Название: Игра с убийцей

Фандом: Сумеречная Сага

Заявка: Сс - один из главных героев психически болен.
Жанр: психологический детектив
Пейринг: Белла Свон, Эдвард Мейсен, Карлайл Каллен и другие.

Саммари: один из главных героев психически болен.
Предупреждение: инцест, психологически сложные взаимоотношения героев.

---

Страх и азарт наполняли меня до краев, пока я шла по коридору психиатрической больницы тюремного типа в сопровождении местного охранника. Азарта было, пожалуй, больше. И ликование! Мне удалось взять себе на ознакомление дело Эдварда Мейсена, «Нежного убийцы», как называла его пресса. На днях была проведена экспертиза его психического состояния, Мейсен был признан невменяемым, и мне как стажеру отделения судебной медицины было разрешено провести собственное исследование в рамках практики. Я надеялась, что смогу показать свой потенциал на этом материале, и тогда профессор Карлайл Каллен, наконец, обратит на меня внимание и возьмет на работу в отделение Королевского колледжа психиатров. Платили там не так уж и много, и стремилась я туда вовсе не из-за престижности работы, а лишь для того, чтобы быть поближе к объекту моего восхищения.
Красивый высокий статный профессор, похожий на Аполлона, с белокурыми волосами и голубыми глазами похитил мое сердце сразу, как только я его увидела первый раз входящим в нашу аудиторию. Я не склонна к влюбленности в мужчин намного старше меня, но тогда я не поверила, что ему уже сорок три года. Он выглядел максимум лет на тридцать. И как же он улыбнулся мне! От этой улыбки сердце мое понеслось вскачь.
Позже я поняла, что так он улыбался всем, но мое сердце уже не обращало на это внимание, потому что полностью находилось в его власти. К сожалению, я обладала невзрачной внешностью: обычные каштановые волосы, карие глаза, маленький рост, слишком худая… А Карлайл Каллен, как я заметила, задерживал свой взгляд на высоких блондинках с аппетитными формами. Впрочем, такой стереотипный сексуальный выбор любимого мною мужчины не ронял его в моих глазах. Я лишь надеялась, что со временем он разглядит во мне мой ум, мою душу, мои внутренние качества, а моя внешность будет не важна для него. Для этого мне нужно было положительно зарекомендовать себя и привлечь к себе его внимание.
– Проходите, – буркнул охранник, открывая передо мной дверь. – Не приближайтесь к решетке, он может просунуть руки и достать вас. И если что, зовите.
– Хорошо, спасибо, – вежливо улыбнулась я, заходя в помещение, и охранник закрыл за мной дверь на замок. Еще одна мера предосторожности, вполне оправданная, но я почувствовала дискомфорт, понимая, что так же заперта в камере, как и мой объект исследования.
Дело Эдварда Мейсена вызывало бурное обсуждение во всем информационном пространстве. Как серийный убийца, он пробуждал во многих ненависть, и в то же время у него было огромное количество поклонников. Точнее, поклонниц. Это не ново, некоторые душегубы прошлого женились на своих поклонницах, будучи под следствием или даже непосредственно перед своей казнью. Но, наверное, ни один из известных истории маньяков не имел такого большого количества поклонниц, как Эдвард Мейсен. Он был невероятно красив. На фотографиях он выглядел этаким немного растерянным ангелом, со своими вечно растрепанными бронзовыми волосами и широко распахнутыми зелеными глазами, окаймленными длиннющими ресницами, которым позавидовала бы любая девушка. А еще он был сиротой. Отца он не знал, а мать и сестра погибли около пяти лет назад в автомобильной аварии. Немудрено, что многие люди, интересующиеся делом Нежного убийцы, сочувствовали молодому человеку и верили в его невиновность. Но внешность бывает обманчива.
Когда я вошла в ту часть помещения, которое предназначалось для так называемых посетителей, то увидела за решеткой из толстых прутьев часть палаты-камеры. Тщательно застеленная кровать, стол с лежащими на нем книгами, стул, отделенное перегородкой место для личной гигиены. Практически номер в каком-нибудь дешевом отеле.
Эдвард Мейсен сидел на кровати спиной ко мне, поджав под себя одну ногу, и покачивался взад-вперед, изредка почесывая правой рукой левое плечо в такт своим движениям. Впрочем, почти полное отсутствие складок на покрывале говорило о том, что сидит он так недолго. Пока я разглядывала его, он не изменил положения, не обернулся, хотя, безусловно, должен был слышать, что я вошла.
– У вас не может быть обсессивно-компульсивного расстройства, – вдруг сказала я вместо того, чтобы поздороваться.
Эдвард быстро обернулся и, улыбнувшись, спросил:
– Почему?
Но не успела я ответить, как он вскочил с кровати и воскликнул:
– Ой, прошу простить мою невежливость. Меня редко посещают дамы, и я отвык вставать в их присутствии. Могу я предложить вам присесть? – и он показал рукой на стул рядом со мной.
Неудивительно, что у него так много поклонниц.
Невольно улыбнувшись, я села на стул. Эдвард расправил покрывало на кровати и тоже уселся на стул в своей части камеры.
Я достала диктофон и солидным (как мне казалось) голосом начала:
– Добрый день! Я еще не представи…
– Как вы предпочитаете, чтобы вас называли: Изабелла или Белла? – одновременно со мной произнес Эдвард.
– Э? – я растерялась, потому и издала совершенно непрофессиональный звук. – Откуда вы…?
Но я уже догадалась, откуда он знает мое имя: оно же было написано у меня на бейдже, вместе с моей фамилией и должностью. Зрение у него отличное, надо сказать.
Я снова напустила на себя солидный вид:
– В виду сложившихся обстоятельств, я думаю, будет уместно, если вы будете называть меня мисс Свон, а я вас – мистер Мейсен.
– Пожалуй, все-таки Белла, – задумчиво произнес Эдвард, будто не слыша меня, и тут же встряхнулся, – хорошо, мисс Свон, как скажете. Но мне было бы приятнее, если бы вы называли меня по имени. Я же ваш пациент, так ведь?
Я проигнорировала его слова и задала свой первый вопрос:
– Мистер Мейсен, могли бы вы рассказать о себе?
– Нет, не мог бы, – тут же ответил он.
– Почему? – спросила я. – Вы не любите говорить о себе?
– Все любят говорить о себе, – улыбнулся Эдвард. – Но важно, кто твой собеседник.
– Вы не хотите говорить со мной?
– Хочу. Но в другой обстановке.
– То есть важна еще и обстановка? – невольно улыбнулась я.
– Вы читаете мои мысли! – рассмеялся Эдвард. Я вдруг поймала себя на том, что смеюсь вместе с ним. Этот человек непостижимо располагал к себе, и дело было не только и не столько в его красоте. С ним было очень легко и комфортно. Видимо, именно таким образом он и добивался симпатии и доверия у своих жертв, почему и получил прозвище Нежный убийца. Все девушки, которых он лишил жизни, имели с ним незадолго до смерти сексуальный контакт, и делали они это по доброй воле. Никакого насилия, никаких травм. А смертельная инъекция, которую он делал своим жертвам, являлась сложным набором наркотических препаратов. Вещества, входящие в этот набор, приносили девушкам удовольствие, и жертвы умирали в буквальном смысле в состоянии эйфории. Зачем он это делал, до сих пор оставалось тайной.
– И все же, мистер Мейсен, расскажите о себе, – попробовала я вернуть разговор в нужное мне русло. – Какое воспоминание детства кажется вам наиболее ярким?
– Мисс Свон, вы же понимаете, что мне совершенно не интересно служить подопытным кроликом для вашей практики, – произнес Эдвард, чуть наклоняясь вперед и сцепляя руки в замок. – Вы стажер. Ваше заключение о моем психическом состоянии на результат судебно-медицинской экспертизы не повлияет. Назовите мне хоть одну причину, по которой я мог бы захотеть отвечать на ваши вопросы?
– Например, чтобы… помочь мне? Чтобы я могла пройти практику.
– Вы взываете к доброте душевной в человеке, которому предъявлено обвинение в серии убийств? – усмехнулся Эдвард и откинулся на спинку стула.
– Кажется, вас это не тяготит, – заметила я.
Лицо Эдварда посуровело:
– Это не ваша забота.
– Вы убивали их, Эдвард? – вдруг подчинившись внезапному наитию, спросила я. – Скажите мне. Вы же сами заметили, что мое мнение совершенно никому не важно, поэтому можете говорить со мной свободно. Вы убивали этих девушек?
– А что изменится, если я скажу: «Нет»? Вы мне поверите?
– Вы считаете, что это невозможно?
– Все уверены, что я убил их.
– А вы не убивали?
– Нет, не убивал. У меня даже не было с ними сексуальных отношений, почти со всеми, кроме последней девушки, Эмили Райт. Да и то случайно…
– Случайно? – переспросила я.
– Мне больше нравятся миниатюрные темноволосые девушки. Ни Эмили Райт, ни все остальные погибшие просто не были в моем вкусе, так как у них совсем иной типаж.
– Но с Эмили вы все же имели сексуальные отношения?
Еще бы он стал отрицать! В теле мисс Райт были обнаружены следы спермы, которая принадлежала Эдварду.
– Я же сказал, это произошло случайно. К сожалению, я был весьма нетрезв и пошел на поводу у желаний дамы.
– Эмили хотела секса с вами?
– А вас возбуждает, когда вы слушаете рассказы о чужих сексуальных отношениях?
– Мистер Мейсен, я всего лишь хочу вам помочь.
– Неправда. Вы хотите помочь себе. Вы выбрали мое дело, так как оно громкое и привлекло большое внимание общественности. Чего вы хотите? Популярности? Толчка для своей карьеры? Произвести впечатление на кого-то? – Эдвард говорил спокойно, но остро выточенные скулы заострились еще больше, и чувствовалось, что он едва сдерживает негодование.
– А если и так, это плохо?
Он вдруг внезапно остыл и ответил, глядя в сторону:
– Это не плохо, но я не испытываю желания вам помогать. – Он вдруг поднял голову и посмотрел на меня. – Хотя…
– Хотя?
– Хочу предложить вам кое-что. Давайте поиграем. Я обязуюсь честно отвечать на ваши вопросы после того, как вы будете выполнять различные мои просьбы и задания. Что-то наподобие игры в фанты. Соглашайтесь. Вы ничего не теряете, а мне хотя бы не будет скучно.
– А если вы попросите что-то такое, что я не смогу выполнить?
– Вы пропустите ход. Но и на вопрос я отвечать тогда не буду. Ну что, играем?
Бред сумасшедшего, а не предложение. Игра с убийцей? Но с другой стороны – отработанная практика, громкое дело, Карлайл Каллен…
– Хорошо. Играем.
Эдвард так заразительно засмеялся, что я тоже рассмеялась вместе с ним. Он прав, я же ничего не теряю.
– Итак, задавайте свой первый вопрос, а я придумаю вам задание.
– Почему в таком порядке?
– Мне нужно знать, какой сложности придумывать задание. Это будет зависеть от сложности вопроса. Ваш вопрос – мое задание – ваше выполнение задания – мой ответ на ваш вопрос.
– Сложная схема. – Я задумалась. Важно было задать точные вопросы. – Вы сказали, что вам нравятся миниатюрные темноволосые девушки. У вас никогда не было отношений с женщинами другого типажа? Например, высокими и светловолосыми или полными и рыжими? Я сейчас спрашиваю не о погибших девушках, а вообще.
– Я понял, – кивнул Эдвард и задумался. Размышляя, он запустил пальцы в волосы, взлохмачивая их еще больше, и я вдруг подумала, что у него это получается очень сексуально. Парню вообще ничего не нужно делать, просто дышать, и девушки сами будут бросаться к его ногам. Вот же повезло человеку с внешностью.
– Ваш первый вопрос и ваше первое задание, – отозвался, наконец, он. – Я прошу вас называть меня только по имени. Только Эдвард, и никак иначе. Не только при обращении ко мне, но и когда будете обсуждать меня с кем-то еще, когда просите охранника отвести вас ко мне, когда обсуждаете свою практику с куратором и так далее.

