Часть 1

Я видела, как мужчина приоткрыл рот, ошарашенный моей бесцеремонностью, но взгляда от моей полностью обнаженной фигуры не отвел. Даже больше: в его глазах снова появился жадный блеск. Эдвард сглотнул, и я с довольно плохо скрываемым самодовольством наблюдала за движением его адамова яблока. Но потом шок исчез с его лица, уступая место уверенности.

Что-то дикое промелькнуло в его взгляде, и жар, смененный ранее холодом страха, вернулся. Эдвард приблизился ко мне вплотную, и я замерла, ожидая его дальнейших действий. Мне было всё равно, прикоснется он к моей руке, талии, или груди – я просто желала наконец-то почувствовать его прикосновения. Но мужчина, казалось, не спешил.

Мои губы чуть раздвинулись, желая ощутить сладость первого поцелуя, но Эдвард продолжал лишь смотреть на меня. Гусиная кожа высыпала на теле, а фантазии не хватало, чтобы вообразить дальнейшее развитие событий. Я вдруг испугалась, что он снова замотает меня в ткань и продолжит рисовать. И слава богу, что хиппи принял верное для нас обоих решение.

Эдвард притянул меня к себе, когда я уже практически оставила надежды на сближение. Мои страхи развеялись, стоило его губам отыскать мои. Но я ошиблась: не последовало нежных касаний, лишь откровенно грубое обладание. Он так крепко держал меня в объятиях, что в какой-то момент мне стало трудно дышать. Не успела я сделать полноценный глоток воздуха, прерывая такой желанный поцелуй, как губы Эдварда снова завладели моим ртом.

Я еще никогда не была так уязвима, но мужчина не дал мне времени беспокоиться об этом. Его сильные руки страстно сжимали мою талию, пока он знакомил меня с прелестью французского поцелуя. Я слышала о нем от Розали, но никогда прежде язык парня не касался ни одной поверхности моего тела.

И теперь Эдвард исправил этот факт моей жизни. Его губы спустились ниже, переходя на шею, и я вздрогнула от необычных ощущений. Если раньше я думала, что мое тело горело, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось сейчас. Каждая моя клеточка трепетала, подсказывая рукам необходимые действия.

Я не могла больше терпеть эту пытку, поэтому обхватила голову мужчины, возвращая ее в привычное положение, на один уровень с моей. Его пылкий взгляд встретился с моим, и мне не понадобились слова, подтверждающие его намерения. Мы оба желали близости. Рука Эдварда затерялась в моих волосах, когда наши губы снова встретились.

Мужчина вдруг начал подталкивать меня назад. Я смутно помнила обстановку квартиры, так как мы всегда находились в одной комнате, но предположила, что мы направлялись к кровати. Реальность происходящего чувствовалась всё острее. Я собиралась стать женщиной. Когда Эдвард опустил меня на мягкую поверхность широкой тахты и снова взглянул мне в глаза, сомнений не осталось.

Я кивнула, на что мужчина лишь сладострастно облизнулся, и в следующую секунду его рот оказался на моей тяжело вздымающейся груди. Его язык и зубы творили с моими заострившимися сосками чудеса, вынуждая меня извиваться под его крепким телом. Изданный мной возглас удовольствия, показался неуместным, и я тут же накрыла рот ладонью. Эдвард неодобрительно мотнул головой.

– Я хочу слышать, как тебе хорошо, – прошептал он мне на ухо, прикусывая мочку.

Рухнул еще один барьер. Теперь я, не сдерживаясь, стонала, когда его язык вычерчивал замысловатые узоры на моей коже, опускаясь всё ниже по моему телу. Я с ужасом и одновременно предвкушением чего-то запретного думала о той части своего тела, которая ныла больше всего. Смогу ли я сохранить невозмутимость, когда придет время раскрыться перед ним полностью?

Эдвард продолжил ласки, даже не задумываясь о моих внутренних терзаниях. Замша его жилетки приятно терла кожу, но я желала почувствовать вовсе не материал одежды. Потянувшись к его рубашке, я начала задирать ее, и мужчина тут же приподнялся, понимая и поощряя мое намерение.

Вскоре на Эдварде остались лишь брюки-клеш, по которым я обычно сходила с ума. Но сейчас они были лишними. Он тоже так думал, поэтому избавился и от них. Мой рот непроизвольно раскрылся, стоило мне заметить внушительное достоинство мужчины, ничем не скрытое.

