Ночь святого Лепрекона

Никогда еще в школе Хогвартс не царила такая жуткая, такая тревожная тишина, как в ту ужасную ночь.
Замок спал и казался черной глыбой на фоне ночного неба. Свет горел только в двух местах — в больничном крыле и директорском кабинете. Бледный и осунувшийся Дамблдор стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел, как светлеет горизонт.
Раздался стук в дверь.
Дамблдор оглянулся.
Профессор Макгонагалл осторожно приоткрыла дверь. Она выглядела еще более уставшей и мрачной, чем два часа назад, когда преподаватели только узнали о случившейся трагедии.
— Вы не спите, профессор? — спросила она надтреснувшим голосом.
— Боюсь, сон меня покинул и надолго, — мрачно сказал Дамблдор, и его голос оказался крепче. Он отвернулся от окна и направился к своему столу. — Прошу вас, профессор Макгонагалл, проходите.
Профессор со вздохом закрыла тихонько скрипнувшую дверь, прошла вглубь кабинета и устало опустилась в кресло возле директорского стола. Тишина, стоявшая здесь, словно подрагивала от эха недавно звучавших здесь криков и споров между преподавателями, мракоборцами и несколькими, крайне неприятными личностями.
— Эти люди уже уехали, я надеюсь? — спросила профессор Макгонагалл, принимая из рук директора чашку чая с экстрактом перечной мяты — чтобы немного успокоить нервы после кошмарной ночи.
— О да, — Дамблдор поставил на подставку чайник из набора, который доктор Джекилл презентовал ему на Рождество — белый с синими фениксами. — Профессор Слизнорт лично проводил их до ворот.
— Хвала Мерлину, — пробормотала Макгонагалл, поднося чашку к губам.
Примерно в час ночи, то есть, часа два назад, в кабинет профессора Слизнорта прибежали трясущиеся с головы до ног домашние эльфы, и сообщили, что в гостиной Слизерина лежит труп Генри Мальсибера. Первым делом необходимо было сообщить директору, но того нашли с огромным трудом, только когда кто-то из мракоборцев прибежал в крыло за мадам Помфри. Оказалось, директор и профессор Макгонагалл уже там, беседуют с проснувшейся ученицей. Новость повергла присутствующих в шок, мадам Помфри вскрикнула и разбила бутылочку с лечебным зельем, а Макгонагалл медленно осела на ближайшую кровать, вцепившись рукой в спинку.
Тихий топот множества ног звучал в коридорах на нескольких этажах, лучи света волшебных палочек молниями сверкали в темноте — директор, все дежурные преподаватели, мадам Помфри и мракоборцы бежали вниз, в подземелья, стараясь при этом не разбудить спящих по всему замку студентов.
Осмотрев вместе со Слизнортом тело Генри Мальсибера, мадам Помфри подтвердила несомненную смерть от яда. Тело немедленно унесли из гостиной. Мракоборец, ответственный за подземелья, решил не откладывать дело в долгий ящик и приказал разбудить и привести к нему всех друзей погибшего ученика. И когда через минуту из мужских спален прибежал его напарник и сообщил, что они все так же мертвы, причем убиты «варварским», магловским способом, велено было снести все тела в одно месте, прежде чем сообщать кому бы то ни было, и как следует осмотреть. Там то, в пустой лаборатории и выяснились шокирующие подробности: у всех убитых студентов на левом предплечье красовалась Черная Метка. В том числе и у отравленного Генри Мальсибера. Эта новость положила конец спорам мракоборцев о том, надо или не надо сообщать об убийстве в Министерство. Все попросту не знали, что делать, смерть детей чиновников — огромное пятно на репутации школы и дичайший скандал. Дамблдор решил, что первым делом надо сообщить обо всем родителям убитых, но тут внезапно выяснилось, что не все друзья Мальсибера мертвы. Его невеста, Роксана Малфой исчезла, а в комнате обнаружились остатки её сломанной волшебной палочки. И близкий друг Мальсибера, Регулус Блэк, так же бесследно исчез. На их поиски снарядили нескольких мракоборцев.
А уже через час после этого события в Хогвартс прибыли люди, назвавшиеся «официальными представителями» семей Мальсиберов, Уоррингтонов, Яксли, Уилкиссов и Роули. Они сообщили, что их наниматели «еще совсем недавно» покинули страну по «личным причинам», и поручили им забрать тела их погибших детей. И прямо в тот момент, когда они еще были в директорском кабинете, пришел мрачный Аластор Грюм, и сообщил, что отец одного из убитых мальчиков, Роули, был обнаружен прямо в Лондоне, в тот момент, когда пытался вытащить из Гринготтса свое золото и сбежать. У него обнаружили Черную Метку.
— Какой все-таки ужас — бросить своих собственных детей на произвол судьбы, — Макгонагалл просто кипела от негодования. — Какая гнусная, отвратительная подлость!
— Мы имеем дело с Пожирателями, моя дорогая профессор, неужели вы ждете от них честности?
Макгонагалл посмотрела на Дамблдора, как кошка, на которую неожиданно устремили яркий свет.
— Прежде всего я жду от них родительского участия, директор, — веско заметила она и пробормотала в чашку, — Они ведь не только Пожиратели смерти, но и… хотя в данном случае и волки были бы лучшими родителями.
Дамблдор грустно молчал, постукивая пальцами по бокам чашки с фениксами. Пар над ней закручивался спиралями, подобно мыслям старого профессора.
— Пожиратели — в стенах замка! — продолжала негодовать Макгонагалл, решительно поднявшись из кресла. — Наши собственные ученики! Носили на руках эту мерзость, ходили по одним и тем же коридорам с остальными студентами! — она ходила по кабинету взад-вперед по идеальной прямой, только изредка взмахивала рукой. — Те самые дети, которые пришли к нам шесть лет назад, Альбус! Я помню Генри Мальсибера на первом курсе, несмотря на избалованность, он казался мне таким милым, воспитанным ребенком! И что теперь? Пожиратель смерти! А Яксли? — Макгонагалл остановилась перед директорским столом. — Как мы могли проглядеть их, Дамблдор?
— Вы хотите сказать, как я мог их проглядеть? — спросил Дамблдор, поднимая голову и глядя на Макгонагалл через очки. — Вина за то, что эти мальчики обзавелись Метками лежит на мне. И только на мне.
— Вы ни в чем не виноваты! — впалые щеки профессора трансфигурации тронул легкий румянец. — Вы же прекрасно помните, что Совет Попечителей запретил нам провести осмотр учеников. Да мы и безо всякой санкции Совета в любой момент могли заставить их всех до единого закатать рукава. Все дело в том, что у нас здесь не военное учреждение, и не Дурмстранг, где ученики отчитываются перед директором за каждый приступ кашля в неподобающем месте!
— И вы сейчас об этом не жалеете? — сардонически поинтересовался Дамблдор, отпивая из чашки.
— Больше всего на свете, — проговорила Макгонагалл и снова уселась в кресло.
Небо за окном посветлело и стало синим. Фоукс проснулся, встрепенулся и пощелкал клювом, глядя на директора и Макгонагалл.
— Какое все-таки счастье, что мисс Маккиннон очнулась так вовремя и успела нам все рассказать, — сказала Макгонагалл, грея ладони о чашку.
— Это не совпадение, профессор, это — доказательство того, что чары, сковывавшие её, разрушились в тот момент, когда умер их создатель. Если вы помните, в ту ночь, когда она пострадала, в лесу были пойманы четверо студентов, один из которых, Генри Мальсибер, умер сегодня ночью. А учитывая, что мисс Маккиннон обвиняет именно его, так как слышала, как покойный Нотт-младший звал его по имени… все становится предельно ясным. Не Нотт, а именно Генри Мальсибер стоял во главе того… сообщества, — Дамблдор почесал кустистую бровь. — И он подначивал других слизеринцев охотиться на студентов-маглов. Теперь все факты на лицо, смерти студенток — их рук дело. И хотел бы сказать, что все они понесли заслуженное наказание, но язык не поворачивается. У смерти не может быть оправданий.
Кто-то из спящих директоров тихо кашлянул во сне.
— А что Регулус Блэк и Роксана Малфой? — встревоженно спросила Макгонагалл после долгой паузы, в течение которой можно было подумать, будто Дамблдор заснул — так глубоко он погрузился в свои мысли. — Надеюсь, их уже ищут?
— Да, я отдал приказ прочесать весь замок, лес и деревню, — отозвался директор. — Но я сомневаюсь, что они бежали вместе. Регулус был одним из тех, кого поймали возле мисс Маккиннон в лесу, хотя она и утверждает, что он не имел отношения к той охоте, и участвовал в ней под давлением … мальчик вполне мог испугаться и бежать, опасаясь наказания. Его найдут, сомневаюсь, что он мог далеко бежать, ему еще нет семнадцати, и трансгрессировать он не может.
— А Роксана Малфой? Куда она могла, по-вашему, деться?
— Я не знаю, — Дамблдор взглянул на профессора трансфигурации поверх очков, помешивая серебряной ложкой чай. — Гораций отправил сову Малфоям, но ответ пока так и не получил. Вполне возможно, что между её исчезновением, и исчезновением двух наших учителей имеется связь. Я могу ошибаться, но у меня вызывает сомнение тот факт, что трое человек могли исчезнуть по разным причинам в один и тот же день. Прибавьте к этому жестокое убийство пятерых человек.
— А вы не думаете, что виновен может быть кто-то из… — осторожно начала Макгонагалл.
— Нет, — отрезал Дамблдор, вскинув голову. Стекла его очков ослепительно вспыхнули. — За это я готов ручаться. Дети, какими бы они ни были, не способны на такую продуманную жестокость.
— Если бы это было не так, они бы не создавали под крышей Хогвартса все эти мерзкие сообщества по травле маглорожденных, — ломким голосом сказала Макгонагалл.
— Это были уде не дети, а действительные Пожиратели Смерти, Минерва, — Дамблдор встал и подошел к растревоженному фениксу. — Советую вам побыстрее примириться с этой мыслью.
Макгонагалл вздохнула и покачала головой. Её губы дрогнули, а глаза увлажнились, но она очень быстро взяла себя в руки.
— Простите меня, Альбус, за такие слова, но в последнее время меня буквально преследует ощущение, что нашу школу кто-то проклял, — воспользовавшись тем, что директор стоит к ней спиной, Макгонагалл полезла за носовым платком.
— Вполне возможно, — медленно произнес Дамблдор, поглаживая феникса по отливающему червонным огнем оперению. — Не забывайте, кто явился сюда, как только я заступил на пост директора семь лет назад.
— Мерлин, Дамблдор, — Макгонагалл вытерла нос. — Я уже не знаю, чему верить! По версии профессора Джекилла, студенток убивали пришлые оборотни, а теперь по замку носится этот невменяемый Дирборн и всех подговаривает, что Джекилл создал какое-то чудовище, которое рыскает по лесу, а теперь, быть может, и по самому замку, и убивает и похищает студентов налево и направо, а мы даже найти его не можем! А тут еще полнолуние на носу, а мисс Грей исчезла! — профессор трансфигурации в отчаянии покачала головой. — Теперь-то вы видите, что я была права! — Макгонагалл, совершенно не типичным для себя образом, шумно высморкалась и покачала головой.
— Я знаю, вы не одобряете профессора Грей, — в отличие от остальных преподавателей, хотя, главным образом, преподавательниц, Дамблдор упорно называл Валери «профессором». Он вернулся к столу. — Как и мою затею. Как вы назвали её в августе? Ах да, авантюра. Прекрасное слово.
— Я встала на вашу сторону, директор! — Макгонагалл икнула. Она изо всех сил старалась держаться спокойно и сдержанно, но слезы так и катились из её глаз. — Дело вовсе не в неодобрении, просто вся эта ситуация вызывает у меня отчаяние! Конечно, вы можете ждать, что мисс Грей пришлет вам сову прямо сейчас, или явится в полнолуние на охоту, но я в этом очень сильно сомневаюсь! — она прижала платок к глазам.
Дамблдор налил в её чашку какой-то бальзам из личного запаса.
— Прошу вас, успокойтесь, моя дорогая. Вот, выпейте это. Зло не торжествует, Минерва, и рано отчаиваться. Но оно восторжествовало бы, если бы мы не…
Раздался тихий стук в окно. Фоукс поднял голову и выронил моллюска. Макгонагалл обернулась и охнула, увидев на подоконнике маленькую сову. Птица сидела за окном и внимательно смотрела на сидящих в кабинете людей большими черными глазами. Дамблдор широким шагом приблизился к окну и распахнул рамы, выплеснув в кабинет немного ночной прохлады. Птица протянула ему лапку, к которой был привязан коричневый бумажный пакет. Как только Дамблдор взял в руки пакет, она тут же с шорохом развернула крылья и улетела в ночь.
— Что там, Альбус? — Макгонагалл встревоженно следила за действиями директорами.
— Странно. Тут… воспоминания, — несколько удивленно заметил Дамблдор и положил на стол развернутый пакет. Из него тут же выкатилось два флакона из— под духов. Серебристая субстанция у них внутри взвихрилась. — И записка.
Директор развернул листок и поправил очки.
— «Директору Дамблдору. Вы лучше знаете, что с этим делать. Мне они не нужны. Не пытайтесь меня найти — это бесполезно. Да и вы этого не хотите», — Дамблдор помолчал. — Никакой подписи.
— Могу я взглянуть? — профессор Макгонагалл нацепила на нос очки и взглянула на записку. Брови её вдруг взлетели вверх, а очки упали, закачавшись туда-сюда на золотой цепочке. — Мерлин всемогущий, Альбус, это почерк Роксаны Малфой!
Дамблдор выпрямился и взял один из флаконов в руку. Через минуту на столе уже появилась мраморная чаша, и директор, не мешкая, вылил в неё содержимое маленького круглого пузырька, а затем погрузил в серебристый туман руку.
— Вы не отправитесь туда? — Макгонагалл встревоженно сжимала руки.
Дамблдор качнул головой.
— Боюсь на это нет времени. Беглого ознакомления мне достаточно.
Однако, и беглое ознакомление длилось довольно долго. Дамблдор бледнел, хмурился, но не говорил ни слова, только изредка прикрывал веки и качал головой. Досмотрев, он отодвинул чашу с таким выражением, словно в ней плавала грязь, и устало упал в кресло, прикрыв рукой глаза.
— Что вы там увидели, Дамблдор, скажите же! — нетерпеливо потребовала Макгонагалл после невыносимо долгого молчания. — Она сообщает вам, кто убийца?
— В какой-то степени, — Дамблдор откинулся на спинку кресла. — Боюсь, нам придется остановить расследование, профессор Макгонагалл. Искать убийцу больше нет никакого смысла.
— Что вы имеете в виду?
— Она ведь сказала. Я сам этого не захочу.
Секунду профессор Макгонагалл непонимающе смотрела на него, а потом понимание проступило на её лице в виде стремительно растущего ужаса.
— Роксана Малфой убила своих одноклассников после того, как они её… изнасиловали, — сообщил Дамблдор, опуская в кресло.
— Боже, Боже, какой ужас, какой кошмар, Альбус! — говорила Макгонагалл десятью минутами позже, после того, как Дамблдор вкратце пересказал ей содержимое воспоминание. — Насилие, убийство учеников учениками — под нашей крышей! — Макгонагалл прошлась по кабинету, чтобы немного успокоиться. — Я не могу поверить… если об этом станет известно, девочку немедленно посадят в Азкабан, и это еще в лучшем случае! А репутация школы, ученики, я… — Макгонагалл остановилась посреди кабинета. — Во имя Мерлина, Альбус, у этого кошмара просто нет границ!
— Есть границы, профессор, — Дамблдор отнял от лица ладонь и переплел пальцы в замок. — Я не стану оправдывать мисс Малфой. Она действительно совершила поистине чудовищное преступление. Но, также не отдам в руки дементоров студентку, которая стала жертвой Пожирателей, за которыми я не уследил. Она сделала с ними то, что сделал бы Крауч, если бы они себя обнаружили за пределами школы. Я боюсь представить, что случится, если Скримджер уйдет в отставку и передаст ему Отдел. Мы утонем в крови.
— Но как же нам быть, профессор? — Макгонагалл снова опустилась в кресло. — Ведь убийства произошли на территории Хогвартса, уже завтра от нас будут требовать от нас предъявить убийцу. Хогвартс целый балансирует на краю, боюсь, это может стать последней каплей.
Дамблдор снова встал и прошелся по кабинету.
— У меня будет к вам небольшое поручение, Минерва, — сказал он, обернувшись к Макгонагалл. — Разыщите Горация и прикажите ему немедленно вызвать к себе любого из своих выпускников-журналистов, кого-нибудь бесстрашного и голодного, без кната в кармане. Я уверен, у него много таких. А затем отправляйтесь в кабинет профессора Грей. Там сейчас должен находиться Аластор Грюм. Постарайтесь не привлекать внимание мракоборцев, они все отчитываются перед Руфусом Скримджером. Как только все соберутся — сразу же ведите их ко мне, — Дамблдор взглянул на часы на тонкой цепочке. — Я бы ввел вас в курс дела, дорогая, да боюсь, время не ждет. До утра осталось не так много.
— Я поняла, директор, — кивнула профессор трансфигурации и решительным шагом направилась к выходу. Дверь распахнулась, но в коридор вместо Минервы Макгонагалл уже выбежала маленькая полосатая кошка.

