Глава 10

Еще удар - и он опять валится на землю. Поднимается на дрожащих от напряжения ногах, принимает стойку... Пара обманных движений, выпад, удар - и снова летит лицом вниз. Хохот вокруг уже не прекращался. Наверное, со стороны это выглядит действительно весело. Утер грязным рукавом лицо - разбитую губу защипало. Руки наРозались тяжестью и онемели, словно он поднимал не шпагу, а мешок с мукой.
У Эммета Диггори пришлось несладко. Ох, как несладко... Конечно, тот очень обрадовался ему, хоть и немного удивился странному решению Элис. Долго приветственно хлопал его по спине, так, что та жалобно захрустела; довольно проревел: "Давно пора! Сделаем из тебя настоящего вояку! Запомни, ты здесь не гость, ты - дома!" Сейчас Диггори думал - уж лучше бы он был здесь гостем. В замке Эммета было людно - зрелые воины, мужественные, сильные, опытные, иные покрытые шрамами. А с ними совсем еще молодые - пажи, воспитанники, ученики. Такие, как он, Диггори.
И как Джейкоб.
Джейкоб только сузил черные глаза, увидев Диггори, которого Эммет ввел за ужином в просторный зал и представил присутствующим. И с этого момента жизнь Диггори превратилась в ад.
Он оказался самым скверным учеником. Он хуже всех фехтовал, стрелял, боролся, бегал, метал ножи и копье. Его даже лошади не слушались. Он уставал, как собака, и к вечеру еле волочил гудящие ноги, доползал до отведенной ему комнатки и валился на тюфяк. У него болело все - руки, спина, голова. Он раньше даже не подозревал, сколько у него мышц и костей, которые могут болеть - по очереди и одновременно. Но самым ужасным было то, что над ним смеялись. И это были вовсе не милые и невинные шуточки тетки. Нет, Джейкоб, который как раз был лучшим во всем, вроде бы не оскорблял его и не издевался. Нет. Но почему-то постоянно получалось так, что если он фехтовал с Диггори, тот не просто проигрывал - а как-нибудь особо позорно, неуклюже падая в грязь, как сейчас; или по-дурацки запинаясь о собственные сапоги. Из всех лошадей обязательно доставалась самая непослушная и кусачая, злобно хватающая зубами в самый неожиданный момент. И в каждом вежливом, казалось бы, слове Джейкоба, обращенном к Диггори, так тонко звучала едкая насмешка, что не только юные ученики покатывались со смеху, но и опытные, повидавшие всякое воины. И Эммет, предатель, тоже смеялся вместе со всеми, хлопал по плечу и говорил: "Ничего, терпи! Все через это прошли. Пока ты самый неопытный - такая твоя доля. Придет кто-то моложе тебя - и тому достанется." Как будто это могло утешить - что какому-то бедняге придется так же худо, как и ему, Диггори. Ему и в голову не приходило пожаловаться Эммету - какой смысл? Отослать его обратно к Элис тот не мог, такой уж был уговор. Самовольно Диггори тоже не имел права уехать - пока он несовершеннолетний. Разве что трусливо сбежать - а куда, к кому, кто его ждет?.. У него один дом - но там Элис, которая не желает его видеть. Остается одно - стиснуть зубы и терпеть, познавая воинскую премудрость... Диггори горько понимал, что ему никогда не поспеть за теми, кто постигал это искусство годами, день за днем, с самого детства... Сколько ему предстоит здесь мучиться? Еще каких-то жалких три с половиной года. Всего ничего. Самая малость.
От невеселых мыслей Диггори отвлек легкий укол. Диггори с трудом поднял голову - Джейкоб склонился над ним, кончиком шпаги похлопал его по плечу, заботливо спросил:
- Я не помешал?.. Извини, что отвлекаю, мы будем продолжать? - новый взрыв хохота.
Диггори не ответил, лишь сжал челюсти, как обычно; с третьей попытки поднялся, встал в позицию. Их прервал Эммет, громко объявивший об окончании состязаний.

***
Только одна отрада была здесь у Диггори.
В свободное время ученики частенько выбирались в городок, расположенный неподалеку от замка. Заигрывали с девушками, пили в трактире эль и вино, разговаривали, слушали незатейливую музыку. Там, в трактире, Диггори и увидел ее в первый раз - ее, Нику.