Он не носил нижнего белья! А потом я вспомнила, что бунтарство у хиппи проявлялось своеобразно. Я растерялась, так как не думала, что эта часть противоположного пола может быть таких размеров, – я же была крошечной по сравнению с ним. Хотя Эдварду было чем гордиться, всё же доказательство его мужественности находилось прямо напротив моего бедра, и я замерла в нерешительности.

– Что такое, Белла? – заметил Эдвард мой затравленный взгляд.
– Я… Я не…
– Я знаю, – прервал он мои бормотания.
– Но будет больно, – заключила я.
– Совсем немного, – вздохнул мужчина. – Но такова первоначальная плата за удовольствие. Я многому могу научить тебя, многое показать. Ты позволишь мне?
– Да, – не колеблясь, выдохнула я.
– Ты уверена? – переспросил он.
– Я хочу этого, Эдвард, – четко сказала я, погружаясь в приятную истому предвкушения. – Я хочу тебя.

И мужчина улыбнулся моей капитуляции. Я снова почувствовала тяжесть его тела, его губы и руки, что ласкали округлость бедер, подбираясь к средоточию моего желания. Мне не хотелось отставать от него, поэтому я начала касаться его широких плеч, целовать мощную шею, побуждая продлить столь сладостный процесс.

Я замерла, когда Эдвард закинул мою ногу себе на талию. Он не спеша приближался к цели. Когда пальцы мужчины коснулись моего лона, сперва пройдясь ладонью по волоскам, я не смогла сдерживаться. Стон, вырвавшийся из моей груди, отозвался улыбкой моего партнера, что я почувствовала на своей коже. Эдварду нравилась моя реакция, поэтому я просто отпустила себя.

По мере того, как его пальцы быстрее двигались по увлажненной коже, мое тело напрягалось сильнее, предчувствуя скорый взрыв, и когда я была готова окунуться в неизведанное ранее наслаждение, Эдвард вдруг прервал ласку. Я не успела поинтересоваться, в чем дело, как почувствовала его твердость, упиравшуюся в меня.

– Подожди, – залепетала я, вспоминая наставления кузины. – А как же предохранение?
– Ты хочешь защититься от меня? – недоуменно спросил мужчина, в чьем голосе сквозили оскорбленные нотки.
– Нет, просто также положено…
– К чему преграды, если ты можешь ощутить всю полноту соития? Я хочу чувствовать кожу на коже, ощутить всю теплоту и мягкость твоего нутра, и если ты не желаешь принять в себя мое семя, Белла, нам лучше прекратить прямо сейчас.

Я лишь жадно хватала воздух ртом во время его проникновенной речи. Конечно, я жаждала максимальных ощущений, но предупреждения Розали эхом отдавались в голове. Эдвард был прав, ограничивать свободу – глупо, тем более я так стремилась окунуться в нее с головой, но мысль о возможных последствиях не давала мне покоя. Зеленые, горящие нетерпением глаза склонили чашу весов в свою пользу.

– Хочу принадлежать тебе, – прошептала я, растворяясь в пламенном взгляде победителя.

Один толчок, один вскрик боли, и я стала женщиной. Одинокая слеза скатилась по щеке, пока Эдвард внимательно глядел в мои глаза, ожидая одобрения для дальнейших действий. Я прислушалась к своим ощущениям, но не почувствовала ничего ужасного. Лишь небольшое жжение, причиняющее своеобразный дискомфорт. Не случилось ничего страшного, так что я кивнула и слабо улыбнулась.

Эдвард приник к моим губам и возобновил плавные толчки. Я потеряла счет времени, стараясь снова почувствовать то наслаждение, но долгожданной эйфории не последовало. Всё исчезло. Мужские стоны придавали мне уверенности, что так всё и должно быть. Когда он замер и его тело содрогнулось, я закрыла глаза, понимая, что всё закончилось.

– Ты великолепна, – прошептал Эдвард, касаясь губами моей кожи. – А теперь позволь позаботиться о тебе.

Его пальцы вдруг проникли в меня, вызывая вскрик удивления, но не боли. Тем не менее я чувствовала дискомфорт, поэтому начала елозить бедрами, приспосабливаясь. Эдвард заметил это и тут же покинул мое лоно, перемещаясь чуть выше. Я догадывалась, что за удивительную точку он нашел на моем теле. После продолжительного ее растирания я ощутила, наконец, как накатывает безудержная волна эйфории, а следом – необходимый мне покой.