На следующее утро тучи, наконец, разошлись и выглянуло солнце. Его лучи лились в крыло, свежий воздух, льющиеся в открытые окна, переливался птичьим щебетом и шумом листвы. Марлин сидела, прислонившись спиной к подушке, и читала газету, которую мадам Помфри забыла у неё на кровати.
На первой полосе чернел огромный заголовок:
«СКАНДАЛ В БЛАГОРОДНОМ СЕМЕЙСТВЕ»
Чуть ниже — подзаголовок, курсивом:
«Специальное расследование Риты Скитер»
А дальше — статья, которая, если верить волшебному радио, мадам Помфри и её помощницам, уже поставила на уши весь волшебный мир:
«Всем известно, что без родительского влияния, дети, оказавшись вдали от дома, могут легко угодить в плохую компанию.
Однако, бывает и наоборот!
Кто такой Александр Мальсибер? Спросите любого волшебника, или ведьму, и вам с ходу ответят: блестящий колдун из древней волшебной семьи, правая рука министра магии, филантроп, борец за права и свободы всех меньшинств, действительный член Визенгамота, член Попечительского совета школы Хогвартс и многократный чемпион поло на гиппогрифах. Одним словом — безупречный джентльмен, ведущий корабль магического сообщества в гавань сияющего будущего.
Но так ли это на самом деле?
Ваша покорная слуга решила заглянуть под все эти королевские шелка, и ужаснулась, как если бы обнаружила осла, облачившегося для красоты в единорожью шкуру!
Как стало известно «Ежедневному Пророку», не далее, как вчера вечером в школе чародейства и волшебства Хогвартс, сотрудниками Мракоборческого отдела Министерства Магии была раскрыта деятельность подпольного сообщества, ответственного за многочисленные и ужасные нападения на студентов магловского происхождения. Члены этого сообщества называли себя Братством Клуба Салазара Слизерина. Им вменяется преследование и травля учеников школы Хогвартс, а также несколько убийств, о которых сообщалось ранее. И кто бы мог подумать, что главой этого чудовищного сборища окажется сын прекрасного человека, один из самых завиднейших женихов волшебного мира, Генрих Артур Мальсибер?!..»
— Мисс Маккиннон! — мадам Помфри торопливо подошла к её постели. Марлин тут же опустила газету. Она обещала медсестре, что не будет нервничать и перенапрягаться, но, кажется, та не собиралась ругать её за чтение колонки новостей.
— Там к вам прорывается весь Гриффиндор!
Марлин просияла и торопливо сложила газету.
— Я боюсь, у меня не хватит сил его сдержать, — медсестра улыбнулась, увидев радость на лице своей пациентки. — Мне впустить их?
— Да! — Марлин села в постели. — Конечно да!
Мадам Помфри распахнула дверь, и в крыло ворвалась шумная, увешанная гостинцами толпа. Лили первой бросилась к постели, за ней под грузом пакетов со сластями из Хогсмида следовал Фабиан, за ним Алиса и Мародеры, правда не в полном составе.
Все смешались в кучу, смеялись, тягали Марлин во все стороны, а она лучилась счастьем, обнималась со всеми без разбору и отвечала на сотни вопросов сразу. Улучив момент, она схватила с тумбочки записку, подписанную тремя заглавными витиеватыми буквами, и незаметно сунула под подушку. А потом зачесала за ухо прядь, и как ни в чем ни бывало рассмеялась над шуткой Гидеона.

