Действие 35 – На бис.

Выпускной показательный спектакль – 2007

Мы прижимались друг к другу так, будто это единственное, что удерживало нас на земле. Адреналин зашкаливал, и, хотя объятия Эдварда помогали совладать с моими нервами, я не могла избавиться от них полностью. Ни мог и он. Этот спектакль был слишком важным.

Немного нервов даже хорошо. Поднимая нашу энергию. Сосредотачивая на нашей задаче.

Когда раздался звонок о начале представления, я отстранилась и посмотрела в его глаза. Он был таким красивым, что я чувствовала себя так, будто мои эмоции слишком большие для моего тела. Он погладил меня по лицу и посмотрел на меня с любовью, но в его взгляде мерцало и что-то другое.

Сомнение?

Страх?

И то и другое?

Я поцеловала его, и он тяжело выдохнул. Это был поцелуй отчаяния. Отчаянной потребности друг в друге. Отчаяния быть лучшими. Отчаяния о многих вещах, о которых мы должны говорить, но не говорили.

Мы направились вниз к сцене и спектакль начался. Наша сцена была первая. Ромео и Джульетта. Играть с ним было так легко. Мы использовали нашу связь без особых усилий. Подпитывались нашей природной химией. Сцена была безупречна, и после того, как мы вышли на поклон, он увел меня за кулисы и торжествующе поцеловал, прежде чем убежать переодеваться.

Остаток вечера прошел как в тумане. Мы исполняли наши сцены и монологи, принимали аплодисменты и меняли костюмы. Мы кратко виделись друг с другом за кулисами, но в основном были сосредоточены на том, что мы делали. Выскальзывая из одного персонажа и шагая в другой. Показывая наш диапазон. Производя впечатление на зрителей, но особенно на тех, в чьей власти было осуществить или разрушить нашу карьеру. Это не просто люди, занимающие места в зрительном зале сегодня, – это еще и представительство и контракты. Это наше будущее.

Эдвард и я справились с этой задачей. Несмотря на наши нервы, мы оба играли невероятно хорошо.
Последней сценой вечера был «Портрет» со мной и Райли. Я была уверена и в ударе. Райли и я горели как никогда. Энергия на сцене потрескивала реализмом, пока я не сделала поклон и не увидела Эдварда с каменным лицом за кулисами. Моя улыбка стала нерешительной. Он не видел эту сцену раньше. Я убедилась в этом.

Мне действительно жаль, что он не видел ее до сегодняшнего вечера.
...
...
...

Премьера – 2010

Каждый премьера – это смесь волнения и страха, но эта... ну, эта еще хуже. Мне пришлось три раза провести линию карандашом для глаз, потому что моя рука очень сильно дрожала, и когда Сет постучал в дверь, чтобы узнать, не нужно ли мне чего-нибудь, я чуть не выпрыгнула из своей кожи.

- Вы в порядке, мисс Свон? - спросил он.

- Да, все хорошо.
- Вы рано приготовились.

- Да, ну, я отчасти паникую. И мне нужно достаточное количество времени, чтобы приспособиться ко всему этому.

- Вам не нужно паниковать. Вы потрясающая. И спектакль просто фантастический.

- Да, но ты не понимаешь. Каждый бродвейский рецензент будет здесь сегодня вечером. И тот мудак из «New York Times», ради Бога, у которого есть привычка критиковать всех и вся, только чтобы разозлить людей.

- Ну, это просто неправильно.

- Еще бы. Он уже написал статью о том, насколько скептически относится к этому спектаклю. Ему не нравится сценарий, и, я уверена, не нравимся и я с Эдвардом.

- А он встречался с вами?

- Нет.

- Видел, как вы играете?

- Нет, Сет. Он рецензент. Ему не нужно видеть что-то, чтобы знать, что ему это не нравится. Он формирует свое мнение, прежде чем приходит на спектакль, а затем делает то, что считает нужным, с его не вызывающей сомнения уже написанной рецензией.

- А что, если он думает, что ему не понравится, но ему и правда очень понравится?

- Вряд ли.

- Ясно.

- Как там Эдвард?

- Ну, его вырвало.

- Сколько раз?

- Три. Сейчас он лежит.

- О, Боже.

Слышать, что он нервничает, заставило меня вспыхнуть.

- Вам еще нужно что-нибудь?

- Валиум, бутылка бурбона и около десяти фунтов уверенности в себе.

- Уверен, бурбон я вам достану, а об уверенности в себе вы позаботитесь сами.

- Разве Каллен не рассказывал тебе опять истории обо мне пьяной?

- Только некоторые из них. Я впечатлен.

- Позволь мне сказать следующее: это было в Мартас-Виньярд. (п.п.: Martha’s Vineyard - «виноградник Марты», остров на юго-востоке штата Массачусетс) Все были голые. Не только я.

- Он объяснил это.

- Надо думать.

- Ладно. Я лучше пойду совершу рейд в винный магазин. Скоро вернусь с вашим бурбоном.

- Подожди, ты не можешь покупать выпивку. Тебе же, вроде, двенадцать.

- Мне двадцать два года, мисс Свон.

- В самом деле? Ты совершеннолетний? Хммм. Возможно, мне придется переосмыслить вопрос о сексуальных домогательствах в отношении тебя.

- Пожалуйста, не надо. Мистер Каллен внушительный мужчина. Он раздавит меня как жука.

- Он больше не ревнует. - Сет взглянул на меня. - Ладно, ревнует, но уже не как мудак.

- Вы сказали ему, что м-р Бирс прислал вам огромный букет роз?

- Ты с ума сошел? Его бы вырвало еще и по этому поводу.

- Серьезно?

- Нет. Тем не менее, может, потерять карточку, как думаешь?

Он взял карточку и засунул ее в карман.

- Ее нет.

- Ты удивительный, Сет. И симпатичный.

Он покачал головой.

- Я пошел.

- А я посмотрю, как ты пойдешь. О, да. Работай, детка.

Он рассмеялся.

- Хорошего спектакля, мисс Свон.

- Спасибо, Сет. Увидимся, когда все закончится.

Когда он ушел, я надела свой костюм для первого акта и начала делать упражнения для концентрации. У меня была традиция делать это, только когда я была в костюме и гриме. Некоторые люди предпочитают делать это едва прикрытыми, но так я не могла войти в образ. Мне нужен был взгляд со стороны, прежде чем почувствовать это.

Я сделала три фигуры тай-чи, прежде чем отступиться. Я не могла сосредоточиться. Мне было нужно...

В дверь постучали.

- Входите.

Вошел Эдвард. Он выглядел ужасно. Он также был в костюме, но даже через его грим было видно, как он позеленел.

Он подошел и рухнул на мой диван.

- Ты в порядке?

- Да.

- Правда?

- Нет. Ты слышала, что мудак из «New York Times» будет сегодня вечером?

- Да, плюс каждый бродвейский рецензент и блоггер Нью-Йорка.

Он схватился за живот.

- Блядь. Кроме того, мои родители здесь.

- Им понравится. Мои приедут на следующей неделе. Я хотела убедиться, что у меня будет время побыть с ними вдали от премьерного сумасшествия.

- Они прислали тебе цветы?

- Да. Огромный букет цветов от каждого, потому что, ты же знаешь, разведенные люди никак не могут договориться по телефону и организовать совместный подарок.

- По крайней мере, они послали тебе что-то традиционное. Мой отец прислал мне «Clarins» по уходу за кожей.

- Правда?

- Да. Он знает, насколько моя кожа ненавидит грим. Кроме того, это было в продаже в аптеке.

- Здорово. Джейк прислал мне вибратор в подарочной коробке с открыткой, где было написано: «Если рецензенту не понравится ваш спектакль, дай ему это и скажи, чтобы он поимел себя в зад».

Он рассмеялся, потом простонал.

- Это лучшее, что я слышал за весь день. Он придет сегодня?

- Да. Вместе со своим новым другом.

- О, хорошо. Я бы очень хотел, чтобы рецензента поставили лицом к лицу с неприличным описанием своего пениса.

- Аналогично.

Он сел и вздохнул.

- Я вижу, Райли прислал тебе розы.

Мое сердце дрогнуло.

- Э-э... ты знаешь?

- Да, он оставил их у служебного входа, когда я пришел.

- А. Так... ты говорил с ним?

- Да. Он пожелал нам обоим удачи.

- Ты, кажется, очень спокоен насчет этого.

- Я спокоен. - Я кинула на него скептический взгляд. - Райли был вспышкой на нашем радаре. Несмотря на мои редкие фантазии о том, чтобы выбить из него дерьмо, он хороший парень. Единственное, что он когда-либо сделал неправильно – влюбился в девушку моей мечты. И я не могу на самом деле винить парня за это. Ты просто потрясающая.

- Так ничего, что он прислал мне цветы?

- Да. Он может присылать тебе все цветы, какие захочет. В конце вечера я – тот, кто отведет тебя домой.

- Вообще-то, ты провожаешь меня домой.

- Семантика. Я отвожу тебя в твою квартиру, затем мы говорим у двери друг другу «доброй ночи» и обмениваемся страстными объятиями, которые гарантируют, что я буду твердым многими часами позже.

Я рассмеялась.

- Часами? Правда? - Он сердито посмотрел на меня, и я подавила улыбку.

- Мне очень жаль. Ты, должно быть, очень разочарован.

- Ничуть. Я в порядке. Потому что знаю, однажды ночью ты пригласишь меня, и в ту ночь я буду заниматься с тобой сладкой любовью часами, и Райли там не будет. Надеюсь. Потому что это было бы жутко.

Я засмеялась, и, когда подошла к нему, он потянул меня за руку, пока я не села к нему на колени. Мне хватило около трех секунд, прежде чем понять, что это то, что мне было нужно. Мне был нужен он. Из всех вещей, которые меня беспокоили сегодняшним вечером, ни одна не была связана с ним.

Он поерзал подо мной и простонал.

- Я делаю тебе больно? - спросила я.

- Нет. Ты делаешь абсолютно противоположное.

- Как твой желудок?

- Не имеет значения. По всякому, но сейчас это не важно. Боже, ты чувствуешься так хорошо.

Я прильнула к его шее, и он обнял меня, в течение двух минут наше дыхание синхронизировалось, и мои нервы успокоились.

Через несколько минут раздался стук в дверь, и я пробормотала:

- Входите.

Я приоткрыла глаза и увидела Аро в дверях, смотревшего на нас.

- Что это вы двое делаете?

В унисон Эдвард и я промямлили:

- Сосредотачиваемся.

Аро моргнул и покачал головой.

- Ирина, конечно, научила вас интересным техникам в школе. Как бы то ни было, это работает. Я собирался пожелать вам удачи сегодня вечером, но, думаю, это не нужно, потому что знаю: вы будете великолепны.

Эдвард проговорил: «Спасибо. Мы знаем» и сжал свои руки сильнее вокруг меня. Если бы я не была настолько расслаблена, я бы захихикала.

- Ну, тогда все в порядке. Хорошего спектакля, и увидимся позже.

- Пока, Аро.

Когда он закрыл дверь, мы оба вздохнули.

- Мне жаль тех рецензентов, - сказал Эдвард.

- Почему?

- Потому что к тому времени, как мы закончим с ними, они исчерпают превосходную степень, рассуждая о том, насколько мы охеренно потрясающи.

Я улыбнулась ему в шею.

- Это точно.
...
...
...

2007

Вечеринка в честь выпускного спектакля была просто сумасшедшей. Каждый расслаблялся так сильно, что все мысли о цивилизованности вылетели в окно. Атмосфера блаженства была пропитана примитивной энергией. Люди употребляли алкоголь среди густых облаков дыма от марихуаны, и я видела вещи, осуществляемые публично, которые должны были делаться в приватной обстановке.

Эдвард на другой стороне комнаты разговаривал с Йорки и Джеймсом, но изредка поглядывал на меня. Очевидно, что он злился из-за сегодняшних событий, но я не знала, как обезвредить его. Он что, ожидал, что я попрошу прощения за мое хорошее выступление с Райли?

- Проблемы в раю? - спросила Роуз, закинув руку мне на плечи.

Я закатила глаза.

- Мужчины. Почему они такие глупые?

- Наверно, для того, чтобы мы выглядели умными? Я так понимаю, Каллен не оценил твою маленькую сцену с Райли.

- Нет, абсолютно.

- Ну, честно говоря, это было очень чувственно. И давай будем честными: Райли очень даже симпатичный парень. Если бы я была Калленом, я тоже была бы зла.

- Роуз…

- Просто говорю.

Я схватила ее пиво и сделала глоток.

