Мои мышцы расслабились, но я все еще не сводил глаз с Эммета; он отступил, зная, что я оставил в покое мысли, которые пронеслись в голове его жены. Джаспер и Элис медленно отпустили меня и отошли назад.

Розали вздохнула, скрестив руки и встряхнув своими длинными светлыми волосами. «Ладно, извини, Эдвард. Отправляйтесь в ваш небольшой поход с Джаспером, ладно?» Съешь оленя или волка, чтобы подкрепиться прежде, чем отправишься завтра на настоящую охоту с Эмметом.

Я медленно отступил, все еще сердясь на нее; я знал, что она пыталась лишь вывести меня из себя, но это не важно. Я должен защитить Беллу, как мне подсказывали эти странные новые чувства. Напряжение постепенно рассеялось, я вышел, Джаспер последовал за мной; Элис тихо закрыла за собой дверь.

«Я заберу пикап Беллы и отвезу его к ее дому», - предложила она, улыбаясь. Конечно, она видела мой разговор с Беллой; я улыбнулся и кивнул ей прежде, чем она исчезла, побежав обратно к школе, чтобы в буквальном смысле «забрать пикап Беллы» и отвезти его к ее дому.

Мы с Джаспером отправились в путь, направляясь в сторону леса, чтобы слегка «перекусить». Он был довольно спокоен, в данный момент его мысли были сосредоточены на охоте, и он особо не размышлял ни над чем конкретным. Я был рад этому; какие-то мысли помимо моих, заполнявшие мою голову во время охоты, обычно мешали мне сконцентрироваться.

Из-за этого во время охоты со всей семьей я, как правило, все равно охотился сам по себе – но когда рядом со мной был кто-то один, я мог с легкостью принять его мысли и особо о них не думать. Когда я охотился с кем-то одним, я всегда мог погрузиться в размышления, в некую медитацию.

Как сейчас, например; просто мчась с Джаспером по лесу в поисках оленя или волка, который поможет мне продержаться до момента, когда мы с Эмметом отправимся на охоту через девять часов, я мог полностью окунуться в свои мысли. Его мысли, также наполненные голодом и жаждой, смешались с моими, я мог слышать это благодаря его дару, он чувствовал то же самое – своего рода умиротворение, в то время как сам искал жертву в толстой листве и влажном воздухе.

Мы учуяли запах стада оленей недалеко от нас и направились прямо к нему, пробираясь сквозь деревья. Мой голод, взбудораженный тем, что сегодня Белла находилась так близко ко мне, заставил мое пересохшее горло наполниться ядом еще до того, как я покинул дом; сейчас я был невероятно голоден, практически так же как Джаспер, который большую часть времени боролся с подобным голодом.

Недостатком совместной охоты с Джаспером являлось то, что из-за наших способностей мы подпитывались голодом друг друга – он чувствовал мои эмоции, и это удваивало его ощущения, а я, слыша его мысли, чувствовал невыносимую потребность в крови нас обоих.

Олень не настолько сладок, он не так утоляет жажду, как …скажем, пума. Моя любимая; она сладкая и немного похожа на фрукты, если так можно описать запах, который я очень люблю. Конечно, он не такой как запах Беллы, но достаточно сильный для того, чтобы я полностью сосредоточился на нем, если испытываю жажду и охочусь.

Воздержание от человеческой крови - не такая уж простая задача, особенно из-за ее привлекательности для наших чувств; однако кровь животных можно считать вполне вкусной, если мы жаждем крови. С учетом всех обстоятельств, как только мы начинаем ее пить, она кажется нам удивительной, но мы жаждем еще, мы чувствуем, что напились – но при этом не удовлетворены. Кровь животных не может утолить жажду точно так же, как человеческая кровь.

Как только мы увидели оленей, мы медленно остановились и стали осторожно приближаться к ним, окружая с двух сторон, наши движения подсознательно находились в гармонии друг с другом. Это еще одна вещь, делающая вампиров садистами, обреченными гореть в аду; то, как мы питаемся.

Конечно, это происходило быстро: укус, затем вкус крови. Но вампиры жаждут учуять запах страха в крови своей жертвы; даже будучи вампирами-вегетарианцами, мы все же ведем себя точно также: сначала пугаем, затем нападаем. Адреналин, пульсирующий в венах нашей еды, страх в их глазах, исходящий от них волнами, паника, завладевающая ими, когда они бросаются прочь от своих преследователей, лишь чтобы попасть в ловушку…это вызывает привыкание.

В данный момент нами управляли наши инстинкты; словно стервятники мы приближались к нашей добыче, чтобы испить всю их кровь, убить и уничтожить их.

Без каких-либо осознанных мыслей, лишь пульсирующая кровь, быстро бегущая по их венам, головы, тревожно взметнувшиеся вверх, когда Джаспер сделал заметное движение, мое приближение.