Сначала ему показалось, что это Вероника - золотистые волосы, серые глаза с длинными ресницами, очаровательная улыбка. Он даже зажмурился и поморгал - нет, конечно - девушка, ловко разносящая тяжелые кувшины и глиняные блюда с дымящимся мясом, была не Вероника. Но Диггори следил за нею, как зачарованный, она казалась ему лучиком света в его мрачном бытии, напоминанием о той, прежней, беззаботной жизни и счастливых днях. Девушка сверкала зубами, хлестко отвечала на шутки, успевала кого-то шлепнуть по рукам, пробираясь меж длинных деревянных столов. Подошла к нему, поставила щербатую кружку с элем, улыбнулась:
- Добрый вечер. Вы недавно здесь? Я вас раньше не видела.
- Здравствуйте. Да, недавно. - хотя казалось - уже целую адскую вечность.
- Вы из замка сэра Эммета?
- Да. Спасибо. - да что такое с его языком, что он не в силах выдавить ни слова, не может поддержать разговор с такой славной девушкой?
- Пожалуйста. Меня зовут Ника. - улыбнулась ласково и пошла дальше. Господи, у нее даже имя похожее!
Теперь Диггори с нетерпением ждал вечера, приодевался и летел в трактир. Постепенно он все больше разговаривал с Никой - она оказалась остроумной, смешливой и очень-очень милой. Казалось, он тоже нравится ей - она с удовольствием задерживалась у его стола, чтобы перекинуться парой слов, нежно краснела на его комплименты, опускала ресницы. Однажды Диггори принес ей розу - Ника признательно улыбнулась, воткнула цветок в волосы и так и ходила весь вечер. Это было очень приятно. С того дня Диггори непременно приходил с цветами. И самой потрясающей и неожиданной благодарностью за букет был восхитительный нежный поцелуй. А недавно он выбрал в лавке хорошенькие золотые сережки, долго сомневался - не будет ли неуместным такой подарок, не оскорбится ли Ника на его дерзость... Но действительность превзошла все ожидания. Ника чуть не запрыгала от радости, увидев сережки; быстро вдела в маленькие уши; довольно поразглядывала себя в карманное зеркальце. И обняла его крепко-крепко, и поцеловала так, что кровь прилила к голове, застучала в ушах. Уходя, шепнула: "Подожди меня вечером."
Диггори весь изнылся в нетерпении, ерзая на скамье, подсчитывая оставшихся посетителей - ему хотелось взять их всех за шиворот и вытолкать вон. Наконец, последний шатающийся крестьянин неверной походкой побрел за дверь, и в длинном зале с низким закопченным потолком остался он один. Ника вышла из кухни, уже без этого безобразного фартука, с нарядным платком на плечах. Потянула его наружу, крепко держа за руку; молча прижала палец к губам. Они быстро пробирались какими-то узенькими улочками - амбары, заборы, ветхие строения. Остановившись у огромного деревянного сарая, Ника открыла дверцу, толкнула его внутрь. Теплый летний запах наполнял огромное помещение, пьяняще кружил голову. Сено - огромные копны, до самой крыши. За стеной неподалеку глухо заржала лошадь, топнула в пол. Ника шепотом позвала его откуда-то сверху: "Забирайся сюда!" И Диггори полез вверх по душистым волнам. Уже рядом с ней провалился одной ногой, почти ткнувшись носом прямо в грудь девушке. Ника тихо рассмеялась, взяла его лицо в руки, и стала целовать - нежно и сладко. Диггори чувствовал себя, как в прекрасном сне - таинственная полутьма, запах травы и цветов, теплые руки на его щеках, мягкие губы... Перед глазами проплыло лицо Тани и сменилось другим - Ника... Даже не удивляясь собственной уверенности, бережно опустил девушку на спину, начал спускаться поцелуями вниз по подбородку, шее... Распустил шнуровку, провел руками по вырезу платья и осторожно потянул вниз, освобождая из тесного плена плечи и маленькую грудь. Приник губами - Ника тихо застонала над ухом, вцепившись пальцами в его волосы. Диггори продолжал, упиваясь этой прекрасной музыкой, а его руки жили собственной смелой жизнью, делая все новые открытия под платьем - колено, напряженное бедро, полоска гладкой кожи над краем чулка... Ника, задыхаясь, крепко, до боли, прижалась к нему. И он не стал медлить, заспешил в свой маленький жаркий рай...