- Я рада, что все кончено. Может быть, теперь он сможет преодолеть это. Я так устала защищаться по пустякам.

- Я слышала тебя. Нет ничего более утомительного, чем необходимость постоянно отводить подозрения. У меня был экс-парень, который обвинял меня в измене каждый раз, когда видел, что я разговариваю с другим парнем.

- Правда? И как тебе удалось справиться с этим?

- Сначала я потворствовала ему. Но, в конце концов, изменила ему с другими чуваками. Это было только справедливо.

Я потерла глаза.

- От тебя никакого толку.

- О, милая, расслабься. Иди к своему мужчине, притащи в квартиру и оттрахай ему мозги. Утром он даже не вспомнит, почему был так зол.

- Ты правда так думаешь?

- Ну, это же Каллен. У него талант зацикливаться на этом дерьме. Возможно, утренний минет будет хорошей добавкой.

Я отдала ей пиво и обняла.

- Я нежно люблю тебя, но ты никудышная советчица.

- Да, я знаю. Увидимся завтра?

- Да. Я буду ублажать моего парня.

- В твоей спальне за закрытой дверью, не так ли?

- Если тебе повезет.

Я перевела дыхание и пошла к Эдварду. Когда я туда подошла, Эрик обнял меня, явно пьяный.

- А, сладкая Белла Свон. Ты была так хороша сегодня вечером. Так хороша.

- Спасибо, Эрик. Ты тоже.

- Особенно я наслаждался видом твоей груди сбоку во время твоей сцены с Райли. Это было горячо. Каллен? У твоей девушки впечатляющие сиськи. Я надеюсь, ты ценишь это.

Эдвард покачал головой.

- Да, и теперь все видели их. Я взволнован. Серьезно.

Так. Вот и все.

Я схватила его за рубашку и потянула за собой.

- Эй!

- Куда это вы, ребята, собирались? - проскулил Эрик.

- Я забираю своего парня домой, чтобы вправить ему мозги, - объявила я. - Может быть, тогда он перестанет быть таким идиотом.

Раздались свистки, когда я потащила Эдварда с вечеринки, но мне было все равно.

Я отобрала у него ключи и подтолкнула его к пассажирской двери. Я едва успела что-нибудь выпить, но, судя по тому, как он покачивался, когда садился в машину, он хорошо набрался.

Он потер лицо, когда я рванула от тротуара, и, думаю, он пробормотал что-то об осторожном обращении с его машиной. Я проигнорировала его.

Он врубил стерео, и «AC/DC» грянули из динамиков.

Я выключила его и ударила его по руке, когда он попытался включить их снова.

Он резко откинулся на свое место и уставился в окно.

- Ты правду сказала? - спросил он.

- Да. Я действительно собираюсь вправить тебе мозги.

- Нет, - проговорил он. - Я имею в виду, про меня идиота.

- Да. Я же вижу, какой ты злой из-за сцены с Райли, и это глупо.

- Глупо для меня злиться, что я наблюдал, как другой мужчина лапал мою девушку?

Я вздохнула.

- Нет, это совершенно понятно, но... это же не для удовольствия. Это то, к чему призывала нас пьеса. Ты знаешь, как это работает. У меня такое ощущение, будто ты обвиняешь меня в чем-то.

- Я не обвиняю, просто... Я продолжаю видеть, что он прикасается к тебе. Ты хоть понимаешь, как это заставляет меня чувствовать себя?

- Вот почему я не хотела, чтобы ты это видел.

- Если бы я не видел, то в своем воображении нарисовал бы себе картину намного хуже.

- Неужели?

- Нет. Реальность была чертовски отвратительна.

- Эдвард, мы не можем так больше продолжать. Ты должен постараться найти способ справиться с этим.

Он затих на несколько секунд, а затем сказал:

- Я читал книги по самосовершенствованию.

- Что?

- У меня их целая стопка. Я медитировал и пытался изменить то, как я реагирую на вещи, но это действительно чертовски трудно.

- Почему ты не сказал мне?

- Я не хотел, чтобы ты знала, насколько я отчаялся.

- По крайней мере, ты пытался.

- Да, и потерпел неудачу, - он потер глаза. - Это расстраивает как ад, потому что я чертовски сильно хочу измениться, но не могу.

Я прикоснулась к его лицу и игнорировала страх, который крутился в моем животе.

- Пожалуйста... продолжай пытаться, ладно? Не сдавайся.

Он кивнул, но я задумалась, насколько процесс уже запущен.

Мы остановились перед моей квартирой и направились внутрь. Когда я закрыла дверь, он толкнул меня к ней и поцеловал. Столько было отчаяния в нем, что мне хотелось погасить его, но я не знала как. Это отражало мою собственную отчаянную потребность оставить позади все наши общие проблемы и просто быть счастливыми.

Не думаю, что каждый из нас был плохим человеком. Почему мы просто не можем стать счастливыми вместе?

Когда мы занимались любовью, это было грубо. На грани злости. И когда он заснул, я лежала и пыталась представить себя тем, кто уйдет на этот раз. Могла ли я это сделать? Уйти, пока он не разрушил меня?

Такая соблазнительная мысль.
...
...
...

2010

Вечеринка была громкой и эпатажной, как и большинство людей, присутствующих там. Была кавалькада «Дорогая!» и «Вы были ПОТРЯСАЮЩИ!», и «Мне так понравилось!», и так далее. Я старалась принимать комплименты и вести светскую беседу, когда все, что мне хотелось сделать, – это найти Эдварда и уткнуться головой ему в грудь.

Я наблюдала за ним через весь зал, где он болтал и смеялся, все время бдительно наблюдая за мной. Из-за того, как он смотрел на меня, с моих щек не сходил румянец. Даже через весь зал он излучал секс. Мне было жаль бедных женщин, столпившихся вокруг него.

- А что это за история между вами и Эдвардом? - спросила рецензент из «Stage Diary». - Я слышала, у вас был бурный роман в театральной школе. Вы все еще вместе?

Эдвард сделал глоток шампанского и кивнул женщине, что-то говорившей ему.

Я не могла перестать смотреть на него.

- Нет, не вместе.

- Друзья?

Его пристальный взгляд переместился на меня и остался там. Она продолжила говорить, не обращая внимания.

- Нет, не вполне друзья.

- Что же тогда?

Эдвард хмурился. Знал ли он, что я говорила о нем?

- Он... Эдвард.

- Что это значит?

- Я все еще размышляю об этом.

- Хммм, интригует.

- Да. Определенно.

Аро налетел на меня и поцеловал в щеку. Он делал это весь вечер. Довольно очевидно, что он был в восторге от того приема, что получил спектакль.

- Аро, я пытаюсь добиться у мисс Свон подтверждения слухов об ее отношениях с ее со-звездой. Она весьма скрытна. Вы не уточните?

- Моя дорогая, - проговорил Аро, - если бы я мог понять, что происходит между этими двумя, мои репетиции было бы гораздо менее наполнены напряженностью и тоской. Впрочем, и спектакль был бы безжизненным. Что бы ни происходило между ними, я молюсь, чтобы это продолжилось. А сейчас, давайте поговорим о той сказочной рецензии, что вы напишите о нас.

Аро приобнял женщину и увел ее.

Я едва заметила. Эдвард по-прежнему смотрел на меня, и остальная часть зала расплылась, я видела только его. Среди всего этого волнения и энергии, он успокаивал меня. Якорил меня теми его частями, которые обычно были так недостижимы.

Он извинился перед женщинами, окружавшими его, и пошел ко мне, такой привлекательный и высокий в своем темном костюме. Люди поздравляли его, когда он проходил мимо, и, выражая признательность, он удерживал все свое внимание на мне.

Когда он добрался до меня, то протянул бокал с шампанским.

- За нас.

- За нас, - проговорила я, чокнувшись с ним своим. - Мы были потрясающими сегодня, даже если я говорю так от себя.

- Так и есть, - проговорил он, - и я не поднимал тост за спектакль.

Он наклонился и поцеловал меня в щеку.

- Ты так чертовски красива, что заставляешь меня думать об очень плохих вещах. Пожалуйста, перестань.

Я сделала глоток шампанского, сопротивляясь желанию обмахнуть лицо.

- Забавно. Я собиралась сказать то же самое тебе.

Остальная часть вечера была размыта как пятно. Мы провели время с его родителями и сестрой. Побеседовали с Джейком и его другом. Сделали нашу фотографию для размещения в социальных сетях. И все это с накапливающейся напряженностью, потрескивающей между нами. Каждый взгляд был наполнен теплом и ожиданием. Каждое прикосновение посылало искры, скручивающие мой живот.

Когда вечеринка окончилась, он подал мне мое пальто. Когда он помог мне одеть его, он прижался в мягком поцелуе к моему затылку.

Я задрожала и закрыла глаза.

- Извини, - сказал он и отступил. - Я просто... Мне очень трудно держать свои руки подальше от тебя сегодня вечером. - Он покачал головой и рассмеялся. - Ну, если честно: мне трудно держать свои руки подальше от тебя каждый вечер. Сегодняшний потребовал просто экстра-выносливости.
...
...
...

2007

Ирина вошла в аудиторию, будто она несла всю тяжесть мира на своих плечах. Стояла абсолютная тишина. В атмосфере ощутимо висела напряженность.

После выпускного спектакля в субботу вечером у агентов, режиссеров и продюсеров были выходные, чтобы предоставить нам предложения. Сейчас это момент истины, когда мы узнаем, кому что было предложено.

- Прежде всего, - проговорила Ирина, обнимая стопку конвертов, - позвольте мне сказать, как я горжусь вами. Качество ваших выступлений в субботу было превосходным, и я не могла просить каждого из вас быть более вовлеченным и смелым в передаче своих образов вашим зрителям. Для тех из вас, кто не получит предложений – не отчаивайтесь. Это не значит, что вы не талантливы, и уж, конечно, что вы нетрудоспособны. Это значит, что вы не полностью выложились в своих ролях.

Она стала ходить по аудитории и раздавать конверты. Эдвард получил два. Я тоже. Группа других получила несколько предложений. Большинство одно. Лишь немногие не получили ничего.

Зафрина залилась слезами. Ирина обняла ее и уверила, что ее африканское наследие не всегда будет препятствием.

Я вскрыла конверты дрожащими пальцами.

Первый был от театральной труппы в Лос-Анджелесе, которая предложила мне быть ее постоянным членом. Они исполняли современные произведения и работали на прибыльно-долевой основе.

Когда я открыла другой конверт, то вынуждена была прочитать его три раза, чтобы полностью осознать, что там говорится. Оно было от продюсера. Он хотел сделать на сценической площадке в Нью-Йорке постановку «Портрета». Полностью профессиональную. Пять недель репетиций плюс предварительные шесть недель сезона. Он уже получил права и хотел, чтобы я и Райли исполняли главных героев.

Я посмотрела на Эдварда. Он хмуро смотрел на одно из своих писем. Я назвала его имя, и он поднял глаза.

- Что там? - спросила я.

Он махнул двумя листами бумаги.

- Ну, в первом шекспировский театр Lowbridge предложил присоединиться к их следующему туру по Европе, исполняя роль Меркуцио в «Ромео и Джульетта».

- Это фантастика!

- Да.

- Тогда почему ты выглядишь таким ошеломленным?

Он покачал головой.

- В другом от... Нью-Йоркского шекспировского театра. Они предложили мне играть в «Гамлете».

- Какую роль?

Он выглядел порясенным.

- Главную. Предполагаю, им понравился мой монолог.

- О, Боже, Эдвард, это невероятно!

- Да. Я не могу в это поверить.

- Поверь. Ты невероятен, и твои предложения доказывают это. Почему ты не счастлив?

- Я просто... я не знаю, что из этого выбрать. Европейский тур более длительный контракт, но другой... Я имею в виду, это Гамлет. В течение многих лет я говорил, что отдам мое левое яйцо за то, чтобы сыграть эту роль.

- Тогда сделай это. Это одна из самых удивительных мужских ролей. И ты попадешь сразу в дамки.

Он пожал плечами.

- Надеюсь, что так. Но, эй, как насчет тебя?

- Ну, мне предложили место в «Roundhouse» в Лос-Анджелесе.

- Серьезно? Эти ребята потрясающие. Их постановки самые продвинутые.

- Да, но там прибыльно-долевая основа.

- Все равно. Очень престижно. А еще одно?

- Ну, а там сценическая площадка в Нью-Йорке.

- Ты что, шутишь? Иисус, Белла, это невероятно!

- Да, я знаю...

- Я чувствую твое «но».

Я перевела дыхание.

- Это «Портрет».

Он моргнул.

- То есть, «Портрет» с...