Кажется, первое задание не особенно сложное.

– Хорошо, Эдвард, – ответила я, – я обязуюсь называть вас только по имени. Но как вы узнаете, не нарушила ли я правило, разговаривая с кем-то вне стен этого заведения?
– Узнать я не могу, конечно, но я рассчитываю на вашу порядочность. Так как в свою очередь я обязуюсь честно отвечать на ваши вопросы. Вы тоже не можете узнать, говорю ли я правду. Но если мы играем, мы обязаны соблюдать правила игры. Вы хотите, чтобы я был честен?
– Да, хочу. Хорошо, а если я случайно нарушу правило, не желая этого. Как быть тогда?
– Вы честно мне признаетесь, что нарушили. И я придумаю еще одно задание вам. Что-то типа штрафа. Договорились?
– Хорошо. А если я узнаю, что вы были нечестны со мной? Не намеренно солгали (надеюсь, вы этого не будете делать), а, например, просто забыли, как что-то произошло на самом деле, и ответили неверно. Как быть тогда?
– Тогда я облагаюсь штрафом, и вы можете задать мне внеочередной вопрос.

Меня немного позабавило, с какой серьезностью и щепетильностью мы обсуждали правила. Но я уже с азартом включилась в игру.
– Итак, Эдвард, я пообещала, что буду называть вас по имени. Отвечайте на мой вопрос.
– Помимо Эмили Райт у меня был некоторый сексуальный опыт с одной высокой светловолосой голубоглазой девушкой. Я тогда был юн, мы занимались петтингом, до полового акта не дошло. Все остальные девушки, с которыми я имел сексуальные отношения, были темноволосыми, кареглазыми и миниатюрными.
– С какой девушкой у вас был первый половой акт, Эдвард?
– Видимо, вам действительно нравится обсуждать чужие сексуальные отношения, – усмехнулся он и сразу добавил: – Я шучу. А вам задание: вы разрешаете называть вас Беллой, и мы переходим на «ты».
– Согласна. И твой ответ?
Эдвард помолчал, словно собираясь с духом. Неужели этот вопрос может вызвать такие долгие раздумья? Или молодой человек придумывает, как мне получше соврать? Он вздохнул и начал говорить:
– Это сложный вопрос, Белла, и он требует развернутого ответа. Итак, когда я был подростком, мне нравились разные девушки, и я не задумывался о каком-то определенном типаже. Но у меня не было сексуальных отношений с ними. Однажды моя старшая сестра познакомила меня со своей подругой… Элис Брендон мне очень нравилась. Была такая хорошенькая, живая, маленькая, задорная, похожая на эльфа. Кстати, ты мне ее очень напоминаешь, – улыбнулся Эдвард и снова посерьезнел. – Я был влюблен. Ты представляешь, наверное, как постепенно развиваются чувства подростков, все эти нежные прикосновения, осторожные поцелуи… Мне хотелось большего, но дело все еще не доходило до секса. Я не хотел торопиться, не хотел что-то сделать неправильно. У меня не было никакого опыта. А вот у сестры, как мне казалось, опыт был. Мы были достаточно дружны, и хоть и не делились подробностями своей интимной жизни, но по разным мелочам я понял, что у сестры есть мужчина, причем намного старше ее. Я никогда его не видел, это были только мои предположения. Мама либо не догадывалась об этом, либо не придавала значения, во всяком случае, эту тему она не поднимала в разговорах с моей сестрой. Сестра была старше меня на два года, ей уже исполнилось восемнадцать, так что она могла сама принимать решения на этот счет.
Однажды, когда я был дома один, Розали приехала странно взвинченная. Я подумал, что она пьяна, но от нее не пахло алкоголем. Допускаю, что она приняла какой-то наркотик, хотя и не утверждаю этого. Еще мне кажется, что у нее что-то произошло с ее мужчиной, может быть, они поссорились и, может быть, именно поэтому она была в таком состоянии. Она завела со мной странный разговор о моих отношениях с Элис, стала подшучивать над тем, что ее подруга так и состарится, пока будет дожидаться, когда я соизволю лишить ее девственности. С одной стороны меня задевало, что Розали подкалывает меня, с другой стороны мне действительно хотелось поговорить на эту тему, так как я был довольно стеснительным парнем и на самом деле не знал, как приступить к более серьезным действиям в отношении Элис, так, чтобы не обидеть ее. Я намекнул на это, но Розали не стала смеяться, как я боялся, и попросила рассказать о своих сомнениях. Осторожно подбирая слова, мы начали беседовать, и вдруг сестра сделала нечто, что повергло меня в шок. Она повалила меня на диван, начала целовать в губы и одновременно расстегивать мне джинсы. При этом бормотала, что мы можем заняться с ней сексом, что она может научить меня, как доставить девушке удовольствие. Я пребывал в странном оцепенении. Мне было и неловко из-за того, что сестра проделывает со мной такое, и в то же время я испытывал возбуждение, так как она умело меня ласкала. Я понимал, что все происходящее неправильно, но не решался оттолкнуть Розали, чтобы не обидеть ее. Она засунула мою руку себе под юбку, и я почувствовал, что на ней нет трусиков. Меня это очень возбудило, я представил, что я таким же образом касаюсь Элис. В это же время сестра достала мой член из джинсов и попробовала на него сесть. Честно скажу, не знаю, чем бы это все закончилось, позволил бы я ей трахнуть меня или нет, но в этот момент вернулась мать и застала нас.
Эдвард помолчал, а я сидела как мышка, боясь спугнуть поток его откровений.
– Дальше началось нечто невообразимое. Мать отправила меня в мою комнату, а сама начала кричать на сестру, а та стала кричать на мать. Я, конечно, пытался подслушать, но мне это плохо удавалось. Сначала Розали кричала, что это мама во всем виновата, что мы растем одни без отца, что мать никогда не хотела ничего рассказать о нем. А потом они стали говорить тихо, и я вообще ничего не слышал. Через некоторое время по звукам из прихожей я понял, что они куда-то собираются. Мать говорила, что не может этого так оставить, что должна «поговорить с ним», а Розали плакала и говорила, что не знает, как ей дальше жить, что она любит его. Я решил, что мать хочет поговорить с мужчиной Розали. Когда я вышел в прихожую, они замолчали. Мать сказала, чтобы я ложился спать, что все образуется, что иногда люди совершают ошибки, но их всегда можно исправить. Что они скоро вернутся. Что утром на свежую голову мы поговорим и все обсудим. Но они так и не вернулись. Утром пришли полицейские и сообщили мне, что они обе были найдены в машине на дне оврага, судя по всему, мать не справилась с управлением.
Я и так был в шоке после всего произошедшего между мной и Розали, всю ночь не спал, думал и о нас с сестрой, и о том, как теперь мне вести себя с Элис, говорить ли ей об этом. А тут еще известие о гибели матери и сестры… У меня случился нервный срыв, я впал в ступор, ни на что не реагировал, и меня поместили в клинику. Примерно через полгода я вышел и чувствовал себя вполне сносно. Я не рассказал врачам о том, что произошло между мной и Розали, и они считали, что нервный срыв вызвало известие о гибели моих родных. Отчасти они были правы, но только отчасти.
Меня поместили в приют, где я дожидался приема под опеку. Через несколько месяцев меня взяла к себе одна семья, заинтересованная в деньгах, которые за меня платило государство. Я не испытывал к ним особой привязанности. Кормили, поили и ладно. В мое восемнадцатилетие на мой счет анонимно поступила большая сумма денег, и с той поры я мог вести независимый образ жизни, а также оплачивать свое обучение в университете.
Элис после аварии я больше не видел и даже не стремился искать. Я знал, что не решусь ей рассказать о том, что произошло между мной и Розали, но врать и скрывать тоже не хотел. Так что может и к лучшему, что мы больше не встретились.
Первый мой секс был с девушкой, похожей на Элис, миниатюрной брюнеткой. Я не любил ее, просто решил, что мне пора терять девственность, и мне хотелось, чтобы девушка была похожа на мою любимую. А потом я заметил, что меня совершенно не привлекают светловолосые девушки. Первый раз, когда у меня завязались отношения с блондинкой, и она потащила меня в постель, у меня просто не встал. Думаю, из-за того, что эта девушка очень напоминала мне Розали, и я не хотел повторения той травмирующей меня ситуации. Потом, чтобы не попасть в неловкую ситуацию и не прослыть импотентом, я стал избегать таких девушек и никогда не соглашался на отношения с ними. Вот почему я сказал, что у меня не было сексуальных отношений с погибшим девушками. Они все были блондинками.

