Глава 9. Безмятежность
Они забыли о тревоге на несколько дней. Белла чувствовала, как огромный вал, что уже давно тяготил ее к могиле в сырой земле, словно просто растворился. А стоило это всего ничего — она просто рассказала отцу о Джеймсе. Конечно, те моменты, где он на ней издевался, блондинка опустила, впрочем, как и сцены, где поясняется, что Джигги несет в себе частицу белокурого злодея, что преследовал их.

Изабелла часто представляла себе моменты, где она будет счастлива со своей семьей, но она и думать не смела, что разговоры с Карлайлом будут приносить ей наслаждения больше, чем обед после недели голода. Он слушал ее не перебивая, вслушивался не только в нужную для него информацию, но и в обычный девичий треп, мысли о котором Белла копила годами. Она говорила быстро, боясь, что блондин уйдет, оставив ее одну наедине со своими мыслями, с которыми она не сможет поделиться еще несколько десятков лет. Но вампир не уходил, а наоборот, ежедневно возвращался к тому месту, где произошло их знакомство. Расходились они ближе к ночи, и девушка быстро бежала к себе в пещеру, дабы скорее уснуть, чтобы уже быстрее начался новый день, когда она встретит отца вновь. Они снова будут говорить о пустяках, гулять по лесу, забывая о своих проблемах. За это время дампира рассказала обо всем, что тревожило ее ранее, а взамен получила много информации о проживающем рядом клане.

Однако встречи с Карлайлом наступали не раньше наступления сумерек, и вампир никогда не обозначал время своего завтрашнего прихода, да и не упоминал ничего о том, придет ли вообще. Но Белла словно была уверена, что он придет, и, боясь опоздать, всегда приходила к веткам старого дерева не позже полудня. В любом случае, она ничего не теряла, проводя все дни напролет в почти полном одиночестве, сидя на морозе у основания старого древа. Да и скуку ее постоянно «кто-то» пытался развеять. Кто-то по имени Эдвард Каллен.

Мальчик с бронзовыми волосами приходил несколькими часами ранее своего отца, и уходил за несколько минут до прихода своего создателя. Он был единственным из рода Калленов, к кому Белла не знала, как нужно относиться. С одной стороны она чувствовала стыд и смущение, кода вспоминала их позорную первую встречу у берега холодной реки, а с другой, что-то невиданное заставляло ее улыбаться, когда она приходила домой и находила в карманах шоколадки или конфетки с маленькими записочками. Вначале она считала это лишь способом, по которому Эдвард пытался загладить вину за вред, что причинила Элис. Только потом она начала понимать настоящую причину этих знаков внимания, и это смущало ее еще больше, ведь она не понимала, что значит кого-то любить. Вначале девушка старалась доказать себе, что цветок, который Эдвард вплел в ее волосы, пока она спала, прогулки у реки, беспричинный смех и шоколад это, прежде всего, зародыш дружбы, приятельства, но никак не любви. Но в этот день произошло нечто иное, чем просто бессмысленное времяпрепровождение перед встречей с папой.

Девушка раскачивалась на старом канате, прикрепив на его конец толстую палку, чтобы можно было упереться об нее ногами, не боясь вновь свалиться в реку, ибо трос был таким длинным, что, раскачавшись и не удержавшись, можно было слететь с каньона. Белла не смотрела вниз, ее взгляд был устремлен высоко ввысь, туда, где парят птицы, почти касаясь своими крыльями облаков. Мартовские денечки потрясали ее тем количеством красок, что парили повсюду: небо казалось таким голубым, что можно было утонуть в яркости этого цвета. Оно так контрастировало с коричневой грязнотой стволов деревьев, что возникало некое ощущение блаженства лишь от возможности увидеть это чудо наяву. А эти синхронные покачивания самодельной качели словно возвращали ее в детство, где она также наблюдала за птицами, парящих в небесах, а Чарли Свон катал ее на шее после их совместного похода в театр. И ничто не могло отвлечь от такого нахлынувшего обаяния ностальгии, разве то обаяние кого-то другого.