- Райли. Да. Они хотят нас обоих.

Он действительно пытался сохранить выражение своего лица счастливым, но провалился.

- Как долго?

- Десять недель для начала. Затем, если все пойдет хорошо... кто знает? Несколько месяцев. Год, если нам действительно повезет.

Он кивнул.

- Ничего себе. Год. Это... ничего себе. Удивительная возможность.

- Да. Полагаю, так.

Узел скрутился в моем животе. Он подпитывался от борозды между его бровями и темной энергии, что кружилась вокруг него. Он так старался не дать мне увидеть ее, но она там была.

Ему почти удалось избавиться от нее, когда он взял меня за руку обеими руками.

- Серьезно, Белла, это удивительно. Я очень рад за тебя.

- В самом деле?

Он улыбнулся.

- Действительно.

Он был так убедителен, что я почти поверила ему.
...
...
...

2010

- Я не могу смотреть.

- Я тоже.

- Где, черт возьми, Сет, когда он тебе так нужен?

- Надеюсь, спит. Сейчас шесть утра.

Эдвард и я сидели, скрестив ноги, посереди моей гостиной с кипой газет и распечаток с различных блогов, разложенных между нами.

Рецензии.

Приговор нашему спектаклю.

- Ладно, ты читаешь «Times», - проговорила я. - Я действительно не могу справиться с этим.

- Прекрасно. Тогда ты читаешь «Post». Тот парень слишком долго пожимал мне руку вчера вечером. И погладил ее немного.

- Хорошо.

Мы оба подобрали газеты и уткнулись в раздел искусства. Я читала рецензию в «Post». По мере продвижения мое лицо становилось все краснее и краснее. Дойдя до конца, я взглянула на Эдварда. Он хмурился на «Times» и качал головой.

- Ну?

- Держись.

Он положил газету и выдохнул.

- Ну... это было... неожиданно.

- Ему понравилось?

- Нет. Он просто в восторге. В восторге абсолютно от всего, за исключением сценария, но он отметил, что все остальные элементы работали так хорошо, что у нас получалось сделать шелковый кошелек из свиного уха. (п.п.: «proverbial sow's ear into a silk purse» – в прямом переводе – сделать шелковый кошелек из свиного уха – обозначает сделать чего-либо из ничего)

- Это высказывание тупое.

- Да, это так. И отчасти пошлое.

- Но мы ему понравились?

- Абсолютно. Я цитирую: «Два ведущих актера имеют завораживающую химию, из-за которой зрители будут возвращаться на этот спектакль снова и снова. Большинство людей, о которых я упомянул, на премьере уже запланировали свое повторное посещение. Это тот сорт магии, который гарантирует этому спектаклю долгое и процветающее будущее. Конечно, это и палка о двух концах, потому что его успех так же в большой степени зависит от динамики отношений между актерами. Это не привилегия этого спектакля. Это не может быть повторено в другом городе с другими актерами. Этот спектакль хорош из-за причудливой энергии между главными исполнителями, простой и понятной. Рекомендую этот спектакль к обязательному просмотру».

- Ничего себе.

- Именно.

Остальные отзывы были довольно похожи. Все были в восторге от спектакля, особенно от химии между Эдвардом и мной. К тому времени как мы закончили чтение, я была так смущена всей этой похвалой, что чувствовала необходимость брызнуть холодной водой на лицо.

Я также чувствовала себя странно эмоциональной. Будто я могла разрыдаться в любую секунду. Я осознавала, что это сочетание облегчения и гордости, но все-таки это было не очень приятное ощущение – находиться на грани потери контроля.

- Эй. - Эдвард коснулся моего лица. - Ты в порядке?

- Да. Просто... счастлива, знаешь?

- Ты выглядишь так, будто собираешься заплакать.

- Замолчи. Разговор об этом заставит это произойти.

Я моргнула и отогнала непрошеные слезы.

- Прости.

- Не извиняйся! Это хуже, чем говорить об этом. Черт возьми. - Я заморгала быстрее, но было уже слишком поздно. Слезы полились сплошным потоком по щекам. Эдвард обхватил мое лицо и вытер их. Это только все усугубило.

- Можно я тебя обниму?

- Почему нет? Ты уже убил мое самообладание. Можешь его и похоронить.

Он притянул меня в свои объятия, и я заплакала. Впервые за долгое время я плакала счастливыми слезами. Он прижался губами к моему лбу и погладил мои волосы.

Это чувствовалось так хорошо, что заставило меня плакать еще сильнее.
...
...
...

2007

Он не прикасался ко мне почти всю неделю. Ну, прикасался, но не так. Не так, как я нуждалась в нем.

Он закрылся и отдалился, и мне было плохо от мысли, что я точно так же не в силах остановить это, как и в прошлый раз.

Тем не менее, у меня была еще одна попытка. Одна отчаянная попытка в игре, в которой, как я подозревала, победить невозможно.

- Я собираюсь сказать Ирине, что отказываюсь от «Портрета».

Он поднял глаза от книги и, нахмурившись, посмотрел на меня.

- Что?

- Я отказываюсь. Я выберу Л.А. вместо этого.

- Белла…

- Я имею в виду, это все-таки потрясающий ангажемент. Кроме того, Бродвей никуда не денется. Я окажусь там каким-нибудь другим путем.

Он закрыл книгу и вздохнул.

- Не будь идиоткой. Ты не можешь отказаться от этого. Особенно, если думаешь, что делаешь это для меня.

- Я думаю, что делаю это для нас. Я знаю, как должно быть сводит тебя с ума думать обо мне, играющей в этом спектакле с Райли восемь раз в неделю.

- И что? Делать меня частью этого решения – смешно. Это твоя карьера. Ты должна сделать это.

- Нет, если это означает потерять тебя.

Он потер глаза.

- Если ты не примешь это предложение, ты потеряешь меня все равно, потому что я никогда не прощу себя за то, что похерил что-то настолько важное. Пожалуйста, Белла. Прими это предложение. Я хочу, чтобы ты его приняла.

- Но…

- Нет, это не обсуждается. Тебе предоставили удивительную возможность, и я не позволю тебе упустить ее из-за меня. И, блядь, даже не думай. Скажи Ирине, что ты принимаешь его, или это сделаю я.

Он захлопнул свою книгу и запихнул ее в рюкзак.

- Куда ты?

- Домой.

- Но что насчет экзамена по семиотике?

- Я поучу сам.

- Почему ты так злишься на меня?

- Я не злюсь на тебя. Я злюсь на себя. Злюсь, что ты думаешь, что нужно принести в жертву свою карьеру ради меня.

- Эдвард…

- Нет, Белла, это блядское сумасшествие. Это не любовь. Это страх. Ты боишься моей реакции, и ты позволяешь ей управлять твоим решение. Какого черта я делаю с тобой?

- Ты ничего не делаешь! Иногда, чтобы все работало, приходится идти на компромисс.

- Это не компромисс! Ты отказываешься от своей мечты ради меня, и меня бесит, что ты думаешь, что должна сделать это. Что я заставил тебя так думать.

- Ты не заставил, я просто…

- Пожалуйста, прекрати. Я заставил. Я знаю, что заставил. Я действительно охеренно сильно пробовал просто смириться со всем, что связано с Райли, но у меня не получается, и ты это знаешь. Но это? Это не решение проблемы.

- А что тогда? В чем оно заключается? Потому что ты действительно начинаешь меня беспокоить.

Выражение его лица смягчилось, но он не успокоил меня. Я не знала, что от него можно ожидать.

- Мне надо идти.

- Подожди.

Он остановился, одну рука застыла на ручке двери. Я подошла к нему и заставила его посмотреть на меня. Он сделал это очень неохотно.

- Я люблю тебя. - Я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Он вдохнул и выдохнул и обхватил меня рукой, и, хотя поцеловал меня в ответ, это не продлилось долго. Когда он отстранился, его рука по-прежнему лежала на дверной ручке.

- Я тоже тебя люблю, - проговорил он, погладив меня по щеке. - Вот в чем проблема.

Он открыл дверь и, опустив голову, направился к своей машине. Я смотрела ему в след, пока он не скрылся из виду. Он даже не оглянулся.
...
...
...

2010

Приехав в театр, я кинула мою сумку в гримерную и пошла, чтобы найти Эдварда. Он помогал мне с некоторыми техниками медитации, и хотя я не очень хорошо их выполняла, он был терпеливым учителем.

Конечно, Джейк жутко разозлился, когда узнал об этом. Ну, честно говоря, Джейк редко злился, но он долгое время со мной не разговаривал и враждебно смотрел на меня.

Он пытался заставить меня медитировать с того вечера, как мы встретились, и я всегда отказывалась, считая это пустой тратой времени. Само собой разумеется, сейчас Эдвард и я были не самые популярные люди в книге Джейка.

Я зашла в гримерную Эдварда, но его там не было. Его голос раздавался эхом где-то в театре. Я последовала за звуком.

Когда я оказалась за кулисами, то увидела, что он говорил по телефону и расхаживал в дальнем углу.

- Я пока не знаю. Я имею в виду, с премьеры спектакля прошел только месяц. Мы едва начали. Да, я знаю, что это фантастическая возможность, но... - он потер свое лицо и вздохнул: - Я вас слушаю. Я понимаю это. И нет, это не имеет никакого отношения к Белле. Я просто... я не думаю, что пришло время.

Услышав свое имя, я прокралась обратно в тень. Все равно он не знал, что я здесь.

Он закончил разговор, сказав: «Я подумаю об этом», независимо от того, что такое «это», и я тихо спустилась обратно в его гримерную, в то время как он повесил трубку.

Когда он через минуту появился, то, кажется, очень удивился, увидев меня там.

- О, привет.

- Привет. Ты в порядке?

- Да. Все хорошо. - Он положил телефон на стол и сел на пол. - Готова?

- Конечно.

Он едва взглянул на меня. Мы делали наши обычные упражнения, но очевидно, его ум был где-то в другом месте.

Моя медитация была дерьмовой. Дыхание срывалось, и все, что я могла делать, это задаваться вопросом, о чем, черт возьми, был этот разговор и почему он скрывал его от меня. Это заставляло все мое тело напрячься, и слишком сильно напоминало мне его старого.

Мы закончили наш цикл, и когда я открыла глаза, у меня сложилось впечатление, что он смотрел на меня все это время.

- Ты хочешь прижаться? - тихо спросил он.

Я встала и покачала головой.

- Нет, я так не думаю.

- Все хорошо?

- Да. - Я могла чувствовать, что те части меня, которые недавно начали приоткрываться, увядали под тяжестью всего, что происходило с ним. Я стала лучше доверять ему новому, но теперь... сомнения вернулись. Зловещие и уплотняющиеся в моей груди.

- Белла...

- Я в порядке. Просто мне надо кое-что сделать, прежде чем наложить грим.

Он схватил меня за руку.

- Подожди. Что происходит?

Я покачала головой. Я не в состоянии была противостоять ему, потому что страшилась того, что он скажет.

- Ничего. Я просто не испытываю желание прижиматься сегодня вечером. Это же не прописано в моем контракте или где-то там еще.

Я протянула свободную руку и вышла. Мне просто было нужно уйти от него. Я даже не могла осознать, что я буду делать, если что-то пойдет не так снова.
...
...
...

2007

Я чувствовала себя подводной лодкой.

Очень странное чувство, но я всегда помнила фильм, когда была ребенком, где лодка была подбита торпедой. Отсеки начинали заполняться водой, а люди бежали по коридорам и закрывали герметичные двери за собой, чтобы не утонуть.

То, как Эдвард недавно заставил меня чувствовать, закрыло все части, которые я открыла ему, когда мы опять стали встречаться, а торпеда даже еще не ударила.

Эдвард замечал это. Он видел, что я отдалялась, так же как и он. Мы говорили о том, как проведем некоторое время вместе в Нью-Йорке после окончания школы, но это никогда не звучало убедительно. И я не думаю, что теперь смогла бы даже притвориться убежденной, даже если бы попыталась. Все воспринималось менее чувствительно и ничего не причиняло боль. Пока еще, во всяком случае.

С другой стороны, ничего не ощущалось по-настоящему хорошо.

Мы по-прежнему занимались сексом, но было такое чувство, что близость просто таяла между нами. В прошлом я бы боролась за нее, но не теперь.

Я не сторож этих отношений. Я однажды взяла на себя эту ответственность и была почти разрушена ею. Если он думал, что я снова пройду через это, он будет очень сильно разочарован.

Я думаю, мы оба ждали чего-то, что волшебным образом исправит нас, все время зная, что это невозможно.
...
...
...