Очень развернутый ответ. Я ведь спросила только про первый половой акт, потому что известно, что он может наложить определенный отпечаток на психику подростка. Но Эдвард предпочел ответить по-своему.
– С Эмили Райт у тебя отношения были, это доказано, – заметила я. – Значит, все же блондинки тебя возбуждают?
– А это уже новый вопрос. И я даю тебе новое задание, – подмигнул Эдвард. – Расскажи мне, по какой причине ты выбрала именно мое дело.
Первой мыслью было отказаться отвечать на его вопрос. Я вполне могла это сделать, а вопрос про Эмили Райт был не настолько важным. Но я уже втянулась в игру, мне самой было интересно следовать правилам. Кроме того поразительная откровенность Эдварда вынуждала меня ответить тем же. И я решилась.
– Кафедрой отделения судебной медицины заведует профессор Карлайл Каллен. Я люблю его. Мне хотелось бы, чтобы он обратил на меня внимание, но он, в отличие от тебя, находит привлекательными именно блондинок. Мне показалось, что мое исследование твоей истории болезни даст шанс привлечь его внимание.
– Но ты же не станешь блондинкой, – усмехнулся Эдвард. – И он наверняка намного старше тебя?
– Мы не обсуждаем меня, – сухо сказала я. – Я выполнила твое задание, теперь твой ход.
– Прости, Белла, просто я довольно отрицательно отношусь к отношениям, когда мужчина намного старше женщины. Мою сестру это до добра не довело. Хорошо, я отвечаю на вопрос. Я долгое время избегал девушек определенного типа, боясь оказаться в неловкой ситуации. И они действительно меня не привлекали и не возбуждали. Эмили Райт была студенткой, мы вместе учились в университете. Мы с ней общались исключительно по-дружески, могли вместе сходить в кафе перекусить. Она не делала никаких намеков на то, что хотела бы каких-то иных отношений со мной, так что меня все устраивало, и не было необходимости ее избегать. Однажды она позвонила мне поздно вечером, плакала, сказала, что ее бросил мужчина, что ей плохо, что ей хочется с кем-нибудь поговорить. Я приехал к ней домой, желая поддержать и успокоить, привез выпивку. В общем, мы прилично напились. Она стала приставать ко мне, просила поцеловать ее. Мне было ее жаль, я понимал, что она хотела подтверждения, что привлекательна, как женщина, и отказ мог бы еще больше ее расстроить. Я поцеловал ее, она просила ее обнять, и так, слово за словом, действие за действием, я оказался с ней в одной постели. Несмотря на схожесть ситуации, почему-то в тот момент я не думал о сестре, и никаких казусов со мной в постели не случилось. Я совершил половой акт, совершенно не задумавшись о защите. Эмили тоже кончила и, казалось, вполне успокоилась. Я попрощался с ней и уехал домой. А на следующий день я узнал, что она мертва и убита тем же способом, каким погибли жертвы Нежного убийцы. Еще через день меня вызвали и потребовали сдать сперму для анализа, потому что соседи Эмили видели, как я приезжал вечером к ней, и опознали меня. Затем мне предъявили обвинение в убийстве Эмили Райт и других девушек.
– Почему с остальными девушками ты пользовался презервативами, а с Эмили не стал?
– Твой вопрос, мое задание: сегодня, уйдя отсюда, ты едешь в отделение, подходишь к своему профессору и говоришь ему, что любишь его.
– Нет! – воскликнула я.
– Хорошо, – пожал плечами Эдвард. – Ты можешь пропустить ход. А я не буду отвечать на твой вопрос.
Любопытно, он специально дал такое задание, чтобы избежать ответа на вопрос?
– Ладно, продолжим, – сказала я. – Ты пытался найти своего отца? Кто-то же перечислил большую сумму денег на твой восемнадцатый день рождения. Ты говорил, что у тебя нет родственников. Это мог быть отец?
Эдвард встал со стула и подошел в решетке, разделяющей нас:
– Твое задание как плата за мой ответ: пожалуйста, подойди и прикоснись ко мне. – И он просунул руку сквозь прутья решетки.
Охранник предупреждал меня, чтобы я этого не делала. Наверное, у него были веские причины. Отказаться? Вполне возможно, этот человек – убийца, признанный невменяемым. Да, он выглядит мирным и милым, но где гарантия, что все это не изощренная игра его больного мозга?
Я встала со стула и подошла к решетке. Пальцы Эдварда были прохладными и чуть подрагивали, когда я прикоснулась к его руке. Он ухватился за мою ладонь, закрыл глаза и начал ласково поглаживать мою кожу большим пальцем. «Элис», – прошептал он. Я смотрела на него, боясь пошевелиться, а он стоял с прикрытыми веками и чуть улыбался. Потом словно очнулся, открыл глаза, выпустил мою руку и отошел.
– Спасибо, Белла. Я вижу, что тебе нелегко это далось. Мой ответ: да, я пытался найти своего отца, так как мне тоже пришло в голову, что деньги могут быть от него. Я ничего не знал об отце, не знал, как он выглядит, кем он вообще может быть. Я знал только, как его зовут: Эдвард Мейсен, так же, как и меня. Я не представлял, как мне его найти, и просто давал объявления в газеты. Никто не отозвался. Я даже не знаю, жив ли он.
– Ты пытался расспрашивать мать об отце?
– Сначала твое задание: признайся, тебя шокировало мое признание об инцесте с сестрой?
– Нет. Ты не был виноват, ты этого не хотел. Это была инициатива сестры. Ты просто растерялся и пошел у нее на поводу. А она, возможно, была в состоянии аффекта.
– А если бы твой любимый мужчина признался тебе, что у него были такие извращенные отношения с близкой родственницей? Как бы ты отреагировала?
– Эй, а ты сам нарушаешь правила! – улыбнулась я. – Здесь я задаю вопросы! Хорошо, я отвечу. Если бы я увидела, что ему тяжело переживать такое, я бы как психиатр постаралась избавить его от чувства вины. Ложного чувства вины. Ты переживаешь, что потерял Элис из-за этого?
– Ответ на первый вопрос. Я пытался расспрашивать мать об отце. И сестра пыталась. Мать сказала, что теперь его нет в нашей жизни, и незачем о нем думать. И больше ничего не отвечала. И ответ на твой второй вопрос… Да, я очень переживаю, что потерял Элис из-за этого. Я не знаю, кто был виноват в случившемся: я, сестра или мы оба вместе… И Розали погибла, и мама… И Элис я потерял… Мне так ее не хватает…
Вдруг в замке наружной двери загремели ключи, и я поняла, что пришел охранник, так как мое время общения с пациентом вышло.
– Все в порядке? – спросил охранник, когда открыл дверь, цепким взглядом окидывая все вокруг.
– Да, спасибо, – ответили мы одновременно с Эдвардом.
Охранник покачал головой, но ничего не сказал и позволил мне выйти.
Сразу после выхода из больницы я отправилась в Королевский коллеж психиатров. Мне не давало покоя задание Эдварда, то, которое я отказалась выполнять. Я понимала, что все равно не решусь признаться в любви Карлайлу, но какая-то сила толкала меня к нему. Я зашла в отделение, и – о, чудо! – профессор Каллен был там, и как только он увидел меня, сразу поднялся, заулыбался так, как мог улыбаться только он, и направился мне навстречу:
– Мисс Свон, я узнал, что вы взяли себе дело Эдварда Мейсена, Нежного убийцы. Я так полагаю, вы сейчас были у него?

Неужели так легко сбываются мечты? Мой любимый мужчина сразу заинтересовался мной, как я и предполагала?
«Скажи ему, что любишь!» – шептал голос Эдварда в голове, но я отмахнулась от него.
– Да, мистер Каллен, я только что приехала из больницы. Это очень интересный случай.
– Не сомневаюсь. Я сам следил за этим делом, и мне теперь чрезвычайно любопытно узнать, как продвигается ваше исследование. Вы голодны? Может быть, мы сходим в кафе и пообедаем, а заодно вы мне все расскажете?
– С удовольствием, мистер Каллен!
– О, ну что вы! Сейчас мы будем находиться в обстановке, далекой от профессиональной, и мне будет приятно, если вы будете называть меня просто по имени. А то я иногда чувствую себя стариком, когда ко мне обращаются «мистер Каллен», – пошутил профессор.
– Тогда и вы зовите меня Беллой… Карлайл.
– С удовольствием, дорогая Белла!
Я была на седьмом небе от счастья. Так долго лелеемые мной мечты начали сбываться!
Мы отправились в ближайшее к колледжу кафе, сделали заказ, и Карлайл начал расспрашивать меня о моем общении с Эдвардом.
– Я удивлена, честно говоря, – задумчиво сказала я, – Эдвард производит впечатление очень разумного человека, вполне вменяемого. Я специально не стала читать материалы судебно-медицинской экспертизы, потому что хотела сделать собственные выводы. И пока он кажется абсолютно нормальным.
– Ты считаешь, что он мог бы специально симулировать невменяемость, когда проводили экспертизу? – поинтересовался Карлайл.
Я пожала плечами:
– Не знаю, настолько ли он умен, что мог обмануть несколько профессионалов? У меня сложилось впечатление, что он хотел бы, чтобы с него вообще сняли обвинение, а не признавали его психически ненормальным. Он утверждает, что не только не убивал девушек, а даже не имел с ними сексуальных отношений, кроме одной, последней убитой.
– В их домах были обнаружены отпечатки его пальцев и прочие следы его пребывания. На их одежде были обнаружены, например, его волосы и все такое. В ванной одной из девушек на влажном полотенце были обнаружены потожировые следы, которые потом были идентифицированы, как принадлежащие Эдварду Мейсену. Другими словами, он принимал у девушки душ.
– Он не отрицает, что был с ними знаком. Он отрицает наличие сексуальных отношений. Эдвард признался, что девушки такого типа, какими являлись убитые, вообще его не возбуждают в связи с давней психологической травмой.
И я пересказала профессору все, что рассказал мне мой «подопытный кролик».
– Ты называешь его Эдвардом? – спросил Карлайл, и мне в его словах почудилась ревность. Или я сама себе это придумываю?
– Да, он попросил меня так называть его в обмен на то, что стал отвечать на мои вопросы.
– Дорогая, будь осторожна. Насколько я мог понять из изучения его дела, он чрезвычайно обаятелен и привлекателен для женщин, и он виртуозно пользуется этим своим умением. Именно так он входил в доверие к девушкам. Вот даже и ты, вполне разумная и трезвомыслящая молодая дама, поневоле уже встала на его сторону.

