Арена не была тем, чего я ожидал. Трибуты стоят посередине устрашающе красивого луга, окруженного радугой цветов и мягкими щебетаниями птиц. Пышные облака заполоняют небо, а лучи солнца ярко переливаются, отражаясь от золотого рога изобилия и множества припасов, которые лежат внутри него. Я слышу журчание ручья позади себя.

Все столь красиво, что это почти дезориентирует, но я пытаюсь сохранить свое внимание, сфокусировавшись на роге изобилия. В секунду, когда бьет гонг, сигнализируя о начале Игр, я бросаюсь прочь с платформы в мертвом спринте до рога. Когда я на полпути туда, большинство трибутов только начинают свое движение. Я быстро осматриваю припасы, хватаю пару больших сумок, несколько ножей и копий, а затем убегаю к краю леса, которым окружен луг.

Может, это прозвучит немного эгоистично, но лучше я высоко залезу на дерево прежде, чем начну задумываться о поисках Эрованы. Все же это Голодные Игры, я не начну пытаться помочь ей, пока не удостоверюсь, что я сам в безопасности. Мгновение спустя я понимаю, что она и сама вполне прилично может позаботиться о себе. Я вижу, как она рассекает трибутов золотым мечом, лук свисает с ее плеча. Она проходится мечом по животу одному трибуту прежде, чем поворачивается и ударяет другого в бедро. Затем она со всех ног направляется к лесу, ее глаза бросаются из стороны в сторону, чтобы проверить, не следует ли за ней очередной трибут. Никто не хочет связываться с ней, не после того, как она убила тех нескольких ребят.

– Побежали, – кричит она мне, все еще набирая скорость. Я удивленно спрыгиваю, потому что я был уверен, что спрятался намного лучше, но она уже пробегает мимо меня, поэтому я бегу за ней без каких-либо лишних вопросов.

Эрована даже не захочет слышать об остановке, пока мы не окажемся на расстоянии, по крайней мере, в две мили от рога изобилия. Могу сказать, она все еще думает, что мы слишком близко, но моя спина ужасно болит от тяжелой ноши, что я несу, и я полностью пропитан потом из-за теплой одежды, которая на мне надета.

– Только ненадолго, – говорит она, когда я сваливаю свои сумки и прислоняюсь к дереву.

– Нет, я хочу где-нибудь здесь разбить лагерь. Если мы уйдем слишком далеко, распорядители Игр решат убить нас сами, но обычно они не трогают трибутов, пока они остаются близко к действиям.

– Что мы будем делать, когда шайка профи отправится на охоту? – спрашивает она. Я не уверен, ощущаю ли я уже дух Игр, или, может, все из-за того, что я планировал все это с тех пор, как меня выбрали, но у меня уже есть ответ на этот вопрос.

– Мы заставим их пожалеть об этом.

Мой замечательный план состоит в том, чтобы сделать своего рода сеть из виноградных лоз, использовать одного из нас как приманку, разведя огонь под деревом, желательно с влажной травой, и уснув около него, когда как второй из нас будет сидеть на страже на дереве. Профи увидят дым, помчатся убивать, а тот, кто на дереве, просто сбросит сеть, заманивая остальных трибутов в ловушку так, чтобы другой смог убить их. Это как ловить рыбу, прямо то, что я сказал Рэйфу.

– Это настолько глупо, что должно сработать, – говорит она, и я знаю, что от нее комплиментов не дождешься, поэтому доволен этим ответом.

– Ладно, давай начнем, – говорю я, полностью готовый дать старт этим Играм. Только это пока не происходит, пока нет.

– М-м, гений, сначала нам нужно позаботиться о нескольких других вещах, – говорит Эрована. Она указывает мне на сумки, пока сама ищет место для нашего пристанища. Я предлагаю залезть на дерево, но белые облака начали темнеть, и раздались звуки грома неподалеку, сигнализируя, что вскоре мы начнем видеть молнии, и ни один из нас не хочет, чтобы распорядители Игр ударили молнией в дерево, на котором мы спим. Следующий выбор – пещера, но быстро осмотрев окрестности, Эрована не может даже найти небольшую скалу.