— Если ты снова свалишься в реку, а меня рядом не будет, что будешь делать? — Эдвард схватил полусонную от иллюзий деву за талию, приближая ее все ближе к себе. Белле же это не понравилось, ибо она терпеть не могла, когда кто-то трогал ее. И хотя в глазах бронзововолосого не было ни доли желания причинить боль или другие неудобства, но девушка все еще не могла отойти от грязных касаний Джеймса. Она моментально отпрянула от Эдварда, и, попятившись назад, прижалась спиною к дереву, на котором и висел тот трос с палкой на конце. Эдварда это напугало, он боялся, что как-то обидел своими действиями свою подругу. — Что-то не так?

— Зачем ты ко мне прикасаешься? Что ты хочешь?

— Белла, ты чего? Я ведь это не из плохих намерений. Знаешь, чтобы общение казалось более живым, необходимо постоянно поддерживать тактильный контакт, — Эдвард подошел еще ближе к блондинке, пытаясь прикоснуться ее теплой руке, но она будто бы предвидела его действия и вновь юркнула в сторону.

— Это похоже на посягательство!

— Да что с тобой сегодня творится? Мы ведь нормально общались в предыдущие дни: ты была более открытой.

— Но ты меня не трогал ранее.

Оба замялись на мгновение, ведь никто не знал, как луче всего продолжить разговор. Эдвард несколько раз уже делал попытки что-либо произнести, но останавливал себя на первом же произнесенном им звуке, боясь, что шаблонные фразы могут еще больше разгневать предмет его обожания. Младший Каллен уже с неделю боялся своих бредовых мыслей, в которых он не мог представить себя без этой дикой девчонки, боялся забыть ее великолепный аромат, пронзительный взгляд шоколадных глаз, ее алый румянец от смущения. Эта девушка олицетворяла Хаус, борьбу противоположностей, она становилась для вампира чем-то большим, чем просто знакомая с крайнего берега реки. И он всеми своими действиями старался ей об этом намекнуть. Наверное, будь он человеком, то раскраснелся сейчас как помидор, ибо был так смущен оттого, что не смог понять истинных чувств своей первой и единственной любви, ведь вампиры влюбляются лишь раз и навсегда.

— Ты прости, — Белла неожиданно хихикнула и, немного смущаясь, коснулась горячим пальцем щеки парня. Он моментально перевел на девушку заинтересованный взгляд, отчего та моментально одернула руку, будто обожглась кипятком. Белла молчала еще пару секунд, но потом решилась все объяснить мальчику из дома Калленов, и немного неуверенно начала говорить. — Я… То есть… Не знаю, стоит ли вообще говорить с тобой об этом. Это так стыдно.

— Ну, ты рассказывала об этом Карлайлу? Вы ведь часто говорите о чем-то. Отец в восторге от ваших встреч, он рад узнать о таких как ты больше, ведь он ученый, — Эдвард начал тоже говорить нервно, нести первое, что придет в голову, только бы поддержать эту бессмысленную беседу, только бы блондинка не убежала бы далеко от него. — Думаю, он может тебе помочь с твоими «симптомами».

— Что ты! Боже мой, то, из-за чего я такая ни в коем случае нельзя ему рассказывать. Я же со стыда сгорю! — Белла быстро протараторила ответ, краснея еще сильнее, она все больше начинала напоминать краба: кожа стала алой, она вспотела от нервов, да и все время пятилась назад, отчего Эдварду приходилось постоянно ее нагонять. Но спустя какое-то непродолжительное время ей удалось сосредоточиться и успокоиться. — Ладно, не думаю, что мой рассказ будет отличной темой для разговора. Просто я не люблю, когда ко мне кто-то прикасается. Особенно без разрешения. Особенно сзади…

— Потому что? — Эдварду было любопытно, и он всеми силами пытался выведать от знакомой причину его странного поведения. Только вот он не учел, что они будут слишком мерзкими, чтобы спрашивать о них. И он навсегда пожалел о том, что Белле пришлось произнести свою следующую фразу.