2010

Мы начали на противоположных сторонах сцены, и весь следующий диалог мы медленно будем притягиваться друг к другу. Это была метафора в движении, и я сделала глубокий вдох и открыла себя, позволяя эмоциям окрасить каждое слово, надеясь найти связь со зрителями.

Заставить их думать.

Заставить их чувствовать.

- Кто-то однажды сказал: «Если ты любишь кого-то – отпусти. Если оно твое – оно вернется. Если нет, то и не было».

Освещение было тусклым, но в то время как мы двигались навстречу друг другу, оно медленно светлело.

- Ты не веришь в это? - спросил он.

- Верю, но дело в том, что иногда люди расстаются по глупым причинам. Они уходят, потому что боятся или введены в заблуждение, или не уверены, или запутаны. Они видят то, что не существует, и слышат вещи, которые никогда не говорились, и это в то время... в те тяжелые, решительные моменты, когда два человека стоят на грани падения или полета, когда они должны сделать выбор: Могу ли я позволить этому человеку уйти? Верю ли я, что все глупые, смешные причины, что были приведены, исчезнут сами по себе? Или я могу убедиться, прежде чем он сможет сделать еще один шаг к двери, что он знает все причины, по которым должен остаться?

- Мне не нужна причина. Мне нужно оправдание.

- Почему?

- Потому что когда я узнал о твоей семье и твоих деньгах, то подумал, что недостаточно хорош для тебя. Или просто не хорош.

- Ну, это просто глупо.

- Спасибо, что упростила мою неуверенность.

- Ну, прости, но думать, что ты недостаточно хорош из-за денег?

- Чтобы быть справедливым, из-за денег и власти.

- У меня нет никакой власти.

- По мне, так есть.

Теперь мы стояли лицом к лицу, и я приложила руку к его лицу.

- Я не говорила тебе о моей семье, потому что это не важно. Точно так же как ленточка и оберточная бумага не имеет никакого отношения к подарку, что находится внутри. Я хотела такой, какая я есть, быть той частичкой, что тебе необходима. Чтобы ты ценил меня за большее, чем просто за дорогую этикетку. И ты дал мне это. Ты просто и без всяких ухищрений сделал так, что я почувствовала себя самой большой драгоценностью в мире. Бесценной. Незаменимой.

Он поцеловал меня, и остальные огни исчезли, в то время как в центре внимания прожектора остались только мы. Весь мир был заключен в одном луче света.

- Так что, да, - сказала я. - Я не верю, что возможно отпустить кого-то, если действительно любишь. Я верю, что любить достаточно, чтобы бороться за него. Чтобы вопить и кричать, и бить кулаками, пока, он не осознает... пока он не поймет... что он мой, и что он должен выйти за дверь, только если категорически не хочет меня. И если он не хочет, то он может выйти. Я дам ему уйти.

- Я рад, что ты не дала мне уйти.

- Я тоже. Иначе, я бы последовала за тобой.

Он поцеловал меня, в то время как центральный прожектор погас, и через несколько секунд тишины зрители взорвались аплодисментами. Мне потребовалось несколько минут, чтобы отпустить Сэма и Сару и вернуться к Белле и Эдварду, но когда я это сделала, огни вспыхнули, и мы вышли на поклон.

Я получила знакомый прилив адреналина от того, как хорошо прошел спектакль, но под ним было затаенное чувство тревоги. Оно там было с тех пор, как я услышала телефонный звонок. Телефонный звонок, о котором он до сих пор ничего не сказал мне.

Мы направились за кулисы и вернулись в наши гримерные, и я закипала все то время, пока снимала грим и переодевалась.

К тому времени как Эдвард постучал в мою дверь, я уже дымилась.

Я крикнула «Войдите!», и едва он закрыл дверь, как наставила на него мой палец.

- Мне действительно хотелось бы, чтобы ты сказал мне все сам, но это сводит меня с ума. Что ты скрываешь от меня?

- Что?

- Ты знаешь, о чем я говорю. Ты был скрытным всю неделю.

- Белла...

- Не лги мне, Эдвард! Ты обещал, что я могу доверять тебе! Сказал, что будешь открытой книгой. И что, это все вранье?

- Нет.

- Тогда скажи мне. Я слышала, как ты разговаривал по телефону на днях. Я знаю, что-то происходит. Ты сказал, что это не имеет ко мне никакого отношения, но я чертовски уверена, что имеет.

Он вздохнул и потер лицо.

- На прошлой неделе звонила ассистент режиссера с телевидения. Она предложила, чтобы я приехал в Лос-Анджелес как приглашенная звезда в новом сериале канала HBO. Это довольно большая роль, и мой агент убеждал меня принять это предложение.

- Так почему бы не принять?

- Потому что... мы только четыре недели как играем, и шумиха вокруг нас очень большая. Кроме того, у нас реальный прогресс за сценой, и... я просто... не хочу уезжать.

- Эдвард...

- Будут и другие возможности. Я же не окажусь в черном списке, если откажусь от этого.

- Нет, но ты будешь полный тупицей, если так сделаешь.

- Видишь? Вот почему я не сказал тебе.

- Потому что я скажу тебе согласиться?

- Да.

- Это глупо.

- Нет, это не так. Я хочу остаться здесь и играть в этой чертовски удивительной пьесе с тобой каждый вечер, а не лететь на другой конец страны на неделю. Почему это так неправильно?

- Потому что это только неделя и все будет в порядке без тебя. Это действительно фантастическая возможность. Твой агент все прояснил с продюсерами?

- Да. Они обеспокоены разочарованными театралами, но в то же время полагают, что известность была бы к месту.

- Была бы.

Он потер лицо.

- Так тебе наплевать, что я уеду на неделю?

- Конечно нет, но я бы выжила.

- Я даже не знаю, репетировал ли Натан мою роль.

- Мы проследим за этим. Я могла бы дополнительно порепетировать.

Я не пропустила то, как он вздрогнул.

- Эдвард?

Он засунул руки в карманы. Такой знакомый защищающийся жест.

- О, Боже, пожалуйста, только не говори мне, что ты не хочешь уезжать, потому что будешь сходить с ума, что я буду играть в интимных сценах с твоим дублером.

Он покачал головой.

- Дело не в этом.

- А в чем?

Он не смотрел на меня. Тревожный звоночек раздался в моей голове.

- Я просто... Я чувствую себя глупым, говоря об этом.

- Просто сделай это. Ты меня пугаешь.

Он вздохнул.

- Я не хочу оставлять тебя. Я уже делал так и чаще, чем должен был, и... просто от мысли, что надо сесть в самолет и оставить тебя тут, мне физически плохо. Я так чертовски сильно трудился, чтобы вернуться сюда и быть с тобой, и... я не думаю, что могу сделать это.

- Эдвард…

- Нет, ты не понимаешь. Здесь я могу прикасаться к тебе и целовать каждый день, даже если это только в спектакле, и ты начинаешь верить, что можешь доверять мне снова. Как, черт возьми, я могу оставить это?

- Это всего лишь на неделю.

- Неделя без тебя чувствуется как год.

Я подошла и обняла его. Он так крепко сжал меня, что это было почти дискомфортно.

- Ты можешь сделать это.

- Я не хочу.

- Ты должен.

- Почему?

Я отступила и наклонила его на один уровень с моим серьезным лицом.

- Помнишь, что ты сказал мне годы назад, когда ушел? Ты сказал: «Сколько можно смотреть, как кто-то приносит себя в жертву, прежде чем понять, что он меняется, и не в лучшую сторону». Вот почему. Мне нравится, как далеко ты продвинулся и те сила и мужество, которые у тебя есть сейчас. Но отказываться из-за меня? Это просто неправильно. Я не позволю тебе. Позвони своему агенту и скажи ему, что ты принимаешь предложение.

- Белла...

- Серьезно, Эдвард. Сделай это. Я буду ждать здесь, когда ты вернешься.

- Будешь?

- Разумеется. Знаешь, доктор Кейт сказала что-то очень интересное сегодня. То, что люди слишком одержимы порабощением своего страха, когда они должны просто научиться принимать его и, так или иначе, делать то, что их пугает.

- Я боюсь оставить тебя снова.

- Так или иначе, сделай это.

- Я люблю тебя. Ты знаешь это, верно?

- Ты говоришь мне это каждый день. Как я могла забыть?

В один прекрасный день я приму свой страх, прежде чем ответить ему тем же, и, так или иначе, сделаю это.
...
...
...

2007

Конец недели был адом. Я бродила между уроками в оцепенении, слишком полная информацией и осознанием того, что курс заканчивается. Я была опустошена, проводя время с Эдвардом и избегая всего, о чем мы должны были поговорить, и озабочена тем, чтобы отсоединить свои эмоции и суметь сосредоточиться.

Моя окончательная оценка по актерской игре была просто катастрофой. Я так закрылась, что даже не могла вызвать в воображении самые основные правдоподобные эмоции, поэтому усердно притворялась и надеялась, что Ирина не заметит.

Конечно, она заметила.

Еще до того, как я закончила, я увидела разочарование на ее лице. Когда я посмотрела на Эдварда, я тоже увидела разочарование, но у него более глубокое.

В тот вечер мы говорили о том, что будет после окончания школы. Он сказал, что его родители предложили мне остаться у них, пока я не найду себе квартиру, но в его словах не было радости по этому поводу.

Я спросила его, когда он начинает репетиции Гамлета, и он уклонился от вопроса. Фактически, он избегал большинства моих вопросов. В конце концов, я сдалась.

Я постоянно это делала.

И я устала пытаться и ни к чему не приходить. Думаю, он тоже.

Прежде чем уйти, он очень долго целовал меня, но ничего не сделал, чтобы ослабить мою паранойю.

Следующим днем была суббота. Парень Роуз уехал за город на выходные, и она вытащила меня из квартиры, чтобы попытаться изгнать меня из моего угнетенного состояния.

Мы прошлись по магазинам и пообедали. Я пыталась получить удовольствие, но она на это не купилась.

К тому времени как мы вернулись домой, с нее было достаточно.

- Ладно, хватит. Что, черт возьми, происходит между тобой и Калленом?

Я вздохнула.

- Я не знаю.

- Чего ты не знаешь?

- Если бы я знала, то не сказала бы «я не знаю». Я бы объяснила тебе причину.

Она простонала.

- Боже, как это сложно.

- Я знаю.

Она плюхнулась на диван.

- Вы, ребята, были странными целую вечность. Он все еще сходит с ума из-за Райли?

- Я не знаю. Думаю, отчасти.

- Но он ведь СКАЗАЛ тебе принять это предложение, не так ли? Я имею в виду, зачем он это сделал, если бы знал, что не сможет с этим справиться?

- Он хочет, чтобы я была успешной.

- Но тогда он будет несчастен?

- Я знаю.

- Ничего себе. Он пытается проявить благородство. Он мне почти нравится. Конечно, осознание того, что он будет несчастен, может быть одной из причин.

Я кинула на нее сердитый взгляд.

- Ты пытались поговорить с ним?

- Немного.

- И?

- И... я не знаю. Он был уклончив.

И пока она говорила о том, что берет все хорошие слова, что сказала об Эдварде, назад, и что он на самом деле мудак, зазвонил мой телефон. Это была Элис.

- Привет, Элис.

- Белла, тебе нужно сюда приехать.

В ее голосе слышалась паника и отчасти слезы.

- Ты в порядке?

- Нет. И меня не волнует, что я не должна ничего говорить тебе. Просто приезжай.

Она повесила трубку, и моя паранойя вспыхнула полноценной тревогой.

- Роуз, я могу одолжить твою машину?

- Конечно. Что случилось?

- Понятия не имею, но у меня такое ощущение, что что-то плохое.

Пятнадцать минут спустя я остановилась перед домом Эдварда и поднялась вверх по лестнице. Мой ум прокручивал тысячу разных сценариев, пока я барабанила в дверь квартиры. Даже при том, что я пыталась контролировать свою панику, я уже могла чувствовать, как мое сердце крошится от слишком тяжелого сердцебиения. Просто от ожидания того, что неизбежные Эдвард-сформированные изменения пройдут предел терпимости.

Через несколько секунд Элис открыла дверь. Ее глаза были покрасневшими и разьяренными.

- Может быть, ты сможешь достучаться до него. Я не могу. Если он спросит, я не звонила тебе.

С этими словами она ушла в свою комнату и захлопнула за собой дверь.

Я вошла в квартиру, чтобы обнаружить, что она вся заставлена коробками. Большинство из них были наполовину заполнены вещами, и когда я зашла в спальню Эдварда, увидела то же самое.

Он вышел из ванной с охапкой туалетных принадлежностей и замер.