Кажется, я покраснела. Его похвала была приятна.
Карлайл будто бы не обратил на мое смущение внимания и продолжил:
– А еще меня удивляет один момент. Ты видела фотографии его матери и сестры?
– Нет, я как-то не интересовалась ими, просто читала, что они погибли, и после этого у него был нервный срыв.
Карлайл, не говоря ни слова, открыл свой ноутбук и начал что-то набирать в нем, а потом повернул экран ко мне. На экране я увидела фотографию, где была изображена женщина с темными длинными волосами, обнимающая двух улыбающихся подростков, девочку и мальчика. Девочка была постарше, с короткой стрижкой на каштановых волосах, по цвету точь-в-точь как у матери, а в мальчике с непослушными бронзовыми волосами я узнала Эдварда.
Под фотографией было написано: «Элизабет Мейсен с ее детьми Элис и Эдвардом».
Элис была сестрой Эдварда? А тогда кто же такая Розали? Подруга? Эдвард солгал, или в его больном мозгу таким причудливым образом переплелись действующие лица и события прошлого? Может быть, он был влюблен в свою сестру Элис, понимал, что это неправильно, страдал из-за этого, и поэтому его психика дала сбой? И он не хочет признавать, что именно Элис была его сестрой? Но тогда причем тут убитые девушки-блондинки? Я чувствовала, что ничего не понимаю.
Видя, что я в растерянности молчу, Карлайл, утешая, погладил меня по руке и сказал:
– Дорогая, не расстраивайся. Покопайся в себе, проанализируй свои чувства. Ты поддалась его обаянию, поверила его словам. Ничего страшного. Теперь ты обладаешь информацией и знаешь, что он – больной человек. И убийца. Будь с ним осторожна.

На следующий день, подходя к палате-камере Эдварда Мейсена, я настроилась не верить ни одному его слову и четко осознавать, что каким бы милым и невинным он не выглядел, он убийца. И он больной человек, который может даже не понимать, что он лжет. Лжет не столько мне, сколько самому себе.
Я вошла в палату и Эдвард, заулыбавшись, сразу встал, но ничего не говорил, пока охранник не вышел и не закрыл за мной дверь.
– Здравствуй, Белла! – сказал Эдвард, подошел к решетке и протянул мне руку.
Я поколебалась, но все же решилась подойти и пожать ее:
– Здравствуй, Эдвард!
Он, видимо, заметил мои колебания, так как, чуть нахмурившись, спросил:
– Что-то не так?
Я села на свой стул, Эдвард сел на свой, продолжая буравить меня взглядом.
– Эдвард, я посмотрела в интернете фотографии твоей матери и сестры. Твоя сестра была очень похожа на мать, с такими же темными каштановыми волосами, и ее звали Элис. Кто такая Розали, Эдвард?
Он долго молчал. Потом вздохнул и пробормотал что-то типа: «Опять все сначала». Затем сказал мне:
– Ты задала вопрос, я даю тебе задание. Расскажи мне, думаешь ли ты о том, как будешь заниматься сексом с Карлайлом? Ты представляешь его обнаженным? Какие сексуальные фантазии появляются у тебя, когда ты смотришь на него?
«Да он совсем болен!» – мысленно ахнула я, но постаралась ответить спокойно:
– Эдвард, мне кажется, наша игра теперь уже не имеет смысла.
– Ты так думаешь? – прищурился он. – То есть ты отказываешься работать со мной?
– Отказываюсь? Нет.
– Но я ведь не буду отвечать на вопросы, если ты не будешь выполнять задания.
Я скрипнула зубами.
– Ну, хорошо. Мы продолжим играть. Но помнишь, мы договаривались, что если ты меня обманешь, пусть не намеренно, ты обязан ответить на внеочередной вопрос. Ты обманул. Розали тебе не сестра, а значит, не было никакого инцеста, не было никакой психологической травмы, связанной с этим.
– Я тебя не обманывал, но хорошо, пусть будет так. Задай мне вопрос вне очереди, и я на него отвечу. Но если ты хочешь узнать, кто такая Розали (кажется, таков был твой предыдущий вопрос?), ты сначала должна выполнить мое задание.
– Да не буду я тебе рассказывать про свои сексуальные фантазии! – возмутилась я. – Это тебя никак не касается.
Эдвард вздохнул и ответил:
– Хорошо, тогда я не отвечу, кто такая Розали.
Я задумалась. Розали, кем бы она ни была, является ключевой фигурой, так как именно она послужила прообразом будущих жертв Эдварда. Это она была блондинкой с голубыми глазами. Так что, получается, мне все же надо выяснить, кем она была для моего пациента. Может быть, она нанесла ему какую-то иную психологическую травму, может быть посмеялась над ним, унизила его…
– Хорошо. Я выполню твое задание.
Я попыталась представить свои фантазии о Карлайле. В воображении всплывало его улыбающееся лицо, лучики вокруг внимательных голубых глаз. Вспомнилось, как он гладил меня вчера по руке, утешая. Я представила, как раздеваю его, снимаю рубашку, скользя руками по плечам. Затем начинаю расстегивать ремень на его брюках… Ой, нет, не буду же я Эдварду все это пересказывать!
– Мне хотелось бы, чтобы он меня обнял, прижал к себе, чтобы заботился обо мне, чтобы всегда был рядом. Я тоже хочу заботиться о нем, помогать ему в работе и в жизни… Извини, Эдвард, я не могу ничего больше рассказать, я воспринимаю его как любимого мужчину, а не как возможного любовника. Мои фантазии о нем находятся больше в духовной сфере, нежели в сексуальной.
– Хорошо, спасибо. Видишь, ответ на мой вопрос не был проблемой, правда? А я отвечу на твой. Розали была дочерью Карлайла Каллена.

Зачем он лжет? Я чуть не сказала это в лицо Эдварду, но сдержалась, напомнив себе, что он болен, что он, возможно, действительно считает это правдой.
– То есть она не была твоей сестрой?
– Это твой новый вопрос. И я даю тебе новое задание. Ответь мне, пожалуйста, а меня ты можешь представить в своих сексуальных фантазиях?
– Эдвард! – возмутилась я.
– Что, Белла? Что тут такого? Я же рассказал тебе о себе. О самых интимных подробностях. Если хочешь, я могу сказать и о моем отношении к тебе. Хочешь?
Я промолчала.
– Ты очень красивая, Белла! Мне хочется прикасаться к тебе, обнимать тебя, целовать… мне хочется снять с тебя одежду и целовать каждую клеточку твоего тела. Мне хочется…
– Эдвард, хватит! – взмолилась я. Я с ужасом поняла, что вовсе не возмущена его словами, как должно было быть. Его слова пробуждали во мне дрожь желания, и я чувствовала, что хочу того же. Хочу быть с ним, хочу подчиняться его рукам, хочу чувствовать его в себе.
– Я абсолютно тебя не привлекаю? – с какой-то непонятной печалью спросил Эдвард.
– Привлекаешь! – неожиданно для самой себя воскликнула я. – Но это ничего не значит. Мы не можем же…
– Это неважно, – вдруг заулыбался он. – Мне достаточно знать, что я тоже тебе нравлюсь. И раз ты не побоялась признаться, то я отвечаю на твой вопрос. В тот момент, когда нас с Розали застукали, я действительно считал, что она моя сестра. И я испытывал дискомфорт при мысли, что вступил в кровосмесительную связь.
– Почему ты не сказал мне, что Элис твоя сестра?
– Потому что она не сестра мне!
– Карлайл показал мне фотографию, где сфотографированы Элизабет Мейсен, Элис и ты, и написано, что это мать с детьми. То есть Элис – твоя сестра, раз она дочь твоей матери.
– Почему ты веришь Карлайлу, а не мне? Почему ты уверена, что фотография, которую он тебе показал, настоящая?
– Какой смысл ему меня обманывать?
– Он же не сказал тебе, что Розали – его дочь. А тебе не показалось странным, что он сразу заинтересовался тобой, когда узнал, что ты взяла мое дело? Ты же не стала вдруг блондинкой, правда?
Я замолчала, не зная, что ему возразить. Конечно, мне это показалось странным. Да, мне было очень приятно, что мои мечты сбываются, но меня грыз червячок сомнения. С какой стати Карлайл вдруг обратил внимание на меня, когда всегда интересовался совершенно другими девушками: высокими красивыми блондинками. Как раз такой типаж, какой был и у жертв Нежного убийцы...
Холодок ужаса заполз в сердце. Да нет, не может быть, чтобы Карлайл был убийцей. Зачем ему это? Но как объяснить его повышенный интерес к делу Эдварда Мейсена? Только ли естественным интересом психиатра к необычному и громкому делу?
– А где сейчас Розали? – спросила я. Голос неожиданно оказался хриплым, и я откашлялась.
– Поцелуй меня, Белла. И я отвечу тебе.
– Нет!
– Пожалуйста, Белла! Ты так напоминаешь мне Элис…
Я сдалась. Я подошла к решетке, где уже стоял Эдвард. Он убрал руки за спину и сказал:
– Не бойся, я не трону тебя, я не сделаю ничего, что могло бы тебе не понравиться. Просто поцелуй меня!
Он был так красив, так отчаянно молил меня, что у меня сжалось сердце. Один поцелуй… Ведь ничего страшного не случится, правда? Я закрыла глаза и прижала лицо к прутьям решетки, найдя губами губы Эдварда. Его рот слегка приоткрылся, позволяя моему языку проникнуть внутрь. Я углубила поцелуй, и Эдвард слегка застонал. Звук его голоса возбудил меня, я сама протянула руки сквозь решетку и обняла сильное мужское тело, чувствуя, как в ответ Эдвард обнимает меня. И это почему-то казалось правильным и таким естественным. Я верила ему. Я верила, что ему действительно нравлюсь я. Вот такая, какая есть. Тогда как интерес Карлайла ко мне выглядел сомнительным. Может ли так быть, что следователи заблуждаются? Может ли так быть, что Эдвард не виновен? Может ли так быть, что виноват кто-то другой? Например, Карлайл?