— Потому что меня изнасиловали. Он также трогал меня сзади, когда я пыталась думать о солнце, палящем в небесах, думать о птицах, что будили меня по утрам, когда мне снились сны о семье, — Блондинка говорила это мертвым, не дрожащим голосом, а по ее щеке скатывались слезинки, одна за другой. Вот она вновь открыла свою сущность, что была соткана из противоположностей.

Эдвард не знал, как поступить на сей раз. Он чувствовал себя идиотом, ведь не смог понять, что именно скрывала девушка под своими непонятными фразами. Он подходил все ближе к ней, хотел как-то утешить, но совершенно не понимал, что должен был сказать в этом случае. Черт, лучше бы ее бросил парень, тогда бы он нашел верные слова. Однако нужные фразы сами соскользнули с его языка, еще до того, как он успел их обдумать.

— Можно я тебя обниму? — Парень с топазовыми глазами держал руки в нескольких долях миллиметра от плеч дорогой особы, но не смел ее касаться до тех пор, пока она не кивнула несколько раз головой. И стоило только холодным рукам легко обхватить ею шею, как дампира начала рыдать навзрыд, ибо была не только под наркотиком гнева, обращенного к Джеймсу, но еще от невероятного впечатления того, что кто-то впервые в жизни решил ее утешить, подставив дорогую рубаку под нескончаемый град слез. Они стояли так несколько минут, пока завывания не перешли в тихие всхлипы, а та сила, с какой она держала Эдварда за плечи, как за спасательный круг, не превратилась лишь в легкое касание ее бархатной кожи на его шее.

Эдвард осторожно отстранился, пытаясь взглянуть в заплаканные глаза, но, увидев, что лицо блондинки обращено вниз, осторожно коснулся ее влажного подбородка, поднимая лицо ее ввысь. Она пыталась отвести взгляд, но, увидев легкую улыбку на лице паренька, впервые поняла, что-то самое чувство неоднозначности в его адрес было только потому, что она влюбилась в этот взгляд уже давно, как только Эдвард вытащил ее из реки. Он спасал ее настолько часто, что она уже не видела свою жизнь без него. Девушка коснулась дрожащими горячими руками гладкое и хладное лицо своего партнера, чтобы не потерять из виду этот блистающий мягкий взгляд Эдварда Каллена. Слова тоже сорвались с ее губ, как у парня раньше, будто говорил кто-то вместо них.

— Можно я…? — Белла дрожащим голосом произносила это, но парню не нужно было слышать этот вопрос, чтобы ответить на него.

— Можно! — Бронзововолосый парень склонился над своей партнершей, обхватив руками ее за талию, и их губы соприкоснулись в легком и безмятежном поцелуе. Эдвард давно не мог ощутить прелестный вкус шоколада из-за особенностей своего организма, но сейчас, когда он ощущал запах этого десерта, когда языки возлюбленных соприкоснулись, он ощутил сладость давно забытого лакомства. Теперь девушка в его мыслях стала еще и олицетворением детской радости, как плитка молочного шоколада.

Тем временем Васька резвился в чаще леса, гоняя маленьких птичек, что желали отведать крохи хлеба, которые Джигги бросал им с верхушки дерева. Мальчик делал это механически, будто и сам не понимал, что скорее вовлекает зверей в опасность, нежели помогал спастись от голода. В последнее время он был каким-то вялым, да и тело его постоянно горело, дыхание становилось прерывистым, особенно к вечеру. Он этого не замечал, полагая, что просто не высыпается в последнее время, ведь до этого еще не разу в жизни не болел. Хорошо лишь то, что зверина, будто предчувствуя что-то плохое, начала оберегать хозяина с еще большим старанием.

Злобный рык кошки распугал всех птиц в округе, и маленький полукровка безжизненно взглянул в сторону, куда рычал Васька. Через секунду до него донесся звук ломающихся ветвей вблизи, и мальчик вяло спрыгнул с дерева, собираясь уходить домой, чтобы кот не попался на глаза случайному встречному. Только вот шагнуть он не успел, ибо что-то тяжелое вмиг прижало его к земле. Лишь на мгновение он успел ощутить тот страх, что одолел его еще тогда, несколькими днями ранее на горе, где Эдвард предлагал ему покататься на санях. Вновь этот ужасающий взгляд красных глаз, только теперь он был не вдали, а прямо перед ним, всего в нескольких сантиметрах от лица.