Газеты со скандальной статьей разлетелись по замку, словно вырвавшиеся на волю пикси. Их читали повсюду, за завтраком в большом зале (слизеринцы маленькими группками покидали зал каждые несколько минут), во дворе, в кабинетах, туалетах, и даже в лесу.
После завтрака Слизнорт явился в кабинет Дамблдора со свежим номером «Пророка», разносящим сильный запах типографской краски, и там, вооружившись утренней сигарой, прочитал ему статью, написанную его выпускницей, Ритой Скитер, во имя спасения Хогвартса. Дамблдор на первых же строчках поднес к глазам ладонь, но Слизнорт, словно ничего и не заметил и, как ни в чем ни бывало продолжал читать:
«…была разоблачена и всех участников должны были доставить в Азкабан, но во время задержания Генрих Мальсибер и его сокурсники предприняли попытку побега с территории Хогвартса, а после оказали сопротивление отряду мракоборцев, использовав Непростительные чары, и были убиты на месте.
(О правомочности использования мракоборцами Убивающих проклятий читайте интервью Б.Крауча— старшего на стр. 7)
Какое горе и какой позор для благородных семей! Что может быть ужаснее, чем потеря драгоценного наследника? Ваша покорная слуга решила нанести несчастным родителям визит, и каково же было её удивление, когда она обнаружила пустые дома и растерянных эльфов— домовиков!..»
— Гораций, я прошу тебя, этого вполне достаточно, — Дамблдор умоляюще помахал ладонью, призывая профессора зельеварения остановиться.
— Тут немного осталось, Альбус, — прогудел Слизнорт и прокашлялся. — Так-так… да-да-да… «исчезли в неизвестном направлении»… про Роули и их публичные… Уоррингтон отмывал деньги на тролльих боях… ах, да, вот оно, та самая часть:
«…и напоследок: о каком благородстве и высоких моральных качествах Мальсибера— старшего может идти речь, и как будущий министр магии сможет позаботиться о благе целого общества, когда не способен проследить за собственным сыном? Как так вышло, что сын одного из самых блестящих джентльменов волшебной Британии оказался Пожирателем Смерти? Быть может мистеру Мальсиберу тоже следует закатать рукава? Так, или иначе, этот случай лишний раз доказывает, что все тайное рано или поздно становится явным, и Александру Мальсиберу стоит об этом помнить»
Слизнорт сложил газету и эффектным жестом бросил её на директорский стол, после чего выдавил сиплый смешок, откинулся на спинку ситцевого кресла и затянулся.
— Как тебе статья? — спросил он после небольшой паузы. В окна кабинета лился яркий утренний свет.
— Отвратительна, — Дамблдор сверкнул очками. — Мне прислали целую гору писем из Попечительского совета. Одни называют меня спекулянтом на семейных трагедиях, другие — подлецом, захотевшим для школы дурной славы, третьи возмущаются, как я допустил появления самой мысли о Черной Метке в Хогвартсе, а четвертые — аплодируют. Думаю, сейчас они выясняют отношения между собой, поэтому временно оставили меня в покое. Погибли дети, Гораций, — значительно проговорил Дамблдор, кладя на стол сцепленные в замок пальцы и наваливаясь на локти. — А ты устроил из этого представление. Какими бы они не были, это были наши ученики, наша репутация. Аластор Грюм согласился взять на себя и свой отдел ответственность, и нам повезло, что рядом оказался человек, который ничего не боится. Мы планировали простую сводку новостей, которая отвела бы подозрения от внутренней жизни Хогвартса, а твоя журналистка раздула из этого похабную, примерзкую историю, — директор встал из-за стола и напоследок взмахнул рукой, так что расшитый звездами рукав его мантии возмущенно вспыхнул.
— Брось, Альбус, — миролюбиво сказал Слизнорт, попыхивая сигарой. — Вскоре об этой статье забудут, но эффект останется, — он взмахнул рукой. — Ты сделал то, что должен был. Они были учениками Темного Лорда гораздо дольше, чем твоими.
— Он тоже был моим учеником, Гораций! — сказал Дамблдор, остановившись перед креслом и слегка наклонившись вперед. — И сейчас я повторяю ту же ошибку. Убеждаю себя, что был слишком занят, чтобы обратить внимание на то, что происходит у меня под носом.
— Но это ведь так, черт возьми! У нас здесь школа, а не тюрьма, Альбус, мы учим их, воспитываем и рассказываем, что есть добро, а что зло, но выбор они всегда делают сами!
— Раньше ты их защищал, — заметил Дамблдор.
— Конечно защищал! — Слизнорт удивленно обратил на него маленькие голубые глазки. — Они же мои дети! Я до последнего пытался увидеть в них хорошее! Но эта история с бедной Роксаной Малфой! Признайся, Альбус, разве в своем сердце ты её не оправдываешь? Она натерпелась ужасов, которые и представить нельзя! И ужасы эти родились в головах этих мальчиков. Они выбрали убийства, пытки и террор! Насилие! — Слизнорт затряс головой, вскидывая пухлую ладонь. — Нет-нет-нет. Довольно себя винить. Дети такого не совершают, это были вполне созревшие убийцы, и хоть мне горько произносить такие слова — они получили по заслугам. Так же, как и их родители.
— Кстати, откуда взялась эта информация про то, что Мальсибер может быть виновен в смерти Джона Маккиннона? И это вот, — Дамблдор потряс рукой. — Что он был одним из тех, кто устроил кровавый антимагловский пикет на западе Франции?
— Мы вписали это позже, — Слизнорт покручивал ус. — Эту информацию мне сообщили Малфои. Они оба были у меня пару часов назад, — Слизнорт помрачнел. — Видимо, разминулись с моей совой. Они ездили во Францию, кажется, встречались там с самим министром. Я не знаю подробностей, но иначе откуда у них такая информация? Абраксаса чуть удар не хватил, когда он узнал обо всем, что здесь происходило с его дочерью. Клянусь тебе, Альбус, я думал, он убьет меня в моем же кресле, — профессор зельеварения прерывисто вздохнул и полез за носовым платком. — А потом явилась Вальбурга Блэк, с требованиями объяснить, куда пропал из «этой проклятой школы» её младший сын, и я начал жалеть, что Малфой меня не прикончил, — Слизнорт шумно высморкался. — Лучше быстрая смерть, чем хотя бы час в компании с этой женщиной. Теперь Регулуса и Роксану ищет весь мракоборческий отдел. Вот куда они могли запропаститься? Ох, Мерлин… — Слизнорт промокнул лоб. — Но, по крайней мере, им не наплевать на своих детей! — неожиданно оживился он, взмахнув платком, как флагом. — А как назвать тех, кто сбежал, едва запахло жареным?! Трусы! О нет, Альбус, такие люди не заслуживают ничего лучше этой статьи! — и Слизнорт еще разок шлепнул газетой об стол.
Дамблдор покачал головой, наблюдая за ним с крошечной улыбкой.
— Иногда я задаюсь вопросом, как ты оказался в Слизерине, друг мой, — он усмехнулся чему-то. — В данном вопросе ты проявляешь куда больше храбрости, чем я.
— Ох, Альбус, — жалостливым голосом протянул Слизнорт и со вздохом покачал головой. — Если бы я был так храбр, как ты обо мне думаешь, то я бы предложил Рите написать такую статью уже давным-давно.

В «Кабаньей голове» даже утром торчало до черта всяких забулдыг и пьяниц. Кто-то храпел, уронив голову на барную стойку, кто-то все еще пытался влить в себя что-то, Аберфорт мыл полы, в углу утопала в дыму компания унылых карточных игроков. Увидев их, Сириус выпустил дверь, и она с протяжным скрипом закрылась.
Большими шагами он пересек зал. Один из игроков, увидев его приближение, начал очень быстро сгребать все выигранное серебро в карманы, но смотаться не успел — Сириус сграбастал его обеими руками за желтую, в пятнах грязи мантию, вытащил из-за стола и поволок на задний двор. Никто особо не удивился, разве что шлюха по кличке Плюшка удивленно оглянулась на них в дверях, когда выходила с заднего двора со своим клиентом.
— Тихо-тихо-тихо, спокойно! -заверещал Наземникус Флетчер, когда Сириус шарахнул им о кирпичную стенку.
— Ну здравствуй, Зем, — прошептал Сириус, выхватывая из заднего кармана палочку. — Давно не виделись!
— Давненько, — тонким голосом просипел Наземникус, глядя на его палочку и обильно потея.
— А я все думал, хватит ли у тебя тупости вернуться в деревню после того, как ты стукнул Министерству, что вампирский табор прячется у меня в доме, — прошипел Сириус, сунувшись к его лицу. — Смотрю, хватило?
— Мерлин, Сириус, да бог с тобой, какое Министерство, я сидел ниже травы, тише воды! -залепетал Наземникус. — Я ничего такого не…
— Сколько тебе заплатили? — рыкнул Сириус, выщербив чарами камень рядом с его ухом. Наземникус вскрикнул и закрыл голову руками. — Сколько?!
— Ай! — пропищал Флетчер и весь затрясся, когда следом за первым камнем взорвался и второй. Он попытался вырваться, но Сириус держал крепко и был сильнее, потому что не пил и не кололся сутками напролет. — С-с-сириус, я же не… они мне угрожали! Они, а я… н-ну что ты теперь убьешь меня, или этим вашим мракоборцам сдашь? Читал я, какие страсти у вас в школе творятся…
— Нет, Зем, я поступлю иначе, — Сириус вдруг разжал руки, и полудохлый хиппи шлепнулся на землю. — Я тебя прощу.
— Простишь? — вылупился на него Флетчер.
— Да. Если найдешь мне кое-кого, — он достал из кармана старое семейное фото, единственное, которое каким-то чудом сохранилось у него и обнаружилось на дне ящика вместе с пустыми пачками из-под сигарет, магловских презервативов, окурками и фантиками. — Вот это — мой брат. Он пропал прошлой ночью прямо из своей комнаты. В Лондон он не возвращался. С ним может быть девчонка с белыми волосами. Вот эта, — Сириус показал ему второй снимок, на котором была изображена Роксана. — Найди мне их, и я забуду, что ты натравил министерство на мой дом. Не найдешь — и я сдам тебя тем вампирам. И вот они тебя найдут даже под землей. Ты понял?
— Во имя Мерлина, Сириус, это же не мешок травки, как же я их тебе на-а…ладно-ладно-ладно! — он замахал руками и засучил ногами, когда Сириус вдруг снова схватил его за грудки и воткнул палочку ему в шею. — Я что-нибудь придумаю, что-нибудь придумаю! Подключу свои старые связи! Только не колдуй! — плаксиво попросил он. — У меня ломка, я проиграл кучу денег, а теперь еще и…
— Работай, — брезгливо бросил Сириус, разжав руки. А потом спрятал палочку в карман, бросил на Флетчера последний презрительный взгляд и вернулся в трактир.
Торчать там у него не было настроения, даже несмотря на зазывные взгляды Плюшки. Сириус вернулся в школу, но, когда вошел в переполненную клоаку и увидел студентов, вспомнил — черт возьми, они же все вместе собирались идти к Марлин.
— Твою мать, — пробормотал Сириус. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось общаться с девушкой, которая в него влюблена, делать вид, что он не замечает её ищущий взгляд и думать, что говоришь, чтобы ненароком не задеть, но, если с ней не пообщаться сейчас — дальше будет еще хуже. Он раздраженно вздохнул, затолкал сигарету обратно в пачку и ускорил шаг, но тут внезапно в клоаку вышла сама Марлин, в форме и мантии. Увидев Сириуса, она просияла улыбкой, правда не той улыбкой, за которой неминуемо следовали бы слезы и обида. Кажется, она просто была ему рада. Сириус недоверчиво улыбнулся в ответ и шагнул навстречу, озадаченно сдвинув брови.
— Маккиннон. Ты, что, сбежала из крыла?
— Да! — она расплылась в довольной улыбке. — А ты думаешь не стоило?
Сириус качнул головой.
— Прекрасно выглядишь. Тебе идет.
— Что идет? — спросила она, стараясь не упустить его взгляд.
— Это, — хмыкнул Сириус, окинув жестом её, живую и здоровую. — Ты уверена, что лежала в крыле, а не в шезлонге?
Маккиннон рассмеялась.
— Я так много всего пропустила, — она покачала головой. — Все эти нападения, и эпидемия, и Мэри… не могу поверить, что это случилось, Сириус.
— Я тоже, — честно сказал Сириус. — Но я рад, что к ней не присоединилась ты.
Сказал — и пожалел. На лице Маккиннон опять вспыхнуло то самое выражение.
— Я знала, что это не вы, — сказала она после небольшой паузы, как бы невзанчай шагнув ближе к Сириусу. — Я с самого начала поняла, что это Мальсибер и остальные, а потом кто-то из них назвал его по имени…
Сириус почувствовал, что за ним кто-то наблюдает и оглянулся.
Пятикурсницы тут же отвернулись и зашептались между собой.
Марлин тоже это заметила, увидела, что Сириус хочет уйти и быстро сказала:
— А ты знаешь, Макгонагалл сказала, что мне не придется наверстывать программу для ЖАБА. Я смогу сдать все в августе, комиссия пошла навстречу и…
— Марлин, — остановил её Сириус. — Извини. Мне нужно бежать, это срочно. Я очень рад, что ты в порядке.
Он пошел к дверям.
— И это все? — Марлин порывисто обернулась ему вслед, её голос дрогнул, не то растерянно, не то обиженно.
Сириус остановился, помедлил, сделал пару шагов назад, обернулся к ней, взял за тонкий локоть и едва ощутимо уколол щетиной в щеку. Марлин зажмурилась и, словно сама того не понимая, подалась к нему навстречу, но Сириус тут же отстранил её твердой рукой.
— Сириус, мне нужно с тобой поговорить! — выпалила она, пытаясь удержать его, но Сириус качнул головой и со словами: «Прости, в другой раз», пошел в замок, а она осталась стоять в переполненной, шумной клоаке…