Эдвард отодвинулся и все еще с закрытыми глазами прошептал: «Моя милая Элис!» Потом открыл глаза и сказал:
– Не подумай ничего такого. Я целуюсь именно с тобой. С той девушкой, которая стоит напротив меня. Я не подменяю тебя никем другим в моем воображении. Я просто немного грущу, что так получилось с Элис.
Я отошла и села на свой стул, все еще находясь во власти чувственных эмоций. Я вдруг поняла, что мне хочется большего. Мне хочется, чтобы эта решетка внезапно исчезла, и я могла бы подойти и прижаться к Эдварду, целовать его, чувствовать его возбуждение, снять с него одежду и ласкать его обнаженное тело. Странно, что Карлайл никогда не вызывал во мне таких сильных сексуальных желаний, а вот этот зеленоглазый парень вызвал.
«Будь осторожна! – вспомнился мне голос Карлайла. – Эдвард умеет пользоваться своим обаянием».
– Я выполнила твое задание. Ответь мне, где сейчас Розали?
– Розали давно умерла. Она погибла в аварии с моей матерью.
– Твоя сестра осталась жива?
– Ты об Элис? Она не была в машине, когда случилась авария.
– Ты настаиваешь, что Элис не твоя сестра?
– Да!
– Ты хочешь сказать, что Карлайл меня обманул?
– Белла, ты задала уже три вопроса, а не получила ни одного задания. Задание номер один: расскажи о себе. У тебя есть семья?
– Нет.
– Была?
– Я не хочу об этом говорить, они все умерли.
– Все – это кто?
– Мать. И сестра…
– У тебя был отец?
– Это уже лишний вопрос.
– А брат у тебя был?
– Нет! – разозлилась я. – Моя очередь спрашивать! Отвечай на мой вопрос: ты считаешь, что Карлайл меня обманывает?
– А вот ты и спроси у него, – откинувшись на спинку стула, невозмутимо посоветовал Эдвард.
– И спрошу! – отозвалась я, поднимаясь со стула, так как в замке уже гремел ключ.

Зайдя в отделение, я сразу увидела Карлайла, который заулыбался и поднялся мне навстречу.
– Я волновался, – сказал он, заключая меня в объятия и легонько прижимая к себе. Это было объятие не любовника, а действительно волновавшегося человека. Он переживает за меня? От этого внутри разлилось тепло.
– Да что со мной может произойти, – ответила я, стараясь незаметно высвободиться. Но он почувствовал и слегка нахмурился:
– Что-то не так?
– Мне кажется, я зря взяла дело Нежного убийцы. Сначала все казалось таким простым. Но эта история оказалась мне не по зубам.
– Дорогая, – улыбнулся Карлайл и указал рукой на диванчик, предлагая мне присесть. Мы сели рядом, и он взял мои руки в свои. – Дорогая, – повторил он. – Ты недооцениваешь себя. Я уверен, ты справишься!
– Карлайл, у тебя есть семья? – спросила я.
– К сожалению, нет, – вздохнул он. – Моя жена умерла давно, оставив меня с маленькой дочерью. А дочь погибла, когда ей было восемнадцать.
– Почему ты не сказал мне, что Розали твоя дочь?
Карлайл вздохнул:
– Эдвард рассказал? Я думал, он не захочет говорить о ней.
– А ты почему не рассказал?
– Белла, это очень сложная тема. Эдвард для меня, получается, не совсем чужой… – Карлайл снова тяжело вздохнул, не замечая, как сильно сжимает мои пальцы.
– Не чужой? Он твой сын?
– Что? – очнулся Карлайл. – А, нет-нет, что ты! Он не мой сын. Но был момент, когда он подумал, что Розали ему сестра, и для него… для всех нас это был очень тяжелый момент. Все это произошло вот так сразу… И инцестная связь… И гибель Розали, и матери Эдварда…
Я видела, что Карлайл действительно страдает. Я осторожно высвободила свои руки из его и, обняв, слегка прижала его к себе, поражаясь своей смелости. Мужчина не отстранился, он воспринял это совершенно естественно.
– Почему Эдвард решил, что Розали его сестра?
– Ох, Белла… Как бы это тебе объяснить… Когда-то давно я встретил женщину, которую полюбил, ее звали Элизабет. Но на тот момент я был женат, моя жена ждала ребенка, и я не хотел разрушать семью, считал это неправильным. Элизабет согласилась со мной, она тоже не хотела быть причиной несчастья другой женщины, и уехала. У моей жены родилась Розали. А Элизабет впоследствии тоже родила ребенка. Я не знал об этом, я вообще потерял с ней связь. И узнал об этом только в тот злополучный день… В общем, не совсем поняв ситуацию, Эдвард и Розали подумали, что я отец их обоих.
– Но это не так?
– Нет. У Эдварда был другой отец.
– То есть инцеста не было?
Карлайл снова вздохнул, видно было, что ему трудно говорить об этом.
– Фактически – нет, – наконец проговорил он. – Но эмоции… Ты же понимаешь…
Он весь словно сгорбился и постарел. Мне захотелось его утешить.
– Я понимаю, Карлайл. Очень жаль, что Розали погибла.
– И Элизабет… Я всю жизнь любил ее, после смерти жены пытался разыскать ее, но так и не смог. И в тот день, когда я узнал, что она практически рядом, в одном городе… я потерял ее.
Он закрыл лицо руками. А я подумала, что Элизабет была темноволосой и кареглазой, и, наверное, у меня тоже есть шанс…
Мы сидели некоторое время и молчали, я тихо поглаживала его по спине. Наконец, он убрал руки от лица и более спокойным голосом произнес:
– Прости, Белла! Я сейчас не самый приятный собеседник. Спасибо тебе за поддержку!
– Ну что ты, перестань! Я рада, что смогла тебе помочь.
Он улыбнулся, и вокруг его глаз снова собрались лучики:
– Как хорошо, что ты рядом!
Думала ли я, что когда-нибудь услышу от него такое? Я позволила себе несколько секунд понаслаждаться осознанием душевной близости с Карлайлом, но надо было обсудить еще кое-какие вопросы.
– Почему ты сказал, что Эдвард тебе не чужой?
– Его матерью была женщина, которую я любил, с которой у меня когда-то были отношения. Он мне почти как сын, хотя он и недолюбливает меня. Немного.
– Знаешь, Эдвард настаивает, что Элис не его сестра.
– Ему так хочется считать. Но по всем законам они брат и сестра.
– Почему ему так хочется считать?
– Потому что он любит Элис совсем не как сестру.

Час от часу не легче! Чем дальше я погружаюсь в эту историю, тем запутаннее она становится.
– И где сейчас Элис? – спросила я. – Эдвард сказал, что потерял ее, потому что побоялся ей все рассказать. Но ведь где-то она есть?
Карлайл вздохнул и ответил:
– Дорогая, спроси у него.

– Да что же это такое? – думала я, идя по коридору в палату к Эдварду. – Они так и будут отфутболивать меня друг к другу? Что они от меня скрывают?
Эдвард поднялся со стула, когда я вошла внутрь. Он выглядел немного настороженным, разглядывал меня, как будто изучал.
– Здравствуй, Эдвард, – первой поздоровалась я. Он дождался, пока охранник выйдет и ответил:
– Здравствуй, Белла!
– Карлайл рассказал мне, почему не захотел говорить про свою дочь. И объяснил, почему вы с Розали подумали, что брат и сестра.
– Вот как? – сказал Эдвард. – И что же именно он тебе сказал?
– Он имел раньше связь с твоей матерью, и был момент, когда он подумал, что является отцом ребенка, которого она родила. И вы все так подумали.
– А это не так?
– Нет, у тебя же другой отец.
– А! Ну, да, точно, – усмехнулся он.
– Эдвард, а где Элис? – осторожно спросила я. – Ты говорил о ней как о подруге Розали, но она ведь твоя сестра. Она не могла просто исчезнуть. Ее кто-то усыновил, как и тебя, и ты потерял с ней связь?
– Она мне не сестра!
Я вздохнула. Если он так считает, если это его навязчивая идея, мне не удастся его переубедить. И как мне быть?
– Почему тогда Карлайл настаивает, что она твоя сестра?
– Вот ему точно стоило бы помолчать!
– Почему? – удивилась я его горячности.
– Потому что у него у самого рыльце в пушку!
Я ахнула.
– Когда ты говорил о том, что у твоей сестры был мужчина намного старше ее, ты говорил об Элис? И имел ввиду Карлайла?
– Элис мне не сестра! – снова воскликнул Эдвард.
– Хорошо, ладно. Не сестра. Ты любил ее?
– Да, – остывая, ответил Эдвард, и на его лице появилось нежное выражение. – Любил, люблю и буду любить. Даже если нам не суждено быть вместе.
Честно говоря, я позавидовала его сестре. Хотела бы я, чтобы меня так любил мужчина!
– И вы… занимались сексом?
Парень перевел на меня свои умопомрачительные зеленые глаза, и я вдруг подумала, что не хочу слышать ответ. Не хочу знать, занимался ли он с ней сексом. Потому что… ревную?
– Нет, не занимались. Я же говорил. До секса так и не дошло. Хотя я, конечно же, хотел этого! И продолжаю хотеть.
– Ты говорил о Розали, - поправила я. Эдвард пожал плечами.
– Незавершенный гештальт, – задумчиво сказала я. Понятно, почему он всегда будет любить Элис: его сознание постоянно возвращается к незаконченной ситуации и стремится завершить ее. До чего же некоторые мужчины странные. Ведь мог же Эдвард увлечься не своей сестрой, а нормальной девушкой. Мной, например.