Мы смотрели друг на друга какое-то время, прежде чем он сказал:

- Что ты здесь делаешь?

- Я могла бы спросить тебя о том же. - Я оглядела коробки. - Ты рано собираешься. Я думала, ты останешься здесь, пока через две недели не истечет срок аренды.

Он ничего не сказал. Вместо этого он уставился в пол. Мое сердце билось так быстро, что я чувствовала это в каждом вдохе.

- Эдвард?

- Я хотел сказать тебе... я просто... не знал как.

Жар подкрался к моей шее.

- Сказать мне что?

Он сделал глубокий вдох и выдохнул. Затем сделал это снова. Я пыталась игнорировать предупреждающие колокольчики, раздающиеся в моей голове, но они продолжали кричать мне: «Беги! Прячься! Защити себя! Он собирается уничтожить себя и тебя вместе с собой!»

- Я отказался от Гамлета. Буду работать в Европе. Я уезжаю через три дня.

Я уставилась на него и была так полна адреналина и нервной энергии, что издала резкий смешок.

- Нет, ты этого не сделал.

Он вышел из оцепенения и свалил туалетные принадлежности в черный вещевой мешок.

- Да. Сделал.

Я знала, что это случится, и все же, как ни пыталась подготовиться к этому, я все равно ошеломленно замолчала. От боли в груди я не могла дышать, и все места, что я пыталась защитить онемением, вспыхнули и горели.

Я ничего не могла сказать, поэтому просто кивнула.

Он засунул руки в карманы.

- Я так старался найти повод, чтобы остаться с тобой, но не мог. Я пытался справиться с моими проблемами, чтобы не заразить тебя ими, и потерпел неудачу. Каждый день я вижу, как ты закрываешься еще больше, и знаю, что это моя вина. Если я останусь, я не просто погублю твой дух, но и твою карьеру. Я уже вижу, как это влияет на твою игру, и это чертовски убивает меня. Я не могу сделать это, Белла. Я не могу утянуть тебя на дно за собой. И насколько меня убивает отъезд, настолько разрушило бы еще больше, если бы я остался и продолжил уничтожать тебя.

Я сглотнула с усилием, отчаянно пытаясь укрепить мои слои, чтобы заглушить боль. Я вдохнула и выдохнула несколько раз. Удерживая себя в вертикальном положении и высоко поднятой головой, хотя все, что мне хотелось сделать, это свернуться клубочком и сделать вид, что ничего не происходит.

Он бросает меня.

Снова.

Он говорил мне, что сможет справиться с этим, но это была ложь. Красивая ложь, в которую я действительно хотела верить.

Я такая глупая.

Невероятно, немилосердно глупая.

- Белла, - проговорил он, подходя ко мне. - Пожалуйста, скажи что-нибудь.

- Что ты ожидаешь от меня услышать? - Мой голос был плоским и отстраненным. Я умоляла мои эмоции быть такими же.

- Я не знаю. Скажи мне, что ты понимаешь.

Я взглянула на него, все еще ошеломленная.

- Я не понимаю.

- Скажи мне, что ты не ненавидишь меня.

Это заставило меня рассмеяться. Казалось странным, что я могла издать такой «радостный» звук, когда все мои части были переполнены горечью.

- Когда ты принял это решение?

- Сразу после того, как нам раздали наши предложения.

Я уставилась на него.

- Но... ты взял Гамлета.

- Нет, не взял.

- Так значит, ты лгал мне?

- Нет, я никогда не говорил тебе, что взял его. Ты просто предположила, что я это сделал.

Я была так близка к тому, чтобы взорвать свою голову криком изнутри, что это пугало меня.

- И когда именно ты собирался сказать мне? По пути в аэропорт?

- Я не мог... Я пытался найти в себе мужество, чтобы сказать тебе об этом десятки раз. И потом, когда я думал, что по-настоящему надо уйти, эта... дыра... открылась во мне, и мне было слишком больно даже говорить об этом.

Ему было слишком больно сказать мне, что он БРОСАЕТ МЕНЯ?

- Ты ГОВНЮК! Я предложила отказаться от «Портрета», чтобы спасти нас, и ты не позволил мне!

- «Портрет» не проблема! Даже Райли не проблема! Проблема во мне! В том, какой я и какая ты, когда ты со мной. И это не здорово, Белла! Я хочу дать тебе так много, но все, что делаю, это беру, и я знаю, что закончу тем, что буду свинцом вокруг твоих лодыжек. И не говори мне, что ты уже не чувствуешь, что это происходит.

- Значит, ты уезжаешь? Сбегаешь и думаешь, что это решение.

- Я не знаю, что еще сделать.

- Ты гребаный трус.

- Я знаю.

Мне так много хотелось сказать ему, но все перемешалось и спотыкалось друг за друга, пока я не осталась ни с чем. Никакой умной колкости. Ни просьбы.

Ничего.

Обида затопила мой организм, и я, наконец, оцепенела.

Так странно. Как естественное обезболивающее.

Я смотрела на него и ничего не чувствовала.

- Полагаю, на этом все.

- Белла...

- Ты пропустишь выпускной.

- Если бы все было по-другому…

- Счастливого пути. Я уверена, ты будешь фантастическим Меркуцио.

Я повернулась и пошла. Когда я была почти у самой входной двери, он прокричал:

- Подожди!

Я остановилась, но не повернулась. Я чувствовала его позади себя, близкого, но не прикасающегося.

- Белла, я... - Он выдохнул, и это взъерошило мои волосы. - Я ненавижу это. Я люблю тебя.

Я сжала челюсти, чтобы не сказать того же в ответ. Затем я сделала то, что должна была сделать несколько месяцев назад: открыла дверь и ушла.
...
...
...

2010

Мы вышли из театра абсолютно без сил. Мало того, что выступления были каждый вечер, мы еще и приезжали днем, чтобы убедиться, что дублер Эдварда полностью готов выйти в завтрашнем спектакле.

Работать с Натаном было интересно. Он отличный актер, и даже при том, что наша химия очень сильно отличалась от моей с Эдвардом, думаю, что аудитория будет по-прежнему реагировать на нее. Аро не был в восторге, что теряет Эдварда на целую неделю, но после нашего окончательного прогона сегодня ощущал большую уверенность, что все будет в порядке.

Эдвард был на удивление прохладен насчет моих интимных сцен с Натаном. Даже дал ему несколько советов о том, как захватить мою задницу, чтобы меня было легче поднять.
Первая репетиция было немного неловкой, но, думаю, это было больше из-за меня, волнующейся из-за реакции Эдварда. Он, казалось, был абсолютно спокойным.

Это придало мне уверенности, чтобы окончательно расслабиться и просто сделать свою работу. Когда это произошло, я действительно услышала, как Аро с облегчением выдохнул.

Мы шли в тишине, изредка соприкасаясь руками. Знакомая боль желания бурлила и усиливалась. Как и обратный отсчет до тех пор, пока он не уедет, она планомерно становилась все сильнее и сильнее. Еще и моя паника добавилась в эту смесь и требовала, чтобы я что-нибудь сделала. Прикоснулась к нему. Поцеловала его. Напомнила ему обо всех способах, которыми я могла сделать его счастливым, чтобы он даже не думал не возвращаться.

Когда мы добрались до моей квартиры, мы оба нервно переглянулись. Предстояло прощание, и от этой мысли по моим венам пробежал лед.

- Что ж... - произнес он и улыбнулся. - Думаю, я увижу тебя через неделю.

- Я надеюсь, что съемки пройдут хорошо.

- Да, я тоже.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд, прежде чем он сделал шаг вперед и обнял меня.

Его дыхание овеяло теплом мою шею, когда он прошептал:

- Я так чертовски сильно буду скучать по тебе. Обещай, что мы будем разговаривать каждый день.

- Обещаю.

- Ты и Натан просто потрясающие вместе.

- Я все равно буду представлять, что он – это ты.

- Хорошо. - Он отступил. - Я люблю тебя. - Он поцеловал меня в лоб, и я прислонилась к его груди.

Когда он сделал шаг назад, я чуть не потеряла самообладание. Разделение было резким и болезненным, и насколько я не хотела это признавать, настолько мне не хотелось, чтобы он уходил, и я ничего не могла с собой поделать.

- Останься, - сказала я, когда подошла к нему. - Зайди выпить вина или чего-нибудь еще. Останься еще на какое-то время.

Он обнял меня.

- Я не могу. Если я зайду, то не захочу уходить.

Я погладила его челюсть.
- Тогда останься на всю ночь.

Он напряг руки и выдохнул:

- Белла... мы не можем.

- Почему нет? Я хочу тебя. Ты хочешь меня.

- Твоя терапия…

- Там все очень хорошо. Доктор Кейт счастлива.

- Она не будет счастлива, когда узнает, что мы спали вместе.

Я провела пальцем по его губам.

- Она не узнает.

Он убрал мою руку от своего лица и поцеловал ее.

- Узнает. И ты несправедливо используешь свою сексуальность как оружие, обращая ее против меня около одиннадцати вечера.

Он сделал шаг назад.

- Я должен идти, потому что если останусь здесь еще хоть на минуту, я забуду обо всех причинах, по которым не должен заниматься с тобой любовью, и сделаю какую-нибудь глупость. И если я это сделаю, у меня не будет никаких шансов попасть на самолет завтра, и мой агент убьет меня и, возможно, тебя.

Он выдохнул и покачал головой.
- Блядь, это так тяжело.

Я прислонилась спиной к двери и вздохнула.

- Да. Так и есть.

- Ладно, я ухожу, - проговорил он, не двигаясь.

- Ладно.

- Скажи мне, что ты будешь скучать по мне.

- Я буду скучать по тебе, как сумасшедшая.

- Разве это не название песни?

- Да. Не сделай его неверным.

Он улыбнулся и кивнул.

- Увидимся через неделю.

- Хорошо.

Я смотрела, как он подошел к лифту и нажал на кнопку. Затем, как он зашел внутрь и помахал, когда двери стали закрываться.

Я долго потом смотрела на эти двери.

Они больше не открылись.
...
...
...

2007

Из душа полилась холодная вода, и я поняла, что стояла, прижавшись лбом к стенным плиткам, довольно долгое время. Я, наконец, вышла оттуда, закуталась в халат и заползла в кровать.

Я едва выбиралась из нее за последние три дня. Едва ела.

Роуз проводила неделю на Гавайях со своим богатым парнем, так что мне даже некому было надрать задницу. Я не сказала ей, что произошло. Я не могла.

Она предупреждала меня, что это случится. Я должна была ее послушать.

Мой телефон зазвонил. Я посмотрела номер и проигнорировала его.

Это он.

Опять.

Он названивал уже десятки раз, но я никогда не отвечала. Я не знала, что, как он думал, я должна была сказать ему. Вряд ли я могла изменить его мнение. Я даже подумала, что больше уже не хочу этого.

Ебать его.

Ебать его и то, что я все еще люблю его.

Когда он прекратил звонить, я набрала номер местной пиццерии и заказала большой пирог со всякой всячиной. Полагаю, что если собираюсь провести вечер, валяясь в кровати, мне нужна соответствующая подпитка.

Через полчаса раздался стук в дверь, и мой живот заурчал. Боже, благослови тридцать минут или менее того.

Я замерла на месте, когда открыла дверь и обнаружила Эдварда, стоявшего там с моей пиццей.

Он протянул мне коробку.

- Я... заплатил парню за тебя.

Я забрала ее у него, и даже при том, что мне хотелось быть твердой и безразличной к тому, что он был здесь, я такой не была. Мое онемение начало исчезать, и мне хотелось одного из двух: либо ударить его, либо поцеловать.

На самом деле, желание ударить определенно перевешивало.

- О, ты заплатил за мою пиццу? Что ж, это компенсирует то, что ты самый большой ублюдок в мире. Спасибо.

Я начала закрывать дверь, но он остановил ее рукой.

- Белла, пожалуйста…

- Пусти.

Он должен уйти. Сейчас же. Прежде, чем я развалюсь.

Он сделал шаг вперед, и его тело заблокировало дверь.

- Я уезжаю завтра. Я приехал, чтобы попрощаться.

Лишь одного этого слова было достаточно, чтобы довести меня до слез.

Попрощаться.

Больше не будет «Увидимся» или «Увидимся завтра», или даже «Я позвоню тебе».

Попрощаться.

Я отвернулась и отнесла пиццу к столу. Я не предложила ему пройти, он все равно вошел.

Я не обернулась. Если ему есть что сказать, он может сообщить это моей спине. Мое лицо выдаст меня.

