Меня очень радует этот фильм, так как мы увидим новую сторону Кристен Стюарт.

Для нее это действительно замечательная роль, и я рад за людей, которые увидят эту ее сторону. Знаете, все знают ее по этим забавным… фильмам, в которых она снялась, но она действительно замечательная актриса, способная на невероятное количество тонкостей и нюансов, способствующих процветанию роли. Так что я рад быть частью этого перехода и переосмысления того, что от нее ждут люди.

Я читала, что вы готовились и режиссировали этот фильм. Что послужило для него вдохновением?

Знаете, меня всегда интересовал залив Гуантанамо, но началось это, когда я увидел документальный фильм и начал смотреть, как все выглядит сейчас. И теперь я увидел, что, в принципе, эти заключенные и солдаты просто ходили по кругу. Они застряли там, и просто начинают разговаривать друг с другом. Просто видя этот вид драматической западни, когда два человека вместе застряли в комнате, оба на крючке у системы и политических сил, направленных друг на друга, но в конце дня это просто два человека, – они просто два несчастных глупца, застрявших там, – чьи странные драматические отношения очаровали меня и послужили толчком для фильма… Все это пришло ко мне в один миг.

[Я думал]: «Какая прекрасная короткометражка». Она символично-ориентирована, очень маленькая, содержательная и с личностным восприятием гораздо большего количества вещей, которые таят в себе такой интеллектуальные и политические минные поля, но для меня это был просто идеальный способ решения и возможность пробраться сквозь нее, не делая при этом фильм о бухте Гуантанамо и всех этих политических посланиях. Фильм совсем не об этом. Он о людях.

Я читала, что вы заменили главного героя героиней. Что стало толчком для принятия этого решения?

Знаете, так было в самом начале, когда я только задумывал фильм. Я думал о том, что он [сосредоточен] на двух ребятах и… на самом деле, чем больше я писал, тем больше поражался, во-первых, собственному исследованию, потому что там побывало множество женщин. Там множество охранников-женщин, так что это вдохновило почерпнуть немного из реальности, потому что еще… в фильме, вы хотите получить настолько конфликтные персонажи, насколько это возможно.

[Иметь мужской и женский персонаж] сделать их настолько разными, особенно учитывая очень сложные отношения, которые мусульманин должен иметь с женщиной, и эти различные существующие табу. Это так увлекательно, а на вершине этого – женщина в армии. Это очень сильно. Я имею в виду, это очень почетно и здорово, но это еще и давление. Есть давление сексуальное, ведь там сексизм, есть всякое разное, все эти факторы влияния на отношения, и, в конце концов, это оказывает такое большое давление на персонажей.

Каково было режиссировать таким актерским составом, в частности Стюарт? Каково было видеть актеров, воплощающих твоих персонажей?

Это было действительно удивительно и действительно замечательно, потому что в кино живет и умирает два персонажа. У меня в голове было видение, а затем и на бумаге, какими они были, и в один прекрасный день все, что я представлял, все персонажи ожили. И самым замечательным является то, что Кристен и Пейман не просто актеры, они замечательные артисты с индивидуальным стилем. Им нравится создавать свое собственное искусство. Пейман написал сценарии и снял множество иранских фильмов, а Кристен пишет и играет музыку. Все эти вещи, для меня, как режиссера, просто замечательные.

Я мог дни напролет рассказывать этим актерам, что им делать, конечно же, гораздо лучше, когда у вас есть какое-то сотрудничество, и они предлагают свои идеи. Все, что тебе нужно делать, как режиссеру, это фильтровать, чтобы сказать: «Мне нравятся твои идеи, и вот эти пять очень подходят для фильма». Они могли просто забрасывать меня ими, а я мог фильтровать их, подсказывать и помогать направлять эту энергию. Это гораздо легче, когда кто-то приходит к тебе с этой силой и забрасывает тебя вещами, вместо того, чтобы сбросить это на кого-то другого и расслабиться… С некоторыми сценами и некоторыми актерами это просто создает впечатление реальности и значимости на экране.

Когда у вас есть актеры вроде Кристен и Пеймана, [только] на основе простой начитки в их исполнении появляются какие-то придумки. И это удивительно. Они воплощают их на экране. Они наполнили каждое мгновение нюансами и особенностями. Потом стало проще, потому что, как режиссеру, все, что нам теперь нужно было обсудить, так это какую форму, выбор и решение пройдет фильм на своем пути.

Что, по вашему мнению, аудитория вынесет для себя после просмотра фильма «Лагерь "X-Ray"»?

Знаете… есть ощущение, что в искусстве и кино мне нравится то… что все мы, как люди, – и это прозвучит слащаво – связаны. Существует общая связь и есть коллективный опыт, который у нас есть. Вот о чем этот фильм. Есть два человека, и каждый говорит им, что они враги. Они в положении вражды, но находят способ увидеть друг друга не как картонные фигурки солдат или так называемых террористов, а как людей. Для меня это одна из мощнейших эмоций на земле. Мне нравятся фильмы, заставляющие меня чувствовать связь со всеми остальными, особенно в современную эпоху. Мы все так изолированы и завалены быстрыми черно-белыми ответами. Так что, когда ты можешь ощутить эту связь с другим человеком, – это наиболее сильная вещь в мире.