Каждая клеточка моего тела расслабилась, пока я отходила от пронзительной вспышки удовольствия. Когда я распахнула глаза, то увидела перед собой довольного Эдварда. Притянув его к себе, я обрушилась на совершенные губы мужчины, что подарил мне особое наслаждение.

– Спасибо, – прошептала я.
– Совершенно не за что, Белла, – усмехнулся он. – Мне было так же приятно, как и тебе. Этим и хороша свободная любовь.
– Знаешь, я думала, что свободная любовь подразумевает смену женщин, ну и мужчин, – закрыв лицо ладонями, прошептала я.
– Не всегда обязательно заваливать тёлку, как выражаются некоторые мои единомышленники, или иметь несколько партнерш, – ухмыльнулся Эдвард. – Это значит, что если отношения не строятся, то не стоит отчаиваться, нужно пробовать с кем-то другим.
– Никогда не думала об этом под таким углом.
– Белла, ты еще очень молода, – мужчина убрал мои ладони, заставляя посмотреть ему в глаза. – Наш стиль жизни кажется кому-то абсурдом, но мне он спас жизнь.
– О чем ты? – спросила я, понимая, что Эдвард явно брякнул лишнего.
– Я еще не готов раскрыть свои тайны, а ты?
Он поймал меня. Я не хотела, чтобы он знал о Джейкобе.
– Нет, – прошептала я, теснее прижимаясь к его груди.
– Просто наслаждайся моментом, Белла. Оставь плохое в стороне.

Мы лежали на диване еще несколько минут, пока часы не начали отбивать полдень. Пора возвращаться домой. Я приподнялась, обнаруживая на простыне небольшое пятно крови, настолько крохотное, что я пожелала, чтобы оно просто исчезло. Но этого не произошло.

Оно служит доказательством моей полной зрелости. Осмотрев себя, я не обнаружила никаких напоминаний о произошедшем действе. Я села прямее, чтобы мне стало удобнее закутаться в простыню, а потом встала. Собрав разбросанные вещи, я остановилась, задумавшись, где бы одеться. Эдвард заметил мое замешательство.

– После того, что произошло, ты по-прежнему стесняешься меня? – с порицанием вздохнул он, заставляя меня прогнать остатки сомнений.

Я рванула простыню, которой прикрывалась, предоставляя довольному взгляду художника свое нагое тело. Но всё же одевалась я довольно быстро, так как не привыкла к разглядыванию со стороны мужчины. Накинув пиджак, я направилась к выходу, изменяя путь в последний момент, чтобы подойти к картине. Мужчина тут же поднялся, намереваясь остановить меня.

– Хм, Эдвард? – озадаченно позвала я его.
– Да?
– А где картина?

Но ему не удалось отвернуть от меня холст, на котором были лишь наброски четкого силуэта и окна заднего плана. Мы четыре дня по несколько часов просто сидели и смотрели друг на друга? Улыбка появилась на моем лице, и прежде чем я успела зажать себе рот, расхохоталась. Эдвард присоединился ко мне.

– Почему ты не сказал мне? – упрекнула я, толкая его локтем.
– Ты была слишком напряжена, – пожал плечами мужчина. – И я отчетливо видел желание в твоих глазах, просто ты не хотела его признавать. Знаешь, я мог воспроизвести твое тело на холсте, лишь раз взглянув на него.
– Серьезно?
– Да, – кивнул Эдвард. – Мне нравилось наблюдать.
– Ничего не хочу слышать! – заткнула я себе уши, в душе радуясь его фетишу.
– Да ладно, Белла, – простонал он. – Прекрати паясничать.
– Имею право после этого, – я махнула рукой на мольберт.
– Давай так, ты садись сюда, – указал мужчина всё на ту же широкую тафту, – а я сотворю чудо.

И он сдержал слово. Я решила, что сумею объясниться с Эсми, поэтому осталась. К тому же день выдался чуть ли не самым лучшим за всю мою жизнь. Спустя пару часов я держала в руках полноценную картину. Масляная краска не успела высохнуть, но и без этой мелочи полотно говорило о несомненном таланте Эдварда.

Я смотрела на свое тело и отказывалась верить, что оно принадлежало мне. Девушка была изображена сидящей на стуле перед окном, из которого открывался вид на Статую свободы – символ либерализма, права выбора и свободомыслия. Эдварду удалось уловить не только настроение, но и мои мечты. Глядя на это великолепие, впервые я почувствовала себя свободной молодой женщиной, которой, по сути, и являлась.