- Я знаю, что ты не хочешь меня видеть, и знаю, что сделал тебе больно, но просто это... ебать, Белла, я никогда не хотел, чтобы так все закончилось. Никогда. Но... сколько можно смотреть, как кто-то приносит себя в жертву, прежде чем понять, что он меняется, и не в лучшую сторону. Ты была совершенной, когда была такой, какая ты есть. И надеюсь, с моим уходом сможешь опять стать такой же.

Я не могла ответить. Он не дождется. Неужели он не понимает, что пытаясь сделать мне лучше, он делает только хуже?

Я перевела дыхание и возненавидела то, что там послышалось рыдание.

- Белла...

Затем он обнял меня, и мне не хотелось поворачиваться и утыкаться ему в грудь, но я это сделала, и теперь больше не была оцепенелой. Я стала комком боли и сожаления, и хотя не могла осознать, что это конец для нас, мое сердце говорило мне об этом.

- Белла... Боже, пожалуйста, не плачь. Пожалуйста...

Он обхватил мое лицо и осушил слезы. Его губы касались моего лба и щек, и меня ужасно злило, что несмотря ни на что он все еще чувствовался так хорошо.

- Белла... - Он нежно поцеловал меня. Один раз. Второй. Я вцепилась в его рубашку. Захватив кожу ниже. Он поцеловал меня в третий раз, и я не позволила ему отстраниться. Я неистово поцеловала его в ответ. Дав ему почувствовать всю мою горечь. Он обернул свои руки вокруг меня, даже не притворяясь, что не знает, что последует дальше.

Он знал.

Я знала.

В то время как мы становились все более грубыми и отчаянными, мы оба осознавали, что это единственное прощание, что у нас будет. Слова для нас бесполезны. И никогда не было по-другому. Мы их использовали, когда между нами все было плохо, но вот как сейчас, – это единственный способ выразить, почему мы – это так хорошо.

Это не заставит его остаться, и не уменьшит мою боль. Просто будет для нас двоих последним проблеском того, как все могло бы быть, если бы наша история была романом, вместо трагедии.

Мы тянули и подталкивали друг друга, направляясь по коридору в мою спальню. Половина его одежды уже была снята. Остальная долго не задержалась. Мой халат упал на пол. Он был отнюдь не нежен, когда уложил меня и уткнулся головой между моих бедер. В этом было столько отчаяния, сколько я не видела с той ночи, как он забрал мою девственность. И я знала, что это потому, что он уже был одной ногой за дверью.

Я закрыла глаза и вцепилась в простыни, стараясь препятствовать тому, чтобы мои эмоции подкосили меня. И справлялась с этим какое-то время. Он заставил меня кончить, и я была в порядке. Он целовал мое тело, и я была в порядке. Он обустроился у меня между ног, и я дрогнула. Он смотрел мне в глаза, когда вошел в меня, и гигантские очертания ошибки треснули прямо посреди моей решимости. Он так сильно замедлился, что, казалось, будто не хотел, чтобы это заканчивалось, а я раскололась на две части. Одна часть вибрировала и пульсировала от удовольствия. Другая увядала и умирала. Доверяющая часть. Любящая часть.

Он думал, что я могла вернуться к себе той, какой я была, после всего этого? Это невозможно. Ущерб нанесен. Он отравил женщину, которой я была раньше. И после того, как он уйдет, я еще долго буду отравленной.

Может быть, навсегда.

Я больше не кончила. Мое тело было слишком занято, оплакивая свою потерю, в то время как он все еще был внутри меня.

Когда он кончил, то уткнулся лицом в мою шею, и хотя я запретила себе плакать, это все равно произошло. Мои слезы были тихими, но я знала, что он это заметил. Так же, как я заметила, почему он все еще оставался в таком положении. Почему его руки были так сжаты вокруг меня, а его дыхание таким неравномерным.

И почему он вытер лицо об мою подушку, прежде чем отстраниться.

Он перевернулся на спину. И забросил руку на глаза. Я не двигалась. Я не могла.

Если я это сделаю, то разобьюсь, как стекло.

- Белла…

- Заткнись. Ничего из того, что ты скажешь, не сделает то, что ты бросил меня, правильным. Ничего. Никогда.

Он сделал судорожный вдох.

- Если бы был другой путь…

Я повернулась к нему спиной. Лицом к стене. Слишком тяжело было быть с ним здесь и сейчас. От этого только хотелось просить его остаться, а этого не позволит моя гордость.

- Тебе нужно идти.

Он не двинулся.

- Сейчас же, Эдвард.

Мне хотелось казаться сильной, но мой голос дрогнул. И это не удивительно. Сейчас я – гигантская коллекция обломков, временно скрепленная твердой решимостью не позволить ему увидеть, как я распадаюсь.

Кровать дернулась, когда он встал, а я просто пялилась на стену, пока он собирал свою одежду и одевался. Не знаю, как, я думала, мы закончим наши отношения, но уж точно не так. Не тогда, когда между нами было так много всего, и мы не до конца узнали друг друга.

Думаю, в моих самых глупых, оптимистичных мечтах, мы никогда не расставались.

Какая насмешка.

Я чувствовала, что он топтался в дверях. Смотрел на меня. Надеялся, что со мной все в порядке.

Но я была совсем не в порядке. Сейчас я даже не могла осознать, буду ли когда-нибудь такой вообще.

- Белла…

- Убирайся.

- Может быть, когда-нибудь... мы сможем…

- Убирайся отсюда нахрен!

Мое горло сжалось, когда я услышала его смиренный вдох. Оно напряглось еще больше, когда он прошептал: «Я буду скучать по тебе», и вышел.

Когда я услышала, как хлопнула входная дверь, рыдание вырвалось из меня. Потоки слез лились из глаз снова и снова, пока я не утонула в них и не стала задыхаться.

Когда я, наконец, успокоилась достаточно, чтобы дышать, я направилась в ванную и смыла их остатки. После того, как закончила, я пообещала себе, что никогда не позволю другому мужчине так влиять на меня.

Больше никогда.

Я также пообещала, что всю оставшуюся жизнь я никогда и никого не буду ненавидеть так, как я ненавидела Эдварда Каллена.

2010

«Беспокойство» и близко не раскрывало то, что я сейчас чувствовала. «Лезть на стену» ближе, но все еще недостаточно отражало мое душевное состояние. Я чувствовала себя немного помешанной.

Все, что я делала, после того как Эдвард проводил меня домой, – это думала о нем. Я следила за часами и отсчитывала время до момента, пока он не улетит. Сейчас было десять часов и сорок две минуты. Я видела это, лежа в кровати и пытаясь уснуть, но даже если бы это было два часа утра, я знала, что все равно бы не спала.

Вагнеровский храп Джейка эхом разносился по коридору, и этого было достаточно, чтобы захотеть закричать. Я должна уйти. Я просто не могу это выносить.

Я сняла свой халат и оделась. Когда я спустилась вниз в вестибюль, я говорила себе, что просто иду на прогулку. Просто на прогулку. Когда я вышла на улицу и поймала первое попавшееся такси, я говорила себе, что просто еду кататься. И когда я остановилась перед домом Эдварда, я сказала себе, что я отвратительная грязная лгунья, которая не может признаться себе в том, куда она идет и что планирует сделать.

В частности, с кем.

В его здании было тихо. Когда лифт открылся на его этаже, я чуть не потеряла самообладание и не ушла. Он, наверное, спал. Он, безусловно, пытался избежать того, что я хотела попросить его сделать. Это такая плохая идея на очень многих уровнях, и все же, прямо сейчас, это казалось наиболее важным шагом из всех, что я когда-либо делала.

Я прошла по коридору и постучала в его дверь. Я думала, что придется подождать какое-то время, прежде чем он откроет мне, полусонный. Вместо этого он распахнул ее через несколько секунд, выглядя еще более взвинченным, чем я себя ощущала.

- О, нет, - проговорил он, и на секунду мне показалось, что он закроет дверь перед моим лицом. - Что за черт, Белла?

- Что?

- Ты здесь.

- Я знаю.

Он потер лицо.

- Ты должна быть дома. Далеко от меня. И спать. Предпочтительно в уродливой фланелевой ночной рубашке.

- Эдвард…

- Ты понимаешь, как сильно я боролся, чтобы держаться от тебя подальше сегодня вечером? Я имею в виду, я наматывал круги по моей гостиной несколько часов подряд, пытаясь устоять перед искушением. И теперь ты появляешься здесь в таком виде?

- В каком?

Он махнул на меня рукой.

- Съедобном. Возбуждающем как ад. Охрененно красивом. Выбери любое.

Я сделала шаг вперед, но он выставил руку, чтобы остановить меня.

- Ни в коем случае. Не смей подходить ко мне. Я не могу держать себя в руках. Если ты войдешь в квартиру, весь наш сегодняшний разговор о наших ожиданиях, и твоя терапия, и бла, бла, бла о том, что «мы не должны заниматься сексом» вылетит в окно. Уходи. Сейчас же.

Я сделала еще один шаг вперед.

- Эдвард…

- Нет! - Его спина впечаталась в стену. - Не произноси так мое имя. Так сексуально. Так охеренно сексуально.

Паника в его глазах почти заставила меня рассмеяться.

Я остановилась, когда мои ноги коснулись порога. Когда я представляла то, как скажу ему, что готова к близости, я ожидала, что у него будет немного больше энтузиазма. Я имею в виду, я знала, что он всегда пытался сделать то, что было лучшим для меня, но в этом и была проблема. Он ни черта не понимал, что лучше для меня.

Я сделала крошечный шаг.

- Эдвард, послушай…

Он уставился на мои ноги и стал сдавать свои позиции.

- Не делай этого. Я действительно не могу нести ответственность за свои действия. Прошло три года, Белла. То, что я хочу сделать для тебя... - Он покачал головой. - Ты даже не представляешь.

- Что, если представляю? И что, если я тоже кое-что хочу сделать для тебя, а?

Он закрыл глаза и откинул голову к стене.

- Женщина, ты не можешь... просто... Иисус, серьезно?

Я сделала шаг за дверь и закрыла ее за собой, в то время как он вжался в стену.

- Белла, твоя терапия… - Его дыхание было быстрым. Поверхностным.

- Меня это не волнует, - я положила руки на его грудь. - Мне нужно это. И поскольку ты продолжаешь говорить, то и тебе тоже.

Он открыл глаза.

- Я не хочу облажаться. Если мы сделаем это, а ты... я не знаю... будешь сходить с ума, как я раньше...

- А ты не думаешь, что я уже схожу с ума? Ты завтра уезжаешь.

- Я вернусь.

- Через неделю. Я не могу так долго ждать. Ты мне нужен сегодня.

Я обняла его за шею, и он напрягся.

- Белла...

- Эдвард, пожалуйста. Я могу справиться с этим. Просто поцелуй меня. По крайней мере, дай мне хотя бы это.

Он проследовал пальцами по моей шее, и я уже чувствовала его поражение.

- Я думаю, мы оба знаем, что если я тебя поцелую, то не смогу остановиться.

- Это тоже сработает.

- И тебя не пугает, что, сделав это, мы можем все похерить?

Я погладила его лицо.

- Что такого может случиться?

- Ты поймешь, что близость – это слишком, и запаникуешь. Закроешься от меня. Разорвешь наши отношения. Сбежишь и не будешь разговаривать со мной три года.

- Пфф. Кто бы так сделал?

- Я серьезно.

- Этого не случится.

- Ты забыла, что я был на твоем месте? Это возможно.

- Эдвард, я люблю тебя, но ты действительно должен перестать так много думать.

Он замер. Его глаза расширились.

- Что ты сказала?

Я сглотнула.

- Э-э... я... я имела в виду…

- Ты сказала, что любишь меня.

- Да, сказала, но…

- Но что? Ты не это хотела сказать? - Он погладил меня по щеке. - Если не это, все в порядке. Или, если сказала, и не готова в этом признаться, это тоже нормально. Просто... скажи мне.

Странное чувство спокойствия накрыло меня, и я вспомнила то, что он сказал пару месяцев назад: так или иначе, он любит меня, независимо от слов. Это просто факт, простой и ясный. Я, наконец, поняла, что он имел в виду. Скажу я это или нет, это правда, так зачем отрицать ее?

- Это я и хотела сказать, - спокойно сказала я. Я ожидала, что у меня начнется паника, но вместо этого все, что я почувствовала, – это облегчение. Интенсивное, давно назревающее облегчение.

Его улыбка ослепляла.

- Да?

Я сделала глубокий вдох и улыбнулась в ответ.

- Несомненно.

Он посмотрел на меня с такой радостью, что мне захотелось поцеловать его всего. Вместо этого я притянула его голову и согласилась на его губы.