Школе понадобилось много времени, чтобы прийти в себя после такого события. И все, в итоге, рсе разделились на два лагеря. Одни были свято уверены в том, что «Пророк» написал правду, другие, что слизеринцев убило чудище, которое взрастил в своем тайном кабинете доктор Джекилл. Это же чудище, якобы, и таскало бедных студенток в лес, где творили с ними страшные вещи. Последняя версия особенно хорошо расходилась благодаря стараниям Крадока Дирборна. Кто-то из студентов слышал, как он говорил Дамблдору:
— Я два дня ходил к нему в кабинет. Я стучал, но оттуда доносился только грохот и какое-то… мычание! Я говорил вам, он вывел какую-то новую тварь, и эта тварь собирала по лесу трупы! А теперь она убила и его! И знаете, что? Не удивлюсь, что это именно она убила тех мальчишек в подземелье и стащила учеников. В один день пропадают и они, и Джекилл! Не бывает таких совпадений!
Находились, конечно, и те, кто не верил ни в одну из версий. Слизеринцы демонстративно не пришли на панихиду по погибшим студентам, ходили в черном и шипели, что их друзей убили в результате заговора, правда, не уточняли, какого именно.
Словом, все говорили о смерти слизеринцев, пропаже Регулуса и Роксаны, а также таинственном исчезновении доктора Джекилла. А о том, что пропала еще и учительница все как будто забыли, черт бы их побрал! Только пожимали плечами — ну, наверное, тварь напала на неё, и подрались они в кабинете, раз там все разгромлено. Но ведь она охотник, это её работа, они часто ранятся и даже погибают.
От всего этого Ремуса просто колотило от злости. И тот факт, что до полнолуния оставались всего лишь сутки, не улучшал ситуацию.
Он не должен был уходить. Не должен был оставлять её наедине с монстром. Какой же он глупец, глупец, глупец!
Он пытался поговорить с Аластором Грюмом, но тот тоже делал вид, что нет никакой катастрофы, а Ремусу сказал только:
— Не лезь в эти дела, парень. Мал еще.
Вот после этого заявления терпение Ремуса лопнуло.
Он дождался, когда Джеймс вечером уйдет в спальню следом за Лили, а Питер — окончательно закопается в учебники, и после незаметно выскользнул из гостиной.
Сбегая по лестнице, он разминулся с двумя француженками, жившими в их гостиной. Они быстро лопотали что-то на своем языке, но Ремус явственно расслышал слово «Валери» и чуть голову не свернул, обернувшись им вслед. Наверное, поэтому он и не заметил, как из-за поворота вдруг вынырнул Сириус.
— Надо же, Лунатик гуляет после отбоя. Куда лыжи навострил? — спросил Блэк и сунул руки в карманы. Лицо у него было такое же, как у Ремуса и все остальных в этот день. Когда в школе вот так внезапно обнаруживают кучу мертвых учеников, это отпечатывается на лицах, даже если ты этих учеников ненавидел всем своим существом.
— А тебе есть дело? — недовольно буркнул Ремус.
— Нет, мне плевать, — холодно отозвался Блэк, обошел его и побежал наверх.
Ремус хмыкнул и пошел дальше, но тут Бродяга обернулся.
— Скоро уже полнолуние, — зачем-то напомнил он.
— Я помню, и что? — Ремус начал раздражаться, и именно по этой причине.
— А то, что с тобой не будет смысла драться, если ты будешь все ночи напролет где-то шляться, — Сириус легонько толкнул его в плечо, но Ремусу хватило, чтобы окончательно разозлиться. — Раньше с тобой было веселее драться, а сейчас ты весь на соплях.
— Я на соплях? — угрожающе уточнил Ремус, стараясь подпустить побольше волка в голос и взгляд.
— Ну еще бы, — Сириус язвительно улыбнулся. — С тех пор, как трахаешься с Грей ты стал весь на соплях, — отчетливо проговорил он, глядя на Ремуса. — А с тех пор, как не трахаешься, стало еще хуже. Лучше бы ты все еще с ней трахался.
Ремус так удивился, что забыл про злость и обиду.
— Ты знаешь? — просипел он после секундной паузы, и быстро оглянулся по сторонам.
— Лунатик, когда ты возвращался под утро в башню, от тебя её духами несло за милю, — равнодушно сообщил Сириус. — Я в собаку превращаюсь, если что.
Пару секунд Ремус просто ошалело пялился на него и не знал, что сказать.
— И Сохатый знает? — выдавил он. — И Хвост?
— Я им не говорил, — Сириус тоже смотрел на него. Но совершенно спокойно, и почти безразлично. — Это — твое дерьмо. Сам им и скажешь.
Они помолчали.
— Слушай, извини, что я на тебя тогда наехал, — сказал Ремус и заставил себя посмотреть Бродяге в глаза. — Я не должен был строить из себя папашу и указывать, что тебе надо, или не надо делать, с кем трахаться, а с кем нет.
— Да, не должен был. Но кто-то из нас должен быть всегда прав, верно? — Сириус прищурился. Ремус поморщился.
— Если бы это было так, я бы не ошибался так часто. В общем… — Ремус протянул ему ладонь. — Проехали?
Сириус молчал. Когда они с Гринграсс трахались, в том номере было темно, и её волосы казались совсем белыми. Он как раз наяривал её сзади, и случайно ляпнул «Рокс». Хлоя дала ему по роже и свалила, не дав кончить. Пока она одевалась, Сириус со своим брошенным стояком валялся на вонючей трактирной постели и ржал, как конь. Думал о том, что вставил бы Роксане, даже если бы оказалось, что она больна тролльим сифилисом, а до этого трахалась со всем Слизерином и отсасывала личном Волан-де-Морту. Чувствовал себя больным и бесконечно, бесконечно уставшим.
Но Лунатику об этом знать было не за чем.
— Ладно, проехали, — ответил, наконец, Сириус с кривой ухмылкой, и с удовольствием хлопнул его по протянутой руке.
Рукопожатие получилось хорошим.
Дальше они пошли вместе.
— Кстати, я слышал, что Регулус куда-то пропал из школы. И… — Ремус бросил на друга осторожный взгляд. Он знал, что сегодня утром Сириус вместо консультации смылся в Хогсмид в облике пса. — Малфой, вроде как, тоже исчезла. О них… ничего не слышно?
— Почему ты меня спрашиваешь? Эти двое интересуют меня меньше всего на свете, — Сириус отбросил с глаз челку. — Должно быть услышали о том, что их божество Мальсибера прикончили ночью, пересрали и дали деру. Зная Малфой, они уже наверняка трахаются где-нибудь. Искренне надеюсь, что эта сучка залетит от него, и они родят моей матушке первоклассных щенков, — он громко шмыгнул носом. — Так куда ты все-таки намылился среди ночи, Лунатик? Да еще и без мантии?
Они встали на движущуюся лестницу. В темноте эта штуковина выглядела устрашающе, а тон у Бродяги был будничный, как будто они шли в Хогсмид в воскресное утро.
— В кабинет к Валери, — ответил Ремус, то и дело оглядываясь. — Никто не хочет толком объяснить, что случилось, а кабинет опечатан. Я хочу своими глазами увидеть все. И… — он немного стушевался. — Я не хотел брать мантию, потому что вы бы начали спрашивать, зачем она мне, и куда я иду.
— Понятно. А она бы нам сейчас не помешала, — заметил Сириус. Ремус проследил за его взглядом и похолодел — на лестницу этажом ниже только что шагнули два мракоборца. Еще немного — и они проплывут друг мимо друга, как две барки. Вот дерьмо.
— Эй! — крикнул один мракоборец и выхватил палочку, направив на них ослепительный луч света. — Вы что там делаете?! Эй!
— Черт! — Ремус прикрывался рукой от яркого света. Раздался свист -заклятие неподвижности ударило в перила рядом с его рукой.
— Давай сюда! — Сириус разбежался и прыгнул с лестницы на другую, ведущую совсем в другую сторону. Ход был рискованный и непонятный, но раздумывать времени не было, над головой просвистело еще одно штрафное заклятие, так что Ремус прыгнул следом. Чуть не промахнулся, но Сириус схватил его за шкирку и не дал упасть. С этой лестницы они перебрались на другую, потом на третью, окончательно запутав мракоборцев, прыгнули на первый попавшийся этаж и припустились в темноту коридора. Где-то вдали уже слышалась ругань и топот мракоборцев. Еще немного — и на шум сбегутся все остальные.
— Это какой этаж? — на бегу спросил Сириус. — Какой это, блять, этаж? — он оглянулся, увидев мелькание света за спиной.
— Шестой, — Ремус задыхался, сердце колотилось так, что было больно. — Шестой!
— Где-то тут должна была быть… — Сириус задрал один из гобеленов, и изображенная на нем дама завизжала. Задрал второй — и обнаружил тайный проход. — Сюда!
Они нырнули в проход и ступеньки у них под ногами тут же образовали скользкую горку, так что они просвистели целый этаж на животе и кубарем выкатились из-за гобелена с Фредериком Прекрасным, который при их появлении учтиво приподнял шляпу с пером.
— Вроде бы оторвались, — Сириус поднялся с пола и зажег палочку.
— Да, — Ремус огляделся, тяжело дыша. — Сюда.
— Ну и как ты собираешься влезть в её кабинет, умник? — спросил Сириус. — Он же опечатан.
— У него есть и другой вход, — пробормотал Ремус, не глядя на Блэка. Нужный кирпич он отыскал почти не глядя. Надавил. Стена дрогнула и отодвинулась в сторону. Ремус боком нырнул в темноту, Сириус — следом.
В кабинете было темно и страшно. Кучи разбитой, разрушенной мебели, блестящие осколки стекол, пух и перья из подушек, словом, обычный в такой ситуации хлам. Нежный весенний ветер гулял по мрачным комнатам, заставляя трепетать обрывки обоев и шторы, каким-то чудом удержавшиеся на карнизах.
Ремус достал палочку. Зажег.
Черт его знает, сколько он вот так вот бродил по комнатам, где провел столько замечательных часов. Просто бродил, как потерявшийся щенок, стекло потрескивало под его ногами, а свет палочки выхватывал все новые и новые ужасы — разбитую кровать с разорванным балдахином, сломавшийся стол, куски камня из стен.
Сириус же, который оказался здесь впервые, смотрел на вещи менее растерянным и шокированным взглядом. Он прошелся немного по спальне, разглядывая висящее на стенах оружие, уселся на корточки и внимательно осмотрел подломившиеся ножки кровати, а затем направил луч волшебной палочки на дверь, выбитую вместе с куском каменной стены. Его брови сдвинулись, он вышел в соседнюю комнату и обнаружил Ремуса на полу. Тот сидел, упершись локтями в колени и вцепившись обеими руками в волосы. Свет на кончике его волшебной палочки расходился печальными волнами.
— Лунатик?
— Это я виноват, Бродяга, — Ремус опустил руки и шумно вытер лицо рукавом рубашки. Сириус на секунду отвел взгляд, а потом снова посмотрел на него и скорбно поморщился. — Я не должен был оставлять её. Не должен. А тем более с ним, — он шмыгнул носом.
Сириус уселся рядом, неосознанно приняв ту же позу.
— С кем?
— С Джекиллом, — прорычал Ремус, вытирая нос. — Я шел на матч и увидел его в коридоре, он выглядел так, словно готов концы отдать. Я притащил его сюда, Валери перевязала его. Я хотел, ей-богу, Сириус, я хотел остаться с ней, но она буквально вытолкала меня, да и там повсюду шастали мракоборцы, нас могли застукать, — он беспомощно посмотрел на Бродягу. — Я ушел, потом был матч, а после него их не было уже давно, значит все случилось минут через двадцать после моего ухода. Понимаешь? — Ремус покачал головой и снова вцепился себе в волосы. — Если бы я остался с ней! Валери исчезла, а вечером на территории школы нашли пять новых трупов, а ведь даже не полнолуние! Я не верю, что это — мракоборцы их убили, они не стали бы убивать студентов на территории школы! А вдруг это он так заметает следы, Бродяга? — прошептал Ремус, в ужасе уставившись в темноту. — Вдруг решил разделаться со всеми членами клуба, чтобы они не смогли свидетельствовать против него? А твоего брата и Малфой утащил, как и Валери?
— Зачем ему это? — усмехнулся Сириус. Он снова сделал круг по кабинету, подсвечивая катастрофу палочкой.
— Не знаю, зачем, а зачем он украл Валери?! — Ремус резко поднял голову.
— Нда? — Сириус снова прошелся по кабинету, дернул оконную раму, так что осколки просыпались на пол, и зачем-то высунулся наружу. — А ты уверен, что он её украл?
— Господи, Бродяга, да оглянись кругом! — вспылил Ремус и вскочил на ноги. — Тут все выглядит как чертово поле битвы! — он в сердцах пнул перевернутый сломанный стул.
— Или постановка, — пробормотал Сириус.
— О чем ты?
— Посмотри туда, — он указал светящейся палочкой на дверь в спальню, точнее дыру в стене на том месте, где она была. — Джекилл… то существо, оно ведь вывалилось оттуда, верно?
— Да, наверное. Мы оставили его там. На кровати, — проворчал Ремус и сунул руки в карманы.
Сириус оглянулся и указал палочкой на входную дверь.
— Эта дверь абсолютно целая. Безмозглая тварь заботилась о том, чтобы никто не услышал, как она ломится наружу? И окна — они просто выбиты, но такого пролома, как в стене, нет. И снаружи, на земле тоже все гладко. Если бы такая туша приземлилась на газон с пятого этажа… давай предположим, что он бы уцелел, если у него кожа бронированная. Но тогда на земле остался бы долбаный кратер. А там газон, Лунатик.
Ремус уставился на Сириуса, а потом они синхронно оглянулись на дыру в стене, за которой была другая комната и, самое главное — шкаф, скрывающий потайной коридор. Правда, поделиться радостью, да и вообще сказать они ничего не успели, потому что в этот момент с той стороны двери раздались шаги и голоса. Мракоборцы шли в кабинет.
Не сговариваясь, Ремус и Сириус бросились в соседнюю комнату. Сириус чарами отодвинул шкаф и нырнул в темноту, а Ремус перецепился через какой-то предмет на полу и чуть не упал. Посветил палочкой — его нога попала в опрокинувшуюся сумку с лекарствами. Он отшвырнул её, но пузырьки рассыпались. Его брови вздрогнули, он наклонился поднять один из них…
— Лунатик, черт возьми! — прошипел Сириус, высунувшись из темноты на звук.
Ремус вскинул голову, машинально сунул найденное в карман и нырнул следом за Бродягой. Шкаф они задвинули как раз в тот момент, когда входная дверь кабинета распахнулась.