– Не могу придумать место лучше, – признаю я, поднимая глаза от вещей, которые я выложил из сумки. Спальный мешок, который становится выглядеть все лучше и лучше с резким понижением температуры, пара толстых перчаток, немного сухофруктов, аптечка, спички, несколько ножей, баночка йода и действительно хороший бинокль.

– Ты стащил половину вещей из рога изобилия и все же не смог захватить палатку, – ворчит она, роясь в кучке материалов так, словно она найдет ответы в наших припасах. Когда очевидно, что там ничего нет, она топает в заросли, чтобы начать очередные поиски. Я начинаю запихивать все наши пожитки назад в сумки, оставляя только горстку сухофруктов, чтобы поесть.

Потом я жду. И жду. Проходят десять минут. Двадцать. Затем час. Облака постепенно темнеют к черному как смоль оттенку и, кажется, становятся все ниже и ниже, пока не складывается ощущение, что они накрывают меня, или, по крайней мере, закрывают от меня свет. Похоже на то, как словно кто-то сбросил на арену массивное шерстяное одеяло. Полное отсутствие солнечного света заставляет температуру упасть до того, что я начинаю дрожать, а беспокойство, грызущее внизу живота, становится все сильнее. Я как раз собираюсь идти искать ее, когда как деревья позади меня начинают шелестеть.

Я подхватываю свое копье и готовлюсь бросить его, даже притом что мне едва удалось поднять его с земли.

– Финник, это я. – Я расслабляюсь, когда Эрована ступает сквозь листву без какого-либо намека на повреждения.

– Ты в порядке. Почему так долго?

Она закатывает глаза.
– Финник, меня не было чуть больше часа. Ты слишком остро реагируешь. – Я хочу застонать, зная, что она права. Прошел только час, а я был на грани сердечного приступа. Какой же я глупый, если позволяю себе привязаться к этой девчонке, которую я знаю всего пару дней, даже если осознаю, что ей придется умереть, чтобы я выжил? К тому же, ее обо мне мнение метится где-то между заплесневелыми сардинами и разделанными угрями.

– Ты не говорила, что собираешься уйти так надолго, – говорю я несколько защищаясь, словно это объясняет, насколько взволнованным я был.

– Боги, ты прямо как моя мама. Я в порядке, как видишь, хоть я и не нашла нам места для ночевки. Если ты собрал все наши вещи, то нам стоит поискать другое место.

Мы бродим в поисках еще два часа и безрезультатно. Облака цвета угля не меняются, но погода обостряется, стирая малейшую память о невинных белых облачках, которые существовали только несколько часов назад. Постоянно гремит гром, полоски молний словно поджигают небо, и легкий туман витает в воздухе.

– Может, нам просто залезть на дерево и надеяться, что молния не убьет нас, – бормочет Эрована через некоторое время. Я открываю рот для ответа, когда слышу бульканье ручья.

– Слышишь это? – спрашиваю ее я.

– Вода? Ну, полагаю, мне уже хочется пить, но как это поможет нам найти место для ночлега? – Она права. Не знаю, почему я так взволнован перспективой воды. Мы не встречали ее весь день, но было прохладно, поэтому мы особо и не вспотели.

– Нам понадобится вода, и, возможно, мы найдем что-нибудь у ручья, – говорю я, пытаясь казаться убедительным. Так как хуже уже быть не может, мы пробиваем свой путь к булькающему потоку.

Я несколько разочарован, когда вижу его. Это совсем не как красивые океаны дома. Это просто мелкий ручей, который не может быть больше чем четыре фута глубиной.

Затем Эрована хватает меня за руку и указывает вперед, и я смотрю через воду, забывая о доме все. Потому что теперь я смотрю на ряд зубчатых гор. Красивые горы, усеянные соснами и покрытые снегом. Они довольно низкие, но одно я замечаю сразу же: все скалы и ущелья. Идеальное место, чтобы спрятаться.

