После того, как Саманта отказалась от операции, Карлаил перестал быть ее лечащим доктором, но мы все равно, постоянно ходим ее навещать.
Вот и сейчас я иду к ней, вернее я просто иду по больнице, но ноги всегда приводят меня к ее палате.
Приоткрыв дверь, я замираю на пороге.
На прикроватной тумбочке стоит магнитофон, из динамиков которого раздается песня группы Within Temptation – «Forsaken».
Саманта танцует у раскрытого окна с плюшевым медвежонком, старым и потрепанным.
- Присоединяйся! – Позвала она меня.
Я подошел к ней, и, положив медведя на кровать, занял его место.
Она положила на мое плечо свою руку, другой рукой она взяла мою.
- Ого, какая холодная!
Я поспешил отдернуть руку.
- Стой, не надо. У меня у самой-то не теплее.
Да, только сейчас я обратил внимание, что я практически не ощущаю тепла ее рук.
- После того как мне сделали химиотерапию, у меня нарушилось кровообращение. Теперь я как ходячий труп. Ой, и ты тоже.
Я опустил глаза. Если бы она знала, насколько правдивы ее слова.
- Эй, ты что обиделся? – Она подняла мою голову рукой, посмотрев на меня. – Ну прости, это же просто выражение такое. А если что, официально признаю тебя самым лучшим ходячим трупом! Ну, после меня, конечно.
Она весело рассмеялась, и я тоже. Невозможно обижаться на этого человечка.
Мы танцевали, а из динамиков доносилось:

«И вот, приходит день,
Когда все нас покинут,
И времени больше нет.
Жизнь, прошла мимо нас,
Все нас покинут,
Таких как мы больше нет…»

- Блин, - она взглянула на настенные часы, - уже четыре часа. Мне пора.
Она схватила свой рюкзак, выбегая из палаты.
- Стой! – Успел выкрикнуть я, пока она не скрылась в коридоре. – Можно с тобой?

Мы вышли из здания больницы. На улице опять идет дождь.
- Куда пойдем?
- В парк. Я всегда туда хожу.
Мы шли по мокрой дороге, перепрыгивая лужи. Один раз нас попытался обрызгать какой-то придурок, несшийся по дороге со скоростью выше положенной, но Саманта ловко отскочила от фонтана брызг, и, улыбнувшись, погрозила ему пальчиком. Увидев ее в заднее стекло автомобиля, придурок тоже улыбнулся и сбавил скорость.
- А я хотел на него наорать. – Недоуменно проговорил я.
- Да ладно, люди же хорошие.
Мы пошли дальше. Я обернулся на того придурка и увидел, как он в это время медленно объезжал очередную лужу, пытаясь никого не забрызгать.
Как она это сделала?!

Мы долго гуляли по парку, смотрели, как капли дождя отражают солнечные лучи на листьях деревьев, как дети бегали по лужам, потом любовались радугой. Удивительно, я уже давно не замечал таких простых, но очень красивых вещей.
Наконец мы сели на лавочку у самого берега реки Кельвин, и еще долго сидели там, болтая.
- Пожалуй, нам пора идти, уже темнеет. – Я поднялся, протянув Саманте руку.
- Нет, мы еще не видели самого главного.
- Чего?
- Смотри. – Я проследил взглядом за ее рукой, направленную на реку.
В этот самый миг на горизонте солнце коснулось воды, от чего по реке разошлось ярко-розовое отражение.
Закат. Последний раз я любовался закатом, когда мне было пятнадцать лет. Человеческих лет.
Я и забыл, как это может быть волнительно, когда солнце погружается в воду, и небо начинает темнеть на глазах.
- Сейчас. – Прошептала моя спутница, заворожено смотря на закат.
И тут, как по команде, вдоль берега начали зажигаться фонари. Один за одним, направляясь в сторону тонущего солнца. Чуть поодаль, в кафе открыли дверь, от чего по парку разнеслись звуки джазовой музыки. Я посмотрел на Саманту, ей очень понравилось появление музыки, она улыбнулась, той самой улыбкой, которая меняет сознание всех, кто ее видит. Улыбкой, которая способна изменить этот мир.
- «На небе только и разговоров что о море, о том, как оно бесконечно прекрасно. И о закате, который они видели, о том, как солнце, погружаясь в волны, становится алым как кровь, и почувствовали, что море впитало энергию в себя, и солнце было укрощено, а огонь уже догорал в глубине…» - процитировала она один известный фильм. – Кельвин конечно не море, зато рассказав об увиденном, мы сможем любого ангела заткнуть за пояс!

Сейчас, я сидел здесь, и смотрел на Саманту, и я вдруг понял, что у нас, вампиров, есть шанс на существование. Тот, кто способен прочувствовать волшебство происходящего здесь и сейчас, не безнадежен.
Вампиры не плачут, но сегодня я впервые об этом пожалел…