Эдвард расхохотался:
– Вот, уже и диагнозы пошли.
– Извини, – буркнула я.
– Да ладно, я не в обиде. В принципе, ты права.
Я смотрела на смеющегося Эдварда и не знала, что мне дальше делать. Во мне зарождалось какое-то странное чувство к нему. Я не хочу, чтобы ему было плохо, я хочу ему помочь. Его обвиняют в серии убийств, он признан невменяемым, а это значит, что остаток своей жизни он проведет вот в такой больнице тюремного типа, под замком. Но он утверждает, что не убивал. Может ли это быть правдой? И кто тогда убийца?
– Эдвард, если ты не убивал, то, как думаешь, кто мог убить? Если ты говоришь правду, и занимался сексом только с одной из жертв, то значит, был кто-то еще, кто занимался с ними сексом, а потом убил. И ты был знаком со всеми этим девушками. И следы твоего пребывания были найдены в квартире у каждой. Тогда как следы кого-то другого не были обнаружены. Как ты можешь это объяснить?
– Поцелуешь меня?
Я не стала отвечать, сразу встала и подошла к разделяющей нас преграде. Эдвард чуть замешкался, словно думал, что я не соглашусь, и не сразу поверил своему счастью.
Он обхватил меня сквозь прутья и долго и нежно целовал: губы, веки, лоб, щеки. Он прижимал меня к себе, и у меня болело тело от того, что я вжималась в решетку, но я знала, что и он испытывает ту же боль, потому что я так же сильно прижимала его к себе.
Наконец, он отпустил меня, а его глаза все еще оставались затуманенными страстью. Думаю, мои выглядели так же.
– Так на чем мы остановились? – улыбнулся он. Если честно, у меня тоже немного отшибло память, и я растерянно пожала плечами.
– Ах, да, – вспомнил Эдвард. – Следы. Я не знаю, Белла. Я не знаю, кому могло понадобиться убивать этих девушек. А насчет следов… Я думаю, что больше ничье присутствие не было обнаружено, потому что настоящий убийца был осторожен. А я не планировал убийств, я просто общался с девушками, поэтому остались и мои отпечатки, и все прочее.
– Но почему все девушки были твоими знакомыми? Убийца как будто хотел, чтобы подумали именно на тебя.
– Может быть, он мстил?
– Кому? Тебе? Зачем? Кто мог тебе мстить? И за что?
Эдвард молчал.
– Карлайл? – потрясенно прошептала я. Эдвард пожал плечами.
– Нет, не может быть, – я помотала головой. – Зачем ему убивать их?
– А мне зачем? Ты считаешь, что я убил, я же вижу. Но почему я стал бы это делать? Как ты считаешь?
– Ну… Возможно, давняя психологическая травма, когда ты чуть не занялся сексом со своей сестрой, наложила отпечаток на твою психику. А потом Розали погибла, и ты считал себя виноватым. Возможно, ты переживал, что она страдала перед смертью. Девушки-блондинки напоминали тебе о ней, и вновь и вновь переживая свою вину, ты убивал их, стремясь сделать их смерть максимально безболезненной… Это просто размышления, не обижайся.
– Карлайл Каллен имел инцестную связь со своей дочерью, – спокойно сказал Эдвард.
– Что? – воскликнула я, вскакивая и отшатываясь. – Ты лжешь!
– Белла, пожалуйста, успокойся. Вспомни, что ты мне сказала, когда я спросил, как ты поведешь себя, если любимый человек признается в… неправильных отношениях со своей близкой родственницей. Ты сказала, что он не виноват, и ты поможешь ему избавиться от ложного чувства вины. Ты по-прежнему так считаешь?
– Ну, я говорила это в отношении тебя… Ты же не стремился к инцестной связи, ты не был инициатором… У тебя получилось это ненамеренно. Случайно.
– А если у Карлайла с дочерью тоже получилось ненамеренно? Случайно?
– Как это может быть?
– Бывают разные ситуации. Я рассказал это тебе по другой причине. Ты описывала механизм моей предполагаемой психологической травмы и как результат этого – стремление убивать определенный тип девушек. А что если этот механизм сработал именно для Карлайла? Если он, нечаянно вступив в противоестественные отношения с дочерью, получил такую же травму психики, вызвавшую желание убивать?
– Ты хочешь сказать, что это он – Нежный убийца?
– А ты считаешь это невозможным? Мне кажется, с таким успехом это мог бы быть кто угодно, у кого была похожая психологическая травма.
– Но рядом с девушками были найдены твои следы, не его! Твоя сперма, твои волосы! Это ты вытирался полотенцем в душе у одной из девушек, не он! Это ты спал с ними!
– Да не спал я с ними, Белла! Почему ты мне не веришь? Да, они приставали ко мне, но я отказывался от их авансов. Я только с Эмили спал, но я же объяснил, почему так получилось. Я не хотел этого! Это моя ошибка, признаю. Прости!
– Ладно, – пробормотала я, успокаиваясь. – Но зачем Карлайлу мстить тебе?
– Из-за Розали? Может быть, он… ревнует? Погибшие девушки напоминали ему дочь, которая в итоге выбрала меня.
– У меня голова идет кругом. Я запуталась, – я бессильно уронила руки на колени.
– Ты любишь Карлайла? – сочувственно спросил Эдвард.
– Теперь уже не знаю, – пробормотала я. – Если он убийца…
– Даже если убийца… Белла, он больной человек, он страдает. Ему нужна твоя помощь, а не осуждение. Кто еще ему поможет, если не тот, кто его любит?
– Но… Он же на свободе. А ты – здесь. Это тебе нужна помощь!
– У меня нет никого, кто хотел бы мне помочь.
– Неправда! Я есть! Я хочу!
– Спасибо, милая! Ты не представляешь, как мне дороги твои слова!

В замке повернулся ключ. Я вышла за охранником, бросив напоследок взгляд на Эдварда. Он стоял и с грустью смотрел мне вслед. Мне кажется, он не поверил, что я действительно хочу ему помочь.
– Скажи Карлайлу, что ты его любишь! – уже из-за двери послышался его голос.

Карлайла я застала, сидящим на диванчике в кабинете, погруженным в свои мысли.
– Здравствуй, Белла! – улыбнулся он мне, когда увидел, но мне показалось, будто он был далеко отсюда.
– Ты грустишь? – спросила я, усаживаясь рядом и поджимая по привычке одну ногу под себя.
– Грущу, – кивнул Карлайл.
Я понимала, что вся эта история снова всколыхнула в нем давние воспоминания, когда погибли его дочь и любимая женщина, которую, как он думал, он только что нашел.
– Чувствуешь себя одиноким?
– Чувствовал раньше, – улыбнулся он. – Но ведь теперь у меня есть ты!
– Я? – мой голос звучал очень удивленно. Я вдруг подумала, что, конечно же, люблю Карлайла, но как старшего друга, как близкого человека, которому хочу помочь. И именно сейчас мне не нужно от него ничего больше, чем дружба. Странно, почему вдруг во мне произошла такая метаморфоза?
– Ты ничего не подумай, – взволнованно заговорил Карлайл. – Я ничего от тебя не требую. Ты сама можешь очертить рамки наших отношений. Если ты не захочешь со мной общаться, я пойму. Я давно наблюдал за тобой, не желая влезать в твою жизнь, и мне было хорошо просто от мысли, что ты есть, что ты рядом. Сейчас я просто немного беспокоюсь о тебе.
– Я буду рядом, – пообещала я. – И ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. – Я сделала паузу, но все же решилась спросить: – Ты любил свою дочь?
– Конечно!
– Я имею ввиду, ты любил ее… как мужчина?
И тут Карлайл заплакал. Он закрыл лицо руками, весь съежился, как будто от удара, и срывающимся голосом начал повторять сквозь слезы:
– Прости, меня, доченька, я не знал, не знал!
Это было выше моих сил: смотреть на страдающего дорогого мне мужчину. Я обхватила его руками, прижалась к нему и начала шептать прямо на ухо:
– Ну что ты, перестань! Не плачь. Все образуется! Люди иногда делают ошибки, но их можно исправить.
– Правда? Ты так думаешь? – пробормотал он, убирая ладони от лица и с надеждой всматриваясь в меня.
– Конечно! Не надо так страдать. Я с тобой. Я люблю тебя!
Он обхватил меня и прижал к себе, зашептал куда-то в волосы:
– Дорогая! Доченька! Я тоже люблю тебя! Ты прощаешь меня?
Я поняла, что он обращается сейчас не ко мне, а к дочери, перед которой чувствует свою вину, что он хочет утешения, и только я могла сейчас дать ему то, в чем он нуждался. И я ответила:
– Я прощаю тебя… Папа…
Мы долго сидели в сгущающихся сумерках и молчали. Я думала о том, что испытываю к Карлайлу скорее дочерние чувства, а вовсе не чувства женщины к мужчине. И я была рада этому. Потому что… Потому что совсем в другом человеке я видела мужчину, с которым хотела бы быть женщиной. И этому человеку была нужна моя помощь.

Когда охранник отворил мне дверь в палату Эдварда, я потребовала, чтобы он открыл еще и решетку, разделяющую нас. Тот с сомнением взглянул на меня, но я имела право настаивать на более комфортной обстановке для общения с пациентом, и охраннику пришлось подчиниться.
Эдвард все это время стоял около стены и молча наблюдал за моими действиями, никак не проявляя своих эмоций.
Решетка распахнулась, но и тогда он не сдвинулся с места. Охранник с подозрением взглянул на него, затем вышел и закрыл дверь в камеру снаружи. Лязгнул замок.
Я подошла и села на кровать Эдварда. Он все так же стоял возле стены, наблюдая за мной.
– Эдвард, иди сюда, – позвала я и показала на место рядом с собой.
– Ты уверена, что это будет правильно? – спросил он, не двигаясь. – Я убийца. Я считаюсь опасным. Я психически болен.
– Мне плевать, – ответила я. Эдвард нахмурился. Ему почему-то не понравились мои слова. – Нет, не плевать, – исправилась я. – Но я хочу тебе помочь.
– Элис была моей сестрой, а я хотел заниматься с ней сексом, – прищурившись, сказал Эдвард. Он как будто специально наговаривал на себя, пытаясь увидеть во мне какую-то нужную ему реакцию.
– Садись и расскажи мне об этом, – попросила я.
Эдвард подошел и, чуть помедлив, опустился на кровать рядом со мной. Потом его рука нерешительно двинулась к моей. Я не пошевелилась, и он накрыл мои пальцы своими. Они были теплыми.
– Тебе кажется ужасным, что брат может хотеть свою сестру?
– Это неправильно, ты же знаешь. Так не принято. В нашем обществе. Но в истории много случаев, когда родные братья и сестры вступали в брак, потому что в то время такое считалось нормальным. Я уверена, что пойму, если ты мне все расскажешь.
– Элис была моей сестрой. Мы росли вместе, и как у обычных брата и сестры, у нас было всякое. Мы ссорились и мирились, ругались и заботились друг о друге. Мы вместе играли, дрались подушками, лазали по деревьям и вместе смотрели фильмы ужасов. Элис была старше меня на два года, но она была миниатюрной, и я быстро ее перерос. И часто воображал себя ее старшим братом. А потом я стал замечать, что она уже не маленькая девочка. У нее стала расти грудь, округлилась попа, а она, словно не замечая изменений в себе и не обращая на меня никакого внимания, часто разгуливала передо мной в нижнем белье. Она считала меня своим младшим братом, ей не приходило в голову, что я могу видеть в ней не просто сестру. Игры, в которые мы продолжали играть, теперь были для меня мучительными. Когда она заваливала меня в игре и садилась сверху, ликуя, что одержала победу, я едва сдерживался, чтобы не подмять ее под себя и не начать целовать. Я подглядывал за ней в душе, когда она мылась, тайком наблюдал, как она переодевалась, и чувствовал себя чертовым извращенцем. Вечерами, когда мы смотрели фильмы ужасов, она подлезала ко мне подмышку, потому что ей было страшно, и пищала от испуга, а я обнимал ее и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
Я понимал, что никогда не скажу ей о своих чувствах, потому что не захочу увидеть отвращение на ее лице. И мне только и оставалось, что молча страдать.
Наверное, именно поэтому я решил, что хочу стать психиатром. Я думал, что разбираясь в чужой психике, я смогу разобраться и в своей собственной. Тогда я и начал посещать кружок юных медиков.
Элис росла, становилась взрослой девушкой, у нее появлялись свои желания, и по некоторым признакам я понял, что она влюбилась в кого-то. Ты не представляешь, как я страдал! А через некоторое время я узнал, кто этот мужчина. Элис познакомила меня со своей подругой, Розали Каллен, которая недавно переехала в наш город и училась с ней в одном классе. Розали мне нравилась, но мое сердце было отдано Элис, и я не проявлял особой заинтересованности. Тогда сестра намекнула, что хочет, чтобы я приглашал Розали на свидания, потому что… Потому что она любит отца Розали и хочет иметь возможность оставаться с ним наедине.
– Все же Элис и Карлайл..? – ахнула я.
– Ты же тоже влюбилась в него… – пожал плечами Эдвард.
– Нет, я поняла, что ошибалась. Я испытываю к нему чувства… ну, как дочь к отцу.
Эдвард быстро глянул на меня, и его пальцы на моей руке сжались:
– Ты… – начал он.
– Что?
– Нет, ничего. Потом. Сейчас я продолжу.
– Хорошо, – кивнула я.
– Я ревновал Элис. Жестоко, отчаянно. Мне не хотелось отдавать любимую девушку какому-то старому хрычу, – пальцы Эдварда снова сжались на моей руке. – Я пытался ее отговорить, осуждал Карлайла, считая, что он совращает ее. Но Элис отвечала, что ничего такого он не делает. Что она уверена, что он любит ее, но он никогда не сделает первый шаг, потому что считает себя слишком старым для нее. И что она сама хочет соблазнить его, хочет доказать, что любит, и ей не важен его возраст. Я понимал, что не могу мешать Элис строить свое счастье так, как она этого хочет. Тем более, что свои права на нее я не мог предъявить. Не было у меня никаких прав. И наконец, я согласился и пригласил Розали на свидание. А Элис отправилась к Карлайлу. Мы с Розали покатались на ее машине, а затем вернулись ко мне домой. Я знал, что нравлюсь девушке, она всячески демонстрировала мне это. Мне она тоже нравилась, так что когда она начала активные действия, я не стал противиться. Правда, так уж вышло, что на ее месте я пытался представлять Элис. Мы целовались, постепенно стали раздеваться, и я уже как раз собирался потерять девственность, когда в дом влетела рыдающая Элис.