– Где-нибудь там должна быть пещера, – говорит Эрована, ее мысли отражают мои. Она без колебания вступает в воду. Я только собираюсь следовать за ней, как замечаю вспышку движения позади. Без малейших раздумий я разворачиваюсь и запускаю свое копье в живот мальчика, появляющегося из-за деревьев с мечом в руках. Несомненно он собирался убить меня, но это не доставляет мне ничего кроме маленькой острой боли, которая, кажется, поперек разрезает мою грудь, когда он со вскриком ужаса падает на землю.

Я мчусь, чтобы перерезать ему горло и убедиться, что он мертв, но ощущаю оцепенение, когда делаю это. Это ведь мальчик, живое существо, просто лежащее там мертвым. Из-за меня.

– Финник, пойдем, – выкрикивает Эрована. Я просто качаю головой, пялясь на парнишку. Именно тогда я снова замечаю меч, отчего туман рассеивается в моей голове, и я опять могу ясно мыслить. Я сделал то, что должен был, чтобы выжить, потому что без сомнения он бы использовал этот меч на мне, не будь я так быстр с метанием копья. Я гляжу на него еще раз, затем двигаю его, чтобы течение смогло принять в свои объятия тело моего первого убийства.

Я знаю, что где-то у него была семья и друзья, которые молились за его возвращение домой, и я только что уничтожил любую их надежду. Но у меня есть двухлетняя сестра, которая, вероятно, даже и не вспомнит меня, если я умру. У меня есть лучший друг, который мне как брат, и он убьет меня, если я дам слабину. И теперь я знаю о девочке по имени Энни и бедной семье в четвертом дистрикте, которым нужно, чтобы вернулся один из трибутов для их выживания.

Именно тогда я понимаю, что точно имела в виду Мэгз, когда сказала, что мне придется измениться ради победы, потому что я могу ощущать это прямо в эту секунду. Это жестокое упорство пересиливает меня, питает желанием жить. Не только ради себя, но и ради моего дистрикта, ради моей семьи. Даже если это означает уничтожить каждого из трибутов в одиночку. Я оглядываюсь на Эровану. Ну, может, не каждого трибута. Но также я не планирую умирать, чтобы она могла вернуться домой. Это будут мои Игры, и ничто или никто не сможет остановить меня.

– Ты в порядке? – спрашивает она, когда я прохожу через ручей и встречаюсь с ней взглядом.

– Это не так сложно, как ты думаешь, – забрать чью-то жизнь. Единственное, из-за чего я плохо себя чувствую, то, как быстро меня перестало это заботить.

– Финник, ты не бессердечный. Ты просто пытаешься выжить. – Что-то в том, как она говорит это, заставляет меня почувствовать себя лучше. Мне нравится это. Звучит так, словно я неплохой человек, даже после того что я только что сделал.

– Да, знаю. – Затем мы идем прямо в горы, поднимаясь по прохладным скалам и проходя по достаточно плоским частям. Никто из нас ни роняет и слова. Так безопаснее, даже если тишина между нами немного неловкая. Никто из нас не хочет, чтобы нас нашли, тем более когда мы были такими легкими целями на крутых скалах.

В итоге мы находим миленькую пещерку, вполне спрятанную от любопытных глаз. Я сбрасываю свои сумки, затем мы садимся рядом друг с другом и наблюдаем за вспышками молний, грызя кусочки сухофруктов. Мы оба взвинчены и не можем прекратить озираться, прислушиваться, ожидая чего-то или кого-то, готового убить нас. И опять мы не разговариваем, отчего я не могу не волноваться. Я не выношу, когда люди не расслаблены рядом со мной, просто со мной всегда легко. Я хочу разговаривать, хочу заставить ее смеяться, но это совсем неподходяще на Голодных Играх, так ведь?

Наконец играет гимн, и в небе мерцают лица погибших. Первое лицо оказывается девочкой из третьего, так что оба трибута из первого и второго живы. Затем появляются оба из пятого, девочка из шестого, мальчик из седьмого, оба из восьмого и девятого и девочка из одиннадцатого. Я узнаю мальчика, которого я убил, как того из пятого. Впервые я замечаю бледно-серый цвет его глаз. Они уже выглядели как глаза призрака. Странно, но это помогает мне расслабиться.