– Спасибо, – прошептала я, одаривая мужчину искренней улыбкой.
– Всегда рад, Белла, – обняв меня, сказал он. – Кажется, мне потребуется немного выпить после случившегося.
– Не возражаешь, если я оставлю ее здесь? – попросила я, понимая, что такую картину нельзя хранить в стенах дядюшкиного дома.
– Нет, – хмыкнул Эдвард, – так мне будет на что посмотреть в твое отсутствие.

Он удачно увернулся, когда я хотела шлепнуть его, а потом притянул меня в объятия. Снова почувствовав его мягкие губы, я полностью отдалась поцелую, растворяясь в великолепном мужчине, хоть и ненадолго, но ставшим моим. Эдвард взял с меня слово, что я не пропаду. Впереди шли выходные, Карлайл опять пропадал в клинике, а вот Эсми сидела дома.

Она заметила мое изменившееся настроение, а мне настолько не терпелось поделиться с кем-то пережитым, что я рассказала ей об Эдварде, утаив, что он, можно сказать, «вылепил» из меня женщину в последнюю встречу. Мудрая Эсми сразу предупредила, что через неделю всё закончится. Однако я не хотела думать о неизбежности расставания прямо сейчас.

Я пыталась заверить ее в том, что волноваться не о чем, что мне необходим глоток свободы, которой я буду лишена всю оставшуюся жизнь. Тетя сделала вид, что поверила мне, но в ее глазах читалась тревога. Однако она не противилась моим встречам с Эдвардом, даже помогла отвлекать Карлайла.

Так мы почти все выходные провели в Центральном парке, веселясь, наслаждаясь солнечной погодой и обществом друг друга. К нам присоединилась Элис со своим парнем Джаспером, они звали нас в компанию, но мы предпочитали не покидать наш мирок на двоих. Эдвард ни словом не обмолвился о том, чтобы «раскрепоститься» вновь, и я тоже держала язык за зубами, хотя мне очень хотелось снова почувствовать мощь его тела.

В понедельник я прошлась с Элис по магазинам. Вместо не признаваемых хиппи брендовых отделов, мы посетили несколько распродаж, где почти за бесценок накупили кучу всего. Теперь в моем гардеробе появились разноцветные вещи. Также я наведалась в общину, в которой жила девушка. Там было довольно мило, но всё же я предпочитала иметь хоть толику личного пространства. Я восхитилась силой ее духа, ведь не так просто оставить великолепный дом ради комнатки на двоих. Как и Эдвард, Элис предпочла иметь минимум возможных благ цивилизации.

Оглядывая себя в зеркало в ее комнате, я не могла сдержать улыбки. На мне была надета красно-синяя юбка, развевающаяся не только на ветру, а также майка с непонятным абстрактным символом и замшевая коричневая жилетка. Отдельно эти вещи выглядели ужасно, но на мне смотрелись вполне сносно, даже хорошо. Элис заставила меня избавиться от бюстгальтера, нацепила мне на шею кулон Инь-янь, дала мне белую ленту и, прежде чем я надела ее на голову, долго расчесывала мои длинные волосы.

Когда Эдвард увидел меня в новом образе, сразу затолкал в фургон, и всё произошло прямо там. Под его уверенным напором я сдалась практически сразу. Мужчина повалил меня на матрац, служивший ему постелью, и овладел мной к величайшему удовольствию нас обоих. Всё ощущалось настолько остро, что я изо всех сил сдерживала всхлипы и стоны, ведь мы находились в людном месте.

С тех пор фургон стал нашим любимым прибежищем. Эдвард поинтересовался, не хочу ли я вернуться в квартиру, и я заверила его, что меня устраивал «походный» вариант. Мне было комфортно рядом с ним, поэтому поговорку, что с милым рай и в шалаше, я оценила сполна, невероятно тронутая его заботой. Это добавляло его образу особой привлекательности.

Спустя пару дней мы всё же оказались в его квартире. Эдварду необходимо было взять какие-то краски, и я увязалась с ним. Наткнувшись на свою картину, я в очередной раз пришла в восторг от его таланта. Мы узнавали привычки, увлечения друг друга, но опускали тему прошлого. Я не знала о нем ничего, как и он обо мне.

Заметив, что мужчина смотрит на меня, я снова поежилась от глубины его взгляда. Эдвард перевернул мою вселенную, сделав секс таким простым и естественным занятием. Он продемонстрировал мне всю силу своего тела, овладев мной прямо у стены. Как только наше дыхание пришло в норму, я заметила краску, что мы разлили прямо на комнатный пол. Но Эдвард лишь пожал плечами и порадовался разнообразию.