Они знают, что должны испугаться, но все еще не бегут: боясь, что мы погонимся за ними. И мы погонимся: будем преследовать их, укусим, убьем, разорвем на части. Все, о чем мы можем думать, все, что мы знаем.

В нас не остается ни намека на цивилизованность; лишь жажда крови. Только желание, потребность – запах невероятно сильный, но никто из нас до сих пор не шелохнулся.

Мы ждем, ждем, ждем…один из оленей отступает назад, чувствуя, что что-то не так. Но он не убежит; это небольшое стадо оленей никуда от нас не денется.

Охотники испытывают жажду – рывок. Кровь, теплая, пульсирующая, текущая по венам…пьем. Жадно выпив кровь одного оленя, мы переходим к следующему, который пытается убежать, но ему удается сделать лишь несколько шагов.

Когда мы снова обретаем над собой контроль, и инстинкты, которыми обладает каждый вампир, отступают, мы разрываем трупы на куски, разрушая их. Тот, кем я являюсь – обладает силой, во много раз превосходящей силу человека, да и любого другого существа. Даже оборотень не настолько силен – они лишь могут прорвать кожу острыми когтями и зубами. Мы же можем вонзить зубы в свою собственную кожу, разорвать ее.

Простота того, как мы скрываем наши убийства, всегда изумляет и печалит меня; мы можем убить с легкостью и без труда замести следы. Как может такое существо, как я, не быть обречено гореть в аду?

Ответ на этот вопрос всегда от меня ускользал, и этот раз был не исключением. Джаспер вывел меня из моих размышлений, спокойно сказав: «Почему ты все время об этом думаешь?» Всякий раз, когда ты становишься грустным или сердишься таким образом, это значит, ты опять убеждаешь себя в том, что мы все отправимся в ад.

«Я всего лишь думаю о правде. Мы такие, мы поступаем таким образом». Мы направились обратно к дому, двигаясь более медленно, чтобы у нас было время поговорить.

«Как ты можешь так думать?» Как может кто-то действительно полагать, что он воплощение зла и ничего не заслуживает – даже самой маленькой радости, которую может предложить этот мир?

Вздохнув, я ответил: «Потому что я не понимаю, как кто-то, кто унес столько жизней, может заслуживать чего-то другого. Потому что я забрал столько жизней – жизней многих существ и человеческих жизней – я не смею надеяться на искупление».

Я помедлил, а потом продолжил еще тише: «И потому что я не хочу этих маленьких простых радостей, которые мне может предложить мир».

«Почему ты так говоришь?» Ты не замечаешь?

«Я так говорю, потому что никто за все время моей нежизни никогда меня не интересовал. И что я должен замечать?» Я нахмурился; что Джаспер хочет этим сказать?

И как он еще обо всем не догадался. Подумал он про себя; помедлив какое-то время, он осторожно заговорил, его мысли не отражали ничего, кроме того, что он вкладывал в свои слова.

«Подумай об этом…есть человек, кто-то, кого ты не знаешь достаточно хорошо, чтобы думать о нем все время, но именно это ты и делаешь. Он обостряет твои чувства, заставляет тебя испугаться, но в конечном итоге ты с этим справляешься и начинаешь вглядываться в него более пристально. Ты хочешь быть с ним, говорить с ним, но в то же время ты боишься, что причинишь ему боль, физически или иным образом. И на протяжении всего времени ты хочешь узнать его мысли, чтобы сделать все правильно».

Я фыркнул едва слышно – для человека – и ответил: «Да, именно это я чувствую по отношению к Белле, Джаспер, я знаю. Но в чем смысл?» Мы вышли на открытый участок около нашего дома и сейчас направлялись ко входу.

Он слегка улыбнулся. «Но Эдвард, я описывал то, что чувствовал к Элис в первые дни, как познакомился с ней». Беспокойство, напряжение, надежда, радость и боль, все превратилось в заинтересованность, уныние, если ее нет рядом, счастье, когда ты видишь ее, и ревность, когда ты видишь ее с кем-то другим…

Шок, вызванный словами Джаспера, начал проникать в меня даже несмотря на мою «тупую башку», если говорить словами Розали – все, что он описал, было потрясением для моего небьющегося сердца. Слово в слово; это было именно то, что я почувствовал, когда впервые увидел Беллу около месяца назад.

«Ты думаешь…» я не смог закончить фразу.

Он подтвердил это вслух, когда мы подошли к входной двери. «Ты чувствуешь к Белле то же самое, что я к Элис». Не отрицай это; знаешь, я могу чувствовать то, что ты испытываешь. Это правда.

Для меня это было подобно заряду тепла, огнем взорвавшемуся на моей коже. Неожиданно, я был абсолютно к этому не готов; в ответ я смог лишь застыть на месте, прямо около входной двери, и уставиться на него широко распахнутыми глазами.