Эрована предлагает покараулить первой, но в секунду, когда я ложусь, я знаю, что никогда не усну. Мало того, что те глупые серые глаза появляются в момент, когда я закрываю глаза, так еще и после того, как я открываю их, я чуть ли не ожидаю увидеть призрак того мальчика, наклоняющегося надо мной с ножом. Рядом со мной, конечно, никого нет, кроме Эрованы, прислоняющейся к входу пещеры со своим луком. Видя этот лук, я не могу не думать о том, как же легко было бы для нее обернуться и запустить стрелу мне в лоб, пока я сплю. Я помню то, как она говорила об Энни, насколько сильно она хочет вернуться домой из-за нее. Затем я думаю о том, как я стою на пути той цели.

За пятнадцать минут я слишком раздражен даже, чтобы лежать, поэтому я встаю и предлагаю Эроване сменить ее.

– Зачем? – спрашивает она, оглядывая копье у меня в руке.

– Затем, что я собираюсь убить тебя во сне, – говорю я с сарказмом.

– Ты немного… – Я выставляю ладонь вперед.

– Я не могу уснуть, ясно? – говорю я. Она вздыхает, но соглашается, заставляя меня пообещать разбудить ее через три часа. Затем она исчезает в пещере. Я хватаю свое второе копье в руку, так как мое первое я оставил в животе мальчика.

Я охраняю свои три часа, которые проходят довольно быстро, но эти часы не уменьшили мой страх перед Эрованой или небольшой оттенок паранойи, который я ощущаю после убийства того мальчика, так что я просто не сплю всю ночь.

Ничто не происходит за это время. Интереснее всего наблюдать за черными облаками, которые расходятся и открывают вид на красивые звезды и яркую золотую луну. Я даже хочу разбудить Эровану, чтобы показать ей это, но затем я понимаю, что мне придется убедить ее не отрывать мне руки из-за того, что я не разбудил ее раньше. Знаю, этого не избежать, но откладывание никогда не причиняет никому боли.

В конечном счете, встает солнце, и птицы начинаю снова петь, и я знаю, что оказываюсь перед необходимостью скоро разбудить Эровану, или она проснется сама.

Я осторожно трясу ее.
– Эй, уже утро, – шепчу я. Она дергается, просыпаясь, а затем пристально смотрит на меня.
– Какого черта? – выкрикивает она. – Я же сказала тебе, три часа.

– Я потерял счет времени, – говорю я ей, невинно приподнимая ладони вверх.

– Потерял счет времени, как же. Что с тобой? Ты не доверяешь мне?

Я сглатываю.
– Нет, – отчасти лгу я. – Просто… ты не должна подвергать себя опасности из-за меня.

– Я могу о себе позаботиться, – ворчит она.

– Да, прости. Я просто не хотел, чтобы с тобой что-нибудь произошло. – Это правда, даже если это не то, что было у меня на уме вчера вечером. Теперь, когда я произношу это, я знаю, что действительно не хочу, чтобы с ней что-нибудь произошло. Я не хочу проснуться одним утром и найти ее мертвой.

– Ты обманываешь меня, Финник Одэйр. Я знаю тебя, и есть что-то еще помимо этого.

– С чего ты решила? – Не знаю, что я ожидаю от нее дальше, но следующие слова явно не совсем то.

– Я знаю тебя. Ты придурок. Ты не произнес мне ни одного слова, пока я не подсела к тебе за ланчем в тот день, вероятно, потому что ты был слишком занят флиртом с другими девочками. Потом ты просишь, чтобы я была твоим союзником, начинаешь прижиматься ко мне и оставлять сумасшедшие обещания, которые не можешь сдержать, а теперь ты говоришь, что действительно заботишься о том, умру я или буду жить. Финник Одэйр из Дистрикта-4 использовал бы свою младшую сестру в качестве живого щита.