Краска попала и на нас, поэтому пришлось воспользоваться ванной комнатой. Смеясь и не прекращая целоваться, мы завалились туда. Повернув кран и забравшись в ванную, я, прежде чем мужчина успел возразить, уже поливала его водой. Эдвард фыркнул, но принял правила игры.

Выхватив из моих рук насадку для душа, он принялся нещадно лить воду мне на голову. Кое-как увернувшись от него, я заметила два лепесточка, что выпали из моей прически. Они немного забили сток, отчего вода уже достигла наших щиколоток. Я никогда не мылась с чьей-либо помощью, однако само занятие оказалось очень даже приятным.

Прикосновения Эдварда заставляли мое тело напрягаться, желая большего. Я знала, что как бы он ни дразнил меня, итог превзойдет томительную муку. Так и случилось. Уделив отдельное внимание ласке моих бедер, мужчина переместился на грудь. Потирания и поглаживания привели к тому, что я набросилась на предмет своего желания. И снова секс был потрясающ. Я переживала революцию взглядов, раскрывая миру душу.

Эдвард учил меня искусству любви, делая из моей жизни яркую и живую раскраску. И я была благодарна за каждый совет, данный телом, не словом, за каждое указание, продиктованное лишь взглядом. Я научилась угадывать его желания, а также озвучивать свои мечты. Поначалу это вылилось в проблему: я краснела, просто слыша определенные провокационные слова, но теперь спокойно могла произносить их.

За неделю, проведенную в объятиях мужчины, я сильно повзрослела. Не существовало больше Изабеллы, примерной девушки, соглашающейся с каждым словом родителей. Я стала просто Беллой, способной любить, молодой женщиной, жаждущей распуститься, словно почка на дереве весной, а не спрятаться в богатом поместье.

Изменились мои взгляды. Эдвард дал мне послушать свою любимую музыку, и теперь я восторгалась Дженис Джоплин⁶ и группой «Битлз». Любовь к классической музыке не исчезла, но мне нравилось расширять свои музыкальные горизонты. Я почувствовала слабость к острой пище. Эдвард таскал меня по странным забегаловкам, иногда собственноручно сооружая затейливые блюда. Родители как-то водили меня в дорогой ресторан с великолепной индийской кухней, и еда, предложенная мне хиппи, была похожа, но вкуснее. Полный улёт!

Я изменилась и внутренне, и внешне. Мои наряды стали красочнее, что не ускользнуло от Эсми с Карлайлом. Дядя лишь усмехнулся и спросил о пришедшимся по душе новом стиле. Я кивнула ему, и он больше не поднимал эту тему. Карлайл всегда стремился поощрять мое рвение к свободе, поэтому я не удивилась его теперешнему одобрению. Но Эсми видела больше. Она спросила меня об Эдварде, и я снова солгала ей, сказав, что всё в порядке. Мы до сих пор не раскрылись друг другу, а ведь до моего отъезда из этой прекрасной страны, оставалось всего два дня.

Пятницу мы провели в фургоне Эдварда. Он устроил мне экскурсию по необычным местам Нью-Йорка. Во мне проснулось сожаление, что не сулило ничего хорошего. Поборов себя, я снова улыбалась мужчине, стараясь не обращать внимания на саднящее сердце.

Я хотела прогнать печаль, поэтому попросила Эдварда просто любить меня. Мне стало намного комфортнее оказаться без одежды в его объятиях, чем продолжать строить из себя добропорядочную, бесчувственную англичанку. Близость с этим мужчиной так же естественна, как дыхание. Я не смогла сказать ему об отъезде, поэтому проплакала в подушку весь оставшийся вечер. Но он должен был знать, утаивать от него столь важную информацию было несправедливо.

Карлайл сказал, что уйдет с работы пораньше и проведет субботу со мной, но я отпросилась до обеда, так как хотела попрощаться с друзьями. Дядя всё понял и разрешил мне отлучиться. Я стыдилась обмана, но не могла рассказать ему об Эдварде, в данный момент ждавшего меня на пароме. Я попросила его сопроводить меня на еще одну экскурсию, и он с удовольствием согласился. Сойдя на острове Эллис и увидев символ свободы, я не могла больше скрывать правду.

