
- Белла? – я пытаюсь понять, кто это и почему этот голос так мне знаком, так близок. – Боже, детка, посмотри на меня.
Теплые ладони обхватывают мое лицо, чуть сжимая пальцы на коже, заставляя меня приподнять голову, заставляя сфокусировать взгляд. Большие голубые глаза. Они смотрят на меня с таким волнением, что дыхание вновь спирает в легких, застывая комом где-то в горле.
- Что он сделала, милая? Он сделал тебе больно?
Слеза капнула с ресницы и приземлилась мне на рубашку. Еще одна слеза подтягивается к подбородку, проезжая по щеке. Я смутно понимаю, о чем меня спрашивает девушка, и судорожно отнекиваюсь.
- Он что-то сказал? Что? Белла, прошу тебя, не молчи.
- Я… - голос кажется таким далеким и не родным, чем-то инородным, и таким острым, что режет все внутри. – Я все вспоминала.
- О Боже, - выдохнула девушка, и, почувствовав мятно-сигаретное дыхание понимаю, что это Розали. Конечно, кто же еще. – Иди ко мне.
Она присаживается рядом, обнимая меня, притягивая к себе. Я зарываюсь в её объятиях, хватаясь за её руку, и пытаюсь выбросить из головы его образ. Но от этих тщетных попыток становиться еще больнее, еще невыносимее. Внутри меня словно все пылает, словно старые раны вновь начали кровоточить, наполняя тело кровью изнутри. Еще одна волна истерики не дала сосредоточиться, заставляя вновь согнуться пополам. Розалии сильнее прижала меня к себе, словно стараясь помочь не разорваться на куски моему телу. Она будто чувствовала всю эту боль, переживала её вместе со мной. Ей было плевать на свои дорогие светлые джинсы, которые сейчас стали серыми от пыли и грязи переулка, на асфальте которого мы сидели. Ей было плевать, что телефон в кармане её пиджака разрывается уже минут как пять. Главное для нее было не дать мне рассыпаться на крупицы.
- Милая, ну всё. Успокойся. Всё хорошо. Сейчас всё хорошо, - шептала девушка, поглаживая меня по волосам. А мне казалось, что я сгораю изнутри, так сильно болело мое несчастное сердце.

Не знаю, сколько мы просидели в этом пыльном переулке, прежде чем Роуз зашевелилась и попыталась прислонить меня спиной к стене. Встав и даже не отряхнувшись, она присела напротив, беря мое лицо в свои руки. Она минуту вглядывалась в мои потухшие глаза, словно пытаясь понять, что я сейчас чувствую, о чем я сейчас думаю. На мгновение в её больших глазах отразилась какая-то тоска, перемешенная с сочувствием, и мне показалось, будто она все поняла. А может, просто показалось. Тяжело вздохнув, Роуз большим пальцем стерла катившуюся по щеке слезу.
- Милая, ты встать сможешь? – впервые за последнее время я слышала её голос с такой нежной и ласковой интонацией. Такой же мягкий, какой он был тогда, когда нам стукнуло по пятнадцать лет. Я кивнула, тихо всхлипывая. – Хорошо. Давай я отвезу тебя домой.
- Нет, - хрипло отозвалась я, затрясся головой. – Я не хочу домой.
- А ко мне? Ко мне поедешь?
Кивок, и Роуз улыбается, совсем неуловимо, но с той же примесью тоски. Придерживая меня за локоть, девушка помогла поднять мое несчастное тело, и быстренько отряхнула мою одежду, затем отряхнулась сама. Одной рукой притягивая меня к себе за талию, второй Роуз сжала мою ладонь, и неспешна повела обратно, вверх по мостовой. Каждый шаг давался с трудом, а осознание того, что сейчас из-за угла появится здание департамента лишь осложняли мои возможности передвигаться в принципе.
- Белла, - вдруг остановилась Роуз, и усадила меня на лавочку при автобусной остановке. – Я могу подъехать сюда, если хочешь?
Я кивнула. Сил больше не осталось ни на что, поэтому мне оставалось лишь устало кивать. Розалии погладила меня по щеке, и попросила никуда не уходить. Если бы вся ситуация не была столь трагичная, я бы рассмеялась её словам. Оставшись одна я вдруг почувствовала сумасшедшую волну пустоты и одиночества, которая захлестнула меня. Внутри словно образовывалась черная дыра, постепенно закручивающаяся в воронку и утаскивающая за собой мою душу и обломки сердца. Хотелось сжаться, обхватить себя руками и закричать, чтобы не дать остаткам моих чувств покинуть меня и оставить вместо моей личности пустую полую оболочку. Новые поток слез подступил к глазам, а воспоминания вновь ровным строем всплыли в памяти, заставляя мои внутренности снова судорожно сжаться. Обрывки фраз точно рой пчел закружились в разуме, сводя меня с ума.