И вот она пересекает черту, и я бью ее по лицу. Она вздрагивает, отскакивая назад, явно не готовая к этому, и я прислоняю нож к ее горлу прежде, чем у нее появляется шанс прийти в себя. Она отказывается смотреть мне прямо в глаза.

– Мне следует убить тебя прямо сейчас, – шиплю я.

– Давай, – говорит она. Мне удается поймать ее взгляд, и я вижу в нем реальный страх, сопровождаемый болью. Она не знала меня, и я уверен, что я правда веду себя как идиот с большинством девушек. Фраза про мою сестру была перебором, но с чего ей знать, насколько сильно на самом деле я люблю ту малышку? Единственная причина, почему она высказала мне все это, состояла в том, что она думала, будто я морочил ей голову (что я делаю с большинством девчонок), и единственная причина, почему это причиняло ей боль, могла состоять только в том, что я ей нравлюсь.

Она закрывает глаза и готовится к движению ножа, но даже притом что я пытаюсь перерезать ей глотку, я правда пытаюсь, я не могу убить ее прямо сейчас… пока нет и не таким образом. Особенно не после того, как я увидел боль в ее глазах. Нет, я не хочу убивать ее. Я хочу сделать кое-что другое. Так что я вставляю нож в свой пояс и вместо того, чтобы порезать ей горло, целую ее.

Ее глаза резко распахиваются, и она отпрыгивает назад так, словно я шокировал ее.

– Я не обманываю тебя, – говорю я ей. Она качает головой.

– Можешь обдурить жителей Капитолия, но у тебя не получится провернуть это со мной.

– Тогда почему ты краснеешь? – Это, конечно, делает ее румянец еще отчетливее. Она пытается придумать различные оправдания, прежде чем громко выдыхает.

– Просто потому что я думаю, что ты типа симпатичный, не означает, что я доверяю тебе. – Типа? Такое я слышу впервые.

– Ой, да ладно тебе. Единственная девчонка, которая чертовски меня не раздражает, также первая девчонка, которая действует столь необоснованно.

– Возможно, потому что у меня есть мозги.

– Нет, ты просто боишься влюбиться в меня так же сильно, как и все остальные в Панеме. – Она смотрит прямо на меня, а затем ее голубые проникновенные глаза не позволяют мне сдвинуться ни на дюйм.

– Финник, по крайней мере, один из нас должен умереть, – говорит она, и я жмурюсь.

– Я знаю, ты даже понятия не имеешь, насколько это для меня очевидно.

– Тогда прекрати быть идиотом. Нам многое нужно сделать, а это только пустая трата времени. – Так что я закрываю рот и вынуждаю себя задуматься о том, что она сказала, о том, что один из нас умрет в ближайшие дни. Только если она мне не достаточно нравится, чтобы я смог умереть ради нее, она скоро погибнет, и даже сейчас я знаю, что никоим образом я не пожертвую своей жизнью ради нее. Она мне нравится, но не настолько сильно. Мне нужно начать отпускать ее, и прямо сейчас.

– Да, наверное. Я хочу пить, и распорядители Игр наверняка скоро заскучают. Нам надо начать делать ту сеть и добавить немного действия этим играм.

– Ага, как скажешь, – говорит она, и мы начинаем спускаться с гор назад к лесу.

Ни один из нас не в хорошем настроении от того, что только что произошло, что сводит меня с ума. Напряжение между нами почти материально, и она всегда держит десять-двадцать шагов между нами. Помните, что я говорил о нелюбви находиться рядом с людьми, которые напряжены? Ага, Эрована именно это сейчас и определяет, и всего после нескольких минут я задумываюсь превратиться в шайку профи.

Мое решение безумно действовать быстро пропадает.
– Знаешь, твоя на меня злость ни к чему не приведет, – пробую я. Она ничего не говорит. – Я не настолько плох, серьезно. Я не попытаюсь снова поцеловать тебя, если ты просто поговоришь со мной.