У сержанта Коул в фильме, когда она оказывается в Гуантанамо, есть замечательная реплика: «Я хочу что-нибудь сделать со своей жизнью». Она ведь из маленького городка. Вы сами приехали из Индианы. Каким способом вы описывали этот персонаж?

Влез в его шкуру. Абсолютно. С таким фильмом, как этот, это очень интимный фильм об очень глубоких личный вещах, и, как сценарист, ты должен писать с той позиции, которую знаешь. Так что часть меня есть в персонаже Кристен, много меня в персонаже Пеймана, а еще там понамешаны черты людей, которых я знаю. Но вы правы, я приехал из маленького городка и помню очень осознано, какие чувства испытывал, когда учился в средней школе. Желание сделать что-то важное в своей жизни. Я не хотел просто получить нормальную работу, жениться и иметь детей. Не знаю, как это описать, но я знаю, что другие люди тоже испытывают эти же чувства, и просто выражают их другим способом. Поэтому я хотел встать на то место, потому что мне понравилась иллюстрирующая ирония.

Эта девушка действительно хочет сделать что-то важное, поэтому берет и присоединяется к этому большому приключению, вступает в ряды армии, чтобы выйти за пределы своей зоны комфорта и гордится большим шагом, который делает, покидая свои корни в маленьком городке, и возможно, направляясь увидеть мир. Затем она заканчивает в месте, предназначение которого весьма запутано. Мне действительно очень нравится эта ирония, потому что это очень универсальная штука, когда человек сталкивается с жизнью. Мы все вроде как смотрим в будущее, смотрим вокруг себя и говорим: «Знаете что? Если я просто пойду и сделаю это, тогда это сделает меня счастливым. И так и будет», но когда персонаж Кристен сполна получает то, о чем она просила, она осознает, что это было не так, как она себе представляла.

Это что-то, в чем я всегда был очень сознательным. Мне также нравятся невысказанные идеи, [которые] в фильме подмечены очень тонко, относительно того, в чем заключается желание сделать что-то важное. Они хотели бороться за дело, и вы можете согласиться, сказав, что причина является крайне ущербной, и фильм совсем не об этом, но у солдат обеих сторон есть то, что их объединяет.

Я слышала, что в какой-то момент вы разговаривали с Пейманом о его персонаже, и ему удалось изменить ваше мнение о какой-то его черте. Пока вы снимали, были ли идеи по поводу того, что вы делаете?

В любое время ты создаешь произведение искусства. Это как большое предприятие: столько различных движущихся частей, столько сотрудников, которые оставляют на нем отпечатки своих пальцев. Фильм развивается и растет. Это как воспитание ребенка. Вы можете наставлять его на путь истинный, но есть точка, когда он начинает жить своей жизнью. Вы можете сказать, что потерять контроль нехорошо, но я думаю, что это замечательно, потому что в пути вы обнаруживаете что-то еще. С Кристен и Пейманом, относительно формирования и моделирования их персонажей через репетиции, а затем и съемки, так случалось много раз, потому что они замечательные актеры. Но, кроме этого, Пейман и Кристен очень интересные и образованные люди, так что было бы глупо не дать им высказаться, какими будут их персонажи.

Так что я расцветал на обсуждениях, когда Кристен и Пейман подходили и пытались согласовать со мной, что же должно быть иначе. Это было отлично, потому что, в конечном счете, как режиссер я больше похож на вахтера. Если Кристен или Пейман могли подойти и сказать: «Эй, я просто подумал(-а) кое о чем. Думаю, мы можем сделать это», а потом это как: «Эй, давай попробуем вот это, я готов(-а) выслушать мнение». Мы пробегались по плюсам и минусам всего того, что я знаю о фильме, потом, если это срабатывало, я был такой: «Отлично, вы победили. Мы добавим это нововведение в фильм».

Но вернемся к вопросу о том, через что приходиться пройти персонажу Кристен. Думаю, что как творец искусства ты хочешь сделать один большой кусок работы, который на годы переживет тебя самого. После того, как создал фильм, я понял, что какая-то девушка из Канзас-сити лет через десять посмотрит его, и это подтолкнет ее не стоять на месте. Это все, чего я когда-либо хотел от фильма, потому что я обожаю его как вид искусства, как часть развлечений, как все. Я просто хотел добавить это к беседе. Мне хотелось создать фильм, который я смог бы положить в корзину вместе с другими удивительными фильмами, которые запомнились мне еще с молодости, когда видишь какой-то фильм, и он меняет твою жизнь. Я хотел создать что-то такое, что стало бы опытом для кого-то другого.