– Эдвард, нам надо поговорить.
– Да, наверное, хочешь разобраться в наших отношениях? – догадался он.
– Ты прав, – согласилась я. – Дело в том, что я принадлежу к семье, взгляды которой отличаются от твоих. Радикально.
– Белла, я догадался, – улыбнулся мужчина. – Думаешь, я всегда был таким? Ты знала, что я всю свою жизнь готовился стать военным?
– Что? Нет, – изумилась я.
– Мой отец был морским пехотинцем, – пожал плечами Эдвард. – Я с детства мечтал защищать свою страну, но… когда началась эта бессмысленная война и папа получил приказ отправиться во Вьетнам… Он не вернулся.
– Господи, – ахнула я, явно не ожидав таких заявлений.
– Моя мать слегла после известия о его гибели, а я бросил учебу, чтобы помочь ей. Но у меня ничего не вышло. Я жаждал возмездия, попал в плохую компанию, стал растрачивать наследство… Меня спасла Элис. Сестра пережила смерть отца, и помог ей в этом Джаспер, вернувшейся с фронта живым. Попав в коммуну⁵, они обрели покой. Мне лишь оставалось довольствоваться мечтами о чем-то подобном. Мир без войны. Что может быть лучше?
– Так ты стал хиппи?
– Да. Это движение спасло меня. Помогло определить новые ориентиры, раскрыть свои способности. Кто бы мог подумать, что у меня есть склонность к живописи?

Я лишь прижалась к Эдварду, безмолвно благодаря за откровенность. Теперь настала моя очередь. Мне понадобился еще час, чтобы, наконец, расхрабриться и рассказать ему правду. С познанием себя покончено, настало время вернуться домой, но как сделать это после того, что произошло между нами, после того, как Эдвард поделился со мной своими переживаниями? Я не знала ответа на этот вопрос. Эсми оказалась права: истина причиняла боль.

– Едем со мной, Белла, – вдруг предложил Эдвард, когда мой рот уже открылся, и я вдруг почувствовала, что мне не хватает воздуха.
– О чем ты? – спросила я, не отрывая взгляда от величавой статуи, знаменующей свободу в любом ее проявлении.
– Я уезжаю, – сказала мужчина. – Давно хотел проехаться по некоторым штатам, посмотреть, чем живет народ. Ты же говорила, что мечтала путешествовать? Поехали со мной.
– Эдвард, я сегодня улетаю обратно в Англию, – призналась я.
– Когда ты планировала сказать мне? – вдруг холодно спросил он.
– А ты когда? – огрызнулась я.
– Я откладывал поездку, – смягчился Эдвард, – из-за встречи с тобой. Даже Элис обрадовалась моим планам. Что еще ты скрываешь, Белла?
– Я помолвлена, – призналась я, вспоминая про спрятанное в шкатулке кольцо. – В Англии мое будущее.
– Что ж, пусть будет так, – заключил мужчина, отворачиваясь. – Я не вправе отговаривать тебя.
– Эдвард, у нас есть время, мы еще можем…
– Нет, Белла, – прервал он меня. – Я уеду на рассвете. Давай оставим всё как есть. Вместе мы чудесно провели время, которое, не стану врать, я не забуду.

Мне нечем было крыть. Я подвела Эдварда, а он ведь открыл мне душу. Ком, стоявший в горле, вдруг спер дыхание. Слезы выступили в уголках глаз, и Эдвард заметил мое состояние. Меня снедала обида, что он, даже не поборовшись, с легкостью отказался от нас. Я знала, что несправедливо обвинять его, так как сама ничего не предприняла ради нашего общего будущего.

– Не стоит, – вытирая влагу с моих щек, попросил он. – Я хочу увидеть твою улыбку. В последний раз.

И я выполнила его просьбу. Осматривая достопримечательности острова свободы, мы словно забыли о нашем разговоре, на самом же деле моя душа ныла, а сердце разрывалось. Неизбежность расставания ударила по мне сильнее, чем я думала. Когда настало время отправляться обратно, мужчина взял мою ладонь, и мы рука об руку пошли к судну. Оказавшись на другой стороне залива, я поняла, что наше время вышло. Эдвард тоже это осознал. Мужчина обхватил руками мое лицо и посмотрел в глаза. Я видела боль, отчаяние и чувство, которому боялась дать название.

– Я ни о чем не жалею, Белла, – проговорил он. – Надеюсь, и ты будешь вспоминать меня с улыбкой.
– Конечно, – всхлипнула я, чувствуя, как колотится сердце в предчувствии скорой разлуки.
– Я запомню диву, что однажды повстречалась на моем пути, – пообещал мужчина. – К тому же у меня есть ее портрет… в обнаженном виде.
– Эдвард… – прошептала я, не в силах ничего сказать.