Эдвард замолчал и, видимо, заново переживая те минуты, сидел, глубоко задумавшись и поглаживая мою руку.

– Увидев нас с Розали в весьма откровенном виде, она зарыдала еще больше, буквально забилась в истерике. Я пытался ее расспрашивать, параллельно одеваясь, но она несла какой-то бред о том, что Розали моя сестра, и что я сволочь, потому что готов спать с сестрой, но не с той. В этот момент вернулась мать. Элис накинулась и на нее, упрекая ее в том, что она никогда не рассказывала нам о нашем отце, и что все проблемы из-за этого. Розали, ничего не понимая, плакала, забившись в угол. Я был самым младшим членом семьи, но единственным мужчиной, и мне приходилось сохранять присутствие духа, чтобы успокоить плачущих женщин.
Мать, наконец, с горем пополам осознав ситуацию, решила отвезти Розали домой и поговорить с Карлайлом об Элис. Она попросила меня присмотреть за сестрой и обещала, что когда вернется, все-все нам объяснит. И что ситуация, возможно, не так страшна, как кажется.
Мы с Элис остались одни, она продолжала плакать и бессвязно в чем-то меня упрекать. Я понял, что ей требуется успокоительное, и сделал ей укол. Я давно уже посещал медицинские курсы и немного разбирался в этом. Постепенно она пришла в себя, ее речь стала вразумительной, и она сказала мне… – Эдвард вздохнул, и на его лице появилась печальная улыбка. – Она сказала мне, что давно любит меня. Она рассказала, как постепенно понимала, что видит во мне совсем не брата, и что это ее пугало, и в то же время, она ничего не могла с собой поделать. Она специально разгуливала передо мной полуголая, ей нравилось, когда во время игры я обхватывал ее и прижимал к себе. Она специально делала вид, что ее пугают ужастики, чтобы была возможность обниматься со мной. Она понимала, что у нас не может быть никаких отношений, пыталась бороться со своими чувствами, но другие парни ее не привлекали. Когда в ее классе появилась новая девушка, Элис сначала не обратила на нее никакого внимания. Но однажды она увидела отца Розали, который приехал за дочерью, и вдруг поняла, что ей очень интересен этот мужчина. Свой интерес к Карлайлу она восприняла как освобождение от чувств ко мне. Не то, чтобы она так уж сильно любила его. Скорей, она надеялась, что другой мужчина сможет, наконец, сделать ее нормальной. Элис подружилась с Розали и начала бывать у Калленов дома. Она чувствовала, что Карлайл тоже испытывает к ней симпатию, но видела, что он никогда не рискнет сделать первый шаг. Поэтому она и сделала то, что сделала: убедила меня пригласить Розали на свидание.
Элис рассказывала все это мне, а потом запнулась, и я видел, что она колеблется. Наконец, она сказала, что поняла, что это было ошибкой. Что ей не нужен Карлайл, а нужен только я. И если меня не пугает ее любовь, то она хотела бы быть со мной. Я ответил, что давно люблю ее, и что это я боялся признаться ей в своих чувствах, считая их противоестественными. Она смеялась и плакала, а я целовал ее и убеждал, что никого не касаются наши отношения, главное, чтобы мы были счастливы.
Постепенно она заснула, попросив не выпускать ее из объятий.
Утром нас разбудили полицейские, которые принесли печальные известия. Наша мать и Розали погибли по дороге к дому Калленов. Психика Элис не выдержала нового удара, и сестра впала в ступор, вообще перестав реагировать на что-либо. Ее поместили в психиатрическую больницу. А про меня ты знаешь. Меня отправили в приют, а затем одна семья взяла надо мной опеку до моего совершеннолетия.

Эдвард замолчал. Сидел, все так же держа меня за руку, и смотрел куда-то в сторону. А мне хотелось, чтобы он смотрел на меня.

– Эдвард, – тихонько позвала я.
– Да? – он обернулся.
– Я действительно напоминаю тебе Элис? – спросила я.
– Да, очень, – вздохнул он.
– Ты хотел бы… заняться со мной сексом?
– Почему ты это делаешь? – с подозрением спросил он.
– Ты говорил, что хотел бы, – сказала я.
– Да, хотел бы! Очень! Но… ты уверена?
– Я уверена. Я хочу, чтобы моим первым мужчиной был ты.
– Что? Ты..? Но я думал… У тебя ничего не было с Карлайлом?
– Нет, – покачала головой я. И, видя его недоверчивое лицо, снова повторила: – Это правда! Ничего не было.
– Слава богу! – прошептал Эдвард и прижал меня к себе. – Я не был уверен.
Потом он снова отстранил меня и, лукаво сверкая глазами, произнес:
– А ты догадываешься, что я буду видеть в тебе свою сестру?
– Пусть, – упрямо тряхнула головой я.
– Поможешь завершить мне мой незавершенный гештальт? – усмехнулся он.
– Да. И свой собственный.
– Так у тебя был брат? – спросил Эдвард.
– Нашел время спрашивать, – фыркнула я. – Сейчас мой брат ты, молчи и целуй меня!

***

Кто знает, что правильно, а что нет? Кто может сказать, какие испытываемые нами чувства похвальны, а какие – недопустимы и порицаемы? Любовь – это прекрасное чувство или отвратительное? Кто назначит себя судьей и вынесет вердикт чужим отношениям? Кто может быть уверен в том, что в своей жизни он никогда не попадет в ситуацию, из которой не бывает правильных выходов? Можете кинуть в меня камень.