Исследование потайного коридора, которым могли уйти Валери и Джекилл, заняло у них кучу времени. Заклинания применять было рискованно, поэтому они ощупывали каждый камень вручную. Ремус уже даже начал думать, что все это бред, и так и хотел сказать Бродяге, как вдруг они уловили странный сквозняк между камнями. Чувствуя тот же азарт, который захватывал их в детстве при открытии нового тайника, они принялись толкать и колотить стену чарами, пока та, наконец, не поддалась, и не отъехала в сторону, открыв им новый темный рукав.
Время потеряло счет.
Казалось, они добрые несколько часов блуждали по каменному лабиринту, натыкаясь то на тупики, то на старые тайники, как, например, лаз за зеркалом, где они прятались после нашествия животных. Спускались и поднимались по лестницам, а когда наткнулись на очередную дверь и толкнули её, то вышли прямиком в… лес.
Чертов Запретный лес.
— Какого… черта? — Сириус ошалело оглянулся на исполинский дуб, из ствола которого они только что вылезли. — Лунатик, что это, мать его, было такое?
— Похоже, ответ на твой вопрос, — Ремус закрыл дверь и потрогал ствол дерева, а потом вскинул голову. Дуб был самый что ни на есть настоящий, точно такой же, как десятки, сотни дубов вокруг. — Вот как они выбрались.
Ремус потеряно осмотрел лес. Никогда еще он не казался ему таким большим. А если вспомнить о том, что дальше, через горы и еще дальше Запретный лес сливается с Каледонским, то искать в нем Валери Грей — это все равно, что искать рыбку, потерявшуюся в океане.
Она ушла.
Она выбрала Джекилла и ушла вместе с ним. Как же он не догадался, что это произойдет, ведь они говорили об этом в её кабинете! Джекилл умолял её уйти, и вот это случилось!
Когда они виделись в последний раз, Ремус подумал, что её внезапный поцелуй был шагом к примирению. А на деле оказалось, она просто с ним попрощалась…
А точнее, не попрощалась. Она не сказала ему, что уходит. Она не ушла, она сбежала от него.
С ним.
Кажется, Бродяга понял, что с Ремусом происходит, поэтому всю дорогу до замка не лез с расспросами. На очередной развилке в новом тайнике Сириус повернул направо, чтобы выбраться через проход за зеркалом на пятом этаже. А Ремус пошел обратно в кабинет, буркнув, что «хочет еще немного там побыть». Перед уходом Сириус поморщился немного и все-таки сказал:
— Слушай, Лунатик, я не хочу лезть во все это дерьмо, да? Но может мы просто до чего-то не доперли?
— Она сбежала, Бродяга, — бесцветным голосом сказал Ремус и дернул плечом. — Сбежала вместе с Джекиллом и даже не сказала об этом. Лично мне все ясно.
— Вот я и говорю, — Сириус поднял брови, перед тем, как нырнуть в темноту. — Может сказала, а мы просто не доперли? Зачем-то ведь она разгромила свой чертов кабинет?
С этими словами он ушел, а Ремус постоял еще немного, озадаченный его словами.
Действительно, зачем ей понадобилось рушить кабинет?
Он пошел вперед, на этот раз быстрее. К счастью, мракоборцы из кабинета уже свалили, и он снова был в распоряжении Ремуса. Он обшарил все, осмотрел все руины, пытаясь найти хоть какую-нибудь подсказку, но так ничего и не нашел. Кабинет выглядел как поле боя. Единственное, что каким-то чудом уцелело — зеркало в спальне, стоящее рядом со шкафом, через проход в котором Ремус приходил сюда все эти месяцы. Раньше Ремус его и не замечал, но тот факт, что оно одно не пострадало, его заинтриговал.
Осененный внезапной догадкой, он попытался отодвинуть его, или снять со стены, но никакого нового тайника за ним не обнаружилось. Это было обычное настенное зеркало.
Последняя зацепка выскользнула и исчезла в мутном водовороте.
Пару минут Ремус смотрел на свое отчаявшееся, злое выражение с растущими кругами под глазами и шрамами, а потом схватил с пола какую-то дурацкую лакированную туфлю с пряжкой и с силой запустил в зеркало.