Первоначальный шок заставил замереть нас обоих. Это был не сценический поцелуй. Не поставленные эмоции, проработанные через наших героев. Это мы. Те, какими мы должны быть. Те, какими, как я думала, мы уже никогда не будем.

Я могла чувствовать его пульс через его губы. А может, это было сочетание обоих наших импульсов. Путь, которым наши тела всегда, казалось, были синхронизированы. Быстрый и пронзительный. Полный воспоминаний и ожидания.

Мы отстранились лишь на чуть-чуть и уставились друг на друга. Мы на самом деле собирались сделать это. После всего этого времени.

Я отчасти чувствовала, что мы должны поговорить, но потом поняла, что все наши моменты приводили нас к этому. Даже самые болезненные.

Я искала в нем колебание. Самозащиту или сомнение в правильности. Вместо этого я увидела беспокойство за меня и всепоглощающую любовь, но и только.

Этого достаточно.

Более чем достаточно.

Это все.

Он обхватил мое лицо. Поцеловал меня сильнее. Там были знакомые острые ощущения из-за того, что мы делали, но с совершенно новым оттенком.

Похоть все еще была там, как и всегда колени-подкашивающая, но было и больше, чем это. Что-то глубокое. Оно охватывало мое тело и привязывало меня к нему. В прошлом эта глубоко духовная связь появилась и ушла в мимолетные, редкие моменты, но сейчас туда, где жил Эдвард.

Открыто.

Любяще.

Честно.

Я все еще опасалась, но хотела жить там с ним.

Доверять ему.

Сделать его первым и последним мужчиной, который у меня когда-либо был.

Мы продолжили целоваться, пока, спотыкаясь, шли по коридору в гостиную. Я дернула его рубашку, но он сопротивлялся моим усилиям. Я знала, что так и будет.

Он отстранился и попытался отдышаться.

- Давай не будем торопиться.

- У тебя три года не было секса, и ты хочешь замедлиться?

- Я не хочу, чтобы ты спешила только потому, что я возбужден. Я так долго ждал этого. Я хочу насладиться.

- Ты сядешь в самолет... - я посмотрела на часы, - в девять часов тридцать восемь минут. Я планирую быть голой с тобой большую часть времени, что осталось. Нужно ли нам его тратить на обсуждение?

- Ты очень убедительна.

Он снял с себя рубашку и поцеловал меня снова. Боже, как я соскучилась по его поцелуям, которые были абсолютно сумасшедшими, потому что мы целовались каждый день на сцене.

Но не так.

Всегда не так.

Если бы он поцеловал меня так во время спектакля, сексуальные сцены не были бы симуляцией.

Это просто показало мне, насколько он сдерживался.

И слава Богу, потому что то, что он делал сейчас, было настолько интенсивно, что это испугало бы меня.

И по-прежнему пугало, но недостаточно, чтобы заставить меня остановиться.

Он прижал меня к стене и возобновил знакомство с моей грудью. Я вцепилась в его плечи, чтобы удержать себя в вертикальном положении.

Как я могла так основательно забыть, что он способен делать со мной? Каждый второй мужчина, который когда-либо прикасался ко мне, полностью выпал из моей памяти. Это всегда был он. Даже когда я хотела его забыть, мое тело помнило.

Он стянул с меня футболку, и, когда его рот соединился с моей грудью, я запустила руки в его волосы и притянула к себе сильнее. Убеждая его взять больше. Всю меня.

Он поднял меня, и я обернула ноги вокруг его талии, а затем он стал двигаться. Прижимаясь и потираясь, абсолютно не стыдясь того, насколько он был твердым.

Мы становились все более безумными. Немного более грубыми. Отчаянные и нетерпеливые, мы обменивались низкими стонами и нуждающимися руками.

Он оторвал меня от стены и понес по коридору. Добравшись до своей кровати, он, едва положив меня, стащил оставшуюся части моей одежды.

Я скинула свою обувь, а он атаковал мои джинсы. Его взгляд был сосредоточенно-нахмуренный, пока он стягивал их с моих ног, и это было чертовски сексуально. Когда я осталась только в нижнем белье, он остановился и уставился на меня.

- Проклятье. - Он покачал головой. - Независимо от того, сколько я фантазировал об этом, от реальности у меня все еще перехватывает дыхание. И всегда перехватывало.

Я села и сняла бюстгальтер. Он сглотнул, и даже не притворился, что не пожирает глазами.

- Мне снять их? - спросила я, подцепив пальцами мои трусики. - Или ты хочешь сам?

Выражение его лица внезапно стало хищным. Определенно более животным, чем человеческим.

- О, я хочу сам. Очень даже хочу.

Он схватил меня за лодыжки и подтащил к краю кровати. Затем он поднял мои ноги на свой торс.

- Эта фантазия была одной из моих любимых, - проговорил он, стянув с меня трусики и становясь на колени передо мной. - Ты и понятия не имеешь, с каким нетерпением я ждал этого.

Он начал с моей лодыжки. Мягкие поцелуи и медленная пытка, в то время как он прокладывал себе путь. Каждая часть кожи, которой он не касался, ревновала и чувствовала себя заброшенной. Все остальное – это тактильный генератор, продуцирующий огонь и искры по моим венам. Повелевающий глубоким, всеохватывающим желанием.

Он брал свое, и все, что я могла сделать, – это закрыть глаза и вцепиться в простыни. Он знал, что делал. Самоуверенный в своей власти. Когда он, наконец, накрыл меня ртом, я выгнулась так сильно, что едва касалась кровати.

Я говорила с Богом. Много. Я повторяла ему имя Эдварда. Часто. Все скручивалось и пульсировало, и я поочередно называла их имена напряженным шепотом:

- Боже... Эдвард...

Я едва связно мыслила. Я не помнила, чтобы он был так хорош. Я имею в виду, он всегда был потрясающим, но сейчас? Не передать словами. Для мужчины, который не делал этого столь долгое время, его уровень мастерства... о, Боже...

Потрясающе.

Невероятно.

О, святители Господни...

Я не могла даже думать.

Его руки не останавливались ни на минуту, и каждое его прикосновение туже заводило меня. Я плыла так высоко, что чувствовала, будто на четыре фута выше матраца. Он удерживал меня там, зависшую на краю ощущения и удовлетворения. Затем – движение его языка и вращение пальцев, и я летела вниз, потрясенная и задыхающаяся. Ошеломленная и пораженная.

Я не могла двигаться. Мой мозг умер. Дыхание было чужим понятием.

Он с поцелуями стал подниматься вверх по моему телу. У меня хватило сил запустить пальцы в его волосы, и он простонал в мою кожу. Его голос вытворял со мной то, что даже руки не могли.

- Я серьезно соскучился по этому, - проговорил он. - Ты понятия не имеешь, насколько ты невероятна, когда кончаешь.

Я держала глаза закрытыми и поглаживала его руки, пока он продолжал целовать меня повсюду. Ощущение его кожи и мышц помогло мне выйти из оцепенения. Сделав меня желающей большего.

Я толкнула его на спину. Теперь была моя очередь, и я могла так же сладко пытать его, как и он меня. Я начала с его шеи. Он отреагировал звуками, которые граничили с дикими.

Я целовала его повсюду. Прикасалась к нему так, будто это в первый раз, снова и снова. В некотором смысле, это так и было. Каждое его воплощение владело мной, но лишь теперешнее на самом деле заслуживало этого.

Я спустилась к поясу его джинсов и полизывала и покусывала его бедра. Он стонал так, будто ему больно. Судя по натянутой промежности, уверена, так и было.

Я расстегнула его джинсы. Он пробормотал что-то, чего я не могла понять. Тогда я стянула их и начала с его ног. Он ругнулся себе под нос и запустил руки в свои волосы. Мне не хотелось упиваться своей властью над ним, но я упивалась.

Он едва держал себя в руках. И я не винила его. Если бы я не занималась сексом несколько лет, одного прикосновения было бы достаточно, чтобы полностью сокрушить меня. Его контроль отчасти просто замечательный.

Темная ткань боксеров не маскировала его... дискомфорт. Я провела одним пальцем по его опухшему контуру, такому солидному и плотному. Он зажмурил глаза и выдохнул. Я сделала это снова, и он ударил по кровати и схватился за покрывало.

Я двинулась вниз, чтобы погладить его по бедру.

- Хочешь, чтобы я остановилась?

Его глаза были все еще закрыты, но он схватил меня за руку и подтянул к своему лицу.

- Не останавливайся, просто... позволь мне перевести дух.

Он поцеловал меня и перевернул нас так, что мы оба оказались на боку. Затем положил мою ногу на свое бедро и прижался своей эрекцией к моему тазу. Немного надавив. Привыкая быть со мной снова. Устанавливая темп.

Мы целовались и потирались, и как бы это не пугало меня снова, все это чувствовалось слишком хорошо для того, чтобы быть ошибкой. Его руки порхали надо мной, будто мы никогда не были в разлуке. Его ритм опьянял. Это почти заставило меня забыть о ядре страха, что вел обратный отсчет ко времени его отлета.

- Я могу прикоснуться к тебе сейчас? - спросила я.

Он кивнул.

- Я как раз собирался попросить.

- Ты мечтал обо мне, прикасающейся к тебе, когда мы были в разлуке?

- Каждый день.

- В самом деле?

- Да. Иногда несколько раз в день. Главная фантазия, что ты – нимфоманка.

Я просунула руку между нами и погладила его. Он простонал, и я улыбнулась.

- Так ближе ко мне настоящей?

Он откинулся на спину.

- Да. Гораздо ближе. Боже.

Я поцеловала его в шею. Прикусила зубами его щетину и попробовала на вкус его кожу. Поцеловала его адамово яблоко, в то время как он издал протяжный, низкий стон. Этот звук щекотал мои губы. Все это время я ласкала его через тугую ткань. Проводя руками по его мышцами, которые дрожали, когда я касалась их.

Он тяжело дышал и то смотрел, как я медленно спускаюсь по его торсу, то откидывал голову назад на кровать и матерился.

Когда я достигла его пупка, он задержал дыхание.

- Ты в порядке?

- Да, - проговорил он напряженным голосом. - Более чем в порядке. Просто... уже на грани. И стараюсь не опозориться.

- Это невозможно.

Я потянула вниз его нижнее белье, и он приподнял бедра, чтобы помочь мне снять его.

И затем, вот он.

Он наблюдал, как я его разглядывала. Он был так хорошо знаком, но так, будто я помнила его из своих снов. Я провела пальцами по его форме. Невероятной текстуре. Обхватила рукой, чтобы почувствовать его идеальную тяжесть.

Он всегда был прекрасен. Это не изменилось. В прошлом я думала, что моя неопытность влияла на мое мнение, но сейчас у меня не было оправданий. У меня были другие мужчины, и ни один из них не сравнился с ним.

Я наивно полагала, что будут.

Я наклонилась и провела губами по его шелковистой коже. Он со стоном выдохнул, и я знала, что он будет не в состоянии долго это выносить. Уже сейчас его брюшной пресс дрожал.

Я использовала мой язык, и он практически процедил выдох. Когда я взяла его в рот, мне едва хватило времени, чтобы насладиться этим ощущением, прежде чем он издал низкий стон и отодвинул меня.

- Боже... нет. Нет, нет, нет, нет. - Он стиснул зубы и простонал, когда кончил на свой живот и грудь. Я зачарованно смотрела. Было ли всегда так много? Или это последствия крайней сексуальной неудовлетворенности?

О Боже.

Когда он закончил, его дыхание стало частым, неглубоким, и он закрыл лицо.

- Блядь, Белла. Прости.

Я отвела его руки и поцеловала его.

- Не надо. Это было... впечатляюще. Вроде спецэффекта. Мы можем сделать это снова?

Он посмеивался, пока я, взяв салфетку с тумбочки, очищала его.

- Ты спрашиваешь разрешения, чтобы заставить меня кончить настолько сильно снова? Ты честно ждешь, что я скажу «нет»?

Даже сейчас, когда я вытирала его, он реагировал. Гордо твердея перед моими глазами.

- Ну, я просто была вежливой. Господь знает, как ты был раздражен, когда я заставила тебя кончить тогда на сцене.

- Это было один раз. И только потому, что я был смущен. Оргазм сам по себе был крышесносным.

- Таким же крышесносным как сейчас?

- Нет. Уверен, никакой не сможет быть крышесноснее этого. Никогда.

Я забралась на его тело и поцеловала его.

- Я принимаю это как вызов.

Вот теперь я увидела, что он немного испугался.

- Боже, помоги мне, - проговорил он.