У него хранилась моя картина, а у меня не останется ничего на память о нем. Мои руки коснулись желто-коричневой повязки, украшавшей его голову, и я сняла ее. Он понимающе кивнул.

– Прощай, Белла, – коснувшись губами моего лба, промолвил Эдвард, затем направившись к своему фургону.

Слова застряли у меня в горле. Я хотела побежать за ним, кинуться ему на шею, но словно приросла к месту. Так нужно. Я просто не смогу его отпустить, если еще раз прикоснусь к мужчине, занявшему слишком много места в моем сердце. Я не помнила, как поймала машину, лишь то, что вышла у дома Калленов. Я прошла к двери в свою комнату, чтобы дать, наконец, волю слезам, но там меня кое-кто поджидал.

– Мама? – с нескрываемым шоком сказала я, обнаруживая родителей в своей комнате. – Что вы здесь делаете?
– Решили навестить Карлайла, он давно приглашал нас в гости, – сдержанно ответила мать. – Изабелла, что это?
– Портрет, – ответила я, заметив у нее в руках первую картину Эдварда.
– Хм, – только и выдала она, возвращая мою драгоценность на место, прежде прочитав подпись художника. – Мистер Мэйсен постарался, ты очаровательна.
– Здравствуй, Изабелла.
– Джейкоб? – ахнула я. – А ты почему здесь?
– Мы пригласили его с собой, – сказал отец. – Вдобавок мы уже поменяли твой билет. Вылетаем завтра вечером. А сейчас идем, Эсми уже звала нас в столовую.

Эта отсрочка стала знамением. Может, я поступила неправильно? Взглянув в холодные глаза жениха, я поняла, что никогда не смогу делить с ним постель и признать в нем своего супруга. Он был чужим мне. И снова собственнический взгляд Эдварда вспыхнул в памяти. Его я любила, а не ледяное равнодушие Джейкоба.

Всё казалось чужим. Сухой разговор за ужином, скучающие взгляды, стук вилок о тарелки. Бесцветная жизнь, моя жизнь. Я не хотела, чтобы всё возвращалось на круги своя. Эдвард раскрасил мое блеклое, безропотное существование показал мне, как замечательно иметь выбор, научил открываться миру.

Я не хотела возвращаться в Англию. Мое место здесь, в Штатах. Никак не рядом с бездушным Джейкобом. Я обратила внимание на Карлайла, взявшего Эсми за руку, их теплые любящие взгляды развеяли последние сомнения. Они рискнули, теперь настала моя очередь.

Пусть я лишусь благословения родных, оставлю перспективу стать настоящей леди, зато у меня будет жизнь, лишенная притворства. Я свяжу свою судьбу с человеком, который ценит меня, а не размер моего кошелька. О наследстве придется забыть, но есть нечто волнующее в том, чтобы освоить новую сферу деятельности. Возможно, я преуспею в деле, о котором никогда ранее не думала. Сейчас же я хотела только одного – любить.

– Я не вернусь, – сказала я, прежде чем успела хорошенько обдумать свое решение.
– Что? – Раздался хор голосов.
– Я остаюсь здесь, – четко проговорила я, видя ужас, отразившийся на лицах родителей.
– Изабелла! – гневно воскликнула мать.
– Я свободная восемнадцатилетняя женщина, и имею на это право, – прервала я ее.
– Замолчи! – рыкнул отец. – Да что с тобой творится?
– Чарли, не повышай на нее голос, – вступился за меня Карлайл.
– Не покровительствуй ей! – шикнула на него мать. – Она должна вернуться домой.
– Не должна, Рене, – улыбнулась до этого молчавшая Эсми. – Изабелла вышла из того возраста, когда вы могли помыкать ею. Иди, милая, мы разберемся.

Я выскочила из стола и, пробормотав родителям, что люблю их, выбежала из дома дяди. Мне нужна была машина, но проблема заключала в том, что для вызова такси необходимо было вернуться. Тяжело вздохнув, я развернулась, тут же сталкиваясь с кем-то. Подняв голову, я встретилась с разъяренными глазами Джейкоба.

– Куда это ты собралась? – прошипел он.
– Пусти меня, – потребовала я, пытаясь скинуть с себя руки бывшего жениха.
– Ты не можешь просто так уйти, – заключил он, таща меня обратно в дом.