Майское полнолуние прошло, на удивление, спокойно. Волков видели на границе хогвартских угодий, но они, как ни странно, не пытались напасть на школу, просто ошивались в самой чаще, а после и вовсе куда-то сбежали. Это была первая за весь год ночь полнолуния не увенчалась телами учеников в лесу. К тому же, Дирборн сообщил за завтраком на следующий же день, что по каким-то причинам Сивый внезапно увел свою колонию в горы, или даже дальше, и в ближайшее время нападений не предвидится.
Школа встретила эти слова бурными аплодисментами.
Однако, были и те, кто чувствовал, как в самом сердце этой цветущей победы скребется и щекочется что-то очень тревожное, какой-то неуловимый подвох. Но думать об этом не хотелось. Только не сейчас, когда в школе, в кои-то веки установился покой. Все с легкостью поверили в сплетни о том, как слизеринцы-Пожиратели заигрывали с загадочным чудовищем доктора Джекилла, и что теперь это чудовище взбунтовалось, напало на своего создателя и выкрало его из Хогвартса. И что отважная Валери Грей ищет их обоих по всей стране, дабы привлечь к ответу за гибель студентов. О том, как именно монстр мог похитить профессора из школы никто не задумывался, ведь Хогвартс — не Хогвартс без своих секретов.
К тому же, студентам и без того было, о чем поволноваться.
В день первого экзамена ЖАБА, которым, к слову, были заклинания, весь седьмой курс сидел за завтраком жутко нервный, причесанный и с иголочки одетый. Даже Джеймс, в качестве исключения попытался усмирить свою шевелюру. В какой-то момент ему это даже удалось, но Сириус, потягивая кофе за столом, видел, как медленно, но уверенно распрямляется вихор на затылке его лучшего друга, и это показалось ему добрым знаком.
Экзамены проходили в специально отведенном под них крыле замка, которое профессор Джекилл успел заколдовать до своего исчезновения. Вели в крыло двустворчатые тяжелые двери, в помещении перед которыми стоял стол комиссии с разложенными билетами. В билетах были указаны заклинания. В зависимости от вытянутого билета, крыло преображалось и наполнялось ловушками, справиться с которыми нужно было за пятнадцать минут, используя указанное заклинание. В каждой ловушке обнаруживался огонек, выкрашенный в цвета факультета студента. Стоило до него дотронуться — и он исчезал в тайнике и появлялся в виде галочки на листе пергамента у комиссии. Шесть найденных огоньков оценивались в «П». Но найти все шесть ухитрялись только когтевранцы.
В первый день некоторые студенты пришли к страшным дверям вместо завтрака и сидели у стен, на корточках или прямо на полу, прижавшись спиной к стене и закрыв ладонями уши. На коленях у них лежали толстенные книжки, рядом высились стопки учебников, студенты вразнобой бормотали чары, и воздух в помещении рябил от обилия магии.
Несколько дней семикурсники сдавали заклинания, затем — защиту от Темных сил. Когда Сириус вытянул свой билет, на нем было написано только одно слово: «Боггарты». И весь его путь по заколдованному крылу был наполнен теми ужасами, которые не давали ему спать по ночам последнее время. Мертвая Роксана, похожая на ведьму Банши, вся в пятнах крови и рванье, выпрыгивала на него из закоулков и тайников. Живая Роксана, голая и даже более красивая, чем в жизни, прыгала на него, как коала, и её руки были такими горячими и живыми, что Сириусу стоило большого труда ей не вставить прямо во время испытания. Один раз он видел мертвого Альфарда, пару раз — мертвых парней, дементоров. Словом, экзамен выдался тот еще. Из двустворчатых дверей Сириус вышел весь трясущийся и мокрый от пота, увидел перепуганных одноклассников, ошарашенную комиссию, и только потом выяснил, что совсем не обязательно было применять против боггартов весь арсенал боевых заклинаний, хватило бы и простого Ридикулус.
Следом за защитой от Темных сил шла трансфигурация. Во время этого экзамена по крылу замка бегать не надо было, за дверями оказался огромный класс, наполненный клетками со зверьем и увешанный плакатами с изображениями скелетов различных тварей, как волшебных, так и магловских. Солнечный свет едва пробивался сквозь узкие щели в окнах, из-за чего помещение казалось сумрачным и загадочным, страшно воняло пометом и перьями. Вопросы шли стандартные: используя многоступенчатую трансфигурацию превратить спичку в обезьянку, или иголку в броненосца, превратить выбранного наугад экзаменатора в птицу, ну и, конечно, трансгрессировать на семь футов из точки А в точку Б.
Между экзаменами были промежутки в несколько дней, в течение которых можно было вытрясти из головы хлам предыдущего предмета и забить её новым. Но Джеймс, в отличие от одноклассников к этому экзамену практически не готовился, и пока Лили дымилась над учебниками, он без конца рисовал что-то в альбоме или ходил на стадион, покидать с парнями мяч. Когда же Макгонагалл вышла из страшных дверей и назвала его фамилию, Джеймс неторопливо поднялся с пола, показательно одернул мантию (пуфендуйки захихикали), зачесал назад волосы и небрежной походкой вошел в кабинет. Его спичка превратилась в капуцина с лоснящейся каштановой шерсткой, стоящей на затылке торчком, и первое, что сделал этот говнюк после своего появления на свет — стащил у одного из экзаменаторов сигареты, пока тот задавал Джеймсу теоретические вопросы, а потом еще и закурил, сидя на солнечном подоконнике. Вместо одного преподавателя Джеймс превратил в стаю фламинго всю комиссию, и трансгрессировал вместо точки Б в Хогсмид, а вернулся оттуда с ящиком сливочного пива и лакричной палочкой в зубах, с таким невинным видом, что, наверное, сама Пенелопа Пуффендуй вела его за руку от самой деревни. В общем, он наверняка огреб бы от Макгонагалл знатных пиздюлей за свое нахальство, но француз после матча он тек от Джеймса похлеще, чем некоторые пятикурсницы, так что ему поставили «П», и из кабинета он выплыл под аплодисменты комиссии и довольные визги укуренной обезьянки.
Далее следовало зельеварение. Для подготовки к нему выделили пару дней, в течение которых предполагалась, что все семикурсники рьяно засядут за учебники, ведь экзамен предстоял опасный, мало было предоставить полный дневник противоядий в идеальном состоянии, или сварить Напиток живой смерти, нужно было так же определить яд среди кучи разных зелий, напоить им экзаменатора— камикадзе, выписанного для этой цели из Министерства, как и всегда, и за полминуты смешать годное противоядие. Если бы бедный камикадзе заглянул в гостиную Гриффиндора за день до экзамена, отбросил бы коньки раньше срока, увидев, как его потенциальные спасатели спят вповалку, словно после групповухи.
Лили на каждом углу твердила, что противоядие на скорость — бред и пережиток прошлого, ведь после того, как был обнаружен безоаровый камень, от алхимии требовалось лишь совершенствовать его, а не выдумывать сложные и бесполезные рецепты. Она вошла в подземелье, хлопнув дверью, получила «П» за свой дневник, смешала Напиток живой смерти, вызвав у экзаменаторов ряд вопросов по поводу нестандартного подхода, безошибочно определила яд среди семи неотмеченных бутылочек, а когда экзаменатор выпил этот яд, едва взглянула на него, просто сразу начала смешивать, толочь и месить, звеня пробирками и помахивая рыжим хвостом. Песочные часы на столе исходили на нет, экзаменатор начал бледнеть и оседать, но даже котел Лили был эмоциональнее, чем она сама. Её рука была твердой, когда она протянула умирающему экзаменатора пробирку с противоядием, а уже когда он выпил, она молча достала из кармана безоаровый камень, сдержанно, но красноречиво стукнула им по столешнице стола, за которым сидела комиссия, взглянула на взрослых степенных преподавателей, как на дерьмо, развернулась, взмахнув хвостом и вышла из аудитории.
Травология стала для всех неприятным сюрпризом. Крыло замка превратилось в исполинскую теплицу, или это весь мир стал теплицей. И никто из преподавателей не удосужился предупредить, что в душном, влажном воздухе могут появиться гигантские пчелы, или что заливающее пол зеленое болото кишит гриндиллоу и болотниками, а бубонтюберы могут плеваться гноем прямо в лицо. Парочка семикурсников попала в крыло с ожогами и пчелиными укусами, в том числе Питер, Алиса, Дедалус Дингл и парочка иностранцев. Поэтому, перед грядущим лабиринтом со зверинцем Валери Грей все были слегка на взводе.
И решили устроить себе выходной прямо перед экзаменом. Не готовиться, ни о чем не думать, не закапываться в книги, ведь к опасностям в лабиринте не подготовиться по учебнику. Надо просто успокоиться и взять себя в руки, а для этого необходим отдых. Именно поэтому студенты с самого утра закинули учебники подальше и выползли из темных закоулков замка на свежий воздух, в деревню. Днем все гуляли, а вечером запланировали пикник с костром неподалеку от замка, так, чтобы не тревожить преподавателей и иметь возможность выпить пару бутылок сливочного (или даже магловского) пива в ночь святого Лепрекона.
— Ночь святого Лепрекона? — переспросил Ремус, когда впервые услышал про эту идею.
Они вчетвером торчали у озера, где было прохладнее и приятнее, чем в библиотеке. Впрочем, учиться пытался только Ремус. Джеймс валялся в траве, курил, или бормотал вразнобой песни, Сириус игрался с ящерицей, которую поймал в траве, а Питер явно хотел учиться, но боялся, что его обсмеют, поэтому в качестве компромисса занялся приглашениями на вечеринку. Она обещала быть бурной. Джеймс и Сириус уже заказали у Розмерты несколько ящиков выпивки и выписали из «Зонко» пакет волшебных хлопушек и петард. Хвост заебывал всех с пригласительными флаерами, а Джеймс и Сириус цепляли учеников в коридорах, или на лужайке, и просто рассказывали им о том, что готовится нечто масшатбное, и если они не лузеры отсталые — обязаны прийти.
— Ага, — отозвался Джеймс. — Вообще-то мы хотели просто нажраться и упиться до смерти, но наши друзья из Франции сообщили, что в этот день они празднуют день какого-то гребаного Лепрекона, — он повернул голову и нахмурился, глядя на Питера. — Хвост, на кой черт ты делаешь эти гребаные открытки, у нас что, девичник?
Сириус сипло рассмеялся, Хвост покраснел.
— Дай покажу, как это делается, — Джеймс поднялся из травы, лохматый, как черт, взъерошил волосы и гаркнул на весь берег:
— СЕЛЕНА!
Блондинка-когтевранка, староста, отлепилась от Дедалуса Дингла, с которым лизалась неподалеку и недовольно оглянулась.
— Что?
— Скажи всем своим, что мы ждем вас на вечеринке у костра во вторник! — проорал Джеймс.
— Ладно! — протянула Селена. Кажется, она жевала жвачку.
— Дингл! — рявкнул Джеймс.
— Чего тебе, Поттер?
— Скрипку захвати-и-и! — протянул Джеймс и рухнул обратно в траву. — Вот так, Хвостик, все и решается, — с этими словами он схватил одно из свежих приглашений и с довольным вздохом принялся мастерить из него журавлика.
Ремус тем временем поразмыслил над чем-то и закрыл учебник, заложив между страницами палец.
— Слушай, Сохатый. Вы случайно назначили этот пикник на ночь полнолуния? — он прищурился.
Джеймс и Сириус быстро переглянулись.
— Нет, не случайно, — сказал Джеймс, и глазом не моргнув. — Мы хотели съебаться с праздника в самом разгаре, чтобы ты мог превратиться где-нибудь, а потом напугать их так, чтобы они просрали штаны к чертовой матери.
— Чего? — опешил Ремус.
— Расслабься, Лунатик. Что за пикник без старой-доброй страшилки про волка? — расслабленно улыбнулся Сириус, поглаживая ящерицу большим пальцем. Зверек сидел неподвижно у него в руках и почти урчал от удовольствия.
— Оборотень в качестве страшилки, — кивнул Ремус. — Ага. Только вот в лесу все равно будут охотники. И если они увидят оборотня рядом с людьми…
— Мы уже предупредили Дирборна, — Джеймс цокнул языком и вскочил. — Лунатик, да ты только представь себе их рожи, когда они увидят сцену, как олень и Грим убивают долбаного оборотня! Или как этот оборотень рвет на куски их обоих. Пш-ш-ш, кровяка, кишки, Хвост будет под мантией забрызгает нас кетчупом и забросает муляжом из «Зонко»… вжух! — он жестом изобразил, как распарывает себе живот, схватился за него обеими руками, довольно правдоподобно упал на колени, затем на спину и раскинул руки.
— Публика будет рыдать, — сказал Сириус и сунул в рот травинку.
— Это и правда звучит неплохо, — признал Ремус. — Только вот все это — люди, костер и бухло плохо сочетаются в моей голове с полнолунием. И очень напоминают тот план, когда мы хотели устроить фальшивый шабаш в лесу, чтобы выманить волков.
— Лунатик, в радиусе сотни километров остался только один волк! — Джеймс порывисто вскочил и схватил протестующего Ремуса в смертельный захват. — И его мы как раз и хотим выманить, иначе он от тоски по бабам сложит шаловливые лапы и отдаст нахрен концы под библиотечным столом! — Джеймс с силой взлохматил ему волосы.
Ремус оттолкнул его и вынырнул наружу, лохматый и смеющийся.
— Привет, мальчики.
К ним подошла Лили — в магловской одежде, коротком белом платье и в джинсовой курточке. Волосы она заплела в косу, от солнца у неё на носу высыпали веснушки.
— Ого! — Сириус присвистнул и тут же виновато кашлянул. — Ты шикарно выглядишь, Эванс.
— Спасибо. Джеймс, мы идем? — нетерпеливо спросила Лили, мусоля кончик косы. Ногти у неё были красные.
— Да, идем! — Джеймс подскочил к ней и крепко поцеловал в щеку. — Я обещал Эванс, что мы покатаемся на лодке, — он поцеловал её еще раз, а потом укусил за шею. Лили ойкнула и шутливо толкнула его, Джеймс с урчанием потерся об неё носом и за руку потащил к лодкам. Парочка уже скользила по сверкающей глади озера.
— Пока, мальчики, — Лили махнула мародерам на прощание.
Те, все как один повернули головы, провожая взглядом её голые ноги.
— Представляешь, Джим, меня пчела ужалила, — раздался в отдалении её голос.
Сириус красноречиво вздохнул и сполз по дереву на траву, накрывшись учебником, а Ремус дернул носом и открыл книгу на своей закладке. Питер смотрел на них аж до тех пор, пока их лодка не отчалила от берега.
***

«Кепка, трубка и штаны
Мне обязательно нужны.
Но бутылка мне важней,
А потому что виски — в ней.
Вы со мною не шутите,
Я кобель из Белфаст-сити.
Руки в брюки, раз-два-три.
Пиво плещется внутри!»

Дедалус Дингл так бойко и быстро играл на скрипке, что его смычок мог вспыхнуть в любую минуту. Шляпа с гриффиндорским галстуком вместо ленты, косо сидела на растрепанных волосах, он был в белой рубашке и черной жилетке, и в свете костра казался янтарным, как и весь окружающий мир.
Джеймс и Сириус, пьяные в стельку, плясали вокруг костра, размахивая пивными бутылками, и орали старую как мир песенку «The Belle of Belfast— city». Костер был высоким и жарким, гриффиндорцы, когтевранцы, пуффендуйцы, даже парочка робких зеленых галстуков сидели вокруг кучками, кутаясь в ветровки. Иностранцы, которые в школе казались белыми воронами, удивительно вписались в компанию, пили и подпевали так усердно и от души, словно родились и выросли на шотландских болотах. В руках у всех были бутылки с пивом, грогом, огневиски, дешевым магловским вином и еще чем-то, чем поделилась с Мародерами щедрая Розмерта. Кто-то хлопал в такт, кто-то ржал, Фабиан играл на гитаре, Гидеон отчаянно фальшивил на один Бог знает где раздобытой старой флейте. Девчонки смеялись и жевали конфеты, парни орали тосты и пытались подпевать, но Джеймс и Сириус все равно были вне конкуренции. Лепреконы, слетевшиеся на звуки музыки со всего леса, кружили у них над головами, и время от времени швыряли в кого-нибудь пригоршней фальшивого золота, а ученики взамен угощали их сладостями и пивом. Заветный Кусочек лепреконской Удачи так пока никто и не получил, но и вечер еще не закончился.
— Снова я иду хмельной, Иду по улице родной, — орал Джеймс, разыгрывая вместе с Сириусом дешевую пьеску. — Где-то девушки поют, А где-то пиздюлей дают!
Дирборн, сидящий сбоку с компанией охотников, переглянулся с остальными и засмеялся, поднося сигарету ко рту.
— Вы со мною не шутите, Я кобель из Белфаст-сити! — Сириус подхватил парочку девчонок из тех, кто сидел ближе всех к нему. Все засвистели, Дингл со смехом обошел их, беспощадно насилуя свою скрипку. — Я шагаю, раз-два-три… — Сириус сунул руки в карманы брюк и исполнил отменную чечетку, сверкнув в темноте своими начищенными «Оксфордами». Прядь волос упала ему на глаза, он смеялся, он был прекрасен, — Пиво плещется внутри!
Эммелина Вэнс засмеялась и бросила быстро посмотрела на взрослого и красивого Карадока Дирборна. В такую ночь казалось, что возможны любые отношения. Марлин поймала её взгляд, закусила губу, и девушки чокнулись пивными бутылками. Через секунду улыбка пропала с лица Марлин, и она как будто задумалась о чем-то, но тут же тряхнула головой и снова рассмеялась, глядя на Мародеров.