Мы целовались и касались друг друга с большей уверенностью, и даже при том, что мы уже переходили за край нашей похоти, она вспыхнула снова, испытывая наше терпение. Она ускоряла движения наших рук и огрубляла наши прикосновения. Наши рты были мягкими, но все остальное обременено необходимостью. Призывая нас сделать последний шаг в закреплении нашего воссоединения.

Это та часть, которая заставляла меня нервничать. Я хотела его больше всего на свете, но опасалась того, что вдруг меня невольно переклинит, когда он будет внутри меня.

Потому что взаимосвязь между ним, занимающимся со мной любовью, а затем оставляющим меня, была слишком сильна. Обожженная в уголках моей памяти и, несмотря ни на что, все еще испытывающая боль при воспоминании.

И он собирался уйти и в этот раз, но разница в том, что он был намерен вернуться. Обещая мне это. Лаская меня так, что я поверила, что если он этого не будет делать, то он задохнется. Будто я его воздух.

Кислород для его костра.

Я откинула подальше свое беспокойство и сосредоточилась на нем. Это было достаточно легко. Он очень талантливо отвлекал меня.

Когда он перевернул нас так, чтобы оказаться сверху, и стал творить магию своими пальцами, мое терпение опустилось на рекордно низкий уровень. Меня охватило острое желание, которое не могло быть удовлетворено пальцами или пустыми оргазмами. Оно требовало его. Всего его. Я сказала ему, насколько сильно, и он полез в ящик своей тумбочки за презервативом. Когда он сел обратно на колени, чтобы раскатать его, я стала целовать его грудь. Гладить его плечи. Я не могла прекратить касаться его.

Он одобрительно простонал и откинул меня на спину, и когда он навис надо мной и поцеловал меня, я просунула руку между нами и направила его внутрь.

Он замер, когда понял, что он там, и удовольствие, удивление и что-то напоминающее благодарность озарили его лицо.

Он обхватил мое лицо руками.

- Ты уверена? Еще не слишком поздно остановиться.

- Да, уверена, - проговорила я и погладила его спину. - Ты мне нужен.

- Ты говоришь это только потому, что я уезжаю?

- Нет, я говорю это, потому что я устала отрицать это.

Он нежно поцеловал меня и толкнулся немного дальше. Мы оба вдохнули.

- Белла...

- О, Боже...

Он уткнулся головой в мое плечо, и мы просто дышали.

- Я забыл, - прошептал он. - Как я мог забыть это? Иисус.

Он раскачивался вперед и назад. Крошечные движения, которые продвигали его все дальше и дальше внутрь. Я закрыла глаза и вцепилась в его плечи. Он не единственный, кто забыл. Как я справлюсь со всеми этими эмоциями внутри меня? Я чувствовала, что я вот-вот взорвусь.

Когда его бедра, наконец, соединились с моими, я обернула ноги вокруг него и просто продолжала держаться за его плечи. Почувствовав, как моя паника закипает и разрастается. Мне не хотелось, чтобы это заканчивалось, потому что тогда он уйдет. Он уйдет, а я буду пустой, и не смогу так больше жить.

- Эй, - проговорил он и погладил меня по лицу. - Все хорошо.

- Я знаю.

- Я люблю тебя. Я не причиню тебе боли снова.

Я притянула его к себе, чтобы поцеловать. Это помогло ослабило мое напряжение. Когда он двинул бедрами, это ослабило его еще больше.

Он целовал меня как сумасшедший, в то время как толкался, долго и медленно. Он совсем не торопился. Впервые за многие годы я почувствовала, что это такое – заниматься любовью. Все чувствовалось слишком интенсивно, но он направлял меня через это. Успокаивал руками и ртом. Воспламенял меня своим устойчивым, решительным ритмом. И все это время он шептал мне. Сожаления. Извинения. Любовь. Будущее.

Я не знаю, как долго мы занимались любовью, но он так много раз подводил меня к краю, что я потеряла счет. Когда я, в конце концов, достигла кульминации, это напоминало конвульсию, которая, казалось, длилась вечно. Он говорил со мной все это время. Говорил мне, насколько я красива. Как он счастлив, сделав это. Как он не может дождаться, чтобы вернуться ко мне и сделать это снова и снова. Он кончил с протяжным стоном и никогда не выглядел более прекрасным.

Мы оставались в объятиях друг друга довольно долгое время. Просто дыша. Более удовлетворенные, чем каждый из нас за все эти годы.

Когда он встал, чтобы избавиться от презерватива, думаю, я заснула, потому что когда открыла глаза, через окно сверкало солнце.

Он, опершись на локоть, смотрел на меня. Мне потребовалось время, чтобы понять, где я и почему я с ним. Когда я все вспомнила, то не могла остановить улыбку, которая осветила мое лицо.

- Привет.

Он поцеловал меня.

- Доброе утро.

- Сколько сейчас времени?

- Уже поздно. Я скоро должен идти.

- Я поеду в аэропорт с тобой.

- Нет. Оставайся здесь.

- Но…

- Белла. - Он погладил меня по лицу. - Пожалуйста. Я хочу, чтобы последнее мое воспоминание было о тебе голой в моей постели, а не в липком баре аэропорта. Оставайся здесь, пока меня не будет. Ешь мою еду. Используй мой душ. Ласкай себя на моих простынях. Это сделало бы меня невероятно счастливым.

Я толкнула его на спину и прижалась к его груди. Мне просто хотелось обнять его. Держаться за него так долго, как только я могла.

Мы лежали и дремали. Позже, когда он выбрался из-под меня, чтобы пойти душ, я обняла подушку и вдохнула его запах.

Я держала глаза закрытыми, слушая как он перемещается, и чувствовала себя подобно страусу. Будто если я не буду смотреть, как он готовится уезжать, этого не произойдет.

Кроме этого, он должен это сделать.

И сделает.

Губы коснулись моей щеки, и я открыла глаза.

Он держал небольшой бархатный мешочек с запиской. Я нахмурилась.

- Открой это после того, как я уйду, - проговорил он и положил его рядом со мной на кровать.

- Что это такое?

- Подарок. Я купил его, когда был в Италии, но у меня никогда не хватало мужества подарить его тебе. Думаю, теперь хватает.

Когда он наклонился, чтобы поцеловать меня, я едва удержалась от того, чтобы не затащить его обратно в постель и не умолять, чтобы он остался.

- Увидимся на следующей неделе, - сказал он, погладив меня по лицу. - Я люблю тебя.

Я сделала глубокий вдох.

- Я тоже тебя люблю.

Он улыбнулся.

- Я люблю, что ты меня любишь. Ты не представляешь как.

- Думаю, представляю. Помнишь, когда ты прислал мне то письмо с тысячами «Я люблю тебя»?

- Да.

- Уверена, я чувствовала то же самое, что ты чувствуешь сейчас.

- Я это тоже люблю.

- Ты сегодня просто переполнен любовью, да?

Он встал на колени и нежно поцеловал меня.

- Преуменьшение века.

Раздался гудок.

- Это моя машина. Мне надо идти. Я позвоню тебе, когда приеду, - проговорил он и поцеловал меня снова, прежде чем схватить свою сумку.

- Хорошо.

- Ты не могла бы на секунду откинуть простынь?

Я улыбнулась и сделала, как он просил.

Он простонал и прикусил щеку изнутри.

- Трахни меня. Лучший снимок мозговым полароидом.

Я рассмеялась, и он направился к двери.

- Мне лучше уйти, пока я не забыл, почему не могу поиметь тебя снова.

- Поиметь? Что случилось с «заниматься любовью»? Ты такой грубый!

- Ты любишь меня грубого! И ты любишь меня такого, когда я имею тебя!

И с этим входная дверь закрылась за ним.

Я плюхнулась обратно на подушку и вздохнула.

Я уже скучала по нему.

На тумбочке звякнул мой телефон. Я взяла его и прочитала сообщение:

«Ты уже скучаешь по мне, не так ли? Чувство взаимно, и я до сих пор в лифте. Не забудь открыть свой подарок. Я люблю тебя».

Я улыбнулась и открыла бархатный мешочек. Когда я перевернула его, тяжелое золотое сердце на цепи упало в мою руку. Оно выглядело старым. Антикварным. И, если честно, немного покореженным.

Я открыла записку.

«Дорогая Белла, я целую вечность хотел тебе отдать это, и после того невероятного подарка, что ты сделала мне вчера вечером, полагаю, время пришло. Я нашел его в маленьком антикварном магазине в Милане, и не знаю, почему оно бросилось мне в глаза, но я должен был купить его для тебя.

Дело в том, что оно не идеально. У него было много владельцев, некоторые из которых не были добры к нему, и оно имеет повреждения в доказательство этого. В некотором смысле, оно олицетворяет меня. К сожалению, полагаю, оно также олицетворяет и тебя.

И несмотря на все повреждения, оно по-прежнему прекрасно. Фактически, думаю, оно еще более прекрасно, потому что оно несовершенно. У меня заняло много времени понять, что даже что-то столь не нетронутое, оно по-прежнему чего-то стоит. Ты меня учила этому, хотя я сопротивлялся вере в это.

Когда я думаю о нас, я часто задаюсь вопросом, что было бы, если бы я никогда не встретил тебя. Имел бы я мотивацию для изменений? Для проработки дерьма из моего прошлого?

Правда, это не просто встреча с тобой заставила меня понять, что я должен измениться. Это была тоска по тебе, когда я бросил тебя. Дважды. Вдали от тебя я столкнулся лицом к лицу с жестокой правдой о себе. С проблемами, которые негативно сказывались на мне в течение многих лет. Ты заставила меня хотеть стать лучше, и насколько я сделал это для себя, настолько я сделал это для того, чтобы быть достойным тебя.

Так что, полагаю, так я отдал тебе свое сердце. Банально, да? Кроме того, излишне, поскольку ты владеешь им с того дня, как мы встретились.

Похоже, мы добирались окольным путем к тому, к чему мы пришли прошлой ночью, и я знаю, что это моя вина. Но, несмотря на то, что я изменил бы в нашем путешествии, я бы никогда не захотел другого места назначения. Это всегда была ты. Красивая, потрясающая, талантливая, любящая. Ты.

Спасибо за предоставленный мне последний шанс. Я обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Когда я смотрю на тебя сейчас, я действительно не понимаю, как я смог уйти когда-то. Ты делаешь меня лучшим человеком. Лучшим мужчиной. Спасибо, что спасла меня. И за то, что простила меня.

Замечу так же: ты такая красивая, когда спишь. Ты знаешь об этом? Я не могу перестать смотреть на тебя.

И кстати, я сделал несколько твоих фотографий своим телефоном. Хорошо или плохо? Я надеюсь, ты скажешь «хорошо». Мне просто нужно было что-то, что я мог бы взять с собой. Это отчасти глупо, но я уже скучаю по тебе.

Ладно, мне лучше заканчивать, потому что, уверен, ты уже скоро проснешься, и я хочу быть рядом с тобой, когда это произойдет. На самом деле, я хочу быть там каждое утро, когда ты просыпаешься, но, думаю, мы еще это обсудим.

Я люблю тебя, Белла. Всегда любил. И всегда буду любить. Поддерживай тепло в моей постели, пока меня не будет. Обещаю помочь тебе эффективно его использовать, когда вернусь.

Эдвард».

Я сглотнула и уставилась на его слова. После того как перечитала их дюжину раз, я одела ожерелье через голову, и сердце угнездилось прямо между моих грудей. Ничего из того, что у меня когда-либо было, не выглядело настолько прекрасным.

Я поклялась, что не буду плакать, когда он уйдет от меня на этот раз, но осуществить это оказалось довольно затруднительно. По крайней мере, на этот раз это были счастливые слезы.

Я схватила свой телефон и отправила ему сообщение:

«Люблю твое ожерелье. Уже его надела. Люблю твое письмо еще больше. Твои слова прекрасны. Но больше всего на свете я люблю тебя. Позвони мне, когда приземлишься».

Я натянула на себя одеяло и вдохнула то, что осталось от его запаха. Если бы вы три года назад сказали мне, что в один прекрасный день я, в конечном итоге, в постели Эдварда Каллена буду писать ему любовное сообщение, я бы, наверное, ударила бы вас по лицу.

Теперь, я не могла представить себя в другом месте.

Я вспомнила открытку, которую Эдвард мне подарил на премьеру. Там было сказано: «Люди, как витражи. Они сверкают и сияют, когда светит солнце, но когда наступает темнота, их истинная красота раскрывается, только если есть свет изнутри».

Он думал, что это обо мне, но я задумалась, знал ли он, как точно это описывает его.

Этого его.

Я заснула, представляя нас двоих, улыбающихся и окруженных светом.
...
...
...