– Замолкни, – говорит она. Я пытаюсь еще раз, но в итоге решаю напевать песни мягким шепотом. Я могу ощутить, как она сердито пялится на меня несколько раз, но я притворяюсь, что не замечаю.

Мы идем около мили в лес, ничего не видя за исключением нескольких птиц, так что я ничего не ожидаю, пока Эрована не замирает.
– Что там? – спрашиваю я.

– Парень из двенадцатого пырнул девчонку ножом. Они в деревьях, в нескольких ярдах от нас. Нам нужно убраться отсюда, пока он нас не услышал, – она еле проговаривает это, явно стремясь уйти отсюда. Что произошло с девчонкой, которая убивала трибутов у рога изобилия?

Мои следующие слова выскакивают изо рта без осознанной мысли.
– Я не собираюсь убегать.

Это Голодные Игры, и я не собираюсь выживать, если я убегаю от убийства, когда оно близко. И также, хоть и ужасно так думать, я хочу истребить как можно больше трибутов, чтобы нас осталось только шестеро, и я смог бы избавиться от Эрованы как можно скорее. Слишком тяжело волноваться из-за того, что она убьет меня, и привязываться к ней в то же время. Если, по крайней мере, уже нет одиннадцати трибутов, парень станет двенадцатым. Тогда мне придется жить с Эрованой еще до шести. Я собираюсь убить этого парня.

– Финник…

– Просто оставайся здесь. – Не ожидая ее ответа, я тихо двигаюсь по направлению, куда смотрит Эрована, пока не вижу мальчика в двадцати футах от меня, осматривающего тело маленькой девочки в поисках припасов. Я не могу бросить копье отсюда, потому что по пути много деревьев, но так как единственное оружие, которое я вижу на мальчике, нож, я позволяю себе подобраться ближе.

Все не идет по моему плану, потому что он слышит меня, прежде чем у меня появляется шанс подкрасться к нему. Одним движением мальчик поворачивается, уставившись на дерево, за которым я прячусь. Он делает несколько шагов ко мне, его длинный нож поднимается, готовый убивать.

Одним мгновенным внезапным движением я выбегаю из-за дерева, оказываясь перед ним, но он поворачивается прежде, чем я поднимаю свой нож. Вместо того чтобы прислонить нож к его горлу, его нож направлен мне в лицо. Вспоминая времена моих тренировок, когда я попадал в подобные ситуации, я не делаю попытки сбежать или предпринять несколько боевых движений. До того как я даже принимаю тот факт, что я нахожусь в безнадежной ситуации, я вонзаю свой нож ему в живот без малейших колебаний. Теперь, когда мое тело узнает ситуацию, я инстинктивно выдергиваю нож из его мягких пальцев и перерезаю ему глотку, одерживая над ним победу.

Я тут же вспоминаю, как после моего разговора с Мэгз я задумывался, чем отличается ножевое ранение манекена и живого человека. Теперь я знаю на это ответ. Нет абсолютно никакой разницы.

Ну, есть малейшая боль сожаления, когда я смотрю на него. Его глаза цвета синего неба, и очевидно, что он был одним из самых молодых трибутов, вероятно моего возраста. Его лицо такое смертельно невинное, что просто кажется неправильным, что я убил его.

Затем я вспоминаю, что он убил ту девчонку. Он убил бы меня. Мне пришлось убить его. Ради себя. Ради Дэйзи. Ради Рэйфа. Я не монстр. Я не делаю ничего плохого. И вот так исчезает любое сожаление, которое я чувствую.

Я беру его нож, все еще покрытый кровью девочки, и ищу что-либо еще полезное на нем. единственная на нем вещь – молоток, но я оставляю его. Даже на Голодных играх я не могу заставить себя убить кого-то столь жестко.

Я иду назад к Эроване, и она прислоняется к дереву, ее лук готов стрелять, если кто-нибудь встанет на ее пути.

– Я расправился с ним. Готова сделать ловушку? – Если бы я мог убрать тех четырех профи, то победа была бы в моих руках.

– Ага. Пора нам сделать эти игры более захватывающими.

Перевод: Rob♥Sten