«Девки пляшут и поют,
И мне покоя не дают.
Поскачу среди девчат,
Да так, что яйца забренчат!
Вы со мною не шутите!
Я кобель из Белфаст-сити
Я танцую раз-два-три,
Пиво плещется внутри!»*

Красный, как квоффл, Фенвик тоже вскочил и попытался станцевать, но немедленно завалился на кого-то и залил всех пивом. Лепреконы дружно швырнули в воздух золото.
Когда песня закончилась, задохнувшиеся Мародеры под оглушительные аплодисменты ударили бутылками и осушили их до дна.
— А мы тоже хотим петь, Поттер! — хрипло закричал Гидеон, пока Фабиан настраивал гитару. Джеймс оглянулся на него и засмеялся, все его поддержали. — Фабби, сыграй нам «Волынки»! Фабби!
Фабиан перемигнулся о чем-то с остальными музыкантами, пару минут было слышно только дерганье струн, случайно срывающиеся ноты и пшиканье пивных банок. Ученики смеялись и болтали, а когда вдруг грянул знакомый мотив, все одобрительно загудели, захлопали, и тут же запели, сначала недружно, а затем все громче и увереннее:

«Это было, было давным-давно,
Солнце село, стало темным-темно.
Сто волынок пело одно, одно.
Это было, было давным-давно!»

Джеймсу и Сириусу не суждено было сегодня покинуть сцену, уж очень их любила публика, а они любили её, так что они остались у костра и пели, отплясывая и попутно разыгрывая сценку.

«Сто волынок! Ты посмотри, сынок!
Это двести рук, это двести ног!
Ровно сто сердец у отважных львов!
И мозгов примерно на сто голов!»

На последних строчках гриффиндорцы все как один с ревом подняли бутылки и кружки, засмеялись и салютовали когтевранцам.

«Это было, было давным-давно,
солнце село, стало темным-темно.
Сто волынок пело одно, одно,
это было, было давным-давно»

Кто-то из охотников достал старую, потрепанную волынку, и тут уже не только Джеймс и Сириус, но почти все побросали насиженные места и пустились в пляс. Ноги сами танцевали, ведомые мотивами, которые все эти дети всосали с молоком матери, а потом сам собой образовался круг, все хватались за руки и пускались вскачь вокруг костра, не переставая при этом петь ни на секунду. Лица у всех были потные, несмотря на прохладную ночь, волосы липли ко лбам, все смеялись и подпрыгивали, выкрикивая друг другу в лицо слова песни:

«Вдруг один из них перестал играть,
И умолкла вся их шальная рать.
Но их песню ветер до нас донёс —
Это слушать было нельзя без слёз.
Поражая силой и простотой,
Только две строки было в песне той:
«Кто не ценит мир и добро, добро,
Мы тому сломаем ребро, ребро»*

Ремус был в числе тех, кто отказался танцевать и наблюдал за танцующими со стороны. Он сидел в своей большой старой куртке, привалившись спиной к дереву, и каждую минуту прикладывался к бутылке, но глаза его были совершенно трезвы и внимательно следили за подпрыгивающим хороводом, ловя янтарные блики огромного костра…

Праздник явно не собирался гаснуть до самого утра.
Мог ли Сириус предположить, что будет такой успех, когда за пару часов до этого явился в «Три метлы», забрать у Розмерты ящики с выпивкой.
— У тебя сегодня аншлаг, а? — спросил он, пока Розмерта открывала кладову. Он указал кивком на битком-набитый зал и забрал у Роуз тяжелый ящик с бутылками.
— Да, сегодня удачный день, — она отбросила с лица волосы. — Просто сумасшествие какое-то, сбиваюсь с ног. Так, Блэк, это только пиво, пошли я отдам тебе медовуху! Разорите вы меня, как пить дать!
— Мы тебя отблагодарим, не сомневайся, — Сириус ущипнул её за задницу, Розмерта ойкнула и шлепнула его по руке, но не больно, да еще и довольно улыбнулась.
Вместе с Ремусом и Питером Сириус кое— как пронес ящики в тайный проход, ведущий в лес, и оставил в старом дубе. Парни остались там, готовить место для пикника, а Сириус вернулся в башню Гриффиндора, поднялся в спальню мальчиков и открыл дверь.
Полог на кровати Джеймса был задернут, а сама она громко и ритмично скрипела. Сириус постоял секунду на пороге, улыбаясь, затем прикрыл за собой дверь, беззвучно, дабы не нарушать идиллию, подошел к своей кровати, достал из тумбочки сигареты. Под стоны Лили Эванс, Сириус с незажжённой сигаретой в зубах стащил с себя грязную рубашку, скомкал её и метким броском зашвырнул в корзину. После переоделся, сходил в туалет и поссал, вернулся в комнату, раскурил сигарету и прижался спиной к столбику сохатовской койки, скрестив ноги.
Кровать скрипела все громче и чаще, Эванс стонала, Сохатый пыхтел, Сириус курил. Из-под полога вдруг высунулась коленка Лили. Она забавно дергалась, и Сириус поймал себя на странном желании подержаться за неё, пока эти двое не закончат.
Наконец Джеймс за пологом издал сдавленный стон, захлебнулся воздухом, а потом протянул отчаянное «Че-е-ерт, да-а!» и матрас на кровати протяжно взвизгнул. Пару секунд царила тишина, затем раздался довольный вздох, тихий смех и чмоканье. Сириус струсил пепел на пол.
— Джеймс…. подожди, Джеймс, ты слышишь, как дымом пахнет? — раздался вдруг голос Лили.
— Должно быть мы сожгли ту чертову резинку, — засмеялся Сохатый.
— Джеймс, да я серьезно.
— Так и я не…
Раздалась какая-то возня, а потом Джеймс резко отдернул полог.
Эванс взвизгнула.
— Бродяга, мать твою за хвост, это ты, что ли? — Джеймс близоруко щурился. — Ты что здесь забыл, козел?!
— Ссать хочу. Выведешь погулять? — спросил Сириус и затянулся. Челка упала ему на глаза, когда он засмеялся.
— Вали отсюда, придурок! — Джеймс с размаху запустил в него подушкой.
— Вообще-то уже восемь, старик, — Сириус поймал подушку в воздухе и швырнул обратно. Джеймс тоже её поймал. — Вечеринка вот-вот начнется, а хозяев еще нет!
— Вот черт! — Джеймс вскочил и начал лихорадочно одеваться. Лили цокнула языком и откинулась на подушку, а когда Джеймс попытался её потрогать перед уходом, отвернулась к стене и показала ему фак.
— Лили, ты идешь? — спросил он, на ходу натягивая футболку.
— Минерва попросила меня подготовить списки иностранцев на завтрашний экзамен! — Лили была лохматая, глаза у неё были все еще немного шальные, и она прикрывалась одной только простыней. — Мы с Алисой придем к вам попозже, — она довольно потянулась.
Джеймс издал странный звук, а потом вдруг метнулся обратно к постели и присосался к Лили. На лестнице раздался раздраженный вздох, топот, а затем Сириус вернулся в спальню и за шкирку оторвал Джеймса от Лили. Вытолкав его на лестницу, он схватился за дверную ручку, замер на пороге на секунду, глядя на Лили, а затем с самым похабным видом щелкнул каблуками и шутливо поклонился. Лили швырнула в него подушку, но промахнулась, и Бродяга со смехом испарился.

— Это нечестно! — ворчала Алиса, тыкая вилкой в бифштекс, пока Лили возилась с бумагами. — Я тоже хочу на вечеринку, я хочу танцевать, веселиться, почему мы должны торчать здесь?
— Я тоже хочу на вечеринку, но кроме меня это никто не сделает, у Макгонагалл полно своих дел, а Джеймсу вообще плевать. Если этого списка не будет, мне влетит, так что не отвлекайся, давай следующего, — отозвалась Лили, вписывая фамилии семикурсников.
Алиса сверилась со списком.
— Франсуа Бернар. Когтевран. Оценки по предмету за семь лет…
Лили переписала его оценки в бланк.
— Где этот Франсуа, кстати? — она оглянулась на стол когтевранцев. Семикурсник из Шармбатона болтал с однокурсниками, но его тарелка была пустая. Лили оглянулась на французов-гриффиндорцев, но и те ничего не ели. — Хм, похоже им все также не нравится наша еда, — с улыбкой сказала она Алиса. — Кто следующий?
— Кристиан Йохансен из Дурмстранга. Он уже наш, вон он, видишь, с бородкой. Оценки по предмету…
Лили мельком взглянула на студента, о котором говорила Алиса. Кристиан сидел на краю стола, вместе с другими иностранцами. Несмотря на год, проведенный в Хогвартсе, они все продолжали держаться особняком. Брови Эванс на секунду сдвинулись, когда она машинально взглянула в его тарелку, и увидела, что она такая же пустая. Странная мысль шевельнулась у Лили в мыслях, но поймать её она не успела.
Пока они заполняли списки, зал заметно поредел. Некоторые ученики отправились спать, некоторые — готовиться к экзаменам, но большинство, включая и иностранных студентов, отправились на празднование Дня святого Лепрекона. Преподаватели смотрели на все это сквозь пальцы, так как знали — студенты на вечеринке находятся под присмотром охотников, бояться уже нечего, потому что Сивый — за много миль от Хогвартса, да и в сам Хогвартс прибыл новый отряд мракоборцев, который как раз в этот момент патрулировал всю территорию и лес. Школа, наконец, под защитной, а ученикам тоже нужно немного расслабиться.
Вечеринка в лесу началась, и пока Джеймс и Сириус развлекали толпу песнями и плясками, Лили и Алиса спешно работали и то и дело завистливо оглядывались на тех, кто со смехом выбегал из большого зала, напевая пивные песенки. Когда последний бланк был заполнен, девочки кое— как похватали свои вещи и собрались нести списки Макгонагалл. Лили затолкала перо и чернильницу в сумку, схватила бумаги, но слишком резво встала из-за стола и задела сумкой свою тарелку. Её вилка слетела с тарелки и со звоном проскакала по полу между столами. Паренек— когтевранец, о котором они говорили с Алисой, как раз в этот момент тоже встал из-за стола, Увидев вилку, он машинально наклонился поднять её, но внезапно отдернул руку и выронил её.
Лили оглянулась на звон. Франсуа Бернар замер. Пару секунд они с Лили смотрели друг другу в глаза, а затем его взгляд медленно, очень медленно скользнул вниз, а дрожащая ладонь со вспухшим ожогом сжалась в кулак и спряталась за спину. А потом он стремительно прошел мимо Лили и почти бегом выбежал из зала, застегивая ветровку.
Лили нахмурилась, подняла вилку и снова глянула французу вслед. Какая-то мысль снова настойчиво просилась в голову, пустые тарелки и упавшая вилка оказались каким-то образом связаны между собой, но Лили все никак не могла понять, как именно. Алиса звала её, но голос подружки звучал словно из-под толстого слоя воды. Лили попыталась отмахнуться от непонятной тревоги, охватившей её существо и пошла к выходу, но снова остановилась. Мелкий гриффиндорец, сидящий с краю, проделал тот же трюк, который делал Джеймс за праздничным пиром первого сентября. Подбросил тарелку, и она ярко вспыхнула в свете факелов.
И вместе с этой вспышкой света на Лили Эванс вдруг снизошло озарение.
Озарение, разом открывшее ей глаза не только на непонятную тревогу, но и на все то, что творилось в Хогвартсе весь этот год. Факты вихрем закружились в голове, становясь на свои места, как под действием чар. У Лили подкосились ноги, и она схватилась за руку удивленной Алисы, чтобы не упасть.
Это озарение было сродни удару заклятием Остолбеней.
И заключалось оно в одно-единственном слове:
Серебро.