Я лежала в объятиях Эдварда и была сейчас его сестрой, а он был моим братом. Я любила его, а он любил меня. У меня еще немного саднило между ног, но в душе пело и рвалось наружу счастье.
– Не жалеешь? – прошептал Эдвард, наклоняясь и нежно целуя меня.
– Нисколько, – ответила я, запуская пальцы в его и без того взлохмаченные волосы. – Наконец-то я счастлива.
– И тебя не пугает, что ты занялась сексом с братом?
– Нет, потому что это ты.
– Как тебя зовут?
– Что? – удивилась я.
– Скажи, как тебя зовут?
– Эдвард, я не понимаю… – растерянно пробормотала я.
Парень вздохнул, откинул одеяло и как был, обнаженный, встал с кровати.
– Эдвард, не уходи! – испуганно пискнула я.
– Не бойся, я тебя не оставлю, – ободряюще улыбнулся он. Он зашел за перегородку, где располагалось место для личной гигиены, чем-то там погремел, и вернулся ко мне, неся в руках зеркало. Он снова лег рядом со мной, обнял меня, прижал свою голову к моей, поставил перед нами зеркало и спросил:
– Кого ты видишь?
В зеркале отражались две взлохмаченных головы с перепутавшимися бронзовыми и темно-каштановыми волосами.
– Скажи, кого ты видишь, – тихо повторил Эдвард. Его взволнованные зеленые глаза в зеркальном отражении смотрели прямо в мои испуганные карие. Карие глаза на лице повзрослевшей Элис.
– Кто я? – растерянно спросила я.
– Скажи сама.
– Я – Элис?
– Да. Ты моя любимая Элис, и с возвращением!
– А кто такая Белла?
– Ты придумала ее, так как не хотела считать себя моей сестрой. Ты решила быть совсем другой личностью, чтобы иметь возможность меня любить. Твоя психика таким способом пыталась защититься. Слишком много на тебя свалилось в тот момент.
– Мы вступили в кровосмесительную связь… – прошептала я. – А если моя психика снова начнет защищаться?
– Элис, ты мне не сестра! Не родная сестра. А я не твой брат. У нас нет общих родителей.
– Но как? – беспомощно пробормотала я. – Я не знаю, чему верить…
– Мама не успела рассказать нам, потому что погибла. Но через несколько дней на похоронах появился Карлайл Каллен, и я с его помощью постепенно выяснил правду. Мы нашли много документов, писем, которые проливали свет на эту странную ситуацию. К сожалению, тебе рассказать я этого не мог, так как ты уже неадекватно воспринимала реальность.
Много лет назад Карлайл познакомился с Элизабет Брендон. Он был женат, его жена ждала ребенка, но так случилось, что он влюбился в изящную стройную темноволосую женщину. С Элизабет у него была короткая связь, но они решили, что должны расстаться. Элизабет уехала в другой город, и Карлайл больше ее никогда не видел. Через некоторое время женщина поняла, что ждет ребенка. Она решила ничего не сообщать Карлайлу о своей беременности, не желая усложнять его жизнь. В положенный срок она родила девочку, которую назвала Элис. Одной воспитывать ребенка было довольно сложно, денег не хватало, и она решила выйти замуж. Любила она по-прежнему только Карлайла, так что новый брак был совершен из прагматических соображений. Она вышла замуж по объявлению за вполне обеспеченного мужчину, Эдварда Мейсена, у которого только что скончалась жена, оставив его с новорожденным сыном, которого тоже назвали Эдвард. Тот тоже искал себе не столько жену, сколько няньку для сына. Он официально женился на Элизабет и удочерил Элис, дав им обеим свою фамилию. А через некоторое время он оставил их, уехав куда-то по делам бизнеса, и больше они его не видели. Элизабет могла догадываться, что он жив, так как периодически получала на свой счет определенные суммы денег и предполагала, что муж продолжает содержать их семью. Эдвард Мейсен-старший исчез, когда дети были совсем маленькие, и они его совершенно не помнили. Элизабет решила, что дети слишком малы, чтобы понять всю сложность ее взаимоотношений с их отцами, кроме того ей хотелось, чтобы они считали друг друга родными братом и сестрой, а ее – своей родной матерью. Она думала, что так им будет комфортнее и спокойнее. Дети росли в убеждении, что у них когда-то был отец, но он куда-то исчез, и больше они ничего о нем не знали, так как мать отказывалась об этом говорить.
Сложности начались, когда Эдвард и Элис ощутили тягу друг к другу, но считая себя родными братом и сестрой, боялись своих чувств и не признавались в этом никому. Затем произошло еще одно неприятное событие… – Эдвард с состраданием посмотрел на меня. – Но о нем более подробно можешь рассказать только ты.
– Я поняла, о чем ты. Но как мне с этим жить, Эдвард?
– Ты же сказала, что ничего не было! А я в этом недавно убедился.
– Фактически не было. Но эмоции… Ты же понимаешь…
– Расскажи, Элис, – попросил Эдвард. – Тебе станет легче. Ты побоялась тогда мне рассказать. Расскажи сейчас.
– Хорошо, – кивнула я и замолчала, собираясь с силами. Эдвард ждал. – Я тоже буду рассказывать в третьем лице, мне так будет легче, – наконец сказала я. Брат кивнул, соглашаясь.
– Элис была в ужасе, когда осознала, что ее тянет к брату. Она пыталась с этим бороться, пыталась встречаться с другими мальчиками, но ее никто не привлекал так, как Эдвард. Но когда она увидела Карлайла Каллена, она впервые почувствовала интерес к чужому мужчине. Ее тянуло к нему, ей хотелось видеть его, быть с ним, и, разумеется, она решила, что в его лице, наконец, найдет освобождение от противоестественных чувств к Эдварду. Она стремилась видеть мужчину, часто бывала у них в доме, но Карлайл, хотя и выказывал явную симпатию, никогда не переступал черты. И тогда Элис решилась на крайний шаг. Уговорив брата пригласить на свидание Розали, она сама отправилась к Карлайлу и попыталась в прямом смысле слова соблазнить его. Ей не пришлось слишком для этого стараться, так как мужчине очень нравилась девушка, она напоминала ему его давнюю любовь, но он сдерживался только из-за того, что считал себя слишком старым для нее. Но когда он понял, что она тоже питает к нему чувства, дал волю и своим. Они целовались, он ласкал ее, постепенно освобождая их обоих от одежды, когда вдруг вспомнил, что у него нет презервативов, так как, конечно же, он не планировал такой поворот событий. Зато Элис к нему была готова. Она полезла в свою сумочку за средством защиты и нечаянно выронила фотографию, которую всегда носила с собой. Карлайл из любопытства поднял ее, чтобы взглянуть, внезапно побледнел и схватился за сердце. На фотографии была изображена Элизабет, обнимающая Элис и Эдварда.
Элис не понимала, что произошло. Карлайл показал на женщину на фотографии и спросил, кто это.
– Моя мама, – удивленно ответила девушка.
– А когда ты родилась? – спросил мужчина.
Услышав дату рождения, он побледнел еще больше и вслух высказал то, что только что понял:
– Элис, ты моя дочь!
Услышать такое от обнаженного мужчины, с которым только что собиралась заняться сексом, было шоком. Девушка подхватила одежду и, на ходу одеваясь, выскочила из дома Калленов. По дороге ее стошнило. В голове у нее был полный хаос, а себя она считала грязной и мерзкой. Почему ее все время тянет на родственников? То на родного брата, то на отца? Почему она не замечает других мужчин? Она ненормальная! Совершенно ненормальная! И ее место в психушке!
В бреду она добралась до дома, а когда вошла внутрь, то застала полуобнаженных Розали и Эдварда, которые собирались заняться сексом. В голове у нее все перепуталось. Не разобравшись в ситуации, она решила, что раз Карлайл – отец и Розали, и самой Элис, то значит, он отец и Эдварда, и что они все родственники, и что Эдвард – брат не только самой Элис, но и Розали. Помимо ужаса от ситуации, что Эдвард сейчас собирался вступить в кровосмесительную связь, Элис еще терзала жгучая ревность: так вот значит как? Значит, он вполне готов заниматься сексом со своей сестрой, только не с ней, не с Элис? Она хуже, что ли?
Она начала кричать, упрекая и Эдварда, и Розали, она начала биться в истерике. Розали и Эдвард были в шоке, и тут вернулась Элизабет. Сквозь слезы и рыдания ей все же удалось кое-что понять. Элис винила мать, что та никогда не говорила ей о ее отце. Если бы она в свое время знала, кто ее отец, она никогда не полезла бы к нему в постель…

Я вздохнула и сказала:

– Мама умерла, и я так и не смогу попросить у нее прощения за то, что упрекала ее. Теперь я понимаю, что она хотела сделать для нас, как лучше. Но в тот момент, когда я осознала, что чуть не соблазнила собственного отца…

И я заплакала.

Эдвард притянул меня к себе и начал укачивать, как маленькую.
– Ш–ш, – шептал он. – Это была неприятная ситуация, но ведь ничего страшного не случилось.
– Но почему, Эдвард? – спросила я. – Почему меня тянуло к нему? Я влюбилась в тебя, но, слава богу, оказалось, что мы не кровные родственники, и я могу быть с тобой, не чувствуя своей вины. Но почему я хотела отца? Наверное, со мной что-то не в порядке!
– С тобой все в порядке, – успокаивающе проговорил Эдвард. – Просто тебе всегда не хватало отцовской заботы, и, увидев Карлайла, ты почувствовала в нем отца. Тебя влекли к нему дочерние чувства, но ты не могла этого понять, считая, что это посторонний мужчина, да еще и неправильная, как ты считала, любовь ко мне сбивала тебя с толку. Но ты же теперь разобралась в себе, правда? – он улыбнулся.
– Поцелуй меня, – попросила я.
И Эдвард начал меня целовать.
– Подожди! – вдруг вскричала я и оттолкнула его, вскочив с кровати.
– Что случилось, Элис? – встревожено воскликнул Эдвард, видя, как я начинаю лихорадочно натягивать одежду.
– Ты врешь! Ты все врешь! – вопила я и плакала. – Ты специально это все подстроил! Как у тебя это получается?
– О, Боже, нет! – закричал Эдвард, спрыгнул с кровати и, даже не пытаясь одеться, подскочил ко мне. – Пожалуйста, не сейчас, когда я только что вернул тебя! Что опять случилось, милая? Элис? Белла?
– Кто я? – спросила я.
– А ты сама как думаешь?
– Н-не знаю… Я уже ничего не знаю!
– Объясни, что тебя напугало? Ведь, кажется, все было хорошо?
– Кто находится в заключении в этой палате?
– Ты, – вздохнул Эдвард. – Ты была больна, помнишь? Ты считала себя Беллой.
– А ты..?
– А я твой брат – по документам. Твой любовник – по чувствам. И по совместительству – стажер-психиатр. Мне разрешили взять твою историю, видя, что со мной ты идешь на поправку.
– Я убила всех этих девушек? – едва слышно спросила я.
И тут Эдвард засмеялся.
Я не знала, что его насмешило, но такая уж у него была способность заразительно хохотать, что я не могла не смеяться вместе с ним.
– Элис, никто никого не убивал! – сквозь смех, наконец, проговорил Эдвард. – Все эти убийства были в твоем воображении. Просто… Ты жутко меня ревновала! К каждой блондинке. Почему-то только к блондинкам! Я убеждал тебя, что у меня с ними ничего нет, но ты не верила и кричала, что убьешь их. А потом я – так получилось, прости! – переспал с Эмили Райт. Случайно. Мне она даже не особо нравится. Я просто пожалел ее. А на утро тебя задержали в ее доме, ты была не в себе, размахивала шприцем и кричала, что убьешь ее. Эмили не будет выдвигать обвинение, хотя ты ее прилично напугала.

Эдвард хмыкнул и привлек меня к своему обнаженному телу.

– А что за шприц? – слабо проговорила я, прижимаясь щекой к его груди и обхватывая его за талию.
Интересно, что еще я натворила, о чем мне Эдвард пока не поведал?

– Я иногда колю тебе… витамины… Что ты делаешь? – вдруг спросил он.
– А на что это похоже? – пробормотала я, обнимая его одной рукой за ягодицы, а другую пытаясь просунуть между нашими телами.
– Кого ты пытаешься соблазнить: своего брата или лечащего врача?
– А ты чего хотел бы?
– Я готов быть для тебя кем угодно. Только оставайся моей Элис.

Некоторое время мы самозабвенно целовались, а потом Эдвард отстранился и сказал, что ему нужно поговорить с моим психиатром о моей выписке домой.
– А охранник? Мы совсем забыли о нем! – испугалась я.
– Ничего мы не забыли. Я всегда предупреждаю его, что позову, когда он будет нужен. И чтобы без разрешения не совался.
– Эдвард… А если бы я все же была убийцей, чтобы ты сделал?
– Поиграл бы с тобой в игру! – подмигнул мой любимый.
– Нет, я серьезно!
– Постарался бы тебе помочь. Потому что кто еще может это сделать, как не тот, кто любит тебя?