«Не спится?»
Раздается его тихий, мелодичный голос, и серые глаза смотрят на меня из темноты небольшой комнаты.
«Просто возьми плед и укутайся. Я же вижу, что тебе холодно»
Непонятная для меня забота сквозит в его голосе, словно он не похититель, а моя нянька. Но черт, почему же где-то в глубине души мне приятно, что он заботиться обо мне?
«Еще раз дотронешься до нее, я тебе шею сверну»
Говорит он со стальными нотками в голосе, и по его взгляду видно, что он исполнит свои слова.
«Как можно не есть арахисовое масло?»
Его почти возмущенный тон невольно вызывает у меня улыбку. В этот момент его лицо приобретает практически детские черты. Желая получить ответ на своей вопрос, он не сводит с меня взгляда, того гляди образовав на мне дырку.
«А я уж подумал, что ты решила грязно ко мне пристать»
Его пальцы, сжатые на моем запястье заставляют меня вздрогнуть, и шумно выдохнуть. По телу точно прокатывается разряд импульсов в несколько сот ват, а где-то в глубине тела, сердце пропускает удар.
«Для того чтобы полюбить баскетбол, нужно его понимать»
Благодаря тебе, теперь я не могу оторвать взгляда от экрана. Дурацкий вид спорта, который я не могу терпеть, но который теперь я не могу переключить.
«Ты мелкая стервозная девчонка. Всю душу из меня вытрясла»
Лжец. Это ты забрал мою душу себе, вынул из меня, не оставил мне даже маленького кусочка. Отнял её, забрал с собой, и теперь я не знаю, как жить без неё и без тебя.
«Я вовсе не такой, каким ты себе меня представляешь»
Да, ты был прав. Ты совсем не такой. Ты лучше. Ты готов пожертвовать всеми ради близких, готов был отдать за меня свою жизнь, лишь бы у меня был шанс начать жить заново. Но я не хочу заново. Не хочу по-другому. Просто хочу с тобой. Быть рядом, держать за руку, и никогда не отпускать.
«Я вернусь за ним. Обещаю»
Лжец. Снова лжешь мне. Зачем ты давал обещания, которые не смог сдержать? Зачем вселил в меня надежду быть счастливой? Кто, черт подери, дал тебе право так со мной поступать: сначала обещать, а потом исчезать из моей жизни?!
Я обхватила голову руками, качаясь из стороны в сторону, желая чтобы все эти обрывки моей памяти исчезли из разума. Не желаю больше помнить. Не хочу больше знать.
- Беллз?
Я даже не заметила, как Роуз оказалась рядом, присев напротив и пытаясь заглянуть мне в глаза. А мне было настолько больно где-то внутри, глубоко-глубоко, что не хотелось даже шевелиться.
- Детка, идем?
Я снова безучастно кивнула, роняя соленые слезы на асфальт, кусочек которого сейчас покрылся маленькими пятнами. Роуз помогла мне дойти до машины, усадила на сидение и тут же пристегнула. Обошла машину и села за руль. Поворот ключа, и машина с легкостью отрывается от своего места, унося меня дальше от всего этого сосредоточия отчаяния. Моего отчаяния. Приспустившись на сидении, я облокотилась лбом о стекло, глядя, как маленькие капельки начинающегося дождя стекают вниз. Господи, как же просто объясняются все мои странности, все мои чувства, все поступки. Мой мир пошатнулся, был перевернут с ног на ноги. Меня научили замечать окружающих, научили не зацикливаться на себе. Он показал. Научил меня любить по настоящему, научил жить и дышать. Я не чувствовала себя спокойно в своем собственном доме, потому что его не было рядом. Я чувствовала себя виноватой, после каждого поцелуя Эдварда, потому что все это время в глубине моей души был лишь он, человек, прочно занявший место в моем сердце. Занявший все мое сердце собой, наполнивший меня светом и теплом, надеждой и счастьем. Черт подери, какая же я была дура, когда хотела просто оставить все, как есть, не вспоминая. Идиотка.
Я и не заметила, как машина затормозила возле дома Розали. Опомнилась я лишь тогда, когда её рука коснулась моего плеча, бережно поглаживая, словно успокаивая.
- Идем? – тихо спросила Роуз, и, не дождавшись от меня ответа, лишь вздохнула и вышла на улицу.
Не помню, как мы дошли до её квартиры, не помню, как я оказалась в спальне на большой кровати. Помню лишь обрывки фраз, звучащий в моей голове родной голос и серые любимые глаза, которые смотрели на меня с нежностью и болью. Болью от того, что нам будет слишком тяжело снова оказаться рядом.

За редактирование главы спасибо Sirena