С того вечера все изменилось. Днем Диггори, как во сне, занимался уже привычными делами - фехтовал, стрелял, скакал верхом, падал, снова фехтовал, терпел насмешки... А вечером, окрыленный и снова полный сил, спешил в городок, на встречу со своей нимфой. И это были чудесные, счастливые, наполненные страстью и нежностью вечера. Однажды, когда они отдыхали в сене, умиротворенные и спокойные, и Диггори лениво поглаживал обнаженную спину Ники, послышался шум. Скрипнула дверь, раздались голоса. Диггори дернулся было, но Ника поймала его за руку, приложила ладонь к губам, покачала головой. Они замерли, не выдавая своего присутствия, и прислушались. Тихий женский смех и приглушенное низкое мурлыканье сменились поцелуями, шорохом снимаемой одежды и недвусмысленными вздохами и стонами. Двое наверху, обнявшись - сердце к сердцу - затаили дыхание, внимая этой песне любви. И это так вдруг разожгло их, что они снова набросились друг на друга, стараясь сдерживаться и не издавать ни звука, и это делало наслаждение еще ярче и острее...

***
Диггори счастливо улыбнулся, подвинул к себе нетронутый бокал, отпил вина. Он терпеливо ждал, когда Ника закончит работу. В который раз обвел взглядом зал, выискивая ее золотистую голову, нашел в полутемном проходе у двери в кухню, рядом... с Джейкобом.
Тот наклонился к девушке, улыбаясь, что-то прошептал в самое ухо. Ника зарделась и опустила глаза, сдерживая улыбку. Джейкоб отвел светлый локон от ее лица, продолжая говорить. Она кокетливо закусила губу, отстранилась от него, словно собираясь уйти; но Джейкоб загородил ей дорогу, оперевшись рукой о косяк,.
Диггори подбросило, как пружиной. Он подлетел к двери, обратился к Нике, с яростью глядя прямо в ненавистные черные глаза:
- Ника, этот господин досаждает тебе?
Джейкоб лениво протянул:
- Диггори, тебя не учили, что это невежливо - вмешиваться в чужой разговор?
Тот повторил:
- Ника?..
Та промолчала, виновато отвела взгляд. Юноша мельком отметил новое, незнакомое бирюзовое ожерелье на ее шее. Джейкоб вкрадчиво провел пальцами по плечу девушки, обернулся к Диггори:
- Ты еще здесь? Ступай, мальчик, не мешай взрослым...
И Диггори не выдержал. Собрав все свое отчаяние, ненависть и злость, он ударил, ударил кулаком прямо в этот ухмыляющийся рот. И продолжать бить, яростно, не чувствуя боли в ободранных костяшках, ощущая ответные удары по лицу, по животу... В ухе что-то взорвалось и зазвенело, один глаз стремительно заплывал и почти не видел, из носа текла горячая струйка. Под ногами хрустело стекло, вокруг слышались крики и грохот падающей мебели. Он почувствовал, как его за локти оттаскивают от противника, сопротивлялся и вырывался, ощущая жгучее желание зубами вцепиться в его глотку... Поток ледяной воды, ударивший в лицо, привел его в чувство.
- ... я понимаю, молодые господа повздорили, всякое бывает; но я нижайше прошу - не устраивать подобного в моем заведении!.. - Толстый трактирщик умудрялся говорить подобострастно и гневно одновременно.
- Что здесь происходит? - раздался знакомый рык.
Диггори облизал лопнувшую губу, с досадой качнул головой - Эммет, черт его принес, не раньше, не позже...
- Я повторяю - что здесь происходит? - Жесткие пальцы больно взяли Диггори за подбородок, повертели в стороны. Он мельком взглянул на Джейкоба, злорадно удивился - тот выглядел, очевидно, не лучше, чем он сам - разбитый нос, губы в крови, на скуле наливается синяк.
- Так. - Эммет, не глядя, сунул кланяющемуся трактирщику несколько монет, небрежно махнул ладонью. - Вы, двое - на конюшни. На три дня.
Диггори и Джейкоб провели три дня, выгребая навоз, ухаживая за лошадьми, таская бесчисленные ведра с водой. Одуревая от вони и изнурительной работы, они не сказали друг другу ни слова. В последний день срока Джейкоб поскользнулся и упал, Диггори рассмеялся над ним, и они опять подрались. А Эммет продлил наказание еще на неделю.