— А ты, вероятно, тот самый маленький монстрик, которого боятся все вокруг. Причем необоснованно, ведь ты такой слабенький… — Вампир коснулся лица мальчика своими холодными руками, после чего опустил их на его шею, стиснув ее слегка, но этого хватало, чтобы он ощутил острую нехватку кислорода. — Интересно, твоя мамочка говорила тебе обо мне? Предупреждала ли она тебя, что я опасен?

Вампир ослабил хватку, чтобы парнишка смог вздохнуть маленькую порцию воздуха и зайтись в удушающем кашле. Он желал продолжить дальше, но огромная черная тень с силой откинула его в ту сторону, с которой он прибыл. Джеймс поднялся быстрее, чем, Васька ожидал, но той доли секунды хватило, чтобы кот смог убедиться, что хозяин все еще жив, только потерял сознание от асфиксии, но уже начал приходить в себя.

Ищейка, хотя и видел раньше этого зверя вблизи со своим сыном, но никогда ранее не думал, что он будет его так рьяно опекать, ведь, когда они гуляли в лесу, как правило, эта громадина убегала подальше от мальчика, чтобы погонять зайцев и других мелких зверушек. И Джеймсу казалось, будто он не представляет большой опасности для него, но теперь, когда острые когти прорезали толстую фарфоровую кожу, он понял, как сильно заблуждался, особенно когда осознал, что рана не затягивается, да еще и жжет так, будто его укусили. Но мужчина не желал сдаваться, поэтому двинулся на кота, вкладывая в сои удары столько силы, сколько мог позволить высвободить, чтобы остаться в живых. И он был также рад, что его рыжая тень, которая не отходила не на шаг последнее десятилетие, сейчас тоже рядом, и уже подбиралась к пока еще бессознательному телу малыша. А ведь он не желал ее брать ранее.

Кот был настолько увлечен битвой, что не заметил, когда рыжая тень схватила хозяина за шкварник рубахи, и утащила в глубь леса. Джеймс слышал и чувствовал, куда она отправляется, и знал, что отступить надо в другую сторону, ибо зверь, хотя и не был настоящим, но все же обладал способностями к дедукции. Васька преследовал вторженца очень не долго, ведь быстро понял, что на порядок уступает ему в скорости. Сейчас ему следовало защищать Джигги, которого, конечно же, не оказалось там, где Васька его оставил.

Злобный рык пронесся по всему лесу, достигая и все еще безмятежных Беллу и Эдварда, что делились друг с другом частичку себя, донесся и до Калленов, что решили провести время за уборкой снега вблизи дома. Рык достиг и Джеймса, который все же смог утаиться в одной из шахт в горе, по которой он собирался добраться до Виктории, что уже скидывала мальчика в один из старых шахтерских лифтов. Она знала, что Джеймс собирается скрыть свои грехи перед Вольтури, он решил убить единственного отпрыска и его мать, принесся их головы Аро. Но для начала, ему нужно было развлечься, он должен упиваться их смертью, чтобы потом не жалеть о своем выборе.

Васька же, словно сойдя с ума, быстро пронесся в сторону гор.

Примечание:

Эта глава, как и все предыдущие и следующие, я хочу посвятить тому, кто был моим единственным другом. Тому, кто видел не только мои моменты радости, но и слезы, отчаяние. Тому, кто утешал меня, тому, кто всегда знал, когда мне необходима поддержка, и кого недавно не стало. Слезы наворачиваются на глазах, а рядом никого нет. Шарик, надеюсь, тебе хорошо в твоем кошачьем раю, и мне... Мне будет тебя не хватать! Я всегда любила тебя, люблю и буду любить.

Твоя хозяйка - плакса. Вика.