— Ремус! Идем с нами танцевать!
Ремус очнулся. Наверное, он задремал, и на секунду ему показалось, что он снова перенесся в колонию Сивого, где Валери была такой живой и горячей, как ром, а вокруг костра танцевали девушки в мелких белых шрамах и с ягодами в волосах.
Ремус выпрямился и потер глаза. Его звала Эммелина Вэнс.
Он с улыбкой отказался, а когда она вернулась к остальным, задумчиво потер колючий подбородок и поморщился, ощутив знакомую ломоту в теле. Луна была уже высоко в небе, превращение могло начаться в любую минуту. Пора уходить. Ремус поднялся со своего места, подмигнул Джеймсу и незаметно углубился в лес.
За спиной у него звучали голоса, смех, разномастное звучание нескольких языков, разухабистое пение волынки и радостные возгласы, звучащие всякий раз, когда лепреконы осыпали полянку золотом.
Ремус остановился отдышаться у какого-то дерева, и вдруг услышал хруст веток и частое дыхание. Он оглянулся и увидел Лили. Она бежала к нему с каким-то совершенно отчаянным выражением на лице, за ней, чуть отстав, неслась Вуд.
— Что случилось? — спросил Ремус, когда Лили подбежала к нему и схватила за рукава. — Вы опоздали.
— Ремус, надо срочно уводить оттуда людей, — выпалила она, задыхаясь. Глаза у неё в темноте казались кошачьими, такие они были зеленые.
— Что? — он придержал её, недоуменно сдвинув брови.
Лили закрыла глаза и качнула головой, пытаясь отдышаться. Ремус посмотрел на Алису, но она тоже не могла ничего сказать и морщилась, держась за бок.
— Ремус, надо срочно уводить оттуда людей, — раздельно проговорила Лили, сжимая его руку и пожирая его глазами. Она облизала губы и прерывисто вздохнула.
— Лили, успокойся и скажи, что слу…
— Я все время… думала, почему иностранцы так часто отказываются есть в большом зале, — Лили его словно не слышала. Вид у неё был немножко невменяемый. — Сначала я думала, им просто не нравится наша еда, но они все равно почти ничего не ели, я же староста, я замечаю такие вещи. Им не нравилось наше мясо, помнишь, ты сам когда-то мне об этом сказал. А сегодня я увидела, как один парень взял школьную вилку и обжегся об неё.
Губы Ремуса приоткрылись, глаза вспыхнули.
— Лили, ты уверена?
— К тому же, Джеймс рассказывал, этот ваш охотник, Дирборн все не мог понять, как так выходит, что оборотни, нападающие на студентов, снова и снова обходят ловушки на границе и каким-то образом заходят в лес извне. Но они никогда и не заходили в лес извне! Они все это время были в замке, и выходили в лес из замка!
Ремус уставился на Лили, и сам не заметил, как выпустил её руку. У него вдруг потемнело перед глазами.
«Ход за зеркалом!»
— Оборотни не придут со стороны гор, — сказала Лили, все еще ошеломленная и потрясенная своим открытием. Но теперь и Ремус отражал её ужас, как зеркало. — И вообще ниоткуда не придут, они уже итак здесь! Они все там! — Лили махнула в сторону деревьев, за которыми скрывался костер. — Эта дурацкая вечеринка закончится бойней, Ремус!
Ремус еще не вполне успел осознать весь масштаб обрушившейся катастрофы, как вдруг рядом с ними прозвучал тихий вкрадчивый голос, и все трое подпрыгнули.
— Какая умная девочка.
Ремус обернулся, переменился в лице и инстинктивно загородил собой девчонок. Из тени деревьев вышел человек. Худощавая фигура, поношенная одежда, длинные грязные волосы, следы когтей, пересекающие всю левую половину лица и жуткий плотоядный взгляд единственного уцелевшего, янтарно-желтого глаза.
Лука.

Сын Фенрира Сивого прошелся вокруг них, ввинчиваясь в каждого своим страшным взглядом. Ремус каждую секунду был готов к нападению, но Лука как будто и не собирался нападать.
— Очень умная девочка, — прошептал он, ласково улыбаясь Лили. — И очень красивая.
— Ремус, это… это… — Алиса подавилась.
— Да, — одними губами сказал Ремус, не решаясь отпустить его взгляд. Алиса тихонько заскулила, вцепившись в его плечо.
— Не могу поверить, что никто из вас раньше не понял, как это вышло так, что с появлением новых людей в этом вашем замке, начали твориться странные вещи! — Лука напустил на себя задумчивый вид, выхаживая вокруг них, как волк вокруг загнанного оленя. С каждым кругом он подходил все ближе. — Все волшебники такие тугодумы? Мне стоило догадаться после нашего знакомства, Люпин.
— А ты откуда знаешь про это? — спросил Ремус, следя за ним и по— прежнему укрывая девочек за своей спиной. Он был так взвинчен, что даже ненадолго забыл о том, зачем покинул вечеринку. Мышцы выкручивало, но он пока сдерживал скребущегося, рвущегося наружу волка.
Лука сипло рассмеялся.
— Как же я могу не знать? — он прищурился. — Ведь это мой отец покусал их.
— Он тоже здесь? — Ремус услышал, как Лили тихо застонала. — Сивый в лесу? Нам сказали, что он ушел в горы!
— Так и было, — Лука выгнул губы. — Но он не смог уйти без своих детей, Люпин. И сегодня они наконец-то вернуться к нему, — Лука оглянулся на полную луну и хищно осклабился. — С минуты на минуту…
— Уходите, — прорычал Ремус, обращаясь к девочкам. — Живо!
Дважды просить не пришлось. Девочки бросились прочь, Алиса успела убежать, а Лили нет — Лука оказался рядом с ней в мгновение ока и схватил в охапку. Ремус дернулся, но Лука предупреждающе зацокал языком и прижал к шее Лили лезвие ножа. Все застыло.
— Лили! — хрипло закричала Алиса.
— Алиса, уходи! — крикнула Лили из-за паутины спутавшихся волос. — Предупреди остальных, быстрее!
Алиса помедлила еще секунду и снова бросилась бежать — к костру, туда, где веселились ничего не подозревающие люди.
— Отпусти её! — пригрозил Ремус, доставая палочку, но Лука загородился Лили и обхватил её руками.
— Тихо, брат, — ласково пропел Лука. — Я не собираюсь её убивать. Разве можно? Посмотри, какая она красивая. И сильная. У нас в колонии еще не было таких… — он потерся носом о её волосы. Лили зажмурилась. — Рыжих, — выдохнул Лука. — Отец порадуется. Потерпи, лисичка. Еще пару минут, и все будет кончено. Это почти не больно. Спроси у своего друга.
Он неприятно засмеялся. Лили поймала взгляд Ремуса и натужно сглотнула. По шее у неё сбежала капелька крови.
Сердце Ремуса колотилось так, словно хотело переломать ему ребра.
Думай. Думай! Думай!
— О, как мы славно повеселимся сегодня, Ремус Люпин, — прошипел Лука, отступая вместе с Лили в тень. — Лисичка права, вы всегда ждали, что волки придут с севера, а они все это время были среди вас! Какая ирония, правда?
Ремус переступил с места на место.
— Вы, волшебники, так самоуверенны, что совершенно не замечаете того, что происходит у вас под носом, — сказал Лука, проведя когтистыми пальцами по щеке Лили. — Например. Вы и подумать не могли, что тупые оборотни найдут еще один способ проникнуть в замок, верно?
— О да-а, — с удовольствием протянул Лука, увидев, как Ремус внезапно побледнел. — Деревня Хогсмид. Лакомый кусочек. Сотни безоружных людишек, даже не подозревающих о том, что по их улицам ходят оборотни, что оборотни уже несколько недель заселяются в их гостиницы, сидят в их трактирах, пьют их пиво и пользуются их женщинами.
Лили всхлипнула. Ремус прерывисто вздохнул, вспомнив вдруг слова Бродяги о том, что сегодня в «Трех метлах» было не протолкнуться.
— Ты видишь это, Люпин? — голос Луки звучал так тихо и странно во мраке лес, что Ремусу начало чудиться, будто этот голос звучит только в его голове. — Как в эту самую минуту в этом самом трактире кто-то встает и незаметно закрывает щеколду на двери? Как внезапно становится тихо, — Лука продолжал поглаживать Лили по щеке. Или Ремусу казалось, или его отвратительные ногти и впрямь с каждой секундой становились все больше похожи на когти. — Музыка смолкает, разговоры сходят на нет.
Странно, но на этих словах даже ветер смолк и перестал шуршать листвой.
— Люди, до этого мирно сидящие за своими столами начинают подниматься… и не только в одном трактире, замки закрываются во всех заведениях, окна закрываются, музыка обрывается, люди замолкают. Пока что им просто непонятно, что происходит, возможно даже страшно, — он улыбнулся и Ремус отчетливо увидел клыки. — Но уже через пару минут их настигнет ужас, какого волшебный мир не видел со времен резни в Уиллоу-Крик, — его глаз полыхнул звериной зеленцой, на лице начала пробиваться щетина. — И ты, Люпин, ничем не сможешь им помо…
В этот момент Лили, которая каким-то чудом ухитрилась незаметно вытащить палочку, пальнула в него заклятием. Лука завизжал от боли и схватился за лицо. Между его пальцами бежала черная кровь, Лили удалось вырваться, но лезвие все-таки полоснуло её по шее.
Ремус услышал запах крови, и его самоконтроль рухнул.
— ЛИЛИ, БЕГИ! — заорал он и свалился на колени, почувствовав боль, такую сильную, как будто кто-то с размаху ударил его в живот.
Лили бросилась бежать, и в спину ей несся мучительный крик Ремуса и визг ослепшего Луки:
— Я слышу твой запах, лиса! Я тебя достану!
А следом за этим — громкий слюнявый рык двух превратившихся оборотней.
Такого острого и пугающего одиночества Лили еще не испытывала никогда. Она осталась одна в темном лесу, полном оборотней. Лили хотела бежать к костру, но было слишком поздно. Даже издалека она услышала вопли ужаса и рев десятков превращающихся волков.
Остановилась на секунду, отчаянно задыхаясь.
— Джеймс… — слабо выдохнула она и снова побежала вперед, в темноту и туман.

---

Использованы тексты песен группы Green Crow — "Кобель из Белфаст-сити" и "100 волынок"