«Мы – лишь образы в этом бескрайнем море человеческих душ» Сидя на кухне, я молча пил коньяк.
Эммет – веселый балагур исчез, человек, который всегда смешил других – где ты?
А остался я, злой и бесчувственный. Около получаса назад мне позвонили и сказали, что Оливия Стоун, моя девушка, умерла от повторного отключения аппаратов.
Сейчас там наверно стоят полицейские машины, выясняются обстоятельства дела, устанавливаются те личности, которые могли это совершить.
А я знаю, что она сделала это сама, потому что пообещала это сделать. И она сдержала своё слово.
Скрепленное нерушимыми узами смерти.
Розали…она ещё ни о чем не знает. Я боюсь ей это говорить.
Поднявшись на второй этаж, я тихо приоткрыл дверь и посмотрел на Роуз и Милли, спящих в обнимку на кровати.
Белокурые волосы Розали и темные волосы Эмили и разметались по подушке и образовали причудливый узор.
- Эммет, - до меня донесся шепот Рози. Её глаза открылись, и она, аккуратно отцепила от себя руки Эмили, сев по-турецки на кровати. - Почему ты здесь?
- Я…эм..ну…в общем, - я мямлил, как маленький ребенок, а сам глядел на Рози, на её волну волос, которые она перекинула на плечо, на её огромные темные, как безлунная ночь, глаза, и не знал, что сказать. Что я просто зашел посмотреть на девочек?
Рози тихо встала и подошла ко мне, - давай выйдем, а то Милли разбудим.
Я согласна кивнул и взял её за руку. Рука оказалась неожиданно ледяной, и я поднес её к своим губам и подул.
Роз внезапно задрожала и резко вырвала свою руку из плена моих пальцев.
- Извини, мне просто так ещё холоднее становится, - путано объяснила она, краснея.
Я уже давно не видел её такой смущенной.
- Роуз, понимаешь, я должен тебе сказать, что…Оливия умерла.
Молчание в ответ.
Я повернул голову и наткнулся на ничего не видящий взгляд ещё секунду назад горящих радостным блеском глаз.
- Розали, - я тихонько потряс её за плечо.
Вдруг я услышал всхлип, потом ещё один, и, буквально упав ко мне в объятия, эта девушка горько заплакала, внезапно становясь беззащитным ребенком. Я удержал её, и мы вместе сели на диван. Она так не отпускала меня, а я в ответ мягко гладил её по голове, и она уткнулась своим носиком мне в плечо.
«Бог мой, как мне её успокоить», - лихорадочно думал я, перебирая в уме все известные мне утешительные фразы. Все, что приходило мне в голову, было чертовски глупым и примитивным.
- Эммет, мы должны немедленно ехать туда, - слабо произнесла девушка.
- Нет, - твердо ответил я, не глядя на неё. Ведь Рози не сможет пережить этого. С ней может что-нибудь случиться.
Она ещё недолго проплакала на моей груди, в то время как я ощущал щемящее чувство потери и что-то другое - новое, непонятное.
Прислушавшись, я услышал тихое посапывание Роуз. Я бережно взял её на руки и понес в комнату. Край её ночной сорочки приоткрыл белоснежную кожу её плеча, и я сам того не сознавая, вдохнул аромат её волос.
Она была ангелом.
И я ничего не понимал.
Почему она смутилась? Я ничего такого не сделал. Она же мне как…как кто?
Она почти каждый день с Кроули, с этим мерзавцем. А я ничего не могу ей сказать. Потому что понимаю, что у неё тоже должен быть парень. Она совсем невзначай день назад затронула тему того, что ей следует переехать в общежитие, когда Милли вернется в Америку.
Я тогда вспылил, а потом извинялся, сказал, что просто волнуюсь за самочувствие Ливи. Она тогда опять погрустнела и тихо ушла от меня.
Черт возьми, я же не могу всё время молчать, чтобы никак не огорчить её.
Посмотрев ещё раз на Роуз и Милли, я вышел из комнаты, прикрыв дверь, и зашел к себе, упав на кровать.
Дверь открылась, и я в удивлении поднял голову – в проеме стояла Рози.
- Эммет, я могу полежать с тобой? Я хочу поговорить об Оливии.
- Конечно. Я выслушаю тебя, - я пытался унять предательскую дрожь в голосе.
Она опустилась на мою кровать и стала говорить о том, какой подругой была Ливи, о том, как они начали понимать друг друга буквально с полуслова. Я слушал её с мучительной болью, сохраняя на лице непроницаемое выражение. Неожиданно одна фраза привлекла моё особое внимание.