Я знал, что испытываю по отношению к ней нечто особенное, что я никогда не испытывал – или не хотел – испытывать раньше. Я никогда не искал этого, даже после того, как Эсме вошла в жизнь Карлайла, Эммет – в жизнь Розали, или когда я увидел близость Джаспера и Элис. Я никогда старался не затрагивать этой чуждой и далекой темы – и никогда раньше никто из членов моей семьи не осмеливался заговорить со мной об этом.

По крайней мере они об этом не высказывались вслух; хотя их мысли были громкими и дикими, как всегда, когда они думали о моем одиночестве, один за другим. Карлайл стал обо мне беспокоиться после того, как к семье присоединилась Эсме, именно тогда была обращена Розали. Но поскольку она была мне лишь сестрой, они продолжали за меня переживать.

Розали пришла в смятение по поводу моего отказа от ее осторожных проверок моих границ, моих пределов, направленных на то, чтобы понять, что я о ней думаю. Но она быстро осознала, что не привлекает меня, и оставила свои попытки, нам даже не нужно было объясняться.

Следующим к семье присоединился Эммет, и он был следующим, кто стал обо мне беспокоиться. Но даже не смотря на то, что он не заговаривал со мной на эту тему; ни он, ни Розали не знали, что я слышал их беседу, пока она не закончилась, но он думал, что я, должно быть, потерял свою любимую давным-давно и поэтому проводил время в уединении, никого не видя дни напролет.

Розали ему объяснила, что меня просто никто не интересовал, и я просунул голову в комнату прежде, чем он успел предположить, что я гомосексуалист, чтобы он прекратил так думать. Именно это стало причиной нашей первой драки, если я не ошибаюсь, я тогда выиграл.

Элис и Джаспер пришли в нашу семью вместе, счастливые, в поисках семьи, которую она видела в своих видениях. Джаспер первым стал обо мне беспокоиться, будучи более восприимчивым, обладающим более чуткой интуицией, в отличие от Элис – она видела будущее и частенько не замечала людей прямо у себя под носом.

Она единственная меня спросила, но я так и не дал ей прямого ответа – возможно, потому что я действительно не знал о том, что все думали, что мне кого-то не хватает, или может быть дело было в том, что вся моя семья застыла в ожидании долгожданного ответа на этот вопрос.

Но я не знал, что мне кого-то не хватает, а сейчас знаю. Все эти годы я был один, все это время, когда я не замечал, что у меня чего-то нет, потому что довольствовался видимостью удовлетворения, я думал, что просто живу. Сейчас, я понял, что я искал.

Искал кого-то или что-то, чего у меня не было; чувство по отношению к кому-то другому, отличающееся от тех чувств, что я испытываю к своим братьям, сестрам, родителям. Именно это я искал, и я не знал, чего мне не хватает. Того, что есть у них, и сейчас Джаспер думает, что именно это я испытываю к Белле.

Любовь.

Эти шесть букв, это одно слово, было настолько чуждым и незнакомым мне, что я мог лишь просто уставиться на него; мне нужно объяснение. Я не понимаю, что это такое – я не опытен в чувствах, которые я испытываю сейчас, кажется, у всех них есть свои названия.

Он улыбнулся мне – на какое-то мгновение я почувствовал себя младшим братом. Молодым, неопытным в отношении мира, сердца, в отличие от него. «Ты не знал?» Или не замечал?

«Я-я замечал, но я не знал…не знал, что это такое», - пробормотал я, почти что сам себе, но достаточно громко, чтобы он смог услышать. Он кивнул, успокоившись на этом, зная, что теперь у меня есть ключ к тому, почему я веду себя как-то по-другому, мне нужно время подумать.

Любовь. Неужели я на самом деле испытываю ее к ней, к Белле? Это кажется настолько удивительным, что я не могу в это поверить. Я Эдвард – отшельник – и вот, сейчас я чрезвычайно растерян из-за человеческой девушки, которую, как думает мой брат, я люблю.

Сейчас не могу об этом думать; не хочу думать ни о чем, что я узнал о себе сегодня. У меня много времени, чтобы подумать во время охоты, на которую мы отправимся через несколько часов – и едва ли начало смеркаться. У меня еще много времени.

Время пойти к Белле. Я устремился в дом и переоделся в чистое – на моей одежде после охоты остались кусочки веток и грязь, поскольку я опускался на колени, чтобы выпить кровь оленя. Уходя, мне удалось избежать своих близких, которые все находились в доме, веселясь и размышляя над тем, что открыл мне Джаспер.

Дом просто наполнен любителями подслушивать; это просто чудо, что мне вообще удалось сохранить свой маленький секрет. Правда, я никогда не говорил об этом вслух, но суть такова – моя семья превращается в кучку сплетников, когда дело доходит до членов семьи и их секретов.

Я вышел из дома и помчался сквозь деревья, направляясь к дому Беллы, вперед к нескольким блаженным часам, когда я смогу наблюдать за тем, как она спит. Но на протяжении всего пути я мысленно повторял слово, бесконечный вопрос, на который у меня не было ответа.

Любовь?

Интересно любое мнение)))))