Сопротивляться было бесполезно, так как Джейкоб был в несколько раз сильнее меня. Затолкав меня в гостиную, он тут же убрал руки с моего тела. Я заметила свой портрет в руках матери и взволнованные взгляды всех присутствующих в комнате.

– Изабелла передумала, – сказал Джейкоб, и я с удивлением посмотрела на него.

Да как он посмел решить за меня? Но тут же всплыли многочисленные случаи, когда жених оставлял последнее слово за собой. Я никогда не сопротивлялась, считая это должным. Сейчас же ситуация в корне изменилась.

– Вовсе нет, – упрямо проворчала я. – Ты силком притащил меня.
– Он распускал руки? – нахмурился Карлайл, встав рядом со мной для поддержки.
– Да, – честно ответила я.
– Изабелла, всё этого из-за какого-то художника? – гневно спросила мать, не дав дяде подойти к Джейкобу. Видимо, они уже всё знали. – Балбеса и попрошайки? Человека без дома и цели в жизни?
– Всё не так, как ты говоришь, – опровергла я ее слова.
– Разве? Я не могу позволить тебе загубить свою судьбу! – ее руки дернули лист, и он поддался. Раздался характерный треск.
– Нет! – воскликнула я, видя испорченное доказательство нашей связи с Эдвардом.
– Одумайся!
– Я люблю его, и я буду с ним, нравится вам это или нет, – заключила я, беря трубку телефона, дабы вызвать машину, не хотелось зависнуть на дороге. – Надеюсь, со временем вы поймете.

Разобравшись с транспортом, я бросила на родителей прощальный взгляд и вышла в ночь. Дернувшемуся в мою сторону Джейкобу, Карлайл преградил путь. Я не так долго ждала такси. Назвав заветный адрес, я стала молиться, чтобы успеть застать там Эдварда. Он хотел уехать на рассвете, но ничто ему не мешало изменить планы.

Как только я заметила такой знакомый фургон, то попросила остановить машину. Отсчитав необходимую сумму таксисту, я побежала навстречу своему будущему. Дверь была не заперта, поэтому я без проблем оказалась в объятиях любимого, спросонья помятого и непонимающего, что происходит.

– Белла? – неверяще спросил он. – Ты же должна улететь сегодня.
– Я осталась, – улыбаясь, сказал я. – Я хочу быть с тобой.
– Почему ты передумала? – нахмурился Эдвард, но я видела скрываемое им ликование.
– Потому что люблю, – прошептала я, прижимаясь к его губам.

Он тут же ответил мне, заключая меня в объятия. Поцелуй вышел требовательным, отчаянным и таким желанным, что я ощутила острую потребность никогда не прерывать его. Мои пальцы вплелись в растрепанные волосы, притягивая мужчину ближе, исполняя желание слиться с ним в единое целое. Эдвард вдруг отпрянул и очень серьезно посмотрел на меня.

– Я всем сердцем надеялся, что ты передумаешь. Это решение только твое. Никаких удобств. Но зато и никаких ограничений. Перед нами раскинутся только дорога и чистое небо, – сказал он. – Именно этого ты хочешь?
– Я хочу тебя, – кивнула я, говоря ему чистую правду, – а где – неважно.

Я посмотрела в глаза любимого, и улыбка заиграла на моем лице. Эдвард хотел этого не меньше меня. Действительно хотел. Отныне этот мужчина будет принадлежать только мне. Больше никому. Как и я.

– Звучит замечательно.

Ночь пролетела в одно мгновение. Я не могла счесть, сколько раз встречались наши губы, чтобы ласкать, руки, чтобы владеть, а тела, чтобы любить. Любить без запретов, отчаяния и оглядок. Мы принадлежали друг другу, так повелось с самой первой встречи. Этот мирный художник похитил мое сердце, но и я чувствовала, что он отдал мне свое. И я сохраню его. Я сберегу наши чувства, чего бы мне это ни стоило.

– Почему ты грустишь? – спросил Эдвард, обвивая руками мою талию, когда забрезжил рассвет.
– Мать порвала мой портрет, – прошептала я. – А он так много значил для меня. В какой-то степени благодаря нему мы вместе.
– Я знаю одного человека, который с удовольствием снова запечатлеет на холсте твою красоту, – хихикнул мужчина, и мои губы тоже расплылись в улыбке.
– Неужели?
– Да, – кивнул Эдвард, разворачивая меня лицом к себе.
– Тогда начнем или, стоит сказать, продолжим в том же духе?

Форум