-… я не хотела тебе говорить, но в последнее время с ней действительно творилось что-то необъяснимое. Знаешь, такое состояние бывает у больных, которых усиленно накачивают успокоительным.
- Как ты сказала? – я ошарашено на неё посмотрел, - успокоительным? Почему ты так думаешь?
- Потому что я работала в качестве волонтера в клинике для психически нездоровых людей. Я видела похожее состояние довольно часто и могу отличить его от всякого другого.
- Розали, почему ты раньше ничего не сказала?
- Я не придавала этому значения. А сейчас вдруг всё сложилось в одну картинку, - чуть не плача сказала она. – Мы могли спасти её, да?
- Не знаю. – Мне не хотелось говорить об этом.
Я потянулся за телефоном – слова Роуз натолкнули меня на некоторые мысли и могли объяснить неадекватное поведение Оливии, когда мы с ней общались.
- Розали, ты кому-нибудь об этом говорила? – быстро спросил я у неё, набирая номер Карлайла в сотовом.
- Нет, - ответила она, смотря на меня своими большими ночными глазами. Я смотрел на то, как она вдруг поежилась, затем мгновенно распрямилась и посмотрела на меня.
«Она как будто преодолевает свои личные внутренние барьеры», - подумал я.
- Эммет, - с усилием произнесла девушка, но я знаком показал ей замолчать, поднеся трубку к уху.
Обменявшись дежурными репликами, я вышел из комнаты и остановился в коридоре, отойдя достаточно далеко, чтобы Рози не могла услышать.
- Да, Карлайл. Я намерен настаивать на вскрытии. И я думаю, что её родителям будет плевать на это. – Отвечал я не его безостановочные возражения и смог добиться половинчатого согласия – «но только с разрешения её родителей и полицейских властей».
Я отключил вызов и пошел обратно в комнату. Розали стояла там, переминаясь с ноги на ногу и рассматривала книги у меня на полках.
- Ты читал Стендаля? – обратилась она с вопросом ко мне.
- Да, его произведения бесподобны.
- А я не читала, - призналась она и провела пальцами по томам писателя.
Затем, её рука приостановилась, и она взяла в руки потрепанный том Достоевского «Преступление и наказание».
- Ты любишь эту книгу так, что зачитал её до дыр? – спокойно сказала она, констатируя факт.
- Нет. Это книга моего отца. Любимая его книга. Он даже делал пометки на страницах и подарил её мне, когда ушел от дел. – Ответил я то, что не говорил ещё никому.
- От каких дел? – удивленно спросила Роуз, но уже через секунду исправилась, - ничего не говори, это меня не касается. Твоя жизнь и моя жизнь – два разных пути.
Мне стало от этого даже больно. Зачем она так разделяет наши жизни. Мы же прекрасные друзья, и у нас нет тайн друг от друга. Почти.
- Мой отец был профессиональным сыскным агентом. Никто в Лондоне не мог сравниться с ним. Он распутывал многие сложные дела. Но когда ему исполнилось шестьдесят, он решил, что стал старым и нудным брюзгой, и они уехали с матерью в глушь, где он пишет картины, и она – музыку.
- Неужели? – Роз была ошарашена.
- Да, просто они предаются своим занятиям для души и очень любят друг друга. А я живу свободно. Потому что у моего отца акции одной неплохой компании, и они закреплены за мной, как за наследником. Я пользуюсь процентами.
Как на духу я рассказал этой девушке многое, и мне стало легче, ведь теперь между нами не было никаких недомолвок. Она-то точно не могла бы ничего скрыть от меня – Рози такая простодушная.
Я нежно обнял её и поцеловал в макушку.
- Тебе пора спать, - улыбнулся я, стараясь не предаваться жутким мыслям о том, что может принести вскрытие.
Она поцеловала меня в щеку и тихо ушла, оставив меня одного. Я провел рукой по своей щеке и почувствовал теплое чувство, поднимавшееся во мне и разливавшееся по телу – Роуз понимает меня и очень хорошо относится.
Завтра я решу все эти вопросы, связанные с Тайлером и сделаю так, чтобы он больше не появился у нас.
«Но всё завтра», - было моей последней связной мыслью, когда я повалился на кровать и забылся беспокойным сном.
Ещё раз спасибо моим любимым читателям, которые спасали меня от хандры, а в особенности - Nell, SweetEstel, Ksu-95. От этих людей я получила превосходный волшебный пинок. Спасибо вам!
Жду у всех читателей, кто ещё помнит меня отзывов здесь.
И ещё на кнопочки жмите: благодарность или помидорки.